Своя сторона

      Как бы Сьюзан не хотелось забыть о случившемся вчера кошмаре, сделать это на практике было сложно. В защитном круге сидел пленённый демон, в ветклинике скучала без неё Грэйс, расцарапанная вчера рука до сих пор ныла, то и дело напоминая о себе тянущей болью.       Мадам Трейси и мистер Шедвелл и слышать не хотели о том, чтобы Сьюзан вернулась в свою квартиру. Сьюзан была этому невероятно рада. Одна мысль о том, чтобы войти в знакомую студию, превратившуюся вчера в настоящую комнату ужасов, вызывала панику.       Правда, ненадолго вернуться всё равно придётся. У неё не было даже сменного белья. Мадам Трейси одолжила ей свою одежду, но Сьюзан прекрасно понимала, что это вариант на первое время. Нужно сходить домой, взять хоть какую-то одежду, деньги, кредитки… Жаль, краски и мольберт, наверное, не удастся забрать. Рисование помогло бы ей успокоиться, но не тащить же это всё в чужой дом? Ах, да, ещё ведь нужно внести оплату за следующий месяц… Вредная старуха только и ищет повод выселить её, были бы поводы – давно бы уже расторгла договор. Если Сьюзан просрочит аренду, окажется на улице в тот же день.       И Грэйс. Что делать с ней, Сьюзан просто не представляла. Её приютили совершенно чужие люди, заботятся о ней… Но что ей скажут, если она притащит в их дом ещё и кошку?       Устав прокручивать в голове одно и то же, Сьюзан не выдержала и пошла советоваться с мадам Трейси.       И, к собственному изумлению, вместо ожидаемого напоминания о собственных птичьих правах получила предложение переехать в свободную комнату наверху. Вместе с кошкой и «всем, что вам может понадобиться для комфортной жизни, моя милая». Информация о Грэйс, к облегчению Сьюзан, не вызвала у мадам Трейси ни малейшего неудовольствия. А отставному сержанту, как ей показалось, было и вовсе глубоко наплевать на то, что в его доме скоро появится ещё один (и очень громкий) жилец. Так что, после короткого «семейного совета», было решено, что Сьюзан под охраной мистера Шедвелла съездит домой и заберёт всё, что ей может понадобиться, а оттуда они сразу же направятся в клинику за Грэйс.       …Сьюзан предпочла бы сначала забрать свою красавицу. Но без кошачьей переноски, как разумно заметила мадам Трейси, это будет непросто. Грэйс относилась к путешествиям очень агрессивно. И если за свои руки Сью была спокойна (можно подумать, в первый раз!), то обивку на потёртых, но чистеньких до блеска креслах было жалко. Тем более что, как поняла Сьюзан, машина была взята напрокат и вскоре должна была быть возвращена хозяевам. Оплачивать ремонт и химчистку ей точно не по карману.       Полчаса спустя она уже сидела на заднем сиденьи знакомого автомобиля, стараясь не вспоминать, как всего половину суток назад пыталась забиться в угол, подальше от не менее перепуганного и точно также жавшегося к противоположной дверце Нахума. Сейчас недавнее приключение казалось кошмарным сном. Или, скорее, бредом обколотого наркомана; ярко-розовый водяной пистолет, угрожающе направленный на боящегося даже дышать демона, только добавлял ситуации абсурда. Неужели это было только вчера?       Через два часа она уже выходила из подъезда собственного дома, нагрузив и себя, и добровольного помощника сумками и пакетами и на какие-то полминуты разминувшись с истеричкой-хозяйкой. Через два с половиной трясущимися руками закрывала переноску, пока флегматичный фельдшер озвучивал ей требования к домашнему лечению. Ещё пять минут спустя – тихо ревела в тёплый бок громко мурчащей Грэйс. А попутно вполуха слушала, как растерявшийся мистер Шедвелл неумело пытается её утешать, явно не понимая, почему её развезло именно сейчас. Ей было всё равно. Лишь сейчас она поверила, что кошмар остался позади. Что Грэйс не покинула её, что она сама жива, что счастливое спасение – не предсмертный бред удавленника и не галлюцинации от убойной дозы успокоительного…       Её проблемы не закончились, Сьюзан прекрасно понимала это. И ладно бы они были именно у неё – так нет же, вляпались, как выяснилось, мистер Фелл с Кроули, а ей досталось так, рикошетом. Но теперь она, впервые за два дня, без сомнений поверила, что всё будет хорошо.       Если уж у неё появились такие защитники…       ***       Кроули потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.       Пугающе реальный сон, казалось, всё ещё клубился вокруг, только и ожидая момента, когда он расслабится, чтобы вновь наброситься и…       Кроули с шипением поёжился. Ничего особо страшного, если вдуматься, ему не привиделось. Скорее даже наоборот. Он бы очень хотел поверить, что невозможный разговор, в который он никак не мог поверить, был на самом деле. Мод не заслуживала Ада. Мод вообще не заслуживала своей жестокой судьбы. И, если она и впрямь смогла покинуть Преисподнюю…       Кроули закусил губу. Невозможно. Из Преисподней не уходят. Ни демоны, ни тем более души. «Оставь надежды, всяк сюда входящий» - глупая и пафосная фраза, реальность куда страшнее и куда грязнее. Но суть, в целом, верна: все, кто попал под угольные своды Ада, никогда уже не смогут вырваться из Бездны.       …Никогда?..       Он вздрогнул. И лишь теперь запоздало осознал, что Азирафаэль уже несколько минут что-то встревоженно говорит. Ему говорит.       - Что, проссссти? – болезненно прищурившись, пробормотал он, почти непосильным усилием стряхивая с себя остатки кошмара.       Азирафаэль осёкся. На лице его мелькнуло выражение укора; тотчас, впрочем, сменившееся неприкрытой тревогой. Несколько секунд ангел напряжённо глядел на него, глядел с состраданием, беспокойством и почти что испугом. Потом, должно быть, разглядев в глазах Кроули собственное отражение, глубоко вздохнул и тяжело, медленно опустил ресницы, беря себя в руки. Кроули сильно сомневался, что у него что-нибудь получится. Волнение, исходившее от друга, был настолько сильным, что осязаемо покалывало кожу.       …Нет, запоздало понял он мгновение спустя. Неприятное ощущение было Благодатью, редкими каплями святой энергии, пробивающейся сквозь стенки зачарованного Азирафаэлем склепа. Церковные песнопения, святые молитвы… Всё, что должно было бы заставлять его корчиться от боли в невидимом огне, но теперь лишь плещущееся, подобно бессильному прибою, вокруг их ненадёжного убежища.       Правда, Азирафаэль этого не знает. И если он орал хотя бы вполовину так же громко, как казалось ему во сне…       Он поёжился и поспешно поднял руку, почти в панике хватая Азирафаэля за плечо. Лицо ангела слабо дрогнуло; но это было единственная реакция на его прикосновение.       Кроули стало не по себе.       - Эй, ты чего? – пробормотал он, чувствуя лёгкую вину за испуг, который, наверняка, пришлось пережить Азирафаэлю. И невольно злясь за это чувство и на себя, и на самого ангела.       - Кроули, - Азирафаэль наконец открыл глаза. Лицо его, наконец, приобрело почти спокойное выражение; только в глазах по прежнему плескалась затаённая тревога. – Кроули, что случилось? Пожалуйста, объясни мне, что происходит! Тебе больно? Обжигает? Скажи мне, что делать, я не могу понять, чем тебе помочь!       Последние слова он почти выкрикнул, и прячущаяся в синих глазах волна беспокойства всколыхнулась, выплёскиваясь на лицо выражением беспомощности.       Внутри что-то противно сжалось. Проклятье. Кажется, он и впрямь орал очень громко…       - Всё хорошшшшо, ангел, - справившись с невовремя сжавшим горло спазмом, поспешно проговорил он. И сам испугался того, насколько измученно прозвучал его голос. Лицо Азирафаэля вытянулось ещё сильнее.       - Благодать? – безнадёжно выдохнул ангел, глядя на него с таким мучительным состраданием, что Кроули тут же ощутил себя последней сволочью.       - Пффф! Ангел, не несссси ерунды! Со мной всё отлично! – громко фыркнул он, отводя глаза. Получилось немного фальшиво; должно быть, именно поэтому лицо нависающего над ним Азирафаэля стало ещё более несчастным. Кроули скрипнул зубами. Кошмар медленно отпускал, отступал в глубины памяти. Вместо него на освободившееся место неторопливо вползала противная, глухая тоска. Мадлен. Сатана его побери, он теперь никогда не сможет к ней заглянуть. Даже если они каким-то чудом выкрутятся – кто его пустит Вниз?       Он всё отчётливее осознавал, что привидевшийся разговор был всего лишь сном. Не мог быть ничем иным. Для проклятых душ не предусмотрено чудес. Где она на самом деле? Всё ещё на Четвёртом, или, и впрямь, сумела подняться выше?       Внутри что-то болезненно сжалось, и он, почти против воли, закусил губу, сдерживая злой стон, в котором сам не знал, чего было больше – сожаления или ненависти к себе.       …А миг спустя до него дошло, что Азирафаэль по прежнему ждёт ответа, и в глазах уже не тревога – паника пополам с беспомощностью.       - Потерпи ещё немного, дорогой мой… - с отчаянием пробормотал Азирафаэль, чуть ослабляя хватку на его правом плече и неловко поглаживая. – Литания скоро закончится, ещё час, не больше…       Чёрт. Точнее, не чёрт, а ангел. Бедный, перенервничавший за него ангел, которого он только что напугал чуть ли не до заикания своими… а что было, кстати? Вопли, попытки раскрыть крылья прямо в гробу?       Он с досадой зашипел сквозь зубы. Вцепился крепче в предплечье Азирафаэля. Поднял вторую руку, пытаясь поймать Азирафаэля за запястье.       Промахнулся.       И только сейчас понял, что рука, оказывается, дрожит. Мелко и противно, то ли от слабости, то ли от всё ещё скручивающего внутренности нервного озноба. Жест получился неловким, запинающимся. И ангел, чёрт бы побрал его неуместную внимательность, разумеется, заметил это.       Кроули поморщился. На этот раз уже в открытую.       - Просто дурной сссон, не бери в голову, - недовольно пробурчал он, встречая взгляд друга. Скрипнул зубами, изо всех сил подавляя предательское шипение. Во взгляде ангела отразилось явное недоверие И Кроули, с трудом сдержав богохульство, повторил, уже чуть громче, почти со злостью:       - Обычный сон, да, как у людей, я иногда сплю, если ты забыл, ангел!       Азирафаэль не ответил. Только нахмурился, обшаривая его взгядом с каким-то незнакомым, нервным вниманием. Долго молчал, не торопясь разжимать рук на его плечах. Пытливо вглядывался в глаза, пытаясь, видимо, понять, сколько в его словах пустой бравады. Кроули стало не по себе от этого взгляда. Чёрт, что же здесь было, когда он отключился? А, кстати, это всё объясняет. Он же отрубился ещё во время колокольного звона…       И лучше не представлять, что мог подумать ангел…       Он мысленно взвыл, запоздало перебирая в памяти всё, что вытворял и говорил за последние часы. И, отчётливо понимая, что Азирафаэль теперь будет дёргаться даже от любого его чиха, изо всех сил постарался принять максимально честный и независимый вид. Заставил себя улыбнуться – через силу, почти принуждая губы растягиваться в нужное положение. Легко, ещё легче, мысленно отгоняя прочь воспоминания о давешнем бредовом сне, чтобы ни малейшей тени, ни единой искры тревоги не отразилось в глазах…       На миг ему показалось, что фокус не удался: тревога не спешила уходить из глаз ангела, и на выразительном лице отчётливо было написано глубокое сомнение пополам с сочувствием. Ангелы его побери, да с чего он так напрягся? Подумаешь, сон, людям подобная гадость каждую ночь снится!       - Эй, ангел, - как можно беззаботнее окликнул Кроули, когда пауза начала опасно затягиваться. – Я в порядке. Серьёзно. Мне просто приснилась… какая-то ерунда. Не бери в голову.       Он поймал себя на том, что голос из беззаботного превращается в фальшиво-радостный, и поспешно умолк. Помедлил, наблюдая за тем, как на лице Азирафаэля сомнение борется с облегчением. И недовольно пробурчал, уже не пытаясь играть:       - И вообще, нам ещё долго здесь торчать? Ненавижу ждать!       Не дожидаясь ответа, он с независимым видом щёлкнул пальцами, зажигая под низким потолком гроба несколько светлячков. Азирафаэль через силу улыбнулся, и Кроули немного отлегло от сердца. Ему хотелось верить, что отразившийся в глазах ангела искры были не только отражением вспыхнувших огней.       Спеша закрепить успех, он прищурился, ухмыльнулся, окинул взглядом стены – и бархат неуловимо потёк, меняя цвет на кроваво-алый, а вместо электрического ночника по углам материализовались несколько тяжёлых бронзовых подсвечников с подставками в виде летучих мышей.       - Раз уж мы всё равно изображаем вампиров, давай хоть оторвёмся по полной, как считаешь? – хмыкнув, предложил он.       …Нет, ему не было весело. Но смотреть на похоронное выражение на лице Азирафаэля было невыносимо. Лучше бы этот пернатый идиот ругался на него и называл через слово исчадием Ада, чем смотрел – так. Со страхом, заботой и с таким мучительным состраданием, словно у него болели разом все зубы.       Свечи, повинуясь ему раздражённому жесту, разом вспыхнули, окончательно разгоняя полумрак. Летучая мышь на ближайшем подсвечнике шевельнулась, повернула к ним острую мордочку и раздражённо зашипела.       И лишь теперь Азирафаэль, наконец, расслабился.       - Ты всё таки читал Стокера, - слабо улыбнувшись, прокомментировал он, и Кроули в ответ довольно ухмыльнулся. На этот раз – почти искренно.       - Даже и не думал. Мне хватает фильмов. Люди очень любят смотреть, как убивают кого-то другого, а не их.       К некоторому его удивлению, Азирафаэль не стал сокрушаться его пренебрежением к книгам. Вместо этого он облегчённо вздохнул и разжал пальцы на его плечах, уже начавших ныть от нервной и неожиданно крепкой хватки. Выпрямился, уткнувшись светлой макушкой в мягкую крышку гроба. каким-то неуверенным жестом поправил галстук-бабочку.       И, улыбнувшись уже по-настоящему, тёплой и светлой улыбкой, растянулся рядом с ним на мягком бархате.       ...Дз-зынь.       Тонкий стеклянный хруст заставил его замереть на месте. А Кроули оцепенел, чувствуя, как его обсыпает ледяным ознобом. Это же не может быть то, о чём он подумал?..       Азирафаэль поспешно приподнялся на локте и, пошарив, с растерянным видом поднял на ладони несколько фарфоровых осколков.       Снежно-белых, как его собственные крылья.       - Я… не понимаю, - потерянно проговорил он. Поднял глаза… и осёкся.       - Кроули?.. – без голоса прошептал ангел, и Кроули мог представить, как выглядит сейчас его лицо, если Азирафаэль настолько явно испугался. – Дорогой мой, что… что происходит?       Он не мог ответить. Хотел – но не мог. Просто онемел от потрясения, от невозможности того, что произошло.       - Кроули?       Он глубоко вздохнул. И, задавив холодного червячка паники в груди, заговорил.       ***       Она была работой. Просто работой, рутинной, скучной и на редкость неприятной. Не то чтобы в Аду вообще была приятная работа – но задания с соблазнениями не были профилем Кроули. Просто идиотская нерациональность! Внизу невообразимое количество демонов всех рангов, специализирующихся именно на грехе прелюбодеяния – но задание поручили именно ему.       …Впрочем, ворчал Кроули очень тихо. И на максимальном удалении от Преисподней. После того, как его задание на Западном Фронте непонятным ему самому образом превратилось в спонтанную попойку с Азирафаэлем, а следом – в потрясшее не только его, но даже самого ангела рождественское перемирие между французскими и германскими войсками, Кроули вообще старался пореже попадаться начальству на глаза. Вельзевул была в бешенстве. Он даже опасался, что его отправят перебирать отчёты на ближайшие пару сотен лет. Но обошлось.       Правда, пришлось состряпать парочку лишних отчётов. Один из которых, как на зло, попался на глаза Азирафаэлю. С тех пор ангел упрямо избегал общения, а во время последней встречи вообще сделал вид, что они незнакомы. И это было особенно обидно, поскольку встретились они в полевом лазарете, где Азирафаэль притворялся фельдшером, а он сам мучительно расставался с физическим телом. Причём расставался исключительно потому, что белокрылого идиота старательно выцеливал один из германских снайперов, один из тех, за кем Ад следил особенно пристально. Никаких шансов вмешаться по-тихому.       Азирафаэль, впрочем, не оценил. Точнее, просто не понял, что неожиданно загоревшийся идеей помириться демон не случайно оказался точнёхонько на линии выстрела. Впрочем, что важнее, не поняли это и внизу, иначе его проблемы развоплощением не ограничились бы.       Правда, его и так помурыжили лишних два года и впаяли просто грабительский штраф за потерю казёного имущества, прежде чем выдать разрешение на получение нового тела. Так что Кроули, конечно, возмущался, но очень тихо и очень осторожно. Потому что возвращение на Землю, пусть даже для противного и скучного задания, было в сотню раз лучше бумажной работы Внизу. И он собирался воспользоваться подвернувшимся шансом на полную катушку. Вряд ли совращение салонной певички, уже почти год безуспешно ждущей муженька с фронта, будет такой уж сложной задачей.       Он тогда ещё не знал, насколько ошибается…       - Она ждала его, ангел, понимаешь? Восемь месяцев он был в плену, да что там – вообще неизвестно где, германцы, сам понимаешь, ежемесячных отчётов о здоровье военнопленных не слали – а она ждала. Она действительно не смотрела на других мужчин. Как в слезливых романах. Только у Мадлен всё было всерьёз. И не напоказ. Она вообще не выглядела скорбящей. Она флиртовала, как последняя шлюха, почти каждый вечер её провожал какой-нибудь потерявший голову завсегдатай. Я решил было: вот подходящий способ, даже утруждаться не надо. И угробил полгода на попытки уложить её в постель хоть с кем-то. Бес-по-лез-но. Дальше порога она никого из ухажёров ни разу не пустила. Мне даже пришлось дать взятку одному инкубу, чтобы он поработал с ней. Вызвал в ней страсть к одному из постоянных поклонников. Ты же знаешь, наверное, эти озабоченные умеют влюблять не в себя, а… ну, в кого надо. Но всё равно ничего не вышло. В смысле, вышло, но как-то… не так. Сссатана, ну как объяснить-то, ангел? В общем, она его захотела. Но вместо того, чтобы без затей переспать с ним, какого-то ангела ударилась в религию. Целибат, представляешь, Азирафаэль? Певичка из дешёвой забегаловки, в Новом Орлеане, где случайный перепихон и за измену-то не считался – и такое…       Ангел молчал, глядя на него с болью и сочувствием. Не спрашивал ничего. От этого понимающего молчания, казалось, немного ослаблялся тугой узел в груди. И Кроули, переведя дыхание, вновь заговорил.       - Инкуб на меня, конечно, настучал. Ему же нехило так досталось, когда Мадлен принялась молиться во время его работы. Вельз меня чуть не испепелила, чудом отбрехался. Так что дальше мне пришлось работать с ней самому. Навязаться в друзья, заходить на чай, обсуждать музыку и живопись. Спорить с ней, ругаться… И…       Кроули замолчал, словно задохнувшись рвущимися с губ словами. Зажмурился.       - И ты привязался к ней, - тихо подсказал Азирафаэль. Кроули молча кивнул. Несколько минут в гробу стояло молчание, разбавляемое только звуком дыхания и слабым потрескиванием бездымных факелов.       Потом Кроули, тяжело вздохнув, вновь заговорил.       - Она была необычной. Живой, ехидной, ужасно упрямой… Ссссатана! Я давно уже зарёкся заводить дружбу со смертными. Надоело смотреть, как они стареют и уходят или к вам, или к нам… А, да что я, можно подумать, ты сам не знаешь! Я не собирался к ней привязываться. Просто… как-то само получилось.       Он открыл глаза. Какое-то время невидяще смотрел в обитый бархатом потолок, и казалось – видел там что-то совсем иное. Азирафаэль с состраданием смотрел на него, но не решался заговорить. На лице Кроули была написана боль – и острая, горечью кривящая губы вина.       - Я решил бросить задание, знаешь, - тихо, безнадёжно признался Кроули вдруг. – Просто в какой-то момент понял, что не смогу. Не хотел видеть её у нас. Только не мог придумать, как соскочить, чтобы не попасть под раздачу за провал. Ты как раз был где-то у русских, у них тогда как раз была та заварушка со сменой власти, помнишь?       Азирафаэль понимающе кивнул, но Кроули, казалось, и не заметил этого. Продолжал говорить – лихорадочно, поспешно, с каждым словом всё сильнее ускоряя темп невесёлой исповеди.       - Я думал, мы сможем вдвоём что-нибудь придумать. Разыграем что-нибудь, как раньше. Но не смог тебя найти. Я уже почти решился просто подставить её под пулю, у их хозяина как раз какие-то тёрки начались с местным авторитетом.       Он прерывисто вздохнул и замолчал, зажмуриваясь. Азирафаэль скорбно поджал губы. Что было дальше, можно было не объяснять.       А Кроули, сглотнув, глухо проговорил:       - А когда я вернулся, я узнал, что она покончила с собой. Типа, неразделённая любовь, бла-бла-бла… Бред такой. Знаешь, что она сказала мне, когда я нашёл её на Седьмом Круге?       - Что? – послушно переспросил Азирафаэль. В голосе его звучало сочувствие. Он и без слов уже догадывался, в чём была причина. Кроули невольно передёрнулся, безотчётно обхватывая себя за плечи руками.       - Что просто не смогла больше ждать. Поняла, что скоро не выдержит и залезет на этого… к которому я подбил инкуба её приворожить. Не захотела предавать мужа.       Сдавленно засмеялся вдруг – злым, плачущим смехом:       - У неё не было ни одного шанса, ангел! Не самоубийство, так прелюбодеяние, так и так она была бы нашей. Она даже не разозлилась – я всё рассказал, не смог молчать… Сказала, что раз и там и там клин, то хоть мне пользу принесла. Ненормальная. А мне выписали поощрение. За блестяще провернутую операцию по совращению перспективной души. Она типа могла после смерти стать ангелом или что-то в этом роде, в каких-то там списках была, не помню, как эта фигня называлась… Вот так.       Он повернул голову и в упор взглянул на Азирафаэля.       - Забавно, да? – с горькой иронией пробормотал он. – Я столкнул её в Ад, а она всё равно считала меня другом. Я приходил к ней иногда. Просто, поговорить.       Азирафаэль с болью отвёл взгляд.       - Кроули, мне так жаль…       Демон невпопад кивнул. И отвернулся сам.       Повисла тяжёлая тишина.       Но ненадолго. Кроули, казалось, просто не мог сейчас молчать. То, что жгло подобно незажившей ране, то и дело воспаляясь визитами Вниз и приступами самобичевания, наконец прорвалось наружу. И он спешил выговориться, выплеснуть разъедающую душу боль и чувство вины, и не смог бы, должно быть, замолчать, даже если бы Азирафаэль попросил об этом.       Но Азирафаэль не просил. Наоборот.       - Это она снилась тебе сегодня, дорогой мой? – мягко спросил он, когда Кроули, болезненно кривясь, в третий раз собрался было что-то сказать, в последний миг прикусывая губы.       Демон бросил на него благодарный взгляд. Кивнул резко, рвано.       - Сказала, что пришла попрощаться. Я всегда считал, что смертным некуда уходить из Ада. Но она утверждала, что уходит. Что ис… искупила грехи, - неловко закончил он.       Азирафаэль нахмурился.       - Уходит? Куда?       - А я откуда знаю, ангел?!       Азирафаэль озадаченно молчал.       - Ты… ты уверен, что видел именно её, а не просто сон? Людям ведь всегда что-то снится, а ты… ну, ты ведь делаешь это очень похоже.       - Просто сон? Из просто сна вещи в реальность не выпадают!       Он нервно ткнул пальцем в белый осколок, который Азирафаэль всё ещё держал в руке, не решаясь положить. Ангел недоумённо покосился на свою добычу. Перевёл взгляд на Кроули, снова на осколок.       Потом его глаза изумлённо расширились.       - Это… оттуда?!       - Ну да, а я что говорю? Эта чашка… - Кроули дополнил свои слова мрачно кивком, словно Азирафаэль мог не понять, какую чашку он имеет в виду,– Подарок её мужа на первую годовщину. Она никогда с ней не расставалась. Даже Внизу.       Помолчал. Добавил неохотно.       - Людям редко удаётся материализовать в Аду что-то из земной жизни. Другой уровень энергии. Это должно быть что-то очень дорогое, настолько, что…       Он запнулся.       - Что становится частью души, - закончил за него Азирафаэль. И прерывисто вздохнул. – Но, дорогой мой… Ты понимаешь, что это значит?       Кроули передёрнул плечами.       - Я уже не понимаю вообще ничего, ангел. Но хочу надеяться, что у неё всё будет неплохо. Она сказала, что я могу забрать с собой. На память. Сказала, что ей это больше не нужно. Как думаешь, она сумела встретиться с мужем?       Ангел тяжело вздохнул.       - Ну, если души и впрямь куда-то уходят… - неуверенно предположил он. Кроули закатил глаза.       - Ай, ангел, брось эти жалостливые сказки! Я тоже не верю.       Тяжело вздохнув, он удручённо вытянулся на мягком дне гроба. Неуютно обхватил себя руками за плечи, словно слабые ручейки Благодати, просачивающейся сквозь зачарованное дерево, обжигали не жаром, а холодом. И закрыл глаза, нахохлившись, как замёрзшая птица.       Азирафаэль расстроенно молчал. Глядел на демона с сочувствием, с сожалением, и на лице его то и дело отражалось какое-то мучительное сомнение.       - Кроули, - неуверенно пробормотал он наконец, осторожно укладывая белый осколок, который до сих пор держал в руках, рядом с собой. – Я слышал слухи… Только слухи, ничего больше! Что иногда души исчезают из Рая. Не переводятся куда-то, а просто… пропадают. Я всегда думал, что это просто байки – ну, ты же знаешь, как организована канцелярия, что у нас, что у вас… Кто-то забыл сообщить, кто-то потерял отчёт… Но что, если это правда? Что если есть что-то… Что-то _после_?       - После загробной жизни? – нервно фыркнул Кроули. Прикусил губу. Потом вдруг рывком приподнялся на локте, глядя на ангела совершенно больным взглядом. – Ангел, ты в это веришь?       Тот долго молчал.       - Я не знаю, Кроули, - наконец очень тихо отозвался он.       Демон разочарованно откинулся обратно на бархат. Помолчал, разглядывая что-то на крышке гроба. Или, быть может, за крышкой. Проговорил негромко, с усталой обречённостью.       - Знаешь, ангел, когда-то я помогал творить звёзды. Такие огромные огненные шары, дохренища энергии, бешеная температура… Мы их развешивали в пустоте, и пространство вокруг искривлялось от их тяжести. Представляешь? А люди придумали про них всякую чушь. Вся эта ерунда про прибитые к небу светильники, про мост, по которому уходят души умерших…       Он на миг замолчал, и спросил совсем тихо, не глядя на друга:       - А я теперь думаю: может, они в чём-то правы? Вдруг мы тоже не видели всего мироздания целиком? Я делал звёзды – но зачем? Что, если у Неё были какие-то планы, кроме тех, что Она открыла нам?       Он неловко замолчал, сам испуганный тем, как легко сорвались с губ эти слова. А потом, удивлённый повисшей вдруг тишиной, повернул голову к ангелу.       - Эй?       И замер, увидев взгляд Азирафаэля. Ангел смотрел на него растерянно, непонимающе – почти испуганно. Смотрел так, словно видел впервые.       - Кроули… - слабо пробормотал он, и удивление в его голосе можно было резать ножом. – Ты творил звёзды? Но… я думал, ты был кем-то из свиты Гавриила. Я имею в виду…       Он осёкся.       - Прости, мне не стоило об этом заговаривать.       Кроули передёрнул плечами.       - Ай, да ладно. Не так уж мне тяжело об этом говорить. Тем более, что я всё равно почти ничего не помню. Но в свите Гавриила я точно не был – я бы запомнил, если бы работал с этим говнюком. И я точно помню, что помогал творить звёзды, - он бросил на Азирафаэля самодовольный взгляд. – Альфа Центавра – моя работа. Ну, или почти моя. Не помню точно.       - Погоди… - растерялся Азирафаэль. – Ты хочешь сказать, что не помнишь, кем был до Падения?!       В голосе его отчётливо прозвучало потрясение. И... недоверие. Непонимание.       Улыбка Кроули скисла.       - Ну да, а что тут такого? Тебе бы так долбануться сквозь все Круги Ада! Я помню, что задал Ей парочку вопросов. – он покосился на потрясённо глядящего на него ангела, и неохотно поправился, - Ну, или не парочку. А потом – бам! Я лечу вниз, перья чернеют, и крылья не слушаются.       Взгляд Азирафаэля стал виноватым.       - Ох, дорогой мой… Прости, мне так жаль…       Кроули независимо пожал плечами. И отвернул голову к стене, на глазах мрачнея.       - Кроули? – тихо окликнул его Азирафаэль спустя минуту.       - Хм?       - Если ты был среди творцов звёзд, может быть, ты знаешь, что случилось с Рафаэлем?       Кроули недоумённо покосился на него через плечо.       - Ангел, если ты думаешь, что я лично бегал и пересчитывал всех своих коллег, то ты ошибаешься! У нас Рафаэля нет, это точно. Люцифер в первые годы его искал, всех на уши поставил. Они же братья, и вроде, там даже какие-то тёплые чувства остались…       Он нахмурился.       - А что, он не у вас? Вроде я что-то такое помню, что он упоминается в каких-то молитвах. Целитель, то-сё…       Азирафаэль с болью отвернулся.       - Упоминается, - едва слышно откликнулся он. – Но ты ошибаешься, он Пал. Это… это сложно объяснить. Ангелы высших Хоров… ну, они вплетены в ткань реальности, если можно так сказать. Их нельзя просто взять и вырезать. И когда часть из них Пала, а часть погибла в битве…       Он запнулся, не зная, как объяснить. В небесно-синих глазах мелькнула боль. Давняя, застарелая… не ставшая меньше за шесть тысяч лет. Кроули, на лице которого недоумение всё больше сменялось сочувствием, тяжело вздохнул и нехотя перевернулся на другой бок. Поймал взгляд друга.       - Когда это случилось, ваши оставили их имена в молитвах, чтобы хоть так сохранить равновесие? – понимающе закончил он за Азирафаэля.       Тот ответил рваным кивком. И, тяжело вздохнув, благодарно улыбнулся демону.       - Это логично, разве нет? Ведь вы всё равно взяли себе новые имена, и уже не являлись теми, кто… - он осёкся. - Прости, Кроули. Мне не стоило начинать этот разговор. Просто… Понимаешь, я знал Рафаэля. Наверное, можно сказать, что он был моим другом…       Демон отвёл глаза.       - Мне жаль, ангел.       Тот в ответ только печально покачал головой       - Ты в этом не виноват, дорогой мой. Наверное, даже хорошо, что его нет у вас… Может быть, для ангелов и демонов тоже есть загробный мир? Тогда он сейчас там…       Кроули промолчал.