Своя сторона

- Ещё вот это. И это, пожалуй, тоже пригодится. Небольшая кучка вещей на столе, все бумаги с которого были небрежно сдвинуты на один угол, быстро росла. И пропорционально ей росла растерянность в глазах ангела. - Уильям, дорогой мой, я не думаю, что вам стоит… - слабым голосом начал было он. Но, не успев договорить, был прерван резким взмахом руки. - Я решу сам, что мне стоит делать, а что не стоит, - решительно отозвался пастор, продолжая рыться в шкафу. – Вам придётся слиться с толпой, быть, как обычные люди, ничем не выделяться. Не применять чудеса, даже в мелочах. Так что все эти мелочи, - он коротко кивнул на стол, - вам ещё пригодятся. Ага, вот она где! С кряхтеньем распрямившись, он встряхнул в руках свою последнюю добычу, на поверку оказавшуюся электрической грелкой и, подключив её к розетке, удовлетворённо кивнул. - Надо же, ещё работает. Азирафаэль, смотри сюда: режимы переключаются вот этим тумблером, тройка – самый горячий нагрев, единица – поддержание температуры тела. Работает только от электричества, так что, очень прошу, не забывай втыкать шнур в розетку. Он строго посмотрел в растерянные глаза, стараясь привлечь внимание к своим словами. - Что это?..- потерянно спросил Азирафаэль, глядя на весёленькую, в яркий жёлтый цветочек, расцветку очередного «подарка». - Нагреватель. В том доме много лет никто не живёт, так что, возможно, с отоплением будут проблемы. Надеюсь, каминная труба не забилась, так что в крайнем случае разожжёте живой огонь. Но что-то тёплое, хотя бы на первое время, вам всё равно понадобится. Особенно Кроули. Я дам вам своё запасное одеяло, всё равно не пользуюсь, и заберёте плед из своей комнаты. На Азирафаэля жалко было смотреть. На лице его было написано такое беспомощное, виновато-благодарное выражение, что старый священник невольно усмехнулся. - Азирафаэль, я не делаю ничего особенного. Я прекрасно обойдусь безо всех этих вещей, а вам они могут спасти жизнь… или хотя бы сделать ваше существование немного комфортнее. Раз уж я взялся вам помогать, было бы немного нелогично умыть руки всего лишь из-за перспективы расстаться с некоторым количеством материальных благ. Не находишь? - Я… - прерывисто вздохнул Азирафаэль, нервно комкая край жилета. – Ох, Уильям, дорогой мой, я даже не знаю, как я могу… - Достаточно будет простого «спасибо», - мягко прервал его пастор. Ответить Азирафаэль не успел. Вспышка света, свежий запах озона… - Михаил, к-какая встреча… - в панике пробормотал ангел, невольно пятясь от появившейся посреди тесной комнаты женщины в строгом белом костюме и причёской а-ля «акула бизнеса». Уильям, наоборот, застыл, глядя на очередного гостя из Рая безо всякого благоговения, зато с отчётливым подозрением. - Отчёты о делах твоего презренного приятеля, - без приветствий сухо произнесла Михаил, пренебрежительно бросая на стол пухлую канцелярскую папку. – Распишись в получении. - От… что?.. – растерянно пробормотал Азирафаэль. Архангел закатила глаза. - Не притворяйся глухим, Азирафаэль. По решению Совета Архонтов было решено дать тебе возможность узнать обо всех прегрешениях демона Кроули, чтобы облегчить тебе принятие решения. Усмехнулась и холодно уточнила: - Потрудись сохранить документацию в целости, по возвращении Наверх с тебя спросят за каждое лишнее пятно. И, не дожидаясь ответа, исчезла в белой вспышке. Ангел и человек остались стоять, не в силах справиться с изумлением. Первым стряхнул с себя оцепенение отец Уильям. Решительно сложив грелку, он с нарочитой аккуратностью положил её поверх груды уже собранных для гостей припасов и вопросительно посмотрел на Азирафаэля. - Это то, что я думаю? – неожиданно спокойным, совершенно не соответствующим ситуации голосом спросил он. Азирафаэль с трудом отвёл взгляд от папки. С трудом сглотнул. - Д… Да, судя по всему… - едва слышно откликнулся он. - Что ты намерен делать? Ангел непонимающе повернул голову к пастору. - Собираешься читать? – пояснил тот свой вопрос. Азирафаэль невольно покосился на стол. Папка с компроматом, казалось, завораживает его, как взгляд удава – попавшего в разряд «обеда» кролика. - Я… - он заколебался, явно не в силах решить, что делать с неожиданным «подарком». На лице его отразилось мучительное сомнение. Уильям с сочувствием покачал головой. На удивление, человек выглядел спокойным и уверенным, хоть и чем-то всерьёз огорчённым. Казалось, визит очередного архангела ничуть не удивил его. Разве что разочаровал. - Я не знаю, - наконец признался Азирафаэль, с усилием отворачиваясь от так и манящей взять её в руки папки. Отец Уильям прищурился. - Не знаешь, будешь ли читать, или не знаешь, хочешь ли этого? – проницательно спросил он. Азирафаэль в ответ только нервно передёрнулся. - Не хочу, - поспешно откликнулся он, словно боясь, что его заподозрят в ином. Поколебался – и нехотя добавил, - Но, мне кажется, я должен знать… Он умолк, не решаясь закончить фразу. И пастор договорил за него: - Должен знать, сколько людей отправил в Ад твой друг? Азирафаэль невольно вздрогнул. Его лицо дёрнулось, искажаясь в гримасе неприкрытого страдания, и он молча, виновато кивнул. Старый пастор тяжело вздохнул. И, как-то невесело, с горечью улыбаясь, покачал головой. - Хочешь мой совет, Азирафаль? – мягко спросил он. – Просто как человека, потерявшего когда-то немало хороших друзей? Не как служителя Бога? Получил неуверенный кивок в ответ и, посмотрев прямо ангелу в глаза, серьёзно произнёс: - Не читай. Вообще не открывай. Всё, что ты можешь узнать о своём друге из этих бумажек, - он небрежно ткнул пальцев в сторону папки. - давно уже морально устарело. Вы оба теперь – совсем не те, кто были раньше. Не стоит тащить за собой в новую жизнь старые обиды. Слабо улыбнулся, видя, как на напряжённом лице Азирафаэля отчётливо промелькнуло облегчение. А потом, поколебавшись, добавил: - Не сомневаюсь, что в этих отчётах найдётся немало того, что тебе будет непросто забыть и простить. Но не забывай, что демон, совершавший всё это, был так же скован своими обязанностями, как и ты сам. Если ты готов видеть в Кроули того, кто он есть сейчас, а не того, кем был вынужден быть когда-то – тебе придётся принять его прошлое целиком. И оставить его позади. Азирафаэль, глядящий на него широко распахнутыми, полными изумления глазами, глубоко вздохнул. Тяжело опустил веки и через силу улыбнулся едва заметно дрожащими губами. - Вы удивительный человек, Уильям… Но ведь вы не слышали нашего с Кроули разговора? - Полагаю, что нет, - медленно проговорил пастор, внимательно следя за сменой эмоций на лице ангела. – Но из твоих слов могу сделать вывод, что что-то из того, что стоило бы оставить прошлому, ты уже узнал… Азирафаэль устало кивнул. И открыл глаза. - Кроули рассказал… - он запнулся. – Рассказал, что когда-то он… Что когда-то он убил… Он замолчал, не в силах договорить. А потом, рвано вздохнув, с беспомощным видом развёл руками. - Вы были правы, мой дорогой Уильям… Это и впрямь тяжело… Зажмурился и тихо признался: - Для нас обоих. Пастор с сочувствием покачал головой. - Мне жаль, - коротко, но искренне проговорил он. Азирафаэль не ответил. Казалось, он погружён в какие-то свои, тягостные размышления. И священник, подумав, вновь заговорил первым. - Мне показалось, что Кроули не испытывает гордости за то, что совершал, выполняя приказы Ада. - Так и есть, - с облегчением откликнулся Азирафаэль, выныривая из раздумий. – Он чувствует себя виноватым… И поспешно пояснил, поднимая руки перед собой: - Я не имею в виду, что он по-настоящему виноват. Он ведь демон… В смысле, ему приходилось соответствовать… Он неловко отвёл глаза, явно чувствуя себя не в своей тарелке, оправдывая грехи демона перед лицом священослужителя. Потом новая мысль пришла ему в голову. И, судя по тому, как погасли его глаза, она его не порадовала. Опустив голову, в задумчивости прошел к стоящему возле окна второму стулу. На злополучную папку с компроматом бросил лишь один, полный горечи и отвращения, взгляд. - Наверное, моя контора будет недовольна, если я не стану читать… - пробормотал он, скорее себе самому, чем Уильяму. – Хотя какая разница, то, что я не соглашусь убить Кроули, им не понравится ещё больше… Он тяжело вздохнул. И подытожил невесело: - Не думаю, что нам удастся скрыться надолго. В голосе его, на удивление, почти не было страха. Только усталость и глубокая печаль. Возможно, именно это и не понравилось отцу Уильяму. Прищурившись, он окинул пристальным взглядом сгорбившегося на стуле ангела. Задумался. И после короткой паузы спросил негромко, очень спокойно: - Звучит так, словно ты не видишь смысла пытаться спастись. Сдаёшься? Или ты считаешь, что вынесенный вам приговор справедлив? Ангел невольно вздрогнул и зябко сцепил руки в замок. - Нет, нет! Конечно, я не сдаюсь! Мы постараемся скрыться, быть может, через какое-то время гнев Рая и Ада утихнет… Или мы сможем как-то договориться… Пастор неодобрительно покачал головой. - Что-то не так? – с недоумением спросил Азирафаэль, сообразив, наконец, что священник чем-то недоволен. - Нет, наверное… - задумчиво откликнулся старик, отведя взгляд. Нахмурился, словно пытаясь поймать какую-то мысль. А потом, вдруг невесело усмехнувшись, тяжело встал и принялся складывать сваленную на столе кучу в приготовленную дорожную сумку. - Всё так, Азирафаэль. Просто я понял, как мне кажется, один важный урок, который придётся выучить Кроули, чтобы вновь стать ангелом. Азирафаэль вздрогнул так, что покачнулся стул. Выпрямившись, он взволнованно вскинул голову и… …И старые, не раз чинённые ножки не выдержали резкого движения. Громкий хруст – и Азирафаэль, вскрикнув, с грохотом рухнул на пол, вместе со стулом и шторой, за которую невольно ухватился, падая. С долгим, протяжным звоном упал плохо закреплённый карниз. - Я… ох, Уильям, простите меня! – Азирафаэль, барахтаясь в накрывшей его шторе, виновато забормотал, пытаясь одновременно встать и поднять приказавший долго жить стул. Пастор, закатив глаза, покачал головой и, отложив сумку, в два шага подошёл к образовавшейся куче. Убрав в сторону карниз, он протянул ангелу руку, помогая ему подняться, и с коротким смешком посетовал: - Так и знал, что этот стул однажды под кем-нибудь сломается. *** Тишина давила, подобно каменному небу Преисподней: тяжёлая, безжизненная… Безысходная. Кроули сидел, без сил опираясь локтями о колени, и изо всех сил пытался не прислушиваться к этой страшной, равнодушной тишине. Поистине космической тишине. Казалось, даже воздух, которым вынуждено было дышать его материальное тело, разрядился, опустел, словно вытекая – по капле, сквозь микроскопическую дырочку в мироздании – куда-то в беззвёздную ледяную пустоту. Он с трудом, через силу набирал в лёгкие кислород; но его не хватало, грудь жгло, словно от удушья, и он вновь и вновь хватал открытым ртом эту неуловимую газовую смесь, не в силах справиться с головокружением и подступающей темнотой. Азирафаэль ушёл – минуту? Час? Вечность назад? Кроули казалось, что разговор, который окончательно всё разрушил, случился так невыносимо давно, что даже сама эта церковь, на территории которой он сидел, давно должна была превратиться в археологическую древность, а то и вовсе рассыпаться пылью. Может, отсюда и эта страшная тишина? Мир закончился, развеялся прахом от старости, а он не заметил, и теперь ждёт непонятно чего. Сидит один на опустевшей мёртвой планете, надеясь на возвращение друга, который… Кроули вздрогнул. Прерывисто вздохнул, закусил губу, почти запредельным усилием выныривая из подступающего бреда. И до боли зажмурил саднящие, словно засыпанные песком, глаза. А потом мысленно, принуждая себя озвучить страшную правду, проговорил то, что нужно было принять: Друга, который теперь вряд ли пожелает так назвать его самого. Удушье никак не желало отступать. В груди давило так, что казалось – он вот-вот потеряет сознание, как самый обычный смертный человек. А то и вовсе развоплотится, не выдержав раздирающей и тело, и сознание боли. Он с беззвучным стоном согнулся, утыкаясь лицом в колени. Ну почему?! Почему? Почему из всей чёртовой кучи ангелов тогда, шесть тысяч лет назад, он убил именно Рафаэля? Почему именно этот чёртов Рафаэль оказался другом Азирафаэля?! Почему эта идиотка Уриил припёрлась к нему, рассказав ему о том, чего он, не иначе как милосердием Бога, не помнил... Кроули сдавленно засмеялся, и тут же подавился судорожным всхлипом. Милосердие?! Милосердием было бы позволить ему сдохнуть до того, как он догадался о причине своего Падения! Внутри давило, росло снежным комом холодное, отчётливое понимание: Азирафаэль не простит. Даже если вернётся. Даже если продолжит, связанный чувством благодарности, защищать его. Даже если решится оставить всё в прошлом и забыть. Не простит. Просто не сможет. Разве он сам смог бы простить кого угодно, если бы узнал, что этот кто-то – пусть давно, пусть даже случайно – убил Азирафаэля? Он до хруста стиснул зубы, сдерживая против воли рвущийся стон. Он пытался не вспоминать. Но отчётливые, словно цифровая фотография, картинки короткого разговора стояли перед глазами, словно вплавленные в сетчатку. Вот лицо Азирафаэля: встревоженное, полное заботы и беспокойства за него. А вот, негативом, перевёрнутым кадром - ужас, стирающий все другие эмоции. Недоверие. Шок. Горькое, недоумевающее разочарование. Боль. Скручивающая узлом, заживо тянущая жилы боль в потрясённо расширенных синих глазах. Чужая, но почему-то ранящая сильнее, чем освящённый заточенный кол, загнанный в самое сердце. Веки горели так, что казалось - в глаза плеснули святой воды, и теперь они пытаются вырваться, вылиться наружу, прочь от этого нестерпимого жара. «- Ангел, это я убил Рафаэля…» Кроули скрипнул зубами, с трудом сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. Почему он не сдох от Благодати Уриил? Почему он не задохнулся раньше, чем успел это сказать? Ведь казалось, казалось – ещё миг, и удушье порвёт к чертям хрупкие человеческие лёгкие. Почему Азирафаэль смог расслышать его сдавленный хрип… Он всё-таки застонал. И вцепился пальцами в виски, почти неосознанно пытаясь вырвать, выковырять из памяти роковые слова. Боль в голове немного отвлекала. Помогала переключиться на что-то другое. Кроули с истеричным смешком признался себе, что такой боли, чтобы помочь хоть на миг забыть об их разговоре полностью, просто не найдётся на всех девяти кругах Ада. Разве что – пойти, хлебнуть, как предрекала Агнесса, водички из ведра в прихожей… Он сдавленно рассмеялся – и задохнулся сухим беззвучным рыданием. Лучше бы сделал это до того, как вывалил всё это дерьмо на Азирафаэля, идиот… Память о том, как погас взгляд Азирафаэля, как на его лице отразилось опустошённое, полное горечи и беспомощного недоверия выражение, казалось, заживо выжигала что-то внутри. Вымораживала, превращая в кровавый комок, давным-давно остывший пепел, который заменял демонам душу. Кроули сглотнул. И, почти не осознавая, что делает, ещё глубже вогнал ногти в виски, каким-то глубинным, нерассудочным чувством надеясь, что боль тела хоть немного усмирит то, что корчилось и выло сейчас где-то внутри, в клетке судорожно сокращающихся ребёр. Азирафаэль не простит. И будет прав. И предсказание Агнессы уже не вызывало даже страха. Может, и неплохо, если всё наконец закончится… Он не помнил, сколько просидел так, уткнувшись лицом в колени и не думая ни о чём. Из оцепенения его вывел громкий, неуместный в тишине церкви грохот. Кроули резко выпрямился. И замер, напрягая слух. Показалось? Или где-то и впрямь что-то упало? Внутри, впервые за всё время, что прошло с момента ухода Азирафаэля, шевельнулось что-то помимо раздирающей внутренности боли. Тревога. И жутковатое, холодное понимание: Азирафаэль всё ещё не вернулся. Он где-то там, в церкви. Один. Что, если… Кроули содрогнулся, прогоняя прочь пугающие мысли, и резко встал. Тело, над функционированием которого он когда-то так старательно бился, заставляя его быть живым, а не просто материальным, вдруг начало потряхивать мелкой ознобной дрожью. Он с силой сжал зубы, стараясь подавить это противное сокращение мышц… …И его заколотило уже всерьёз. Словно он вдруг окунулся в вымораживающий холодом воздух Девятого круга. Он отпустил Азирафаэля одного. Позволил ему уйти куда-то, сейчас, когда их только ленивый не хочет уничтожить. После того, как этот чёртов Гавриил прицепился к Азирафаэлю, стоило ему отойти на десяток шагов от их убежища… Кроули в панике заметался, не зная, куда бежать и с бессилием оглядывая пустую, как будто безопасную комнату. Бессильно закрутился, напрягая все свои чувства и пытаясь уловить малейшие ощущения в болезненном, саднящем жаром фоне Благодати. Затряс головой, чувствуя, как от одной только попытке настроиться начинает тонко звенеть в ушах, а к горлу подкатывает горький склизкий комок. Благодати было слишком много. Ей было пропитано всё – каждый дюйм камня, каждый кубометр воздуха. Всё пространство за стеной, там, где пасторский домик сменялся молельным залом, был до отказа наполнен раскалённой, отравляющей сущность проклятых Ею существ святостью. Он пошатнулся. Судорожно вздохнул, в панике цепляясь за вдруг поплывшее куда-то сознание. И, чудовищным усилием заставляя вдруг ослабевшее тело двигаться, рывком кинул себя к двери. Застыл, цепляясь за косяк и болезненно глотая прохладный, неожиданно чистый воздух их временного убежища. А потом, дождавшись, пока утихнет обморочное кружение в голове, оттолкнулся, через силу перенося весь тела на подрагивающие ноги, и бросился прочь из комнаты. Туда, где пульсировал жаром и светом густой до дурноты воздух молельного зала церкви. Он должен найти Азирафаэля. Немедленно. Иначе может стать слишком поздно. Боли во вспыхнувших от нестерпимого жара ногах в первые несколько секунд он даже не заметил.