Своя сторона

Бетонированный пол на этот раз раздался в стороны чуть ли не раньше, чем его разорвал раскалённый круг демонического телепорта. А что вы хотите – даже вещи привыкают бояться и выполнять приказы без дополнительного напоминания, если на них с регулярностью воздействовать инфернальной энергией. Облюбованная в качестве «нейтральной территории» беседка пока ещё до такого уровня разумности не дошла, но до него, по всему судя, было уже не далеко. - А я тебя предупрежжжждала, что твой ангелочек не ззззахочет играть по твоим ззззаконам, - не здороваясь, с полным гнева презрением бросила Вельзевул, как только расплавленные камни под её ногами снова превратились в ровную поверхность. - Будь добра, не начинай снова, - страдальчески поморщился Гавриил, почти успевший потерять терпение за время ожидания. - Выбирай выражжжения, союзззник, - холодно оборвала его Лорд Ада, и Гавриил недовольно поджал губы. А Вельзевул окинула его пренебрежительным взглядом и, хмыкнув, подытожила: - Ззззначит, ваша контора так и не обнаружжжила Кроули и Аззззирафаэля. И кружащие над её головой крупные мухи поддержали её слова слитным недовольным жужжанием. - Мы ищем, - сухо возразил Гавриил. – Это лишь дело времени. - Я вижжжу, как вы ищете. Зззза неделю можжжжно было перевернуть весь этот город вверх дном, не то что найти двух беглецов! - В таком случае, почему бы твоим подчинённым самим не поискать их? – уязвлённо процедил архангел, с раздражением складывая руки на груди. - Можжжет быть потому, что это ты их упустил? – вкрадчиво предположила Вельзевул. И неприятно улыбнулась заметно нервничающему, несмотря на надменный вид, собеседнику. - Я их не упустил! Это временные… сложности. - Сложжжности? – едко откликнулась его собеседница. – Это не сложжжности, Гавриил, это провал. Они нашли способ скрыться от вззззгляда Преисподней. Не сомневаюсь, что и Небес тожжжже. Не хочешь мне объяснить, как это оказззалось возззможжжным? - Откуда я знаю, Вельзевул?! По твоему, я следил за ними неотлучно? Так позволь тебя заверить, что в церкви это невозможно для архангелов! И кстати, у меня тоже есть вопросы к тебе и твоим слугам. Если они караулили у ворот, как ты утверждаешь, неотлучно, то как Кроули и Азирафаэль сумели исчезнуть из Сент Олаф? Не хочешь объяснить мне это? Негромкое, опасное жужжание заставило его осечься на полуслове. Вельзевул смеялась. Тихо, недобро, глядя на собеседника опасным холодным взглядом. - Неужжжели ты решился на разззрыв Соглашения, Гавриил? - негромко поинтересовалась она, не отводя глаз от его резко побледневшего лица. - Разумеется, нет, - холодно огрызнулся архангел, и голос его был спокойным и уверенным. Лишь едва заметная заминка позволяла заподозрить, что перспектива новой (не учтённой в Великом – или Неисповедимом – Плане) войны с Адом его, мягко говоря, не радовала. Вельзевул прищурилась. - Тогда как понимать твои подозззрения? Гавриил недовольно поджал губы. - Хорошо, - сухо проговорил он после небольшой паузы. – Предлагаю забыть об этом маленьком недоразумении и поговорить о наших дальнейших планах. - Не возззражаю, - усмехнулась Лорд Ада, и мухи над её головой сделали слаженный пируэт, словно подтверждая её слова. – При условии, что эти планы будут именно совместными. У меня возззникают некоторые подозззрения по поводу бесплодности ваших поисков. Гавриил с возмущением выпрямился и высокомерно вперил в собеседницу свой взгляд. - Я надеюсь, ты не имела в виду то, что сказала, - с гневом открестился он от обвинения. Вельзевул лишь пренебрежительно скривила губы. И Гавриил, погоняв желваки по лицу, был вынужден сказать уже спокойнее: - Это временная заминка, Вельзевул. Они не смогут всё время прятаться. Даже если они нашли какой-то способ скрыться от наших глаз, как только Азирафаэль воспользуется своими силами, Совет Архонтов сможет отследить его местонахождение. - Тогда подумай, что ты будешь делать, если он ими не воспользззуется, - с раздражением прожужжала Вельзевул. - Ты дажжжже священника не осмелился допросить, что можжжно говорить о ваших сыскных успехах? На лице Гавриила отразилась досада и искреннее раздражение. - Не говори о том, чего не понимаешь! Мы не имеем права применять силу к священнослужителям, пока они не расстались с бренным телом и не лишены сана. Я не собираюсь обращать на себя Её гнев, - он благоговейно указал глазами куда-то наверх, - из-за твоего маниакального желания отомстить Кроули как можно скорее. - Маниакального жжжелания? – сузила глаза Вельзевул. По её разъеденным язвами губам скользнула недобрая улыбка, а тихий, вкрадчивый голос прозвучал вдруг с такой угрозой, что Гавриил невольно отступил на шаг. – Моё маниакальное жжжжелание станет и твоей проблемой, Гавриил, если я не удержжжжу власть в Преисподней. Попробуй договориться с Дагон или Хастуром, и тогда я тожжже посмеюсь! - Не говори ерунды, разумеется, ты удержишь власть, - недовольно дёрнул щекой архангел. – Ни за что не поверю, что ты не в состоянии справиться с кучкой напуганных низших! Он вдруг осёкся. Нахмурился и спросил совсем другим тоном: - С Хастуром? Что ты хочешь этим сказать? – и в голосе его прозвучало искреннее недоумение… и опаска. Способны ли демоны сходить с ума? Да или нет, вопрос всё ещё открыт (хотя несколько эпизодов в прошлом давали повод заподозрить такую возможность, но с другой стороны – может ли стать душевнобольным существо, души не имеющее по определению?) Однако Гавриил в этот момент, определённо, вспомнил о давних дебатах и почти готов был встревожиться. Вельзевул прищурила свои узкие глаза. - Хочешь сказззать, что ты и об этом не ззззнаешь? Твои посланцы работают иззз рук вон плохо! - Можно сказать, твои эмиссары работают хорошо, если до сих пор не смогли обнаружить Кроули по своим каналам, - огрызнулся архангел. - Обнаружжжжение Кроули и его пернатого приятеля – лишь вопрос времени, как ты и сказззал, - с насмешкой вернула Лорд Ада собеседнику его собственные слова. – А вот то, что на Небесах до сих пор не зззззнают о воззззрожжжждении Хастура, Лигура и ещё нескольких убитых Кроули демонов, наводит меня на зззабавные мысли. Гавриил, я рекомендую тебе проверить своих эмиссаров на лояльность. Иначе как бы не пришлось ззззаключать договоры с новым союзззником не тебе, а мне. - Что ты такое несёшь! – с раздражением огрызнулся Гавриил, гневно взглянув на Вельзевул. Но дрожащие руки, которыми он поправил галстук, выдавали его с головой. – В Раю не возможны заговоры и предательство, это прерогатива исключительно демонов! Вельзевул едко усмехнулась, окидывая союзника взглядом, полным брезгливой жалости. И даже наворачивающие над её головой, этаким инфернальным нимбом, мухи начали жужжать с явной насмешкой. Гавриила, впрочем, намёки на возможный заговор среди ангелов сейчас беспокоил меньше всего. - Так ты хочешь сказать, что убитые Рафа… Кроули демоны воскресли? – нервно переспросил он. И поспешно умолк, остановленный взглядом Вельзевул. - Не произззноси это мерзззкое слово при мне! – с яростью процедила та, и даже гласные звуки в её речи, казалось, звучали с отчётливым басовитым жужжанием. Гавриил невольно попятился, примирительно выставляя перед собой руки. - Хорошо, хорошо! Не уходи от ответа! Эти демоны действительно ожили? Каким образом? - Откуда мне ззззнать? – всё ещё сердито, но уже без преждей вымораживающей ненависти, отозвалась Вельзевул. Потом прищурилась, с подозрением глядя на Гавриила. – А ты, похоже, не слишком рад этой новости, союзззничек. Вижжжу, уже предвкушал победу, раззз уж у Преисподней стало сразззу на трёх могущественных демонов меньше? - При чём тут это! – с некоторой нервозностью, заставляющей думать, что лорд Ада не так уж далеко была от истины в своих предположениях, воскрикликнул Гавриил, всплеснув руками. В его фиолетовых глазах мелькнуло что-то, напоминающее неприкрытый страх. – Неужели у тебя не хватило ума подумать о том, по какой причине (и к слову, каким образом!) внезапно возродились убитые святой водой демоны? Разве ты не понимаешь, о чём это может говорить? - И о чём жжжже? Гавриил глубоко вздохнул, набираясь решимости. - Тебе не приходило в голову, что, возможно, Она разочаровалась в нас окончательно и решила Сама навести порядок на Земле? – едва слышно, с опаской косясь на совершенно пустой потолок беседки, прошептал Гавриил. Вельзевул невольно передёрнулась. - Если бы это было так, Она высказзззалась бы более недвусмысленно, - далеко не столь уверенно, как хотела показать, откликнулась она. – Уверена, это всё происки мерзззавца Кроули. Наверняка сумел разззвести мелкого ззззасранца Антихриста на парочку чудес, чтобы ввести нас в ззззаблуждение. - Ему неоткуда взять таких сил, - хмуро возразил Гавриил. - Не скажжжи. Он отрёкся от Владыки. Но не думаю, что ему хватило ума отречься ещё и от своей истинной матери. - У неё никогда не было власти ни над жизнью, ни тем более над временем! – ещё более нервно воскликнул Гавриил. Его привычное спокойствие, обычно столь раздражающе-непоколебимое, не просто дало трещину, а, похоже, вовсе трещало по всем швам. Вельзевул же в ответ на его слова лишь нахмурилась и резко пожала плечами. - В любом случае, я не вижжжу причины волноваться, - холодно проговорила она. Потом бросила на собеседника острый взгляд и с нажимом добавила: - Нам волноваться не вижжжжу причины. Дажжжже если Она решила вмешаться в происходящее, Она явно поддержжживает нашу сторону. И неудивительно: мы побежжждаем в борьбе зззза души и так, дажжже если ты и твои коллеги не жжжелаете этого признавать. Тем более теперь, когда Небеса должжжжны мне две сотни спорных душ и одну, способную получить ангельские крылья. Гавриил скривился, словно от зубной боли. Но вместо возражений лишь холодно бросил: - Заниматься соблазнением будете сами, Рай всего лишь дал согласие не вмешиваться, не забывай об этом! Если несмотря на ваши усилия, кто-то из них сможет сам избежать искушения… - Не сможжжет, - жужжаще засмеялась Вельзевул, и в унисон с ней зажужжал её жутковатый «нимб». – И ты сам это ззззнаешь. Люди слишком погрязззли в грехах, их дажжже соблазззнять почти не нужжжно – достаточно перестать подталкивать ежжжедневно в сторону добра. Но раззз ужжж об этом зашёл раззззговор… Поскольку твои ангелы не могут найти Кроули и Аззззирафаэля, я приступаю к собственным поискам. Гавриил напрягся и встревоженно впился взглядом в её глаза. - Не забывай, о чём мы договорились, Вельзевул! Та в ответ только усмехнулась. - Не волнуйся, соглашение в силе. Если Ад найдёт Азззирафаэля первым, ты получишь его жжживым и… нет, ззздоровым не обещаю. Архангел невольно поморщился. - Хорошо, я согласен, - нехотя процедил он. – Но позаботься, чтобы твои эмиссары не увлеклись. Он не должен серьёзно пострадать. Иначе Её гнев может пасть и на вас, и на нас. Ты помнишь Её послание, Вельзевул. На этот раз пришла пора кривиться Лорду Ада. - Я помню, - сухо отозвалась та. – Не волнуйся, я отказззалась от мысли уничтожжжить Азззирафаэля. Он будет моим, рано или позззздно. Так что мне нет резззона калечить своего будущего слугу. Гавриила перекосило так, что показалось – у него во рту внезапно оказался целая дюжина лимонов. Притом недозрелых. - Азирафаэль не склонится перед Тьмой, - без особой уверенности отчеканил он. Вельзевул в ответ только усмехнулась. - Посмотрим. И разззз ужжжж мы зззаговорили о Падении, Гавриил… - она растянула губы в недоброй улыбке, и мухи над её головой зажужжали громче, словно маленький торжествующий хор. – Советую тебе ззззадуматься о моём предложжжении, пока место хозяина Четвёртого Круга всё ещё вакантно. И, пользуясь тем, что Гавриил буквально онемел от возмущения, без особой спешки провалилась сквозь послушно раздавшийся под её ногами асфальт. Лишь небрежно кивнув на прощание. В опустевшей чугунной беседке остался стоять лишь белый от ярости господин в строгом офисном костюме. Правда, с дрожащими руками и пылающими жутким лиловым огнём глазами он уже выглядел далеко не столь представительно, как обычно. Впрочем, стоит признать, что причина у него на это была. И очень, очень весомая. *** Тьма, согласно огромному множеству философских учений и религиозных доктрин, есть начало и конец всего сущего. Хотя, пожалуй, начало всё-таки в большей степени. Даже учёные-физики не слишком спорят с этой сентенцией (хотя большой вопрос, стоит ли прислушиваться к мнению физиков, если они считают Большой Взрыв, породивший вселенную, случайной флуктуацией пространства?). Древние же жрецы и философы понимают в этом куда больше. И могут рассказать всем сомневающимся, что там, где есть тьма, рано или поздно появится что-нибудь ещё. Например, свет. Или крупный рогатый скот.* Одним словом, ничего удивительного, что тьма, сомкнувшаяся вокруг Кроули, отнюдь не была предвестником конца. Скорее, неким спутником того, что кто-нибудь, склонный к философствованию, назвал бы началом. Началом новой жизни, или грядущей, ещё не подступившей к порогу смерти; прозрения или, наоборот, величайшего заблуждения в судьбе запутавшегося в себе демона Кроули. Началом Пробуждения, быть может. Да-да, именно так, с огромной, написанной жирным светящимся шрифтом буквы «П». Хотя, в некотором смысле, тьма, окутавшаяся смертельного уставшего Змея (уже несколько не совсем демона, но уж точно – не ангела) – в некотором смысле, эта тьма действительно была началом конца. Но совсем не того, которого ожидал Кроули. Сны, стоит заметить, тоже имеют обыкновение кончаться. Даже те, которые длятся целую жизнь. …Именно это первым пришло ему в голову, когда темнота вокруг рассеялась, и перед глазами начали нехотя проявляться очертания тесного, погружённого в полумрак помещения. Совсем не того помещения, где он заснул совсем недавно. Впрочем, свою ошибку он осознал очень быстро. Когда перед глазами прояснилось окончательно, и он смог разглядеть низкий потолок из грубо обработанных досок, покатые, сужающиеся к полу дощатые стены. Когда расслышал тихие равномерные скрипы снастей, плеск воды о борт, негромкое дыхание двух дюжин вповалку спящих детей… слабый, надсадный кашель совсем крошечного малыша, лежащего на его руках… Осознал. И, обмирая, понял, что кошмары о чуме были довольно интересным и не слишком-то страшным зрелищем. Он даже не против был бы посмотреть их снова - вместо того, что происходило сейчас перед его глазами. Вновь переживать эти дни он не хотел. И пять тысяч лет старательно гнал от себя предательские воспоминания, втайне надеясь, что, если не давать им воли, рано или поздно они сотрутся из памяти, как стёрлась вся его жизнь до Падения. И само Падение, если уж на то пошло – всё, кроме ощущения неспешного, словно он катился по покатой горке, а не рушился камнем с невообразимой высоты, планирования. (Уже в восемнадцатом веке, познакомившись с Андре-Жаком Гарнереном**, он сообразит, на что это было похоже. И всерьёз задумается, мог ли он случайно изобрести парашют и именно за это быть скинутым Вниз вслед за остальными? Кому нужны экспериментаторы на Небесах?) Однако, похоже, повторное везение в виде эмоциональной анестезии демонам было не положено. Память о Потопе не только не изгладилась за пять десятков веков, но даже, кажется, стала ещё острее. Особенно в середине двадцатого века, когда сошедшие с ума смертные начали с упоением повторять то, что было устроено Ею лишь однажды, на заре времён. И нынешний кошмар был тому лучшим доказательством. А в том, что этот сон будет именно кошмаром, и ничем другим, он не сомневался. Особенно если вспомнить, что это был за день и чем он закончился. До внезапного появления Азирафаэля осталась ещё почти неделя. А силы – и демонические, и даже физические – закончились ещё днём раньше. И странно было бы, если бы они не закончились, учитывая, как щедро он их тратил (при том безо всякой возможности их пополнить!). Всех детей, которых он не довёз до твёрдой земли, он помнил пусть не поимённо (некоторые и имён-то своих ещё не знали!), но уж точно в лицо. И ошибиться в том, какая судьба ждала двухлетнего пацана, исхитрившегося подхватить воспаление лёгких в сыром трюме, было просто невозможно. Хотелось, но не получалось. …То, что медленно проявляющееся, как некачественный диафильм, видение было не совсем сном, а скорее – уже знакомым по видениям Эдема не то воспоминанием, не то визионерством, он осознал не сразу. А когда осознал, беззвучно взвыл в темнице собственного тогдашнего тела, не в силах ни проснуться, ни изменить давным-давно случившуюся трагедию. В этом кошмаре он был даже не участником. Всего лишь свидетелем. Бессильным и молча сходящим с ума от ненависти и горя свидетелем. «Лучше бы это всё-таки было концом», - с неожиданной тоскливой злостью подумал он за миг до того, как окончательно слиться сознанием с собственным прошлым «я». Но концом это, как уже говорилось, не было. Впрочем, не было это и началом. Лишь мимолётным, проходным эпизодом в почти бесконечной жизни демона, который вскоре будет вынужден сменить имя, чтобы не сойти с ума от бессилия и не положенной демонам, вообще-то, душевной боли. А потом ему осталось только сидеть на жёстком полу, слушать задыхающийся кашель мальчишки, которого всего несколько дней назад вытащил из бушующих волн, и молча костерить себя за то, что вообще ввязался в эту безнадёжную затею. Дождь, лившийся с небес (или вернее будет сказать – с Небес?), был обычным, не святым – на его счастье! Однако Землю от Ада он отсёк надежно, наглухо законопатив те немногие входы-выходы, которые были доступны рядовым демонам. Никаких согревающих серных ванн. Никакой восстанавливающей силы Скверны и возможности хотя бы отлежаться в тепле и покое, не вздрагивая от каждого шороха. Никакой возможности пополнить слишком быстро иссякший запас доступных ему демонических чудес. Наблюдения, впрочем, тоже никакого. Но это, как раз, на фоне всего остального служило утешением очень слабым. Вряд ли он смог бы сказать, как долго тянулся этот нескончаемый, безысходный кошмар. Помнил, что от силы часов шесть. Пневмония в условиях древнего мира, да ещё в вечной сырости и на холодном полу, развивается быстро. А до изобретения пенициллина ещё почти пять тысяч лет. Самому ему эти часы показались вечностью. Поэтому, когда ребёнок, чьего имени он тогда так и не узнал, наконец перестал кашлять, он не почувствовал ничего, кроме облегчения. Наверное, не почувствовал. С чему бы ему чувствовать что-то к существу, которое так и так спустя пятьдесят-шестьдесят лет всё равно отправилось бы в загробный мир? Он вообще демон, ему не положено сочувствовать смертным. Он даже этих мелких двуногих спрятал в трюме Ковчега лишь затем, чтобы нарушить Её план по искоренению скверны среди Её же собственных созданий. Да, именно это он будет говорить Внизу, когда всё это закончится. …А то, что так мучительно жжёт где-то в груди, там, где у демонов по определению нет ничего, кроме пустоты… Это просто проблемы с физической оболочкой. У людей вечно что-то болит. И у демонов, наверное, тоже болело бы, если бы им, как Кроули, хватило глупости создать себе нормально функционирующее тело, а не муляж из биомассы. Да, именно так. Только так и никак ина… …Только почему так же больно?.. Почему так давит под рёбрами, и с какой стати перехватывает горло – с такой силой, что он сам начинает хрипеть, как несчастный, не спасённый растратившим все силы на борьбу со стихией демоном человеческий ребёнок? Тогда, пять тысяч лет назад, он не запомнил, в какой момент и почему вдруг начал кричать. Да что там кричать – орать, вопить во весь голос, обращаясь к Всемогущей в таком тоне, что непонятно, почему Она не испепелила его за богохульство на месте? Не запомнил. Или, скорее, изо всех сил постарался забыть. На этот же раз ни забыть, ни даже просто отвлечься, а ещё лучше – вовсе оглохнуть возможности у него не было. Поэтому пришлось смотреть всё до конца, как плохой фильм, на который куплены билеты в первом ряду. Лишь сейчас, немым наблюдателем следя за творящимся безумием, он отметил и удивился тому, чего тогда, пять тысяч лет назад, даже не заметил: никто из спящих детей не проснулся от его воплей. Никто даже не пошевелился во сне, словно ничто не нарушало тишины трюма. А потом вокруг разлился неяркий белый свет, и он – он-прежний, уже почти сорвавший себе горло в яростном крике, ослепший от ненависти и боли – задохнулся на полуслове и замер, не веря себе глядя на соткавшуюся из лучей света смутную фигуру. - Ты-ы-ы-ы! – только и смог прохрипеть он, невольно заслоняясь ладонью от обжигающего ощущения тепла, хлынувшего от этого силуэта. «Я, мой бедный павший сын… Всегда Я, о чём бы ты ни спрашивал.» Голос прозвучал прямо в его голове, и Кроули – оба Кроули, и тот, что ещё не успел сменить имя, и нынешний, помнящий о давнем Её предсказании – сглотнул, сжимаясь в комок. Но боль и ярость были сейчас сильнее страха. И он заговорил вновь – заговорил, глядя прямо на смутный, приглушённо сияющий силуэт: - Это Ты сделала! Ты приказала это, Ты! Зачем?! Зачем Ты убиваешь их? Как Ты можешь, это же Твои создания, это просто дети, в чём они могут быть виноваты перед Тобой?! Он начал говорить почти шёпотом, задыхаясь от ощущения подавляющей волю силы Той, что пришла на его зов. Но с каждым словом разъедающий что-то в груди огонь обжигал всё сильнее, и он говорил всё громче, громче… Не замечая, что уже кричит, орёт во всё сорванное горло, в бешенстве выпрямившись во весь рост и, не закрываясь, глядя прямо в сердцевину слепящего света, который, знал он, мог бы вмиг испепелить его, если бы только Она захотела. Разливающийся вокруг свет несколько померк, словно Она нахмурилась – а быть может, пожалела глупого демона, забывшего, чего может стоить ему, существу из праха, взгляд на Создательницу?.. «Я не убиваю их, Кроли», - устало, с сожалением поправила его Всемогущая. – «Я их испытываю.» - Испытываешь? – вскинулся Кроули. - Это называется испытанием?! Ты уничтожила почти всё население Месопотамии! Разом, даже не дав им шанса на спасение! Печальный вздох прозвучал почти наяву. «Дала, мой бедный разгневанный Кроли. Не моя вина, что те, кто его получили, не захотели поделиться им с другими…» - Ах, ну конечно! Разумеется, это не Твоя вина, Ты ведь только отдала приказ, а бросили умирать своих соотечественников люди! Ещё один вздох, на этот раз звучащий почти с досадой. «У них был выбор, Кроли. Помни об этом.» Кроули – тот, давным-давно ушедший в небытие Кроли из прошлого, и бессильно наблюдающий за разговором нынешний Кроули вместе с ним – дико оглянулся. Демонстративно обвёл взглядом жмущихся друг к другу, даже во сне ища тепла, детей. - Выбор?! Ты шутишь?! Какой выбор мог быть у них? «Выбор есть всегда, дитя. Всегда и у всех. Их время выбирать наступит позже. На этот раз свой выбор сделали Ной и его семья.» - Не наступит! – взвился Кроули, задыхаясь от злости. Бессильно тряхнул за плечи безжизненное тельце, что по прежнему лежало на его коленях. – У этого вот ребёнка уже никакого выбора не будет! И у вон того, с соплями, и вот у этой мелкой, и того, и вон того тоже! Они просто не дотянут до конца Твоего Потопа, у меня уже нет сил их лечить! Ах, да, я совсем забыл, я же и не должен их лечить, они должны были утонуть вместе со своими родителями – таким был Твой чёртов План! «Кроли…» - предупреждающе окликнула его Всемогущая. И Её безмолвный голос был так строг, что Кроули, разом осознал, что он только что говорил – что и кому – задохнулся, умолкая на полуслове. И в ужасе уставился на чуть померкший силуэт Создательницы. Он из прошлого, проживавший всё по-настоящему, с трудом сглотнул, в подробностях представляя, что сделает сейчас Всемогущая с обнаглевшим демоном. А он-нынешний, уже проживший – и переживший! – когда-то этот разговор, вдруг с удивлением понял, что Она, кажется, даже не гневается. Или просто щадит его? Вряд ли он мог бы пережить Её гнев, если бы Она решила его показать… «Да, Кроли, это Мой План», - мягко, с отчётливой печалью произнесла Создательница, и гнева в её голосе действительно не было. – «Я испытываю их каждый день, каждый час, Кроли. И буду испытывать впредь. Не сожалей об их судьбе, моё бедное павшее дитя. Каким бы тяжёлым ни было испытание, у них всегда останется свобода выбора.» - Это не выбор… - не решаясь отвести от неё затравленного взгляда, упрямо прохрипел Кроли-из-прошлого. И Кроули-настоящий был с ним полностью согласен. «Выбор, Кроли. И лишь им решать, каким он будет. Кто мешал Ною взять на борт тех, кто умолял его о помощи, когда начался дождь?» Кроули аж задохнулся от такого незамутнённого лицемерия. - Кто?! – взвыл он, разом забывая о страхе перед гневом Всемогущей. – Ты мешала, Ты! Ты же приказала ему построить ковчег для своей семьи, для праведников, чтоб им пусто было! А теперь Ты ещё говоришь, что у него был выбор?!! Ему показалась, что неясно очерченная фигура в сияющем вокруг пламени укоризненно покачала головой. «Ты не слышишь меня, Кроли…» - печально произнёс голос в его голове, не отвечая на его упрёк. – «Ты задаёшь мне вопросы – но ответов слушать не желаешь. Ты уже сам всё решил и сам на всё ответил. Мне жаль, дитя моё. Я не смогу объяснить тебе, для чего послала Потоп. Попробуй просто поверить в то, что это было необходимо…» И сияние начало стремительно угасать, унося с собой и образ Создательницы. - Стой! – почти не соображая, что говорит, в отчаянии воскликнул он-прошлый. – Не уходи, объясни мне, я пойму! Тающий силуэт замер. Очертания почти полностью смазались, оставив лишь рассеянный свет, исходящий из одной, бесконечно малой и одновременно всеобъемлющей, точки. «Я всегда здесь, Кроли. Это ты не можешь видеть меня – как и все твои павшие собратья.» - Но ведь сейчас я Тебя видел! – с мольбой возразил он, сам не зная, зачем просит Её, ту, что низвергла его когда-то Вниз, остаться. Демоны лишены Её любви, и сами не способны больше – и не желают – любить Её. Так почему же он тогда… Тяжёлый, укоризненный вздох прозвучал в его сознании так ясно, словно Она была простой смертной, стоявшей совсем рядом с ним. «Разве я не могла не явиться тебе, когда ты звал меня с такой болью, бедное моё дитя?» Он не ответил. Пытался, задыхаясь от сотрясающего его озноба и непонятной ему самому рвущей тоски, разглядеть Её как можно яснее, запомнить – на всю, быть может, грядущую вечность. - А если… - он запнулся, не решаясь задать столь дерзкого вопроса, - А если я снова позову, Ты… Ты придёшь? Долгое молчание в ответ. «Приду», - наконец коснулся его волос слабый порыв тёплого ветра. – «Но будь осторожен в своих желаниях, Кроли. В тот день, когда я в следующий раз отвечу на твои мольбы и явлюсь перед тобой, ты умрёшь. Решай сам, настолько ли сильно твоё желание услышать Мои ответы, чтобы заплатить за него жизнью, дитя моё…» И, прежде чем он сумел справиться с оцепенением и найти нужные слова, сияние исчезло окончательно. Остался лишь сырой трюм, спящие вокруг него дети (от полугода до десяти – те, кто был достаточно лёгким, чтобы носившийся обезумевшей чёрной птицей над волнами демон сумел удержать их и дотащить до начудесенного в борту Ковчега потайного входа). И пока тот, давно ушедший в прошлое Кроли, сгорбившись, беззвучно рыдал, задыхаясь от, казалось, давно забытой боли где-то глубоко под рёбрами, он нынешний жадно разглядывал лица спящих мальчишек и девчонок. Всех их он помнил: в лицо, а кого и по именам. За судьбой каждого следил, как мог, и порой даже вмешивался. Вот Сара – маленькая счастливица, ей в жизни повезло дважды: когда была замечена им, уже потерявшая сознание в воде, и пятнадцать лет спустя, когда попалась на глаза богачу из соседних земель, став пусть не женой, но любимой наложницей и прожив долгую сытную жизнь. Вот Харум. Только три года и удалось выиграть Кроули для него: кто бы мог подумать, что того, кто спас когда-то Змей Эдема, посмеет укусить какая-то обнаглевшая пустынная гадюка? А вот Ниссим… Ниссим, да. Славный малыш, решивший, что потеря родителей даёт ему право убивать и мучить тех, кому в жизни повезло больше. Кроули – нынешний, не сумевший ничего забыть за пять тысяч лет Кроули не в силах был сейчас заново обдумывать странный, невозможный для демона разговор со Всемогущей. И, тем более, не мог – и не хотел – вспоминать больше ничего. Ему хватило боли и от этого краткого эпизода. Но выбирать, увы, он был не вправе. И вынужден был просто ждать, когда этот проклятый сон наконец завершится и вернёт его обратно, в такую уютную и безопасную темноту спячки. И, когда это, наконец, действительно случилось, испытал искреннее облегчение. Облегчение – и надежду, что дальнейшее его пребывание в гибернации обойдётся без снов.