Своя сторона

Азирафаэль вошёл в их с Кроули гостиную и оглянулся. Комната была пуста, и Азирафаэль, вздрогнув, вдруг поёжился от ощущения холодка, пробежавшего по позвоночнику. Лишь сейчас он запоздало сообразил, что подсознательно надеялся увидеть Кроули здесь, в комнате, которая говорила хоть о какой-то активности. Не в спальне, которая последнее время всё отчётливее ассоциировалась у него с усталостью и нездоровьем. Он надеялся, что Кроули не будет сидеть там, где он видел его последний раз, перед тем, как уйти прочь. Что выйдет в гостиную, возможно, даже разобьёт что-нибудь… Лишь бы только не сидел в спальне, больше похожей на тюрьму… …и не смотрел на него таким же больным, полным отчаяния и тоски взглядом, как при последнем разговоре. Только вот надежды не оправдались. Кроули по-прежнему сидит там, где он оставил его, одного со своей памятью, болью и страхом. И за это ему ещё предстоит просить прощения… Поставив сумку недалеко от порога, Азирафаэль подавил полный сочувствия вздох и неуверенно постучал в дверь спальни. - Кроули, - тихо окликнул он, чувствуя острую неловкость за то, что бросил друга одного, лелея себя и свою потерю. Почему же он не подумал, что Кроули в тот момент было не намного легче, чем ему самому?.. Почему он не увидел этого – тогда, до того, как убежал, не в силах смотреть в глаза убийце Рафаэля?.. В спальне было тихо. Азирафаэль, помедлив, толкнул дверь спальни и шагнул через порог. - Кроули, - виновато проговорил он, оглядываясь. – Прости меня, я не должен был уходить, мне очень… Он осёкся. Кроули был здесь, да. Только вот ответить вряд ли мог, по одной простой причине: он спал. И спал, судя по всему, очень крепко, поскольку ни звук шагов, ни оклик Азирафаэля не заставили его даже шелохнуться. Если только, конечно, он не притворялся. Но зачем бы это ему? Ах да… И он был змеем. Азирафаэль потерянно замер, не зная, что ему теперь делать. Через полчаса, если только ничего не случится, им нужно будет уходить из церкви. И что потом? Превращение обратно в человека неизбежно повлечёт за собой выплеск демонической энергии. По которой их наверняка смогут найти, несмотря на все усилия Адама. Постояв в полной растерянности полминуты, Азирафаэль шагнул вперёд и, поколебавшись, неуверенно протянул руку к Кроули. А потом, ахнув, в ужасе отшатнулся. Вся нижняя часть змеиного тела Кроули была покрыта глубокими, оплавленными ожогами. Словно он лежал на разогретой докрасна сковородке. Или… - Кроули! - потрясённо прошептал Азирафаэль, невольно отступая ещё на шаг назад. Картина вдруг сложилась: простая и до озноба отчётливая. Чудовищная в своей безжалостной ясности картина: он выслушал сбивчивую исповедь Кроули и ушёл. Ушёл, не сказав ни слова, не ответив на отчаянное «ангел, прости!» в спину. Ушёл – и пропал на несколько часов. Удивительно ли, что Кроули, не выдержав неизвестности, бросился его искать?.. Азирафаэль зажмурился и, прижав ладони к лицу, тихо застонал. Стыд и бессильный гнев на себя душил, словно невидимая петля, ядовитой желчью поступал к горлу. Азирафаэль закусил губу, чувствуя, что его мутит он неожиданно острой, тоскливой злости. Непривычное для ангелов чувство – и особенно непривычное тогда, когда направлено оно не на зло вовне, а на самого себя. Несколько секунд спустя Азирафаэль с усилием опустил руки и, вновь порывисто шагнув к другу, опустился рядом с ним на край постели. Поколебался, боясь невольно причинить новую боль – и бережно опустил ладонь на изрытую ожогами чешую. - Потерпи немного, дорогой мой… - почти беззвучно прошептал он, посылая в тело змея волну исцеляющей силы. Кроули не ответил. Кроули, похоже, вовсе не слышал его. *** Когда спустя полчаса отец Уильям постучал в дверь комнаты, отданной ангелу с демоном, изнутри долго не доносилось никаких звуков. Пастор уже начал было беспокоиться, не случилась ли с его гостями беды за то время, что прошло с момента их с Азирафаэлем разговора. Однако, когда он уже собрался открыть дверь, она распахнулась сама. На пороге стоял Азирафаэль. И вид у него был настолько убитым, что Уильям непроизвольно выпрямился, быстрым взглядом окидывая пустую комнату за его спиной, и напряжённо выдохнул: - Гавриил?.. Азирафаэль моргнул. В глазах мелькнуло недоумение. Потом на его полном отчаяния лице отразилось слабое понимание, и он, поспешно покачав головой, с какой-то обречённой усталостью махнул рукой. - Нет, нет… Никто не приходил… - слабо откликнулся он, отступая от прохода. – Мы… Он вдруг заколебался, словно не зная, как озвучить то, что его мучило. Отец Уильям шагнул через порог и, успокаивающе похлопав ангела по руке, поймал его взгляд. - Что случилось, Азирафаэль? Что-то с Кроули? Азирафаэль шумно выдохнул. Лицо его дёрнулось, словно от боли, и священника посетило очень нехорошее предчувствие. И оно его не обмануло. Азирафаэль сглотнул и резко отвернулся. - Нет, нет… - поспешно пробормотал он, украдкой косясь на Уильяма. И этот взгляд изподтишка старику не понравился ещё больше, нежели его больной взгляд. – Он жив, всё хорошо… Пастор ждал. Молча смотрел на Азирафаэля, не пытаясь его торопить или переспрашивать. Сейчас он уже не сомневался, что что-то, и впрямь, случилось. И после недолгой паузы ангел, тяжело вздохнув, тихо признался: - Он превратился в Змея. И впал в спячку… кажется. Я… Я боюсь, он не проснётся в ближайшие дни – это уже не первый раз, когда он вот так делает. И… Уильям прикрыл глаза и медленно досчитал про себя до десяти. Чудесно. Колин будет в восторге, когда он скажет ему, что прятать нужно не двух людей, а одного, но со змеёй. И почему Кроули превращается именно в эту рептилию? Даже крыса или паук были не так удручающе несвоевременны… - Хорошо, - помолчав, с преувеличенным спокойствием проговорил отец Уильям – вместо всех тех, не подобающих служителю Господа, слов, что рвались с его губ. - Я сейчас предупрежу Колина. Надеюсь, он не будет слишком против пассажира с анакондой в корзине. Открыв глаза, Уильям устало посмотрел на ангела и добавил: - И насчёт времени вашего отъезда. Боюсь, ещё одну службу вам придётся переждать здесь. Колин застрял в пробке, к началу вечерней службы он никак не успеет. Азирафаэль повернулся, и Уильям с удивлением увидел, что на его лице отразилось… облегчение. - Да… Да, очень хорошо! – почти радостно выдохнул он. Потом заметил, с каким выражением смотрит на него пастор, и виновато потупился. – Я имею в виду… Ничего страшного, я уверен, до полудня мои коллеги не станут ничего предпринимать. Уильям помолчал. Мысль, посетившая его на миг, была очень неприятной: могло ли быть так, что от непосильного нервного напряжения у его сверхъестественного гостя случился нервный срыв и он забыл об угрожающей им опасности? (О, нет, отец Уильям совсем не думал о вызове психиатрической бригады – скорее, просто обеспокоился благополучием своих постояльцев.) Азирафаэль, похоже, догадался о том, как выглядит его реакция (мягко говоря, не самая адекватная) в сложившихся обстоятельствах. Неловко улыбнувшись, он вздохнул и, поколебавшись, тихо проговорил: - Кроули… он где-то обжёгся, пока ждал меня, - и, увидев, как встревоженно нахмурился пастор, в волнении стиснул пальцы в замок. Признался удручённо, - наверное… наверное, он пытался меня найти. Уильям невольно покачал головой. - Как же не вовремя… - с досадой пробормотал он. Азирафаэль лишь виновато развёл руками. А Уильям, сообразив наконец, почему Азирафаэля так обрадовала неожиданная задержка, проницательно прищурился: - Ты ещё не успел его вылечить? Ангел молча покачал головой. - Двух часов тебе хватит? Или останетесь здесь до утра? Азирафаэль нахмурился, напряжённо обдумывая вопрос. Несколько секунд колебания, и: - Наверное, лучше подождать до утра. Я боюсь, что могу не успеть… - Хорошо, - тяжело вздохнув, повторил Уильям. Он представил, что скажет Колин на эти неожиданные изменения в плане, и с трудом подавил тяжёлый вздох. Неудобных вопросов не избежать, однозначно. Даже если прежде можно было надеяться, что Колин смолчит из уважения и симпатии к дяде своей жены, то теперь однозначно его ждёт серьёзный допрос. Отмахнувшись от невесёлых мыслей, он успокаивающе улыбнулся Азирафаэлю, глядящему на него с виноватым и несчастным видом. - В таком случае, вам лучше отправиться в склеп. Скоро начнётся служба. Я тоже должен уже идти. Зайду за вами на рассвете. И, не дожидаясь ответа, повернулся к двери, спеша вернуться к своим обязанностям пастора. - Ох, дорогой мой Уильям… - догнал его полный благодарности и неловкости голос Азирафаэля. – Мне так жаль, что мы доставляем вам столько хлопот… Он невольно усмехнулся. Пришедшая в голову мысль была неожиданной, но удивительно уместной. - Любое живое существо доставляет море хлопот, Азирафаэль. Хоть дети, хоть хомячки… хоть ангелы с демонами. Разница лишь в том, что чьи-то проблемы мы готовы решать, потому что их носители дороги нам, а кого-то выбрасываем на обочину жизни, говоря себе – «поможет кто-нибудь другой». Он обернулся и, поймав взгляд Азирафаэля, тихо, очень серьёзно проговорил: - Я прожил не так уж мало, чтобы понимать одну простую истину, Азирафаэль: если не помогу я, то не важно, найдётся ли кто-то другой. Ни для меня не важно, ни для тех, кто ищет защиты… ни для Бога. - он улыбнулся, смягчая невольную пафосность собственных слов, и сочувственно кивнул ангелу. - Не грызи себя напрасно, лучше займись ранами своего друга. И, не глядя больше на остолбеневшего Азирафаэля, тихо прикрыл за собой дверь. *** Несколько часов – дней, лет, веков? – проведённых в испещрённом адскими сигилами гробу, показались Азирафаэлю вечностью. Благодать сквозь старательно расписанные дубовые стенки, и впрямь, почти не проникала. И это было хорошо. Это значило, что Кроули будет хоть немного легче. Азирафаэль знал – или, скорее, чувствовал, ощущал всем своим существом: даже несмотря на то, что Кроули так и не проснулся ни во время лечения, ни пока он переносил его в склеп, ему всё равно было больно. По неподвижному змеиному телу то и дело прокатывались слабые волны судорог, а удары колокола то и дело заставляли его вздрагивать и сжиматься ещё туже. На миг – лишь на миг, краткий, но мучительно бесконечный – ему показалось, что Гавриил успел что-то сделать с гробом, что зачарованная древесина больше не защищает Кроули от божественной святости… Что ударившие колокола не просто обжигают – уничтожают беззащитную перед Благодатью демоническую плоть… …Горячие волны святой энергии несли с собой спасительное тепло, которого так не хватало ему здесь, в тесном, наполненной ледяным дыханием Преисподней ящике. В тот миг Азирафаэль почти ненавидел свою природу: задыхаясь от жалости и страха за Кроули, он не мог перестать – отстранённо, где-то на самом краю сознания – радоваться живительному свету, согревающему его изнемогающую от холода сущность. Возможно, именно этот тоскливый гнев на себя помешал ему дотянуться до сотворённого Кроули одеяла. Потом, когда проникающий даже сквозь толстые дубовые стенки сладостный звон стих, а последние золотые искры Благодати окончательно растаяли в стылой тяжести окутывающей их двоих Скверны. Гнев – а ещё страх потревожить так и не проснувшегося, но даже во сне болезненно сжимающегося кольцами Кроули. …Вечерняя служба давно завершилась, а Азирафаэль так и лежал в гробу, сотрясаясь от проникающего в самые кости холода и всё не решаясь поднять крышку. Левое плечо и спина, которыми он прижимался к исписанной адскими сигилами обивке, занемели и почти не ощущались. Азирафаэль не обращал на это внимание, с каким-то ожесточённым, мазохистским упрямством отмахиваясь от становящегося всё острее желания наконец закутаться в спасительное одеяло и хоть немного согреться. Это не могло исправить того, что он натворил. Не могло унять боль Кроули, пострадавшего из-за него. Скорее уж, наоборот: вряд ли Кроули был бы рад, проснись он сейчас и увидев его трясущимся от холода. Но заботиться о собственном комфорте сейчас, когда Кроули было так плохо – из-за него, из-за его эгоизма, его слепоты – даже просто подумать об этом казалось кощунством. Это было глупостью. Самой что ни на есть откровенной глупостью. Но всё-таки, это дарило хотя бы иллюзию искупления собственной вины. Теперь он понимал средневековых аскетов, в стремлении искупить грехи подвергавших себя самоистязанию, как никогда хорошо. Жаль только, помочь тому, перед кем Азирафаэль был виноват, это ничем не могло. Только и оставалось, что стискивать зубы, стараясь сдержать непроизвольный дробный стук, и упрямо, ожог за ожогом, затягивать глубокие почерневшие раны. И радоваться тому, что Кроули спит так крепко. Особенно в те моменты, когда ему приходилось вытаскивать буквально вдавленные в плоть обугленные чешуйки. …Когда он закончил с последним ожогом и, с трудом откинув крышку гроба, сел, у него зуб на зуб не попадал от холода и мелко тряслись руки (и уж они-то – отнюдь не из-за одного только холода). Несколько минут ему пришлось потратить на то, чтобы справиться с колотящей его дрожью и размять занемевшие ноги. Ещё минута – на перекладывание безвольного тела Кроули в корзину и попытку расположить его поудобнее. А потом потянулись долгие, бесконечные ночные часы ожидания. Азирафаэль сидел в кресле, невидяще глядя в окно и бездумно гладя по прохладной спине лежащего на его руках Змея. Возможно, правильнее было бы оставить его в корзине, чтобы не тревожить утром вновь. Но почему-то мысль оставить Кроули одного, пусть и в защищающей от Благодати корзине, вызывала тошноту и глухую злость на себя. Оставил уже недавно. Бросил одного, когда Кроули нужна была поддержка. Да что там бросил! Азирафаэль был честен с собой: он просто сбежал. От боли, которую принесла неожиданно вскрывшаяся правда, от того, с кем эта боль была связана… Он сбежал и оставил Кроули один на один с его отчаянием, ужасом от вернувшегося воспоминания и страхом, что он, Азирафаэль, не простит его за то давнее убийство. И разве удивительно, что Кроули, похоже, выдумал себе невесть что, раз уж покинул безопасные стены и метался по освящённой земле, разыскивая его? Так что теперь он делал единственное, что действительно мог в сложившихся обстоятельствах: пытался подарить Кроули ощущение хоть какой-то безопасности в надежде, что он, быть может, ощутит сквозь сон его присутствие. И, возможно, поймёт, что его страхи и подозрения были ложными. Что его не бросили и ни в чём не обвиняют. Смехотворно мало для того, кто по его вине пережил несколько часов настоящего, безо всяких метафор, Ада. Но большего сейчас сделать для Кроули ангел не мог. Время тянулось невыносимо медленно. Неторопливо потемнело небо, высыпали на наконец очистившемся небе звёзды, а потом одна за одной погасли, согнанные с чёрного бархата ночи разгорающимся рассветом. Читать Азирафаэль сейчас не мог и не хотел. Думать о чём-либо, кроме своего трусливого бегства, чудовищного ультиматума Гавриила и того удручающего положения, в котором они оказались – тем более. Так что, когда раздался негромкий стук в дверь, и голос отца Уильяма окликнул его, Азирафаэль испытал неимоверное облегчение. Осторожно подняв Кроули, он поудобнее уложил его на своих руках и, чуть не споткнувшись о брошенную возле кресла корзину, поспешил к двери. - Доброе утро, мой дорогой Уильям! Всё в поря?.. Он осёкся, разглядев выражение отвращения пополам с ужасом на лице незнакомого мужчины лет сорока, стоящего рядом с Уильямом. А в следующий миг отшатнулся, почти оглушённый придушенным воплем: - Вашу мать, это что ещё за тварь?! Азирафаэль невольно отступил ещё на шаг, неосознанно поднимая одну руку, чтобы заслонить Кроули от возможного удара. В первый миг ему показалось, что на пороге стоит коллега Кроули; к счастью, он почти тут же понял, что ошибся: просто человек, немолодой, чем-то сильно взбешённый, в кричаще-яркой, смутно напомнившей одеяние Всадников Апокалипсиса, куртке: змеящиеся по чёрной ткани молнии, обилие металлических заклёпок и цепей, крупный шипастый браслет на правой руке, даже на вид выглядящий опасным. До Азирафаэля с опозданием дошло, что именно с ним, судя по всему, и предстоит им ехать. И от этой мысли ему стало не по себе. А незнакомец уже повернулся к пастору и в бешенстве вперил в него горящий возмущением взгляд: - Уильям, какого чёрта? - Не выражайся в церкви, друг мой, - мягко пожурил его старик, неловко улыбаясь. - Да нахрен твою церковь и твоих гостей! – всё так же приглушённо, явно стараясь не шуметь, взвыл… судя по всему, Колин. – Куда ты, мать твою, вляпался на этот раз?! Я подряжался вывезти в безопасное место человека с домашним питомцем в переноске. Питомцем, Уилл, а не тварью из фильма ужасов! Он перевёл дыхание и, бросив взгляд на онемевшего Азирафаэля, закончил уже спокойно: - Ты будешь должен мне серьёзный разговор, Уильям. А вы, - он хмуро кивнул Азирафаэлю, - упаковывайте свою зверушку в переноску и собирайте вещи, мы уезжаем. Азирафаэль беспомощно посмотрел на Уильяма. Тот вздохнул и, разведя руками, поощрительно кивнул. - Собирайся, Азирафаэль. Колин отвезёт вас, как договаривались. Всё хорошо. Он просто… Не слишком любит рептилий. Прости, Колин, я надеялся, что змея будет в корзине и не потревожит тебя. Мне не стоило скрывать от тебя… хм… сущность твоих пассажиров, - он успокаивающе положил руку на плечо родственнику и добавил. - Он безопасен, уверяю тебя. - Он – это мой пассажир или тварь на его руках? – мрачно уточнил Колин. Но возражать не стал. Только бросил на Азирафаэля острый взгляд: - Чего ждёте, мистер? Идите, идите, или вы уже никуда не торопитесь? Познакомимся в машине. И да… - он оглядел Азирафаэля с ног до головы очень долгим, подозрительным взглядом, - будет лучше, если ваш питомец будет оставаться в корзине всё время поездки. Я не люблю змей, старик Уилл прав. И в случае чего буду стрелять без предупреждения. Он шевельнул плечом, позволяя увидеть под расстёгнутой курткой край открытой кобуры. Посмотрел прямо в глаза похолодевшему Азирафаэлю. - Мы друг друга поняли? Ангел сглотнул. - Д… да, сэр, - запнувшись, обречённо согласился он. – Не волнуйтесь, Кроули не доставит вам неприятностей. - Окей. Тогда держите, - он повернулся и, взяв что-то из-за двери, с шумом поставил на пол перед Азирафаэлем пластиковую переноску для животных с защёлкивающейся крышкой и мелкой решёткой вместо одной из стенок. – Кладите сюда своего монстра и что там ещё должно быть в переноске. Свою оставите здесь. - Зачем?! - А что, за вами уже никто не следит? – едко отрезал Колин. – Мне сказали – вывезти тайно. Именно это я и делаю. Так что, мистер, если хотите моей помощи – слушайтесь меня, как Господа-Бога, иначе я умываю руки. Уильям лишь тяжело вздохнул, слушая очередное упоминание Всевышнего всуе. Колин покосился на него. - Без обид, Уилл. Но твой подопечный совсем желторотик, и я не хочу, чтобы из-за него мы попали в беду. Кстати, да. Помоги парню, что ли, багаж собрать… Телефон-деньги-кредитки-лекарства – ну, ты помнишь. Азирафаэль, всё это время так и стоявший столбом в дверях, растерянно переводил взгляд с одного собеседника на другого. - Багаж?.. – непонимающе переспросил он. – Но ведь… Однако Уильям, словно не услышал ничего необычного покладисто кивнул и, взглядом испросив у ангела разрешения войти, шагнул в комнату. Азирафаэль отступил в сторону и непонимающе уставился на священника. - Вы поедете налегке, а вещи Колин заберёт вечером под видом разносчика пиццы, - пояснил Уильям в ответ на удивление Азирафаэля. – Я не подумал о том, что за вами могут проследить, если увидят вас выходящими из церкви, но, к счастью, Колин разбирается в этом лучше. Слушайся его, каким бы странным тебе не показались тебе его приказы. Я доверяю ему – и ты, прошу тебя, доверься. Азирафаэль, потрясённый до глубины души, смог лишь молча кивнуть. А Уильям уже раскрыл собранную вечером сумку и принялся быстро выкладывать на стол вещи. Колин тем временем, одобрительно кивнув, развернулся и куда-то ушёл. Лишь тогда Азирафаэль, наконец, пришёл в себя и, вспомнив, что ему тоже дали распоряжения, поспешно присел на корточки, чтобы уложить спящего Кроули в корзину. - Как он? – сочувственно спросил Уильям, бросив на демона короткий взгляд. Азирафаэль вздохнул. - Не знаю, мой дорогой Уильям… Я вылечил его ожоги, но когда он решит проснуться… даже не представляю. - Раньше он надолго впадал в такое состояние? Азирафаэль невольно поёжился. Помолчал, прежде чем ответить. И, наконец, тихо, обречённо признался: - Один раз он проспал почти столетие… Уильям замер. - Нехорошо… - тяжело вздохнул он после долгой паузы. Ответить Азирафаэль себя заставить не смог – лишь молча кивнул. Внутри, к его радости, кем-то – трудно поверить, что мрачным Колином – была положена мягкая пористая ткань. Это давало надежду на то, что Кроули, по крайней мере, не будет слишком холодно. Только вот… Азирафаэль заколебался, не решаясь закрыть крышку, и с новым приступом вины подумал, что Кроули, наверное, было бы страшно остаться сейчас в одиночестве, в каком-то совершенно незнакомом месте… Уильям расценил его промедление совершенно иначе. - Включи чайник, я сейчас принесу тебе пустую бутылку. Ты прав, змеи теплолюбивые, Кроули может замёрзнуть. Положишь бутылку с горячей водой внутрь и закрепишь скотчем, это поможет сохранить тепло. И вот, положи грелку в переноску. Толку от неё пока немного, но она вам может понадобится в доме. А остальное Колин привезёт вечером. И, не дожидаясь его ответа, поспешно вышел из комнаты. А Азирафаэль с холодком паники вдруг осознал, насколько мало он знает о жизни простых людей. И насколько не привык полагаться на что-либо, кроме ангельских чудес. - Ох, Кроули, дорогой мой, я надеюсь, ты не проснёшься слишком рано… - беспомощно прошептал он, осторожно поглаживая его по спине. Если Кроули пробудится и, не разобравшись, попытается выбраться наружу… Могут быть проблемы. Поколебавшись, он осторожно сдвинул змея в сторону и уложил на дно, под мягкую ткань подстилки, сложенную вчетверо грелку. Поправил, чтобы нигде не заминалось. И бережно подвинул Кроули обратно, стараясь устроить его как можно удобнее. Уильям вернулся буквально через минуту, неся сразу две литровых бутылки, а за ним, держа в руках охапку какого-то тряпья, шёл Колин. В четыре руки Азирафаэль с пастором наполнили бутылки (Азирафаэль заботливо проверил, чтобы вода была не слишком горячей, и лишь затем завинтил пробки), а потом старый священник, видя, что ангел плохо представляет себе работу со скотчем, ловко прилепил бутылки с внутренней стороны боковых стенок. Колин наблюдал за ними с мрачным нетерпением и, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не сплюнуть. Дождавшись, когда Азирафаэль закончит с утеплением переноски, он подошёл ближе и сунул ему в руку разноцветную охапку. - Одевайтесь, мистер. Азирафаэль с ужасом уставился на протянутую ему одежду. - Ч… что это? – от потрясения он даже начал заикаться. И было от чего! Куча разноцветной ткани на поверку оказалась не одной вещью, а целым комплектом. Положив всё на кресло, Азирафаэль круглыми глазами разглядывал принесённые вещи: длинную юбку из тёмно-бордового вельвета, шерстяной малиновый свитер под горло, совершенно ужасающих размеров, и свободное креповое пальто насыщенного персикового оттенка. В клеточку. И на этот раз, глядя на этот вульгарный предмет гардероба, Азирафаэль был готов согласиться с Кроули: клеточка выглядит просто ужасающе. Дополнением к этому кошмару модельера шла большая цветастая шаль из какого-то синтетического материала. Он медленно поднял голову на Колина. Тот, к слову, смотрел на него с широкой, откровенно ехидной ухмылкой. И ангел поймал себя на мысли, что это, возможно, изощрённая месть за невольный испуг. - Что это? – жалобно переспросил он, так и не дождавшись ответа. – Зачем?! - Я пришёл сюда с дамой, и уйду тоже с дамой, - с иронией сообщил Колин и отвесил издевательский поклон. –Точнее, сюда пришла дама, а я открывал ей дверь, галантно держал под ручку и ловил по территории церкви её кошку. Он с ухмылкой почесал царапину на руке и задумчиво добавил: - Кстати, Уилл, эта тварь что-то сожрала на одной из могил. Надеюсь, у вас там не растёт ничего ядовитого, а то Мэри меня удавит. Я клялся, что никакой угрозы её Герцогине не будет. Пастор, как раз застёгивающий несколько опустевшую сумку, издал невольный смешок. - Надеюсь, что нет. Спасибо, Колин, я знал, что всегда могу на меня положиться. - Все благодарности Мэри и нашему директору, давшему ей выходной без содержания. Где бы я ещё нашёл женщину таких габаритов? - Так ты поэтому спрашивал меня о комплекции моего гостя… - задумчиво пробормотал Уильям, получив в ответ пожатие плечами из разряда «а зачем ещё?». Азирафаэль перевёл взгляд на одежду. Запоздало сообразил, что и она, и одежда его спутника и переноска словно специально созданы для того, чтобы привлекать внимание… Отвлекая его, тем самым, от хозяина вещей. Он удивлённо улыбнулся и взглянул на Колина с резко возросшим уважением. Он знал, что люди тоже умеют перевоплощаться. Но никогда не думал, что, оказывается, некоторые из них могут так хорошо продумать все мелочи и безо всякого волшебства превратить одного человека в кого-то совершенно другого. Больше не вступая в споры, он поспешно принялся переодеваться. А Колин, сев на край стола, посмотрел на часы и, задумавшись на минуту, начал неторопливо говорить. - Запоминайте. Первое правило: пока не доедем до места, моё слово – закон. Скажу бежать – побежите. Скажу заткнуться – закроете рот и будете изображать немого. Скажу падать – упадёте там, где стоите: в грязь, в лужу, в колючие кусты. Ясно? Азирафаэль молча кивнул. - Хорошо. Тогда второе: ни с кем не разговаривать. Если спрашивают – делайте вид, что не слышите. Я отвечу сам. Если подойдут близко – отворачивайтесь и опускайте голову, да-да, вот именно так. Очки в кармане пальто, дайте посмотрю… Ладно, сойдёт. Откликаться будете на имя Клэр. Понятно? Азирафаэль ещё раз кивнул. А Колин продолжал, похоже, не особо ожидая его ответа – или, скорее, не ожидая ничего, кроме согласия. - Третье. От меня не отходить ни на шаг. Я стал – вы стоите. Я побежал – вы тоже. Шаги старайтесь делать мелкие, в половину ваших. Переноску несёте сами, в левой руке – мне нужны свободные руки на случай нападения. Идём не торопясь, вы держитесь за мой левый локоть. Как хотят дамы под руку, видели? И вновь Азирафаэль кивнул, но в этот раз удержаться от уточнения не смог. - Не только дамы, - неуверенно поправил он, вспомнив великосветский этикет любимого девятнадцатого века. - Ещё гомики и Холмс с Уотсоном! – рыкнул Колин. – Не перебивайте! Идёте рядом со мной, не обгоняете, скорость подстраиваете под мой шаг. Машина стоит слева от ворот, тёмно-синий Фольксваген. Задняя дверь с противоположной от водителя стороны не заперта. Если прикажу бежать – несётесь к машине так, словно за вами черти гонятся, запираетесь со своей стороны и молитесь, чтобы я добежал тоже. Стёкла не опускать, за руль не хвататься, не делать вообще ни-че-го. Я понятно объясняю? Азирафаэль сглотнул. По описанию было похоже, что Колин настраивается на настоящую войну. - Д… Да, сэр, всё понятно, - как мог твёрдо ответить он. - Окей. Тогда выдвигаемся. Уильям, вернусь – жду объяснений! Пожелай нам удачи. Азирафаэль повернулся к пастору. Вздохнув, тот протянул ему кошелёк вместе с телефоном, и Азирафаэль машинально сунул их в глубокий карман пальто. А отец Уильям окинул его обеспокоенным взглядом, после чего очень серьёзно кивнул и осенил крёстным знаменем сперва Азирафаэля, потом Колина, благословляя. - Помни, о чём мы с тобой говорили, Азирафаэль, - тихо попросил он, глядя ему в глаза. Перевёл взгляд на своего родственника. – Колин, будь осторожен, пожалуйста. - Я всегда осторожен, Уилл, - спокойно откликнулся тот. Вытащив пистолет, он снял его с предохранителя и сунул обратно, не застёгивая кобуры. Взял в правую руку сумку и, согнув левую в локте, бросил взгляд на Азирафаэля, призывая его взять его под руку. Дождался, когда тот подхватит переноску с Кроули. А потом вдруг залихватски улыбнулся и легкомысленно подмигнул Азирафаэлю. – Готовы? Ну, тогда с Богом, Клэр!