Своя сторона

Огонь был жарким и раздражающе весёлым. Как ему и положено, в общем-то. Вельзевул в ярости уставилась на пол, где догорала папка с отчётами. Под её взглядом несчастные бумажки скорчились и вспыхнули ещё ярче. Стремительно обуглились, буквально на глазах распадаясь пеплом, но почти тут же поспешно восстановились до прежнего состояния. И вновь начали тлеть. Помогло слабо. Бешенство душило так, что хотелось прямо сейчас сжечь не бесполезный отчёт, а кое-кого другого. Предварительно, желательно, придушив, расчленив и искупав в святой воде. Увы, Лорд Ада прекрасно понимала, что мечтам этим сбыться пока не суждено. Непосредственный виновник по-прежнему прятался в церкви, вполне разумно не рискуя даже носа высунуть за границы освящённой территории. А виновник второстепенный был неизвестно где и неизвестно с кем. И достать его – её – пока не представлялось возможности. Несчастный отчёт в третий раз обуглился и начал гореть по четвёртому кругу. Вельзевул мрачно полюбовалась на пляску огня – без сомнения, адского, яркого и в буквальном смысле пылающего энтузиазмом, но злящего сейчас почти так же сильно, как и всё вокруг – и резко махнула рукой. Миг – и целенькая картонная папка с подшитыми отчётами упала ей в руки. Приступ раздражения (когда уже Дагон перейдёт на что-нибудь более современное!) можно было считать совсем мимолётным. Почти дежурным. Вельзевул решила утешаться мыслью, что, когда достанет Кроули, казнит его не один раз, а целый десяток подряд, как-нибудь особенно изощрённо. Он пожалеет, что выжил. Ответит за всё, подлый предатель: и за сорванный Апокалипсис, и за тихий бунт перепуганной до икоты демонической мелочи, и за непонятно каким образом одолевшую высшего демона девчонку, и за запропастившегося невесть куда Лахаэля, и за то ли убитого, то ли переметнувшегося к врагам мелкого недоноска Нахума… За всё. Почти успокоившись, Княгиня Ада перечитала собранную демонами-наблюдателями информацию. И запоздало пожалела, что не приставила кого-нибудь следить и за кроулевой художницей тоже: кто же мог подумать, что с этой неудавшейся суицидницей что-нибудь может пойти не так? Вокруг убежища Кроули и ангела было тихо, никто подозрительный не заходил на территорию церкви, никто и не выходил. Прихожане и церковные служки – не в счёт, половина из них уже давно и прочно забронировали себе место в Аду. А вот девчонка исчезла. Бесследно. В её квартире и магазине ангела, до которого удалось проследить путь смертной, витают остаточные эманации человеческого отчаяния и следы демонической энергии. Привязанный к лестнице шарф буквально вопит о том, что его почти повысили до висельной пеньки. Но, к досаде Вельзевул, именно что «почти». Регул уничтожен, Нахум исчез, вслед за ним, успев сообщить о гибели собрата, перестал выходить на связь и Лахаэль. А ангелова художница сбежала, и расчёт выдать её смерть за самоубийство рассыпался, как кости грешника в адском огне. И вместе с ним рассыпался и план стравить Кроули с его ненаглядным ангелочком. А ведь какая красивая была идея! Падения своей подопечной Азирафаэль точно не простил бы. А там, глядишь, и до выдачи предателя, а то и до спуска принципалита в Ад уже в новом качестве, недалеко. Впрочем, даже если и нет, всё равно - ради возможности подпалить подлому Змею хвост даже перспективной душой не слишком жалко было пожертвовать. Вельзевул нахмурилась, раздражённо постукивая срезанными под корень ногтями по обложке скоросшивателя. Нехорошо улыбнулась. Хотя… а почему идея именно была? Если Лахаэль не совершил глупостей – а он, в отличие от поганца Кроули, к этому не склонен – всё ещё может сложиться. Сходить на Седьмой Круг и проверить, там ли протеже его приятеля, у Кроули возможности уже нет, как и у его ангелочка нет возможности убедиться в отсутствии девицы в Раю. И очень наивно со стороны Змея считать, что лишь он разбирается в человеческой культуре. О-о-о, нет. Лахаэль не выносит смертных – да. И игрушки их презирает. Но смоделировать любую условно естественную летальную причину, которую можно выдать за суицид… В этом равных ему мало. Разве что время… Князь Преисподней раздражённо поджала губы. Время сейчас играло не на пользу Аду. Где гарантия, что за сутки ангелочек ни разу не вспомнил о своей подопечной и не успел прояснить ситуацию? …Но куда, всё-таки, делся Лахаэль? Куда, а главное – когда?. До или после отправки девчонки Наверх? И не переоценивает ли она противника, предполагая, что Лахаэль мог именно деться, а не просто задержаться с отчётом? У Вельзевул было неприятное ощущение, что «задержался» Лахаэль так же, как и Лигур с Хастуром когда-то. Хотя и странно было допускать, что простая смертная может убить или пленить хотя бы на время высшего демона. Но ведь от Регула и впрямь осталась только грязная лужа и куча одежды. И пропажа ставленника Кроули в этих условиях не то что не проясняет ситуацию – запутывает её ещё сильнее. Или наоборот? Вельзевул задумчиво покачала папку на ладони. Неужели она просчиталась? Неужели Кроули решился не просто на бунт – на полномасштабное восстание? Неужели он готовил всё это давно, нашёл союзников Внизу, подготовил бегство… И она ничего не заметила? Если исчезновение Нахума – не случайность… А ведь похоже на то. Слишком легко Кроули вышел из Ада. Словно… Словно заранее подготовил пути отступления. Нашёл (или сам подточил, подлая тварь?) слабые места в границах Кругов, где можно было прорваться на следующий уровень, наделал потайных нор в коридорах служебной версии… Князь Ада тихо, зло зажужжала. Разделяющие гнев своей хозяйки мухи взметнулись вверх, взбешённо кружась вокруг её головы. Надо было убить этого предателя сразу, пока он был под рукой! Не сработала вода – взял бы адский огонь. Что её дёрнуло дать этому наглому Змею ещё один шанс?! А он воспользовался этим шансом, чтобы подготовить заговор против неё, а может, и против самого Люцифера. …Но если так – почему Кроули не ушёл на Землю прямо с Седьмого Круга? Зачем тащил своего ангела через половину Ада, рискуя попасться стражам или ищущим его высшим демонам? Куда он рвался, словно обезумевший Цербер, в буквальном смысле ломая на пути стены? Куда – а что ещё важнее, зачем?! Никаких идей не появлялось. Не было на верхних уровнях ничего, что могло бы дать заговорщику какое-нибудь преимущество в борьбе за власть. Внизу – да, но Кроули вниз и не… Она замерла. Не может быть… Когда эта скользкая тварь так научилась интриговать? Мухи застыли в том, что можно было считать в Аду воздухом – а потом, резко успокоившись, нырнули обратно в тело, подчиняясь мысленному приказу своей хозяйки. Опасная, холодная улыбка скользнула по губам Лорда Ада. Что ж, Кроули, ты сам выбрал войну… Остаётся один вопрос: нашёл ли Кроули то, что искал на Девятом Круге, и если да, то чем это может грозить Аду? Она задумалась, бездумно поглаживая грубый картон. Потом поморщилась и раздражённым щелчком пальцев испепелила отчёт. На этот раз – окончательно. Бессмысленно сейчас гадать. Где-то она совершила промах. Пусть. Любая ошибка может стать победой – если использовать её, как ценный урок, а не как причину впасть в уныние. За её унижение Кроули тоже однажды ответит. А пока… Вельзевул резко встала и, наугад ткнув пальцев в полумрак у стены, сухо бросила: - Ты! Иди к Дагон, скажи, что я приказываю поднять архивы по заданиям демона Кроули. Всё, пошёл! Поспешно материализовавшийся демон-прислужник обречённо шагнул вперёд, сжимаясь перед её холодным взглядом. Как его звали, Вельзевул не помнила и вспоминать не собиралась, тем более что и похожи они были, как угольки в одном костре. А тот, осмыслив приказ, вытаращился на неё, захлопал растерянно длинными чёрными ресницами: - Ка-какие именно архивы, лорд Вельзевул? Я и-имею в виду, за ка-какой век? Князь Ада на миг задумалась. - Все, - отрезала она. Демон громко икнул. В подведённых углём глазках отразился настоящий шок. Вельзевул недобро улыбнулась. Чернявый прислужник позеленел, почти как жаба так невовремя погибшего Хастура. Миг – и он исчез, только панически поклониться напоследок успел. Расторопный попался. Его счастье: сегодня бессменная правительница Преисподней не была настроена щадить тех, кто портил ей настроение. …Тем более что до тех, кто действительно его испортили, добраться пока что не было никакой возможности. Но это, с недоброй усмешкой пообещала себе Вельзевул, ненадолго. Скоро Азирафаэль узнает столько пикантных подробностей о подвигах своего драгоценного Змея, что ей останется только повторить своё предложение о покровительстве – на этот раз от своего лица, а не голосом тугодума-Хастура. Повторить – и напомнить о неоплаченном долге, от которого Внизу избавиться не удавалось ещё никому. Губы повелителя Ада искривились в жестокой улыбке: бедный, глупый Азирафаэль! Первое, что нужно усвоить в Преисподней: ни от кого не принимать милостей. Тем более от тех, кто сильнее тебя. Не расплатишься. Но об этом, разумеется, все узнают уже постфактум. «Ладно, ангелочек, живи», - вспомнила она довольную ухмылку Хастура, и смешанное с непониманием облегчение, отразившееся на лице измученного пленника. – «Не трясись так, больше не трону… пока что. Будешь мне должен.» В ушах как наяву прозвучало ехидное хихиканье Дагон, мгновенно сообразившей, в какую ловушку попался пленник, и вкрадчивый голос Хастура из пошедшего волнами водяного зеркала: «Хотя… можем и продолжить, если тебе понравилось, а, пернатый? Что скажешь? Не слышу!» Азирафаэль проиграл уже тогда, когда прошептал – похоже, вовсе не осознавая, что говорит – прошептал отчаянное «нет…». Впрочем… Если бы он промолчал, он проиграл бы тоже. …А «да» не отвечал никто и никогда. И благодарность за сохранённую жизнь, за шанс дождаться спасения, пусть даже благодарность к собственному палачу, будет разъедать ангельскую сущность не хуже, чем самый качественный адский огонь. Что же касается уничтожения Хастура… Если смотреть с этой стороны, то ей это даже на руку. Муки совести за убийство того, кому обязан жизнью – тоже орудие, если знать, как его использовать. А она – знает. И Кроули ещё пожалеет, что сумел выбраться из Ада живым. А ещё больше, что додумался вытащить с собой Азирафаэля. Очень пожалеет. *** Ввалившись в их с Азирафаэлем часть дома, Кроули захлопнул дверь и измученно привалился к ней спиной. Внутри, казалось, образовалась небольшая чёрная дыра, и сейчас вся та требуха, которой набито человеческое тело, медленно проваливается в эту ненасытную пропасть. И тянет, тянет, тянет глухая, тоскливая боль... Была бы душа, можно было бы ввернуть красивую фразу. Только нет у демонов души, и посмертия нет, и шанса на прощения – нет тоже. На что он, собственно, надеялся? Что их оставят в покое? Что Адам, быть может, сможет как-нибудь сделать их невидимыми для бывших контор? Что его, чем Сатана не шутит, простят и зачтут все его мытарства в Аду, во время спасения Азирафаэля, в счёт искупления? Нет, вот на это не надеялся точно. Кем-кем, а наивным идиотом он не был точно. И бессмысленных надежд не питал уже давно. Непрощаемые – они и есть непрощаемые, что тут может быть непонятного? Просто… неожиданно больно оказалось узнать, что и его решение спасать Азирафаэля, плюнув на все риски, и вся его жизнь до последних тактов – всё, до мелочей – уже давным-давно просчитано и распланировано, как банальная многоходовая стратегия. Да что там – ему даже смерть уже расписали по нотам. Даже здесь не осталось выхода. И ведь верно, не осталось. Если ценой возможного спасения станет жизнь Азирафаэля, он не то что бороться за жизнь не станет – он сам святой воды в ванну натаскает, чтобы палачи не успели передумать… Но терять хотя бы иллюзию того, что выбирает он сам, что его неизбежный, как он теперь осознавал, конец – жертва на алтаре чьей-то (понятно, Чьей) игры, а не казнь… Расставаться с этой иллюзией оказалось… да даже не больно. Противно. До дурноты. …А ведь он даже поговорить с Азирафаэлем не сможет напоследок. Об этом – не сможет. Если ангел только поймёт, чем будет оплачена его жизнь… Он невольно передёрнулся. А потом запоздало сообразил, что поймёт Азирафаэль в любом случае: «Страж Врат Восточных сделает свой выбор…» Внутренности скрутило вдруг такой болью, что Кроули, замычав сквозь зубы, беспомощно согнулся, прижимая руки к груди. Нет, только не так… Он не хотел верить в то, что прочитал. Не хотел думать о том, самом очевидном, смысле, который безжалостно крылся в нескольких равнодушных строчках. Азирафаэль не станет… …Если только не случится ещё чего-то, после чего ни о доверии, ни о дружбе, ни даже о сострадании не будет уже и речи. И Кроули знал, как минимум, одну причину, по которой это могло случится. Внутри пылало, выгрызало внутренности безумное адское пламя. Невыносимо пекло сухие глазницы. Демоны не способны плакать, но кто сказал, что это облегчает их мучения? Кроули казалось, что он горит заживо. Если Вельзевул всерьёз решила не просто убить его, но и причинить ему как можно больше страданий, то отчёт о некоторых его… успехах уже лежит где-нибудь на столе у Михаил, или кто там Наверху отвечает за связи с конкурирующей стороной. А дальше… Он зажмурился, с трудом удержавшись, чтобы не застонать в голос. Прокушенную губу обожгло. Лицо казалось одеревеневшим, словно ярящийся внутри огонь обратился в свою противоположность, сковав физическую оболочку холодом Девятого Круга. Если Азирафаэль узнает, вспомнит поимённо тех, в грехопадении кого Кроули так и не решился ему признаться… Кроули с беззвучным стоном прижал пальцы к саднящим глазам. Боль, грызущая изнутри то, что у смертных принято называть душой, сводила с ума. Хотелось разодрать ногтями грудь, вырвать то, что так мучительно ныло внутри, исчезнуть, не помнить… Он с силой провёл ладонью по лицу, не замечая, что в кровь царапает кожу. Потом – ещё раз, стирая щекочущие щёки тёплые струйки. Бездумно слизнул солёную каплю. Должен быть какой-то выход! Он может… Да, он может рассказать всё Азирафаэлю сам… Да! Ведь ангел сам сказал, что не винит его за прошлые поступки! Да, он не знал, за что обещал простить, но всё же, всё же… Он может признаться сам, не дожидаясь обвинений. Может просить о… …Только вот – нужно ли? Его словно окатило ледяной водой. Да, он может раскаяться. Может вымолить прощение Азирафаэля. Может убедить его, что не отвечает за поступки себя-прежнего, скованного по рукам и ногам приказами владык Ада. …И сделать Азирафаэлю ещё больнее. Если его приговор – всего лишь вопрос времени, стоит ли привязывать ангела к себе ещё сильнее? Или лучше, наоборот, постараться хотя бы сейчас отпустить его? Хотя бы – не пытаться сделать новый шаг навстречу? Сейчас, когда Азирафаэль, кажется, готов наконец признать его не просто союзником, но и другом?.. А признаться в прошлых успехах, каждый из которых для ангела – недвусмысленного свидетельство его, Кроули, двуличности, можно. Быть может, Азирафаэль даже сможет простить. Сейчас, наверное, сможет. После их бегства из Преисподней… Кроули зло усмехнулся собственным мыслям. Сможет, наверняка. Долг жизни – такая поганая штука. Связывает похлеще цепей. И что толку им обоим будет с этого прощения? Потом, когда прозвучит предсказанный приговор? Станет только хуже. Намного, намного хуже. Терять друзей слишком больно. …Лгавших всю жизнь то ли врагов, то ли просто скучающих соперников – намного легче. Кроули ощутил, как сквозь стиснутые до хруста зубы рвётся истерический, больше похожий на подвывание, смех, и судорожно закусил губу, гася этот предательский звук. Сжался, изо всех сил пытаясь справиться с колотящим его ознобом. Неожиданно ясное понимание обжигало не слабее освящённой земли. Скоро всё закончится. Для него – закончится. Никаких вариантов, никаких вторых шансов… Просто – конец. А Азирафаэлю придётся как-то жить дальше. Желательно – не терзаясь весь остаток отпущенной ему вечности угрызениями совести и скорбью по погибшему другу. Кроули беззвучно застонал. Чёрная дыра в груди уже сожрала всё тепло, что подарил ему недавний разговор в склепе. Остался только невыносимый, космический холод. И космическая же пустота. Он не будет ничего рассказывать Азирафаэлю. Постарается – не рассказывать. Быть может, Вельзевул всё-таки будет влом рыться в архивах, и Азирафаэлю не придётся окончательно разочаровываться в нём и их почти-дружбе… …В крошечной квартире пасторского домика стояла тишина. Негромко стучали в окно мокрые ветви, неторопливо катились по стеклу прозрачные капли. И такая же капля крупицей хрусталя блестела на окровавленной щеке прижавшегося затылком к двери демона.