Своя сторона

Азирафаэль крутил в пальцах осколок чашки. Пальцы его, словно лаская, бережно скользили по гладкому фарфору, ощупывали острый скол. И снова, после мига задумчивости, продолжали своё неторопливое движение. Кроули следил за ним с недоумением и почти ревностью. - Что ты там нашёл? – наконец не удержался он. Азирафаэль печально улыбнулся: - Любовь, дорогой мой. Эта вещь была не просто дорога. Она была воплощением любви. Это… это удивительное чувство, жаль, что ты этого не чувствуешь… Кроули отвернулся. Что-то внутри болезненно дёрнулось в ответ на слова Азирафаэля, и он с трудом сдержался, чтобы не огрызнуться. Он не чувствовал, да. Демоны не способны на такое. Зато знал, что эта любовь, воплощением которой был белый фарфор, была обречена на вечную разлуку из-за него. Даже если Мадлен и впрямь сумела уйти куда-то, даже если она найдёт там своего мужа… Разве это отменит почти сотню лет горя и одиночества, почти сотню лет адских мук? - Кроули?.. – тихий голос Азирафаэля заставил его стиснуть зубы. Нет. Он не хотел утешений. Не сейчас. В кои-то веки Азирафаэль не обвиняет его в потере Раем ещё одной души, а пытается поддержать. И от этого почему-то ещё больнее, чем если бы ангел проклинал его и осыпал упрёками. Азирафаэль, похоже, ощутил его чувства. По крайней мере, вздохнул так тяжело, что Кроули буквально увидел расстроенное выражение на его лице. И обречённо осознал, что разговора не избежать. И верно. - Кроули, мой дорогой, ты не виноват в том, что случилось… Он скрипнул зубами. - Ангел, я демон, я не могу быть не виноватым в том, что моя жертва девяносто лет проторчала в Аду. И давай уже свернём тему, окей? Ещё до того, как успел договорить, Кроули понял, что ангел не послушается. Азирафаэль молчал долго. Настолько долго, что Кроули, удивлённый неожиданной тишиной, повернул голову, пытаясь понять, действительно ли ангел всё ещё рядом. Он был рядом, да. И глядел на него с такой болью в глазах, что Кроули на миг стало не по себе. - Что ещё? Азирафаэль вздохнул. Покачав головой, он осторожно положил осколок чашки рядом с собой. Нахмурился. Кроули так и видел, как ангел пытается подобрать слова. Наконец, решив для себя что-то, Азирафаэль поймал его взгляд и, после долгого, невыносимо тяжёлого молчания мягко проговорил. - Кроули, я всегда знал, что в тебе есть крупица добра. Но на самом деле, это не так. Кроули почувствовал, как сердце пропустило удар. А Азирафаэль, слабо улыбаясь, уже поспешно продолжал, не давая ему додумать чудовищное продолжение. - Тебе придётся признать это, мой дорогой: ты никудышный демон. Тебе больше не нужно пытаться это скрывать, ведь для Ада ты теперь и так персона нон-грата. Да, ты был вынужден совершать ужасные дела, но даже тогда я видел, что в тебе есть и доброта, и сострадание к несчастным. Мне очень жаль, что я так долго не желал этого признавать. Я… Кроули, прости меня, я, наверное, просто боялся. Я же ангел, я не имею права оправдывать зло… Но в тебе его всегда было намного меньше, чем в любом из людей. И… - Азирафаэль глубоко вздохнул, словно решаясь на что-то. И, слегка побледнев, решительно договорил. – И намного больше добра, чем во многих из моих бывших коллег, дорогой мой. Кроули молчал, потрясённо глядя на своего вечного друга-соперника. И ему казалось, что он сошёл с ума. Или оглох. Потому что того, что он услышал сейчас, просто не могло быть. - Ангел, что ты несёшь?.. – потерянно пробормотал он, как только ощутил, что дар речи возвращается к нему. Азирафаэль упрямо сжал губы. - Кроули, ты не виноват в том, что случилось с Мадлен. В смысле… - он смешался. – Я имею в виду, ты, конечно, подтолкнул её к Аду, но сделал это не по своей воле. Тем более сейчас, когда она свободна, тебе больше не нужно корить себя! Кроули с трудом сдержал желание помотать головой. Ощущение, что он бредит, уходить не спешило. Но внутри уже растекалось блаженное тепло: Азирафаэль не считает его злом. Не возненавидит за то, что случилось по его вине с душой Мадлен, не отказывается общаться с ним… Одного этого было достаточно, чтобы опьянеть. - Я обрёк её на Ад, ангел, - хрипло возразил он, хотя больше всего сейчас хотелось обратного: вцепиться в ангела, в его слова, убедить себя, что всё хорошо, что можно хоть на время забыть обо всём неприятном… Азирафаэль помолчал. Кроули задержал дыхание, с волнением глядя на друга. Он понимал намного лучше самого ангела: раскаяние ничего не меняло. Он не перестал быть демоном, непрощаемым, лишь от того, что пожалел одну из своих жертв. Люди говорят, что даже крокодилы плачут, когда убивают антилопу. Вряд ли это правда: Кроули сомневался, что у рептилий вообще есть слёзные железы. Но вот боль за тех, кто попал в Ад по его вине или просто из-за собственных поступков, он испытывал нередко. И ничего, абсолютно ничего это не меняло. Ни-че-го. Он демон и всегда им останется. Азирафаэль, наконец, решил что-то для себя. - Я знаю, Кроули, - печально проговорил он, и Кроули вздрогнул, не сразу осознав, что ангел отвечает на его слова, а не на мечущиеся в его голове мысли. – Но ведь теперь ты больше не связан никакими служебными обязательствами. И можешь помочь другим несчастным удержаться от падения в Ад. Кроули сглотнул. Не связан? Скорее уж, просто приговорён! Стоит ему высунуться за границы освящённой территории, и за его жизнь никто не даст и медяка. Хотя в одном ангел прав: он больше не обязан выполнять заданий, от которых идея искупаться в каком-нибудь святом источнике перестаёт казаться такой уж плохой. А Азирафаэль, не замечая, какой эффект производят его слова, поспешно продолжал: - Я думаю, Мадлен была бы рада, если бы узнала это. Тем более теперь, раз уж она больше не находится Внизу. Тебе больше не придётся сбивать с пути истинного души смертных. Ты сможешь просто жить, наблюдать за ними, возможно, даже уберегать их от падения в Ад… Каждое слово Азирафаэля обжигало, как освящённая плеть. Кроули знал, что ангел хочет только добра. Какой абсурд – желать добра демону, воплощению зла! Может, именно поэтому от его утешительных речей почему-то даже больнее, чем от откровенного презрения и гнева. Он никогда не хотел падать. Не хотел быть демоном, и уж точно меньше всего на свете хотел, чтобы одно его присутствие в жизни смертных было почти верным билетом Вниз. И это было хуже всего. Если бы дело было в его усилиях, он мог бы найти способ больше не отправлять чужие души. Но это было не так. Азирафаэль, наверное, видел, что с ним происходит. Видел, но вряд ли понимал правильно. Сил держать маску равнодушия у Кроули не было. Наколдовать себе новые очки взамен отнятых ещё Внизу он просто забыл, и сейчас горько сожалел о том, что позволил себе так расслабиться. И сейчас единственное, что он мог сделать, чтобы скрыть свои эмоции – это просто не глядеть Азирафаэлю в глаза. А сделать это, когда вы лежите в тесном гробу почти в обнимку, очень и очень проблематично. Тем временем Азирафаэль, судя по всему, решил добить его окончательно. Протянув руку, он сочувственно положил ладонь Кроули на плечо. И, по-прежнему упрямо удерживая его взгляд, искренне произнёс: - Ты не зло, Кроули. В тебе есть свет – прости, я знаю, ты не любишь это слышать, но его в тебе куда больше, чем даже во многих ангелах. Мне кажется, я видел это всегда, с первой нашей встречи, просто боялся признаться себе в этом, боялся, что обманываю себя. Я бы никогда не решился на наше Соглашение, если бы ты был правильным де… я имею в виду, если бы ты был по-настоящему жесток и порочен. «Никогда не решился бы на Соглашение, если бы ты…» Внутри что-то болезненно сжалось. Оборвалось и рухнуло вниз. Что ж, по крайней мере, это честно. Он ведь и не рассчитывал на иное, верно? И всё-таки он не смог скрыться от тоскливой, муторной горечи, перехватившей горло. Сколько он потратил веков, прежде чем смог уговорить ангела на этот договор… Сколько скрыл от него своих успешных заданий, о которых предпочёл бы сам никогда не вспоминать – скрыл, уже тогда чувствуя, что любого из них было бы достаточно, чтобы навсегда уничтожить саму возможность Соглашения. Мелькнувшая мысль отдалась муторной слабостью страха где-то в животе. Тысячи лет прошли. Изменилось ли хоть что-нибудь? Азирафаэль смирился с тем, что он демон – смирился потому, что «правильным» демоном он не был никогда, а редкие, по-настоящему демонические свои деяния скрывал от друга надёжнее, чем Пентагон свою ядерную кнопку. Что останется от его приязни, если хоть какая-нибудь из этих чудовищных тайн всплывёт наружу? - Не надо идеализировать меня, ангел, - через силу усмехнулся он, почти заставляя себя вынырнуть из невесёлых мыслей. – Правильный или неправильный, но я всё равно демон. Всегда был им и всегда буду. Не рассчитывай, что из-за того, что мне больше не нужно делать ежемесячные отчёты Вельзевул, я стану святошей! - И не думал рассчитывать, дорогой мой. Но я верю, что ты сам недооцениваешь себя! И Азирафаэль улыбнулся – светло, примирительно, словно взрослый маленькому ребёнку, упрямо повторяющему какую-то глупость. Кроули мрачно отвернулся. Ему не нужна была вера ангела. Вера в то, что он – не зло! Какая ирония. Азирафаэль всегда отличался поразительной способностью не видеть того, чего видеть не желал. Стоило бы порадоваться этой слепоте, ведь куда чаще ангел предпочитал априори подозревать его в различных кознях, нежели верить в его добрые намерения. Стоило бы. Но не получалось. Ему не нужна была слепая идеализация. Ему нужно было принятие. Не больше и не меньше. …Которого, знал Кроули, он никогда не получит. Не имеет права на него. Слишком много существует того, чего Азирафаэль не сможет простить никогда. Не сможет и будет прав. Только вот говорить ему об этом было плохой идеей. И Кроули не был настолько безумным или доверчивым, чтобы рискнуть рассказать своему ангелу о некоторых из самых горьких своих тайн. Или?.. Он не сразу сообразил, что, захваченный совершенно неуместной надеждой, уже несколько минут пристально разглядывает Азирафаэля, а тот растерянно хмурится и явно не понимает, что происходит. Вздрогнув, Кроули почти в панике отвёл взгляд. Нет, он не будет исповедоваться Азирафаэлю о своих «успехах». Быть может, когда-нибудь. Но не сейчас. - Забавно, - через силу усмехнулся он, понимая, что нужно ответить хоть что-то, если не хочет лишних, и очень неприятных, вопросов. – Обычно ты говоришь, что я о себе слишком _высокого_ мнения. Ладно, ангел, посмотрим. Работать на пользу Аду у меня и впрямь больше нет никакого желания… Азирафаэль радостно улыбнулся в ответ – и Кроули опять ощутил, как внутри что-то сжимается. Он, можно сказать, уволился, и никаких сожалений по этому поводу не испытывает. А что насчёт Азирафаэля? Что-то Кроули подсказывало, что Азирафаэль уже сейчас скучает по своим ангельским обязанностям. По крайней мере, по той их части, где он должен был благословлять и защищать. Как бы их крошечная, на две персоны, сторона не стала темницей, в которой ангел просто задохнётся, как посаженная под стекло бабочка. Словно подслушав его мысли, Азирафаэль откинулся на низкую подушку гроба и с надеждой проговорил: - Теперь, когда ты больше не обязан соблазнять смертных, ты сможешь поступать, как сам считаешь нужным. Возможно, даже удержишь чью-нибудь душу от попадания в Ад… Кроули только болезненно поморщился в ответ. Сомнительно, что радужные надежды ангела оправдаются. Он и раньше нередко находил способ поступить по-своему. Но Фредди всё равно оказался Внизу, несмотря на все его попытки отвести его от гибельного края. Азирафаэль, прочитав что-то на его лице, сочувственно вздохнул и опустил голову. И, помолчав, тихо, со страстной убеждённостью произнёс: – Я знаю, что ты сможешь принести немало добра! Если, конечно, сам захочешь этого, - поспешно поправился он, вызвав очередной болезненный укол в груди демона. Если бы его желания ещё шли на пользу тем, кому не повезло оказаться объектом его симпатии… - Я демон, Азирафаэль! - не удержавшись, хмуро огрызнулся Кроули чуть более резко, чем собирался. – Я априори не могу приносить добро! Даже если хочу спасти. Я всегда обречён соблазнять, склонять к греху, губить – это моя сущность, ангел, когда ты, наконец, поймёшь это! Ты помнишь Ниссима? Ну, которого ты якобы не заметил, когда он какого-то хрена выполз на палубу? Если бы я знал, чем он кончит – лучше бы я просто усыпил его и дал ему утонуть без мучений… При воспоминании о том, как хватался за его шею перепуганный трёхлетка, когда он выдернул его из бушующих вод Потопа, внутри что-то болезненно сжалось. Он не вытащил бы его мать, просто не хватило бы сил. Но оставить умирать ребёнка? - Ты никогда не сделал бы это, дорогой мой, - словно подслушав его мысли, уверенно возразил ангел. – Даже если бы знал, что спасённый тобой малыш однажды станет убийцей и подлецом. Никогда?.. В голове вдруг что-то опасно хрустнуло и зашумело. На миг Кроули показалось, что он вновь барахтается в ледяных волнах, пытаясь расправить намокшие крылья. Вновь ощущает бешеные удары льющейся с небес воды, слышит яростный свист шторма и отчаянные, с каждой минутой всё более редкие, крики... Резко заныли замёрзшие руки. Остро запекло в горле, словно он вновь хлебнул грязной, смешанной с землёй воды… Почти не осознавая, что делает, он резко приподнялся на локте, впиваясь глазами в лицо Азирафаэля – и ангел невольно отшатнулся, непонимающе глядя на него. - Я сделал это, ангел! – прошипел он; и раздирающая горло, казалось бы, давно забытая боль испугала его самого. Уже не контролируя себя, он рывком придвинулся к Азирафаэлю, так, что их лица почти соприкоснулись. – Я это сделал, я позволил умереть десяткам, сотням таких же, как он! О, ну конечно, разумеется, это был очередной урок Всемогущей! Типа свобода воли, невмешательство, никто, кроме Неё, не может решать, кому жить, а кому, нет, бла-бла-бла… Да к Левиафану такую свободу воли, ангел! Я едва отбрехался внизу – но плевать, я не жалею. Не о том, что попытался спасти хоть кого-то. Но лучше бы я просто подчинился Её приказу и никуда не лез! Он пристально вглядывался в лицо Азирафаэля, пытаясь найти следы не насмешки, нет – запоздалого понимания. Но Азирафаэль смотрел на него с болью и состраданием, и от этого всепрощающего взгляда хотелось выть. - Ты меня слышишь, ангел?! – повысил он голос. – Я выбрал жизнь для этого ребёнка – в ущерб кому-то, кого мог вытащить вместо него! Кого-то, кто мог стать мудрецом, поэтом, просто пахарем – не бандитом с большой дороги, которому всё равно, кого резать. Я поверил, что имею право решать чужую судьбу. И вот к чему всё привело. То, что мне самому казалось до... чем-то, ради чего стоит рисковать, обернулось таким чудовищным злом, что мне выписали премию – «за выдающиеся достижения в долгосрочном планировании привлечения грешников», вот, дословно! Ты серьёзно веришь, что мои благие намерения могут обернуться чем-то, кроме очередного дерьма?! Мне стоило бы продолжать соблазнять Мадлен – быть может, тогда бы она дождалась возвращения мужа, пару месяцев всего не дотерпела ведь… Она держалась, целый год держалась, несмотря на все мои усилия – а как только я решил постараться спустить задание на тормозах и спасти её, она вдруг решила, что не заслуживает такой нежной заботы и наглоталась таблеток! Что тебе ещё нужно для подтверждения?! Я демон, Азирафаэль. Я не могу быть белым и пушистым. Или принимай меня таким, как есть, со всем тем дерьмом, что у всех демонов вместо души – или проваливай куда подальше со всей своей душеспасительной хренью! Он осёкся, зажмурившись и тяжело, через силу, дыша. Сквозь душную пелену застарелой боли медленно пробивалось осознание того, _что_ он только что наговорил Азирафаэлю. И по мере этого осознания внутри смерзался противный режущий комок. Кретин. Если Азирафаэль сейчас обидится и порвёт с ним любые отношения, ему даже винить будет некого. Хотя… Может, это и к лучшему. Хоть страдать лишний раз не будет, когда его достанут Снизу. Но Сссатана, чем он думал… Кроули сглотнул. Сжался, уже предчувствуя, что скажет ему ангел, как только осмыслит всю ту гадость, что он вывалил на него. Но Азирафаэль, странное дело, молчал. Наконец, спустя несколько невыносимо долгих минут, он тяжело вздохнул. Раздался шелест ткани: Азирафаэль, судя по звуку, вновь перевернулся на бок. Кроули почти ощутил, как упёрся в него взгляд небесно-синих глаз ангела. - Кроули, - тихо, пугающе спокойно проговорил Азирафаэль. – Ты уже не совсем демон, как и я – не совсем ангел. Мы на своей стороне, помнишь? И я уже принял тебя, дорогой мой. И тебя, и твои… профессиональные успехи. Немного поздно пытаться рвать отношения, после всего, что мы пережили вместе, особенно во время Армагеддона и этого ужасного побега из Ада… Кроули медленно открыл глаза. Азирафаэль выглядел очень спокойным, только лицо цветом соперничало с цветом волос, да в сапфировых глазах плескалось что-то, подозрительно напоминающее страдание. «Мы не друзья, мы просто ангел и демон!» - всплыло в памяти, и Кроули поспешно мотнул головой, прогоняя неуместное воспоминание. - Ты… ангел, ты серьёзно? – севшим голосом проговорил он, боясь поверить в то, что услышал. Азирафаэль слабо улыбнулся. - Разумеется, Кроули. И я хочу, чтобы ты знал – я пойму, если ты решишь продолжить склонять смертных к греху. В конце концов, это твоя сущность… Хотя буду рад очень… и очень благодарен, если ты будешь делать это не слишком часто. Теперь, когда нам больше нет необходимости нейтрализовывать влияние друг друга… Кроули сглотнул. И, чувствуя, как острое чувство благодарности сжимает горло, рвано кивнул, не в силах выдавить из себя ни слова. Повисла тишина. Теперь она была спокойной, почти умиротворённой. - Мне очень жаль, что тебе не удалось спасти Мадлен, - мягко проговорил Азирафаэль после долгого молчания. Кроули слабо пожал плечами, но отвечать не захотел. Ему было сейчас на редкость хорошо. А ангел продолжал, тепло глядя на него. – Разумеется, этого уже не изменить, но… Возможно, тебе удастся помочь другим, таким же, как она? Я видел, как ты заботился об этой бедной девочке, Сьюзан. Я знаю, что ты стал общаться с ней ради меня, но всё равно, то, что ты для неё сделал… Кроули? Кроули, что случилось? Звуки, вдруг истончившись до тонкого свиста, ввинтились в виски, как освящённые свёрла. Демон застыл, оцепенев от скрутившего внутренности, совершенно адского холода. Сьюзан. О, нет…