отпускать тебя - мне недоступный скилл

      То, что происходило с ним последние недели, не могло быть правдой. Но в таком случае Алиса, раз за разом появляющаяся на пороге его квартиры с бутылкой вина/мартини/пива, была видением его помутневшего от одиночества разума. Очень красивым, кстати. И теплым. А все-таки призраки не излучают тепла.       Антону пришлось вернуться в Москву для работы над следующим проектом спустя четыре дня их с Алисой бурного примирения, а она вылетела следующим же рейсом. Они оба прилетели в Питер, чтобы раствориться в гнетущей атмосфере и вдоволь насытиться своими же страданиями. И теперь, когда мучениям пришел конец — настала пора наслаждаться московским летом, хорошевшим день ото дня.       Быть может, Алиса действительно наслаждалась. С её лица не сходила улыбка, едва дверь шастуновской квартиры распахивалась перед ней. Она шутила, в красках описывала каждую ситуацию, произошедшую с ней за день — вплоть до столкновения с вредной старушкой в очереди магазина. Она все также плохо справлялась на кухне, поэтому Шастун позволял ей отвлекаться на болтовню за барной стойкой, пока сам задумчиво приглядывал за готовящимся ужином. Это становилось традицией. Мучения же кончились?..       Антону казалось, что они только медленно подбирались к высшей точке кипения. Рядом с Алисой он забывал обо всех проблемах, они становились лишь блеющим отголоском в глубине подсознания, но едва её присутствие растворялось, и Шастун снова становился пленником собственной совести. Он пытался себя убедить, что не делает ничего плохого — Алисе двадцать три, она теперь может понимать, что действительно любит Антона, и он прекрасно осознал свои чувства к ней, но действительно ли они могут стать тем исключением из правил, которому время не послужило помехой?       Где-то все также ходил Арсений Попов, который также жил в этом времени, которого это время также нещадно потрепало. Он, как ни крути, тоже был частью истории Алисы и Антона. И, если младшая Попова могла делать вид, будто бы её совсем не волнует мнение брата, Шастун же не был так уверен в себе. Пять лет назад он был абсолютным эгоистом, думающим только о себе — о том, кому же ему позволить быть рядом с ним, пока вокруг были такие же люди, со своими чувствами и переживаниями.       И каждый день, проведенный с Алисой, а точнее — каждое утро, в которое она покидала его квартиру, чтобы вернуться совсем скоро, он брал в руки телефон и просто смотрел на контакт с номером Арсения. Холодок, поднимающийся откуда-то из глубин желудка, подталкивал его поскорее нажать на вызов и всё рассказать. А горячо бившееся сердце от воспоминаний, которые он заново создавал с Алисой, убеждало его нажать только на кнопку блокировки.       И это был замкнутый круг. — Знаешь, мне это надоело.       Антон даже не понял смысл слов Алисы: он лишь различил резкую смену её тона — с беспечного на серьёзный. Ему стоило больших усилий, чтобы заставить себя осознать то, что произнесла девушка, и криво усмехнуться: — Надоело что? Этот попкорн? Я предлагал купить чипсы в этот раз, но ты же… — Мне надоело, что, несмотря на все мои попытки поговорить, ты продолжаешь что-то скрывать. — Ну и что я по-твоему скрываю? — всё ещё не сдавался Антон, прикрываясь широкой и слегка насмешливой улыбкой. Разве могла Алиса ему помочь в его нравственной дилемме? Да и была ли дилемма? Шастун был уверен, что обязан поговорить с Арсением. Он просто не мог себя заставить это сделать. Его силу воли подмяла под себя всеобъемлющая любовь к девушке напротив.       Или же снова — эгоизм. Трудно было понять. Но Шаст уповал на любовь. — Либо ты говоришь мне сейчас, либо я ухожу.       Увидев, как недоверчиво выгнулась бровь Антона, Алиса резко поднялась с дивана и направилась к двери. Она не будет гадать, ломать голову, умолять рассказать. Все-таки это казалось ей уже не солидным — может, ей только двадцать три, но вообразите, что все предыдущие пять лет она уже тысячу раз побыла и гадалкой, и первооткрывателем своих же головоломок, и молельщиком. И если судьба дарила ей второй шанс — это вовсе не означало, что Алиса не выкинет этот шанс в урну, окажись он еще хуже, чем пережитое ею «до». — Стой.       Попова остановилась вполоборота, умело транслируя всем своим видом равнодушие, пока внутри потоки лавы жгли легкие. Её страшило, как она мало знала о сидящем напротив Антоне — и хуже было только то, что он и не собирался ей открываться. Как долго они могли бы отыгрывать спектакль их прежних амплуа? Она, подросток-бунтарь, и он — простой парень, день и ночь работающий над разработкой игры.       Было бы здорово делать вид, что они вернулись к отправной точке, но с поправкой на то, что теперь-то сделают все правильно. Да только жизнь — не компьютерная игра, где они могли бы вернуться к последнему месту сохранения. Им остается проходить совершенно новый уровень. Единственное, что так и осталось неизменным — это неумение Алисы «перезагрузиться». Антон Шастун всегда будет рядом с ней — в мыслях ли, или в реальности.       Отпускать Антона — всё ещё недоступный для Алисы скилл. Сколько уровней ни проходи. — Пожалуйста, сядь, — Шастун поманил её к себе, положив раскрытую ладонь на место рядом с собой. Алиса повиновалась, всё также неотрывно глядя на парня. — Я просто… просто выслушай меня. Не делай никаких поспешных выводов. Не принимай на свой счет.       У Алисы скрутило все внутренности. — Я счастлив, что мы с тобой снова вместе, но… — Антон прочистил горло, как будто специально растягивая и без того резиновый секунды, — наша встреча как будто… она произошла совсем не так, как я бы хотел. Черт, это звучит ужасно! — Шаст вскочил, запустив пальцы в непослушные пряди. — Объясни мне, — Алиса старалась не выдавать эмоций, хотя она совсем не готовилась услышать такое. Это действительно звучало ужасно. — Я блять слишком счастлив! — искаженное выражение лица Антона шло вразрез со словами, которые он восклицал. — Ты та, о ком я не переставал думать все эти гребанные пять лет, и это… и это пиздец. Теперь ты здесь. Рядом. Но знаешь ли ты, почему я и раньше не мог встретить тебя на улицах любого города или подать заявку в эти гребанные друзья?       Алиса только покачала головой. Ей хотелось курить. Или всадить кулак в стену, выплескивая все чувства, грозящие, словно цунами, снести остатки её самообладания. Шастун нес какую-то чушь, но видимо пытался подвести её к сокрушительной концовке. Конечно же, разве могли они стать исключением из всех правил? Разве могли они победить время и обстоятельства? — Перед тем, как связаться с тобой, я хотел поговорить с Арсом. — Арс… он-то тут причем? — канаты, стянувшие легкие Алисы, ослабили хватку, она даже позволила себе откинуться на спинку дивана. — Антон, чтобы встречаться с девушкой, уже необязательно просить благословения у всех родственников. Тем более, у моего брата. Вряд ли ты бы услышал что-то хорошее в свой адрес. — И я о том же. Я поступил с ним отвратительно тогда, начав за его спиной крутить шашни с тобой. И он не без причин сказал мне держаться от тебя подальше. — Да, но я напомню, что то, с кем мне теперь крутить шашни, полностью мой выбор. — Но это не отменяет ничего, Алиса. Я чертовски виноват перед Арсением и знал, что вряд ли ты сможешь меня понять. — Это еще почему? — Потому что ты — единственная, кто в сложившейся ситуации просто жертва. Ты мыслишь категориями вроде «мои отношения», «мои неудачи», и ты можешь себя простить абсолютно за всё, но я — моя вина лежит за гранью моего собственного прощения. Я успел причинить боль и тебе, и бывшей девушке, и даже Арсению. Который вообще не должен был получить от меня такой пиздец.       Зря Антон думал, что Алиса не сможет его понять. Она могла. Только не хотела. У нее все еще были свежи раны от неожиданного признания брата в том, сколь много он таил от неё — можно было бы простить год или два молчания, но пять лет Арсений, видя, как Алиса угасает день за днем. Он не обмолвился ни словом. А ведь по итогу — именно его слова сыграли решающую роль в отсутствии Шастуна в её жизни.       Может быть, Алиса вела себя по-детски. Она это осознавала. Но так хотелось молчать точно так же, как позволял себе Арсений, а потом когда-нибудь, когда они с Антоном уже поженятся где-нибудь в Париже — выставить фотографию во все социальные сети. И забыть обо всех, кроме Антона Шастуна и их обретенной семьи из них двоих.       Но «мечтам» Алисы, как оказалось, не суждено было сбыться — Антон, в отличие от неё, признавал правоту Попова и сам же хотел вновь погубить их союз, отдав на гильотину «справедливого» мнения Арсения. — Я… понимаю тебя.       Антон удивленно воззрился на девушку. В ее взгляде, направленное куда-то вдаль, не было ни капли понимания — только блики лампочек под потолком, создающих иллюзию белого пламени. — Давай я поговорю с братом?       Алиса хотела оттянуть момент встречи Антона и Арсения как можно дальше. Она была уверена, что брат снова всё испортит. — Лис… — Шаст, — оборвал его девушка. — Меня он точно выслушает. — Я знаю только одно: мне нужно с ним поговорить в ближайшее время.       Алиса, наконец, встретилась с ним взглядом. — Не доверяешь мне? — Доверяю. Только ты же не сказала, когда планируешь поговорить с братом. Полагаю, не в ближайшие лет эдак пять? — Зато ты так спешишь всё разрушить, — бросила Попова, скрестив руки на груди. — Думаешь, Арс перестал видеть во мне лишь маленькую беззащитную сестричку? — Но мы же не можем скрываться от него или твоей семьи вечно. — Почему же? Можем.       Алиса говорила так убежденно, что у Шаста вдоль позвоночника пробежался табун мурашек. — Это не привело ни к чему хорошему тогда — не приведет и сейчас, Алиса.       Попова состроила такое выражение лица, будто вопрошала «ой ли?», но вслух ничего не сказала. Она устала от этого разговора. Она только хотела каждый вечер ужинать с Антоном Шастуном, смотреть с ним предсказуемые мелодрамы, засыпать в его объятьях и чтобы мир за пределами его квартиры оставался лишь декорацией к их истории.       Её иллюзии, конечно, тоже не вечны. Но все-таки и не так хлипки, чтобы продержаться лишь пару недель, как того пожелал Шаст. — Я люблю тебя.       Антон прижал её к себе, прижавшись на короткий миг своими губами к её горячему лбу, и прислушался к воцарившейся тишине. Алиса в его объятьях хранила молчание, но Шаст чувствовал, как мысли вертятся в её головке, словно хорошо смазанные шестеренки — жаль, что они так и не пришли к итогу этого тяжелого разговора. Но ведь он знал, что Алиса не сможет вести себя «по-взрослому», отодвинув мысли о своём счастье. И Шастун её совсем не винил. Она действительно настрадалась. Всё это время она была меж двух огней, сама того не осознавая — брата, который хотел её уберечь от реалий современного мира, и Антона, который и был частью тех самых реалий.       Алиса боялась, что он снова уйдет. Шастун хотел бы убедить её, что уж в этот раз никакие слова Арсения не остановят его, но… он бы соврал. Его слишком гнет вина перед другом, и в то же время разве хватит у него сил отпустить Алису снова?       Тогда к чему такое стремление к встрече с Арсением? Неужели он не знает её исход? Попов сказал своё мнение много лет назад, и Антон не сделал ничего, чтобы его поменять. — Я тебя не оставлю. — Ты не можешь мне этого обещать. — Лис… — Брось, Шаст, — Алиса отстранилась и, пропустив волосы через пальцы, с силой надавила на голову. — Мнение моего брата для тебя, какого черта, все так же приоритетно даже после того, как он не дал тебе и шанса что-то объяснить. — Ты была подростком, Алиса, твой брат лишь хотел защитить тебя от меня, который сам не понимал, как расхлебывать ту кашу, что сам же и заварил. — И ты правда веришь, что лучше выхода не было, чем отпугнуть тебя и заставить меня жить с мыслью, что ты просто ушёл по-английски?       Задав этот больше риторический вопрос, Попова направилась в сторону спальни. Антон не знал, надолго ли он завис над словами Алисы, но когда пошёл за ней — она уже тихонько сопела, свернувшись калачиком на краю постели.       Аккуратно подтянув её ближе к себе, Шастун уткнулся носом в изгиб девичьей шеи и в очередной раз убедился, что именно этого ему не хватало столько лет. И, что если он сможет это отпустить, он на этом и закончится.