Своя сторона

      Азирафаэль не верил себе. Он был почти убеждён, что бегство демонов – никакое не бегство, а лишь тактическое отступление, коварный шаг, чтобы отвлечь их внимание и пленить их без опасности для себя… Но нет. Стены пошли волнами, принимая в себя поспешно пятящихся обитателей Ада. И неторопливо застыли, вновь приобретая плотность нормального камня.       В их темнице вновь не было никого, кроме него и напряжённо покачивающегося на хвосте чёрно-алого змея.       Ангел облегчённо выдохнул. Он всё ещё не мог поверить. Привык, слишком хорошо наученный горьким опытом, что всё, казавшееся чудом, быстро превращается в этом королевстве скорби в жестокую насмешку судьбы. «Оставь надежду, всяк…» Да. Вот именно.       И всё же… Ангелы не умеют не верить. Это – их естество, их глубинная сущность. На миг, целый волшебный, бесконечно радостный миг ему показалось – всё обошлось, у них появился ещё один шанс, возможно, им даже удастся…       А потом Кроули со сдавленным отчаянным шипением упал на пол и одним стремительным толчком перетёк к нему. Азирафаэль только ахнул, когда тяжёлое тело почти рухнуло ему на плечи, обвиваясь вокруг шеи. Успел непонимающе округлить глаза, почти успел открыть рот для вопроса…       И в этот миг откуда-то снизу донёсся глухой, пронизывающий до костей толчок, от которого желудок подскочил вверх, скрученный болезненным ощущением свободного падения. А спустя несколько секунд на плечи обрушился чудовищный холод, разом замораживая его до самых костей.       Азирафаэль слабо вскрикнул, невольно распахивая рот и пытаясь набрать в лёгкие хоть немного воздуха, вдруг превратившегося в поток острых ледяных игл. Тело пронзила острая боль, разом парализовавшая его с ног до головы. Демонический ошейник вдруг туго сжался, напоминая о себе с особой жестокостью. И ангел с коротким ударом ужаса осознал, что стоит на коленях, по горло в нестерпимо холодной вязкой жидкости.       …Которая с каждым мигом становится всё твёрже. Он судорожно дёрнулся, в панике понимая, что оцепеневшее от холода тело отказывается подчиняться. Забарахтался отчаянно, бессмысленно, чувствуя, что с каждым паническим рывком лишь прочнее увязает в этой обжигающе ледяной субстанции, охватывающей его со всех сторон. Рядом зашипел в отчаянии, сжал плечи Кроули.       - Не сссспи, ангел! – услышал он сквозь одурь боли его запинающийся от страха голос. – Вссставай, не зассстывай, замёрзнешшшь!       Он пытался встать. Да хотя бы просто руки поднять, оттолкнуться от вязкой поверхности! Но, кажется, она уже была не жидкой. Она уже была почти твёрдой…       …Или не почти.       Кроули зашипел ещё отчаяннее, заизвивался, словно пытаясь собственным телом растопить охватившую их толщу льда. Азирафаэль со смешанным чувством облегчения и зависти увидел, что его синеватая субстанция не парализует, более того, словно обходит стороной. Ему даже показалось, что там, где кольца змеиного тела туго охватывают его шею и плечи, лёд прогибается вниз, стекая вниз, выстилаясь пологой чашей. Заковывая его до середины груди – прочным, густым, стремительно твердеющим панцирем. До середины груди – не по горло, как захлестнул было в самом начале.       Азирафаэль сдавленно застонал. Боль оглушала, прерывала дыхание. Сердце, чуть было не остановившееся в первый момент, вновь начало биться, но прерывисто, неровно. О, как ангел понимал его!.. Наверное, человек умер бы уже сейчас. Просто от шока.       А потом он вдруг разом осознал, что произошло. И заполошно вскрикнул, в панике дёргаясь с непонятно откуда взявшимися силами. Девятый круг. Место, где страдают вмёрзшие в лёд предатели и клятвопреступники.       И тут же ощутил, как густая холодная жижа становится плотнее, стремительно застывая. И сам не узнал собственного сдавленного хрипа, который сорвался с губ.       Конец.       Отсюда выхода уже не будет. Никаких шансов.       А потом, запоздало вспомнив, что на самом деле это означает и чем будет этот конец для каждого из них, панически забился в ледяной ловушке, пытаясь высунуть на поверхность отнявшуюся до плеча правую руку. Кроули лёд не убьёт. Кроули ждут тысячи лет бесконечного наказания за измену Аду. Будут ждать, если он промедлит ещё хоть секунду.       Нет. Нет, только не так…       Как сквозь сон, он ощутил, как гибкое тело вокруг его горла туже стянуло свои объятья, а потом отпустило его, соскальзывая на лёд. Он не понимал, что делает Кроули. Кажется, он и впрямь пытался освободить его от этой жуткой субстанции. И понимал уже, что это бесполезно – абсолютно, категорически бесполезно.       Азирафаэль коротко, через силу вздохнул, пытаясь отстраниться хоть на миг от пронизывающей каждую мышцу боли. Пытаясь заставить своё тело двигаться. Ну же! Он должен успеть! Сейчас, пока ещё не поздно… Пока лёд ещё твёрдый, просто твёрдый, не непроницаемо-каменный… Он не мог опоздать! Нет!       Ангел не сразу понял, что Кроули что-то говорит ему, почти вопит – яростно, отчаянно, срываясь от бешенства и страха на бессвязное шипение.       - …бессстолковый ангел! Ну же, вссставай, они не сссмогут удержать тебя, есссли ты им не позволишшшшь! Шевелисссь, тупица, я не хочу сссмотреть, как ты превращщщаешьсссся в рождессственскую сосссульку!       Азирафаэль беспомощно всхлипнул. Можно подумать, он не пытается! Пронизывающая – не тело даже, всю сущность – агония почти глушила мысли. Билась тяжёлым набатом в ушах, мешая нормально разбирать слова Кроули. Но он всё равно старался. Встать. Вырваться.       …хотя бы – просто вытащить на поверхность последний шанс Кроули на избавление от пыток.       - Ну же, шшшевелиссссь, ангел! Я не сссмогу тебя вытащщщить!       Азирафаэль измученно застонал. Он успел поднять руку – или, скорее, продавить ею стремительно твердеющую ледяную массу – на уровень живота. И застрял уже окончательно.       - Н… не могу… - задыхаясь от выкручивающего холода, с запинкой прошептал он. Взвыл мысленно от бессилия, отчётливо понимая, что подвёл Кроули. Для него самого всё закончится скоро. Он этого холода и часа не выдержит. А Кроули... О, Господи, нет, нет...       Азирафаэль вновь судорожно дёрнулся. И без сил обвис в ледяной ловушке. С трудом повернул голову, находя глазами настойчиво сверлящего его взглядом змея:       – Мне т… так жаль, д… дорогой… Я н… могу.       Кроули в бешенстве заизвивался на льду. В охваченном агонией сознании ангела мелькнула глупая мысль, что змеи, кажется, не умеют ползать по гладким поверхностям… Или умеют?       - Можешшшь! Ты же ангел, тупицссса! Просссто плюнь и вссставай из этой гадосссти! Ну же, Асссирафаэль, чёрт бы тебя побрал!       У Азирафаэля уже не было сил удивляться. У него ни на что уже не было сил. Пронизывающий до костей холод медленно проникал всё глубже, и оглушающая, выламывающая тело боль гасила практически все мысли. Слова Кроули пробивались к нему, как сквозь глубокий слой воды… Впрочем, - с внезапной горькой иронией подумал он, - почему воды? Льда, самого настоящего льда…       Он с трудом шевельнул немеющим языком и, пересиливая бесконтрольную дрожь, не позволяющую даже челюсти разжать, сплюнул на синеватую поверхность. Рванулся вновь – безрезультатно, как и следовало ожидать. И измученно смежил веки.       - Н-не м-могу…       - Чёрт тебя побери, а-а-ангел… - простонал Кроули. – Про плевок было метафоричессски…       Ах. Ну, в любом случае у него не получилось… Азирафаэль ещё раз отчаянно дёрнулся, всхлипнул, чувствуя, как на миг обжигают утекающим теплом невольно срывающиеся с глаз слёзы. Нет. Нет, он должен выбраться, хотя бы просто освободить руку… Хотя бы правую, если уж обе не получается. Он же не может бросить Кроули на расправу владыкам Ада, не может, нет! «Господи! – отчаянно взмолился он, - Прошу Тебя, я знаю, что я заслужил всё это, но пожалуйста, пожалуйста, просто позволь мне… всего одну минуту, я должен…»       Даже мысли, казалось, трясутся от мучительного непрекращающегося озноба. Он не мог толком сформулировать свою молитву, не мог вспомнить, что должен говорить… В голове билось только паническое, пронзительное: он должен открыть флакон. Хотя бы просто открыть, если уж выплеснуть её на Кроули не удастся. Хотя бы для начала просто достать. Что угодно, только не вечность пыток!.. «Пожалуйста, Боже…»       Он услышал жалкий сдавленный стон – и не сразу понял, что стонал сам.       Рядом зло, безнадёжно зашипел Кроули.       - Н-не п-п-получ… - Азирафаэль задохнулся, захлёбываясь проникшим уже, кажется, даже в лёгкие холодом и чувствуя, как смерзаются режущими кристаллами влажные дорожки на лице. Нет, нет, он должен, он не имеет права – так…       - Ну же, ангел, пожалуйсссста, давай, я же не могу осссвободить тебя сссам! Просссто прекрати верить в этот чёртов лёд!       - В-верить?       О, он бы очень хотел перестал верить в него… Но это сложно сделать, когда то, во что ты не хочешь верить, охватывает тебя со всех сторон, буквально обжигая невыносимым всеобъемлющим холодом.       Кроули с яростью изогнулся, приподнимая надо льдом голову. Качнулась заострённая голова; Азирафаэль увидел, как пульсирует, сокращаясь и расширяясь, чёрная полоска зрачка в растопленном золоте радужки.       - Это госсстевая версссия, ангел, - со злым сарказмом прошипел Кроули. – Коллективное творчессство ссссадомазохиссстов-людей. Нашшши до такого бы не додумалисссь!       - И чт-т-то?       Азирафаэлю, если честно, было плевать на перипетии творения Девятого Круга. Вообще на всё плевать, кроме ощущения обжигающего, как самый настоящий огонь, льда вокруг себя. Холодно, как же холодно… Неужели в той темнице на Седьмом Круге его что-то не устраивало?! Сейчас он даже той стылой прохладе был бы рад, как любимому камину…       Он прерывисто всхлипнул, отчаянно пытаясь не поддаваться всё сильнее рвущей тело и сознание боли. И запоздало сообразил, что Кроули продолжает что-то говорить.       - П-прости, д-дорогой, я н-не расс… слышал…       Кроули бессильно зашипел.       - Это иллюзия, ангел! Проссссто дурацкая иллюзия – какой лёд, к чертям, сссможет удержать того, кто не сссчитает сссебя предателем? Вссспомни Армагеддон! Один пацан высссказал претензии папочке, и вссся власссть Сссатаны над Антихриссстом просссто расссыпалась! Ну же, ангел, сссоберись, ты можешшшь вырватьссся! Шевелисссь, не засстывай. Хочешшшь, рассскажу тебе про Брута? Вот нашшши бесссились! Он тут натуральный кегельбан устроил, ссскотина невоссспитанная, шшшлялся, пинал лёд и требовал вина и женщин. Сссчитал, что был прав, прирезав Юлия, представляешь? Ну же, Ассирафаэль, давай, пожалуйссста, выбирайссся из этого чёртова льда!       Голос его на последних словах сорвался на настоящую мольбу, и ангел невольно вздрогнул от острого чувства вины. Он шевелился, он правда шевелился, он боролся, пытался вырваться из всё прочнее смыкающегося вокруг него панциря… Но – не мог. И каждый прошедший миг вмораживал его в эту равнодушную массу всё прочнее.       И теперь он, кажется, понимал, почему.       - Я п-пытаюсь, д-дорогой… - задыхаясь от судорог, пробормотал он. Господи, как же больно…. Почему так больно, это ведь всего лишь замёрзшая вода, не огонь?!. Он прерывисто всхлипнул и с силой прикусил губу. С облегчением почувствовал, как плеснуло горячим на подбородок. И вновь отчаянно принялся дёргать вмёрзшими в лёд руками. На этот раз, кажется, что-то почти начало получаться. Правая рука рывком поднялась на десяток сантиметров… или, возможно, чуть меньше.       Азирафаэль через силу разлепил смерзшиеся ресницы… и тут же пожалел об этом. Залитые жидким янтарём глаза Кроули качались почти вплотную от его лица, и в них плескалась такая мука, что он буквально задохнулся ею, словно накрывшей штормовой волной.       О, Боже. Неужели Кроули ещё на что-то надеется?       Он прерывисто всхлипнул, пытаясь сдержать рыдания, понимая, что здесь это, видит Бог, самое глупое, что он может сделать… Но лицо уже вновь обожгло горячим, и вниз к губам поползли, щекоча, стремительно остывающие щекочущие струйки.       - П… прости, дорогой… Т-теперь т-точно в-всё… Мне ж… жаль. П-п-п-одожди, я об… об-бязательно д-достану воду..       …достать, может, и достанет – а вот хватит ли мужества сделать… сделать это...       Нет. О, Господи. О чём он думает… Какое ещё мужество? Кроули будут мучить веками, тысячелетиями. Можно подумать, ему станет легче, если он бросит его здесь одного мстительным демонам…       - Я… я с-сейчас, К-кроули… - кривясь от боли, простонал он. И вновь рывком поднял руку на несколько сантиметров вверх. Показалось на миг – треснул вокруг сжатого кулака лёд.       …треснул – и тут же сомкнулся вновь, ещё прочнее.       А Азирафаэль, чуть не взвыв от отчаяния, вдруг осознал, что Кроули молчит. Не спорит больше, не уговаривает. Молчит – и смотрит на него с немым бессильным отчаянием.       Словно отвечая на его мысли, Змей качнул головой и с тоской прошипел:       - Доссстаточно, ангел… Хватит. Я всссё понял. Перессстань себя мучить, к чёрту это всссё…       - Н-нет, я п-почти…       Он был не «почти», нет. Но если он сможет ещё немного поднять руку… В крайнем случае, Кроули сможет, наверное, просто разбить флакон, если он будет надо льдом, а не внутри него…       Азирафаэль ещё сильнее закусил губу, не чувствуя уже боли в ней – просто не мог: болью было всё тело, каждая клеточка плоти и каждый фотон истинной сущности. Кроули в ярости качнул головой. И, извиваясь на гладкой поверхности, рывком дотянулся до него. Неловко обвился вокруг его шеи, подтянулся, обматываясь вокруг него и прижимаясь прохладной головой к его подбородку. Он почему-то казался тёплым. Пока что. Бедный… Змеи хладнокровные, у них просто нет собственного тепла. Вот, значит, в чём план Вельзевул… Вскоре Кроули просто замёрзнет и заснёт, и вернувшиеся демоны без труда пленят его, не рискуя больше быть укушенными.       Ангел бессильно всхлипнул. Он вдруг сообразил, что задумал Кроули. Кроули тоже наверняка не желает для него такого конца, какой ждёт его в этой ледяной пустыне. И, в отличие от него самого, средство эвтаназии у него всегда под ру… в смысле, во рту.       Он беззвучно застонал. И, чувствуя, как мучительный холод пробирается всё глубже, через силу помотал головой.       - Нет, п…подожди, не смей… Не н-надо, я н-не хочу так… я не прощу себе, К-кроули! Д-дай мне п-попробовать, т-ты не д-должен п-попасть к ним… т-ты же знаешь…       Кроули бессильно зашипел; сжалась вокруг горла чуть плотнее чешуйчатая петля. А Азирафаэль, пытаясь хоть немного отстраниться от ощущения выламывающей всё тело агонии, через силу улыбнулся и спросил первое, что пришло в голову:       - К-как С-сатана см… смог выйти на п-поверхность, он же вм… морожен в лёд?       - Что за глупосссти, а-а-ангел? – с отчаянием простонал Кроули. Азирафаэль предпочёл думать, что относилось это к его вопросу.       - Д-данте же… Б-божественная ком… комед-дия… Брут, Иуда и К-кассий, во льд-ду… И С-сатана г-грыз-зёт их…       На самом деле, ему было уже всё равно. Если бы не было так холодно, это был бы чудесный спор… Но какая теперь уже разница. И всё-таки – Кроули не убьёт его, пока он говорит… наверное. А ему нужно, нужно успеть, нужно суметь… Господи, ну почему он не сообразил поднять руку с флаконом над этой ужасной жижей сразу…       Он скорее почувствовал, чем услышал, как зло зашипел Кроули. Возможно, догадался о его мыслях. Или просто сердился на несчастного поэта за что-то?       - Данте был псссихопатом и иссстериком, ангел, мало ли, что он расссказал! Люцифер вссссегда гордился тем, что Воссстал против Неё, как бы его сссмог удержать Девятый Круг?! А Иуды здесь вообщщще никогда не было!       Азирафаэль не сразу осознал слова друга. Он как раз пытался поднять руку с заветным флаконом ещё чуть выше, и это почти получалось. Ещё… ещё немного…       Он со стоном обмяк, без сил обвисая в сковывающей его толще замёрзней воды, и иррационально порадовался тому, что проклятый лёд держит прочно. По крайней мере, не придётся начинать с самого начала… Осталось уже, кажется, совсем чуть-чуть.       Потом он наконец осознал сказанное другом.       И – впервые за все эти бесконечные минуты – почувствовал, как шевельнулось внутри удивление.       - К-как н-не было Иуд-ды?.. Он ж-же…       Беспомощное страдальческое шипение Кроули заставило его содрогнуться от острой жалости. Господи, да кому же из них больнее?! Он уже начинал сомневаться в очевидности ответа…       - Асссирафаэль, чёрт бы тебя… какая тебе рассссница?! Ради Са… Хорошшшо, ради Бога, хватит! Заткнисссь и давай просссто попрощщщаемся! Я не могу большшше ссссмотреть на это!       - Всё х-хорошо, д-дорогой… - задыхаясь от сотрясающей его дрожи, соврал Азирафаэль. Улыбнулся через силу. – Пожалуйста, пд… подожди! Ещё м-минуту. Мне п-почти н-не больно…       Он, в общем-то, даже не врал. Ему действительно было не больно. Это нужно было назвать как-то иначе. Боль такой сильной быть не может, она просто подсказывает о проблемах с физическим телом… А это – не боль. Это…       Всё правильно, просто адские муки. Не больше и не меньше.       Он услышал, как с языка Кроули сорвалось что-то, подозрительно похожее на шипящее рыдание. И закусил губу, пытаясь продолжать улыбаться. Нет. Ничего страшного. Это уже просто неважно. В конце концов, никаких вечных страданий не будет, ему осталось-то потерпеть… немного, в общем. Даже без обещанной эвтаназии. Ему нечего уже терять – в отличие от Кроули.       И он, чувствуя, что ещё немного – и просто потеряет сознание от боли, и тогда Кроули точно больше не будет колебаться, ухватился за хвост единственный мысли, которая хоть чем-то отличалась от мучительного ожидания смерти (или, вернее будет сказать, почти мечты о ней?).       - Г-где т-тогда Иуда? Лес с-самоуб-бийц?       - Откуда мне знать, где он?! – шипяще простонал Кроули. Вздрогнуло, словно от боли, длинное тело, обвиваясь вокруг его шеи и плеч в ещё один круг. – Он вообщщще к нам не попадал!* Может, где-то у вассс… Иешуа был доверчивым идиотом, но всссё-таки не подлецом… Отмолил, сссудя по всссему, у Неё и этого ссссамоубийцу…       Азирафаэлю очень хотелось возмутиться. Оскорбиться. Хотя бы просто возразить, что Христос никогда не был идиотом, что он был умён, и добр, и… …и втайне оплакивающий, как хорошо знал Азирафаэль, смерть плотника из Галилеи Кроули знал это не хуже него. Просто, кажется, так до конца не смог отпустить боль и злость на Небеса за страшную казнь Спасителя.       Это мог бы быть великолепный спор…       Но ангелу уже было всё равно. Он почти дотянулся до поверхности льда. Кажется. Если он не обманывает себя и здесь.       И пробормотал он, скорее, из чистого упрямства и страха все-таки не успеть:       - У нас Иуды Иск… Искариота нет… Что ты выд-думываешь, д-дорогой?..       - Ну и чёрт сссс ним тогда! – с ненавистью прошипел Кроули. И содрогнулся всем телом. Ангел не смог даже понять, от собственной боли – или сочувствия к нему.       А в следующий миг Азирафаэль услышал неожиданно громкий треск… и правая рука, в последний раз напрягшись, пробила верхний слой льда. Он облегчённо всхлипнул, рванулся ещё сильнее, со вдруг вспыхнувшей надеждой поверив на миг, что, быть может, сможет освободиться, что вода не понадобится им сейчас – подумаешь, всего девять Кругов наверх, быть может, им удастся все-таки…       А потом с бессильным оцепенением понял, что – нет, не сможет. Рука высунулась изо льда до запястья – и вновь застыла, скованная мигом схватившейся вокруг ледяной коркой. Самого холода он уже почти не чувствовал. Только мучительная дрожь и режущая кости боль всё ещё напоминали, что лёд – самый настоящий… и очень, очень прочный.       Азирафаэль медленно открыл глаза. И, через силу искривив трясущиеся губы, послал замершему перед самым его лицом Кроули слабую улыбку.       - К-кажется, больше н-ничего, д-дорогой мой… П-прости, мн… мне очень жаль… Ты с… сможешь… Я не знаю… Разбить?..       И с тоской увидел, как в отшатнулся на миг Змей.       Лишь на миг. Он не успел даже испугаться, что чего-то не учёл. Жёлтые глаза обречённо померкли, и Кроули с длинным стонущим шипением опустил голову на безвольно сложенное кольцами тело.       Вздрогнул, словно сотрясающий самого Азирафаэля озноб добрался и до демона. Долгий миг молчания… А потом Азирафаэль услышал тихий, измученный шёпот, в котором плескалась такая боль, что он сам задохнулся и с беззвучным стоном закусил губу. И даже не ощутил уже тепла собственной крови.       - Сссмогу, ангел… Не бойссся, я эту чёртову ссссклянку просто взорвать могу. Давай закончим ссс этим, хорошшшшо? Просссто перессстань себя мучить…       - Т-ты… ты обещаешь, Кроули? – устало опуская неподъёмные веки, пробормотал он. Он уже не мог даже спорить. И не знал, что будет делать, если Кроули скажет «нет». Смысл уже в обещанной… обещанной быстрой смерти? Ему и так осталось немного. Он уже не мог ничего сделать. Даже если Кроули соглал и не сможет уйти, когда его самого не станет.       Он просто больше был бессилен помочь другу, обречённому погибнуть потому, что оказался недостаточно демоном и слишком много – ангелом…       Кольнуло острое, тоскливое – Кроули так и не получил белых крыльев… Несправедливо, как же несправедливо… Неужели такое самоотречение не стоит Прощения?       Горькая беспомощная обида шевельнулась – и тоже угасла. Кажется, он действительно уже и впрямь… Не нуждался в эвтаназии.       - …ы слышишшшь меня, ангел? Ассс… Азирафаэль!       Он с трудом шевельнул головой. Моргнул, пытаясь открыть глаза. Бесполезно. Словно налитые свинцом веки вновь бессильно опустились, ему только и хватило сил, что выдохнуть едва слышно:       - Д-да…       - Я обещщаю, ангел. И есссли там для таких, как мы, тоже что-то есссть… Дождисссь меня, что ли? Я не задержусссь, не бойссся.       Азирафаэль слабо, с благодарностью улыбнулся. Вот и хорошо. Значит, все-таки уйдут вместе, как он и просил тогда, на… Господи, целую вечность назад. Какой это был Круг – пятый? Или уже четвёртый?       Мысли начинали путаться. Он прерывисто вздохнул, как сквозь слой ваты слыша собственный сдавленный стон. Больно, почему же так больно… Он читал, что замерзающие люди перестают чувствовать холод. Почему с ним не так? Не человек? Или просто в Аду это не работает? Он беспомощно всхлипнул. Боль не становилась слабее – кажется, наоборот, вгрызалась в саму его эфирную сущность ещё безжалостнее. Только дрожь медленно сходила на нет – и это, почему-то, причиняло ещё большие страдания. Словно прокатывающиеся по телу судороги не пускали убивающий холод в глубину его существа, сохраняли какие-то жалкие капли тепла…       Азирафаэль закусил губу. И, не в состоянии разобрать уже, что говорит Кроули, из последних сил запрокинул голову, подставляя горло и мысленно умоляя его поторопиться. Что угодно, как угодно – только быстрее… Никакой яд не сможет мучить сильнее, чем этот безжалостный, невыносимо холодный лёд.       Он ощутил, как шевельнулся змей, буквально стекая с его шеи. Кожу резануло ещё большим холодом, и он против воли сдавленно заскулил, злясь на себя за слабость и одновременно замирая от жалости при мысли о том, что предстоит сделать сейчас Кроули. Но ведь это – не убийство, ведь нет? Ему приходилось погружать в сон раненых рыцарей, которых ему запрещено было спасать… Кроули сейчас делает то же самое. Только вместо ангельской Благодати – змеиный яд.       …Азирафаэль помнил, как корчился и вопил укушенный Кроули демон. И не боялся уже даже новых мучений. Хуже уже быть не может.       …Но вдруг запоздало, на один краткий на миг испугался: закричать, показать свою боль. Нет-нет-нет! Кроули знает, конечно, знает сам, как убивает его яд… Но… неважно. Только не так, это будет подлость, просто подлость – заставить Кроули мучиться виной ещё и за это. Вряд ли будет слишком уж сложно перетерпеть…       Тем более что – с облегчением осознавал он – долго терпеть не придётся.       Он ощутил, как шеи осторожно коснулось что-то твёрдое, прохладное. Короткий едва заметный укол – нет, два укола, слившихся в один. Он вздохнул прерывисто, невольно сжимаясь в ожидании пытки. Попытался улыбнуться, хотя не был уверен, что это получается. Попытался не…       …А потом от места укуса заструилось, стремительно растекаясь по всему телу, спасительное тепло. И там, куда приходила эта мягкая настойчивая волна, выкручивающая нервы агония стремительно гасла, без боя уступая место блаженному чувству покоя и безмятежности. Ангел непроизвольно коротко вздохнул, на миг испуганный неожиданным облегчением больше, чем ожидаемой мукой. Дёрнулся, пытаясь открыть глаза…       Бесполезно. Из него вдруг словно выдернули все кости.       Резко, без предупреждения закружилась голова. Казалось, что растаявшая боль забрала с собой что-то ещё, что-то, что делало его физическую оболочку тяжёлой, болезненно ощущающей давление Ада. Ангела буквально захлестнула волна странной эйфории. Тело конвульсивно задёргалось: мышцы, одеревеневшие от холода, вдруг ожили, беспорядочно сокращаясь и расслабляясь. Он смутно осознал, что должен испытывать боль… Но не чувствовал даже малейшего дискомфорта. Словно со стороны, услышал собственный облегчённый, едва слышный стон. И со слабым удивлением понял, что сведённые судорогой голосовые связки вновь расслабились, освобождаясь от оков цепенящей муки.       Боль вытекла прочь, ушла окончательно вместе с холодом и страхом. Всё ушло, кроме всепоглощающего чувства расслабленной неги и умиротворения. Он ощутил короткий, на удивление глухой укол вины, смешанной с удивлением: Кроули все-таки сумел избавить его от последних страданий. А сам…       …Но он уже ничем не мог помочь своему лучшему – и, если подумать, единственному – другу.       Только – последний раз взмолиться к Создательнице, прося у неё лёгкой смерти для Кроули.       Судороги прекратились так же резко, как и начались. Азирафаэль ощутил, как полностью расслабились все мышцы. На миг ощутил лёгкую дурноту в животе… а потом и она угасла, подчиняясь растекающемуся по каждому атому физического тела жару. И ангел с благодарностью осознал, что Кроули сумел достать до его внутренней сущности тоже: он больше не ощущал Скверны. Не слышал давящего шёпота Преисподней. Их больше не было. Только дурманящее, ласковое ощущение всеобъемлющего покоя и буквально пронизывающих его лучей заботы и любви. Он почти видел их цвет – солнечно-золотой, горячий, но не обжигающий. Свет первых дней Творения, дней, когда ещё не было боли, не создана была гордыня… Свет давно ушедшей эпохи, когда Любовь была их сущностью, воздухом и пищей.       Последний подарок Кроули, не умеющего, не способного быть демоном. Та самая «крупица добра», которая, как Азирафаэль осознавал сейчас, была совсем не крупицей.       Ему казалось, он чувствовал тепло собственных, непроизвольно текущих слёз. Кажется, они больше не замерзали колючими льдинками. Или это он сам уже не замечал их холода.       Сквозь подступающую сонливость ангел почувствовал, как гладкое чешуйчатое тело осторожно обматывается вокруг его шеи, скрывая под собой место укуса. Ощутил, как исчезает ощущение обжигающей тяжести ошейника. И, уже почти проваливаясь в сон, благодарно улыбнулся в последний раз своему демону.       - Прощщщай, ангел… - сквозь гул в ушах услышал он тихий, тоскливый шёпот. – Был… был сссчастлив с тобой общщщаться.       - Да… - уже не чувствуя губ, выдохнул он. – Я тоже…       Он не слышал себя. И не был уверен, что Кроули слышит его. Но всё-таки…       - Спасибо тебе, дорогой мой… - говорить становилось всё труднее. Казалось, вместе с болью уходит и способность владеть собственной плотью. Он вдруг испугался, что не так сказал… что Кроули не так поймёт… Не… - Это были… чуд… чудесные шесть т… т…       - Шшшесссть тысяч лет, - донеслось до него горький шёпот Кроули, эхом, сочувственной поддержкой. Он облегчённо улыбнулся. Да. Чудесные. Жаль, что теперь, когда можно больше не скрывать свою дружбу…       Он прерывисто вздохнул. Точнее, вздохнуло его тело, без его воли: ему показалось, он чувствует, как коротким спазмом сокращаются лёгкие, набирая так много ледяного воздуха, что рёбра почти хрустят о сковавшую их ледяную корку. Внутри прокатилась ещё одна короткая, безболезненная волна крупной дрожи…       А потом глухая монотонная пульсация в ушах запнулась… И сменилась ровным, постепенно затихающим гулом.       - Ссспи, ангел, - погружаясь в тёплые безмятежные воды, успел услышать он тоскливое. – Ссспи, всссё уже закончилосссь…       И мягкие лиловые волны сомкнулись над ним.