отпускать тебя - мне недоступный скилл

      На шестидесятом этаже было чинно-благородно: жёлтый свет ламп, мягко переливающийся в бесчисленных бокалах с шампанским; негромкие беседы, смешивающиеся в один шелестящий клубок; дорогие наряды на дешёвых людях и любезные улыбки на равнодушных лицах — всё это был очередной благотворительный вечер, устроенный Анной Викторовной Поповой для сбора средств в свой именной фонд. Сама благотворительница весь вечер сияла обворожительной улыбкой и платьем от кутюр — и то, и другое сочеталось благодаря стоящему рядом старшему Попову. Сергей то и дело отвлекался, выискивая кого-то глазами, и особо любопытные уже прояснили — внимательный отеческий взор был направлен на младшую дочь, Алису. За последние пять лет пресса не могла похвастаться даже парой строк на самой последней странице о дерзкой дочери Сергея и Анны Поповых — по словам бывших одноклассников Алиса даже на выпускном не притронулась к алкоголю и покинула вечер раньше всех, не пустив ни одной ностальгической слезы. Впрочем, слёз никто и не ждал, а вот пьяной искорки — очень даже. Инстаграм-аккаунт Алисы с некоторых пор был закрыт, и на интернет-страничках можно было прочесть лишь сухую информацию — об учёбе в высшей школе экономики, об абсолютно посредственных достижениях и о невероятно тёплых отношениях со старшим братом. Зато подписчики Алисы знали, что на экономику девушке абсолютно насрать, и она с большим энтузиазмом подготавливает эскизы для одежды под брендом Арсения. О личной жизни никаких достоверных фактов не имелось, однако жёлтая пресса успела прокрутить в печатной мясорубке всевозможные варианты, остановившись на самом очевидном, хотя и чересчур скучным — Алиса Попова состоит в отношениях с бывшим одноклассником Андреем Пастуховым, который влюблён в неё ещё со школьной скамьи, а девушка долго не обращала на него внимания, но вскоре сдалась перед его чарами, и сейчас пара просто не видит смысла афишировать свою любовь. В социальных сетях Попова никак не комментировала подобные слухи, зато её мать, Анна Викторовна, при любом удобном случае тонко намекала на свою благосклонность к Андрею и их возможным отношениям с дочерью, но в конце концов и жёлтой прессе надоело мусолить эту второсортную историю школьной любви. И Алиса смогла вздохнуть спокойно. Ей не нравилось, что пресса не желала оставить её в покое, молчаливо требуя вернуться в своё бунтарское состояние, и больше всего Алису тревожила возможность журналистов копнуть в прошлое, которое хранило одну-единственную, но оттого невообразимо ценную тайну. Тайну, носящую имя самого дорогого для Алисы человека, несмотря на его бесследное исчезновение из её жизни. Но по-другому, кажется, и быть не могло. Она же этого ожидала каждый день тогда, пять лет назад. И он ушёл, сделав единственно правильный выбор. А всё-таки Алиса его ненавидела. Потому что не настолько она дура, чтобы трепетно и изо всех ждать человека, растоптавшего её долбанную любовь. Он выбрал стабильность, а не чувства. И Поповой бы не помешало поступить так же, подумала она, покосившись на топтавшегося неподалёку Андрея с опустошённым наполовину бокалом в руке. Каким образом этому парню удавалось оказываться там же, где и она, до сих пор не давало Алисе покоя. Она так надеялась, уходя с выпускного вечера, никогда больше не встречаться со своим прошлым, но вот Пастухов в списках поступивших на её специальность, вот он на первом сентября в одном ряду, вот он присаживается за её стол в столовой — и везде носит с собой эту наглую ухмылку, ярко диссонирующую со взглядом побитой собаки. Кажется, Андрей понятия не имел, какими глазами смотрел на Алису — как обиженный ребёнок, которому не досталась понравившаяся игрушка. И ему уже, если честно, было плевать, что краски игрушки давно поистёрлись — в нём засела чрезвычайно важная идея завладеть игрушкой, поставить очередную галочку в своём списке побед. И Алисе было тошно от того, что она давно его раскусила и ещё больше от того, что Андрей и сам это начинал понимать. Но никуда не уходил — возможно, он уже успел внушить себе любовь к ней. А это была никакая не любовь. Любовь намного страшнее. — Скучаешь? Попова подняла равнодушный взгляд карих глаз на подошедшего Андрея и молча продолжала смотреть примерно с минуту, показавшейся Пастухову вечностью. И он понимал, что девушка делает это специально, словно вечно проверяя его выдержку, а потому так же молча продолжал стоять напротив, вцепившись в тонкую ножку бокала. — Ну да, тебе никогда не нравились такие вечера, — в очередной раз не выдержал Пастухов, прервав это тяжёлое молчание. Алиса только усмехнулась — её сильно забавляли попытки этого парня сделать вид, будто он изучил девушку напротив вдоль и поперёк. Будто он её знал. И у кого ни спроси, ответили бы также — о, да, кому как не Андрею знать эту Алису Попову. Пять лет, мучительно тянувшихся для неё и пролетевших для него, лишь позволили Пастухову сделать лёгкий карандашный набросок своей бывшей одноклассницы. Он так ничего и не понял. Он стал одержим, и это стало для него сродни болоту, которое затягивало его всё глубже и глубже, а сдвинуться ему изначально не хватало ума, а теперь уже — сил. Алисе не было его жалко. Она ведь ничем не привязывала его к себе, не останавливала угрозами и даже в её молчании грохотало «уходи». — И знаешь почему? — невинно хлопнула глазками Попова. — Из-за таких бесполезных разговоров, мешающих мне побыть наедине с собой. — Брось, Лис, ты постоянно наедине с самой собой — разве не надоело? — попытался отшутиться парень, но добился лишь обжигающего взгляда карих глаз. — Мне напомнить своё имя? Алиса. Меня зовут Алиса, — с расстановкой вымолвила Попова, которую разрывали изнутри призраки прошлого. И каждый день она училась с ними договариваться, а по итоге лишь торговалась за ещё одни сутки без ноющих воспоминаний. Она как идиотка читала все советы в интернете и эти дурацкие форумы в попытках найти ответ: как можно забыть? Но беда в том, что Алиса просто не хочет — не хочет забывать целый период жизни, в котором она была счастлива. Поэтому и не выйдет ничего у неё ни с Андреем, ни с кем-либо другим, пока она живёт таким безграничным счастьем, сделать репродукцию которого, кажется, никому более неподвластно. Ведь то была её первая и настоящая любовь. Чувства, которые грели; которые защищали; которые она искренне считала взаимными. — Алиса, — отцовская широкая ладонь легла ей на спину, будто бы защищая от душного общества Андрея, — как ты себя чувствуешь? Пастухов, чудом осознав, что ему нужно испариться, вежливо кивнул старшему Попову и постарался поймать прощальный взгляд Алисы, но без толку. Ужасно странная своенравная девчонка. Избалованная вниманием, она откровенно унижала Андрея в глазах всех других своим поведением. Но каждый раз, сгорая от желания уйти навсегда, он встречался глазами с Анной Викторовной — такой богатой и благодарной ему за его присутствие в жизни дочери, что он снова душил свою гордость и возвращался. Всё это время, пока Пастухов пробирался через разряженную толпу, Алиса и Сергей равнодушно смотрели ему вслед. И каждый думал о своём: Алиса о том, как устала от этого парня; а Сергей — когда уже его жена поймёт, насколько этот Андрей неподходящая кандидатура для счастливого будущего. Не то чтобы он не пытался начать этот разговор, но каждый раз Анна только поглаживала его по плечу и уверенно произносила одну и ту же фразу: «Потом вы будете мне благодарны». Они оба знали, что Сергея данный ответ никогда не устраивал и не устроит, но также и то, как сильно старшему Попову приелись торги и споры, окружавшие его на работе, и переносить их в дом — просто не было никакого желания. — Отлично себя чувствую, — улыбка Алисы, тщательно обыгранная перед зеркалом, могла обмануть даже отца. Но в этом и не было ничего удивительного — так часто он пропадал по делам компании, так давно уже он не видел искреннего счастья на лице дочери. Попова его ни в чём не винила, и вообще весь её потенциал обвинения сосредоточился лишь в одном человеке. И если бы только обвинение — в Антоне Шастуне сосредоточилась вся её долбанная жизнь, едва начавшаяся в семнадцать лет и тут же вдавленная в грязное стекло реальности, словно надоевшая сигарета. — Только ты же знаешь, я далеко не так хотела бы провести этот вечер. — Во сколько у тебя завтра вылет? — В шесть утра. — Тогда, пожалуй, достаточно с тебя этого вечера, — Сергей честно пытался докопаться до сути собственной младшей дочери, но если она когда-то и была открытой книгой, то давно захлопнулась перед ним. Когда это случилось? С наступлением совершеннолетия? Раньше или позже? И главное, почему? — Может, мне лично отвезти тебя в аэропорт? — У тебя рано утром важное совещание, тебе нужно выспаться, — мягко отказалась Алиса и отставила наполовину опустошенный бокал. — А я уже не маленькая, умею заказывать такси. И вправду, совсем взрослая. И очень красивая. Если бы она только хотела, многие бы в лепешку разбились ради свидания с ней. Но Алису это как будто бы совсем не волновало — ни её природное очарование, ни парни вокруг, ни внимание в социальных сетях. Его дочь была совсем другой. И Сергей многое бы отдал, чтобы понять, что с ней случилось. Или даже кто. В шесть утра Алиса улетала в Воронеж по делу открытия новой точки продаж. Не то чтобы Арсений доверял ей полностью, поэтому придётся смириться с приставучим армянином, по воле судьбы именуемым как Сергей-лучший-друг-брата. Впрочем, Матвиенко был не самой худшей компанией — она хотя бы была не в его вкусе, и их отношения находились на уровне взаимных подъёбок. В потёмках квартиры Алиса чуть не споткнулась о собранный чемодан, но до выключателя так и не притронулась — села на не заправленную постель и пустым взором уставилась в окно. Тогда, в восемнадцать лет, точно так же не смыкала ноющие от слёз глазами и думала: «Ни за что я, блять, не закопаю свою молодость из-за этого мудака». Поповой двадцать три, и она так и не научилась держать своё слово. На экране телефона высветилось два идентичных сообщения «Ты уже вернулась домой?», только вот одно от Пастухова, а другое — от брата. Не колеблясь, Алиса набрала знакомый номер. — Привет, сестрица, — голос Арсения всегда действовал на неё успокаивающе, даже спазм в горле исчезал и плакать уже не казалось такой хорошей идеей. — Как ты? Готова к перелету? — Всегда готова помочь любимому братишке, — усмехнулась в трубку Алиса. — Что бы ты без меня делал? — Не знаю, возможно, сам бы мотался по городам и тусовался с Серегой?.. — Знаешь, часть с Серегой мог бы так и оставить себе. — Вы отличная команда. — Правда? И как ты это понял? Когда нашёл нас в пять утра на пороге клуба бухущих в стельку? Или когда он обманом выиграл спор, стоивший мне кардинальной смены имиджа? Или когда… — Насчёт имиджа — тебе очень идёт. — Я знаю, — фыркнула Попова, пропустив через пальцы свои пепельные пряди. — Но я бы и сама справилась. — Со сменой имиджа? Тут как посмотреть. — С Воронежем, Арс. Я смогла бы договориться об открытии нового магазина сама, и ты ведь это прекрасно знаешь! Зачем Серёжа летит со мной? — За тем, что мы с тобой сто раз это обсуждали — это твоя первая командировка, другой город, другие люди, и Матвиенко тебе в помощь, а не в укор. Ещё вопросы? — Нет, — вздохнула девушка и откинулась на подушки. — А можно будет отметить победу? — Только так, чтобы задержались на таблоидах лишь на пару дней, — хохотнул Попов на другом конце провода. — Лучше ложись-ка спать. В самолете не успеешь, а потом у вас с Серегой много дел. — Как прикажете, босс! Они одновременно нажали «отбой». И оба долго ещё не могли уснуть. Арсений всё думал, в какой момент всё пошло наперекосяк. Не в тот ли самый, когда он пустил своего лучшего друга пожить в один дом со своей сестрой? Когда Алиса засопела в подушку, а маман перестала раздражённо причитать себе под нос про незаконный сбыт наркотиков, Арсений набрал Шастуна. Он понимал, что Анну Викторовну извиниться не заставит даже очевидная нелепость её обвинений, так что хотел самолично извиниться перед другом за столь откровенную клевету. Антон долго не брал трубку. И только к вечеру он перезвонил сам и на приветствие Арсения промычал что-то нечленораздельное. — Что-то случилось, Шаст? — Как Алиса? Арсений вовсе не удивился этому вопросу — в конце концов, Алиса и Антон стали практически друзьями, так что вполне закономерно было это неприкрытое беспокойство за девушку. — Отпустило, теперь спит. Почему ты так долго не отвечал? Проблемы? Знаешь, Ира, наверно, не в восторге, что я так вырвал тебя из её объятий, мне даже стоит извиниться, возможно… — Арс. — Но я надеюсь, сейчас вы помирились окончательно, потому что ну вы как дети малые… — Арс, помолчи, пожалуйста, — и что-то в голосе Антона заставило Арсения действительно заткнуться и немного напрячься. Шастун явно был не в порядке — и то ли его так расстроила ситуация с Алисой, то ли с Ирой. — Выслушай меня. Я… тебе не стоило лезть в наши с Ирой дела. — Не то что бы я лез, просто она попросила помощи, и я… — Я знаю, что никто, кроме меня, в этой ситуации не виноват, — упавшим голосом продолжал Антон. — Мне стоило давно поговорить с Ирой, а не сбегать загород, прося у тебя одолжения. Но я… я понял это только тогда, когда оказался вдали от привычной жизни. Помнишь, ты спросил меня — скучаю ли я по Ире, хочу ли я вернуться и жить долго и счастливо, и Арс, я уже тогда знал, что ничего из этого не хочу. Я больше не любил, но не мог набраться смелости признаться в этом даже себе, не то что другим. — Но это не делает тебя таким плохим человеком, Шаст, — попытался успокоить друга Попов. — Да, не все отношения выдерживают проверку временем, но главное, что ты понял свои чувства и, полагаю, расстался с Ирой. — Да, мы расстались. Только правда в том, что… я всё это понял, когда влюбился в другого человека. — И кто же смог так сильно зацепить моего друга? — несмотря на шуточный тон Арсения, внутри у него всё странно похолодело и сжалось, а затяжное молчание Шаста в ответ только усугубляло ситуацию. — Алиса. — Какое совпадение, конечно… — Твоя Алиса. Арсений тогда так крепко сжал корпус телефона, что, казалось, мог вот-вот раздавить его. Признание Шастуна просто не укладывалось в голове. Поначалу. А потом… — Ты трахал мою сестру, пока я радовался, что она доверилась новому человеку, тебе? А потом просто взял и приехал к Ире, бросив её одну с запасом травки? Я ничего не упустил? — Арс, всё не так! Мы не спали, я клянусь! Я правда… я всё понял. — О, и я тоже, — ядовито прошипел Арсений, сгорая от злости. — Ты просто гандон, Шастун, не показывайся больше на глаза моей сестре, понятно? — Арс, я тебя прошу… — И не проси. Даже если ты что-то там понял сейчас, то это не отменяет тот факт, что ты пудрил мозги Алисе, пока в твоей башке засела Ира и ваша нерешенная драма. И если бы не подстроенный акт примирения, то сколько бы тебе хватило наглости пользоваться доверием моей сестры и мной? — Блять, Арс, ты всё утрируешь! Я люблю… — Это я люблю. Люблю свою сестру и желаю ей только самого лучшего, Антон. И ты, к сожалению, не входишь в этот список. Ты же сам это знаешь, а иначе не метался бы меж двух огней, не игнорировал бы мои звонки целый день. Прощай. Это был тяжёлый для Арсения разговор, день, превратившийся в месяцы, когда Алисе было особенно невыносимо. Он не сказал ей про своё предостережение Шастуну; ни разу не упомянул даже его имени и каждый день убеждал себя, что поступает правильно. Но в последнее время его собственные убеждения начали покрываться глубокими трещинами.