Своя сторона

Пробуждение получилось спокойным и на удивление приятным. Кроули не сразу даже сообразил, что больше не спит. Просто в окутывающую его тишину начали ненавязчиво пробиваться звуки, которым не место было в той чёрной пустоте, где он пребывал: шелест листвы, гомон птичьих голосом, чьи-то почти неразборчивые голоса вдалеке… Потом медленно, словно включался допотоптый телевизор, начали проявляться и остальные чувства: тепло чего-то мягкого, на чём он лежал; запах какао и ванильных булочек; ощущение света, воспринимающееся даже закрытыми веками. Саднящего, неприятного привкуса Благодати, к которому он успел уже привыкнуть, не было. Кроули не сразу осознал, что это могло означать. А когда осознал… Расслабленные мышцы резко напряглись, навалившийся страх хлестнул по сознанию, как электрический разряд. Распрямившись, как пружина, Кроули рванулся в сторону, туда, где ощущалось свободное пространство. Задел что-то и в панике заметался, пытаясь освободиться, когда это что-то с шорохом обвалилось на него мягкой тяжестью. Рядом раздался звук захлопнутой книги. Тихо, взволнованно ахнул знакомый голос. Кроули замер, запоздало осознавая, что ни один из воспринимаемых им запахом или звуков не предвещал опасности. Зато это было очень похоже на… Завалившая его гора ткани взлетела вверх, поднятая чьей-то рукой. И Кроули, нервно вскинувшись на хвосте, уставился в лицо улыбающемуся Азирафаэлю. - Ааангел? – неуверенно прошипел он, отмечая, что Азирафаэль успел сменить одежду на незнакомый тёмный свитер и отпустить волосы, которые теперь почти полностью закрывали уши. Азирафаэль часто заморгал. На миг Кроули показалось, что он чем-то испуган или расстроен, и напрягся, пытаясь понять, где прячется пока не замеченная им опасность. Но секунду спустя ангел бросил на пол скомканное одеяло, которое до сих пор держал в руках и, как-то прерывисто вздохнув, облегчённо прошептал: - Кроули, ты проснулся… Наконец-то ты проснулся… И лишь сейчас до Кроули дошло, что его спячка, похоже, опять затянулась дольше, чем он планировал. И за это время успело случиться что-то, чего он не планировал тем более. Потому что комната – просторная, с широким окном и выставленными на подоконнике цветами комната – никак не могла принадлежать пасторскому домику, где они с ангелом скрывались от преследования. - Ассирафаэль, где мы? – прошипел он, полный очень нехороших предчувствий. И ответ Азирафаэля их подтвердил: - В Уотфорде. Видимо, вид у него был достаточно красноречивый, потому что он тут же поспешно добавил: - Это дом отца Уильяма, Кроули. Пожалуйста, не волнуйся, дорогой мой, никто не знает, что мы здесь. Кроули очень захотелось выругаться. А ещё лучше – напиться. К сожалению, змеиная форма плохо подходила и для первого, для второго. А о том, чтобы вернуть себе более привычный человеческий облик, теперь можно было и не мечтать. - Ааангел, да вы сссо ссстариком что, охренели? – только и смог простонать он, обречённо укладываясь обратно на мягкий плед, служивший ему, как можно было догадаться, гнездом. Азирафаэль в ответ лишь тяжело вздохнул. Почему-то притихшее было беспокойство от этого вздоха вспыхнуло с новой силой, быстро превращаясь в злость. - Асссирафаэль, я сссерьёзно! Мы же договорилисссь, что отссидимся в церкви, пока нассс не перессстанут так активно иссскать! Какого Левиафана тебя понесссло в эту дыру?! Азирафаэль выглядел смущённым. И, с неприятным удивлением отметил Кроули, виноватым. - Кроули, извини, я помню, о чём мы договаривались, - несколько неуверенно пробормотал он, разводя руками. – Но обстоятельства изменились, и я… Он запнулся и закончил как-то скомкано: - В общем, я решил, что так будет лучше. Подозрение закралось, как скользкий противный червяк. - Ангел, что ссслучилось? Кто-то из Верхней конторы ссснова качал права? С учётом слов Адама это был самый ожидаемый исход. И с чего он взял, что хотя бы от Азирафаэля отцепятся? Вытянувшееся лицо ангела подсказало Кроули, что он не далёк в своих предположениях от истины. Но кто мог… И тут же он понял, кто. - Гавриил! – вскинулся он, чувствуя, как от ненависти скручивает всё внутри. – Этот говнюк! Он угрожал тебе? - Нет! Кроули замер. Слишком поспешный ответ, чтобы быть правдой. Слишком испуганный. - Ангел, шшшто? – севшим голосом выдохнул он, предчувствуя, что сказанное ему не понравится. Но Азирафаэль, вместо того чтобы отвечать, почти в панике замахал перед собой руками: - Нет, нет, с чего ты взял? Никто не… Я имею в виду, мне никто не угрожал, я просто подумал, что будет лучше, если никто не будет знать, где мы… Кроули окинул его взглядом. Невероятно. Как можно быть таким наивным?! Да ему невооружённым глазом видно, что Азирафаэль солгал! …Вот только о чём он солгал… О чём – и почему? Кроули помолчал. Не то, чтобы ему не было что ответить. Просто все его шесть чувств (даже семь, если считать демоническое чутьё на потенциальный грех за отдельное) – все они, включая интуицию и чувство грядущих неприятностей, буквально вопили, что происходит что-то очень нехорошее. Что-то опасное. Азирафаэль – ангел, но это ещё не значит, что он не способен лицемерить. Он солгал об Антихристе полгода назад, когда они разговаривали по телефону о продвигающихся поисках. И глупо было не понять этого в первый же момент. Он бы и понял, если бы вслушивался в его интонацию и готов был допустить хотя бы мысль о том, что Азирафаэль может лгать – ему. Лгать, пользуясь самым безотказным приёмом: апеллируя к их дружбе. Внутри вдруг дёрнулась, провернулась невидимая раскалённая игла. Горло, самой природой созданное для проталкивания предметов в разы больше собственной головы, вдруг перехватило так, словно он решил проглотить свою Бентли. Подавившись при этом, разумеется. «Ну, разумеется, он мне не друг! Он же демон! Мне просто ужасно жалко его…» Очень просто апеллировать к чьей-то дружбе, если сам испытываешь к этому кому-то лишь жалость. Очевидная ложь Азирафаэля вдруг показалась неважной мелочью. И Кроули остро пожалел, что так рано вышел из своей спячки. Что вообще вышел из неё. - Да, ты прав, ангел… - безжизненно откликнулся он, отводя взгляд от заметно нервничающего Азирафаэля. - Нет, Кроули, я в том смысле, что щит Адама позволит нам… - он осёкся, похоже, не сразу осознав ответ. – Что? Так ты не против? Он не был против. Ему просто было тоскливо и муторно – до дурноты, до фантомных болей в обожжённых совсем недавно крыльях. Если он понимал хоть что-то, было лишь две причины, из-за которых Азирафаэль мог броситься в бега из-под защиты отца Уильяма: угроза привести в исполнение когда-то вынесенный на Небесах приговор или угроза убить его, Кроули. И можно даже попытаться поверить, что случилось второе. И обрадоваться, что Азирафаэль так дорожит его жизнью… Только вот радоваться не получалось. А хотелось вернуться на пару суток назад и сдвинуть заботливо притёртую пастором крышку корзины. Сам он о том, что рискнул всем ради спасения Азирафаэля, не жалел ни на миг. Даже сейчас, зная, чем всё неизбежно должно закончиться. А каково должно быть Азирафаэлю, который спасает не лучшего друга, а всего лишь… кого? Союзника? Приятеля? Вовсе кредитора, которому задолжал ни много ни мало жизнь? - Как ссскажешь, ангел, - устало прошипел он, чувствуя, что пауза начинает нехорошо затягиваться. – Мне всссё равно… - Но? А… Да, хорошо, что ты не возражаешь… - с немного нервным облегчением откликнулся Азирафаэль, но голос был каким-то растерянным. И не особо радостным. Ожидал другой реакции? - Я просто хотел сказать… - неуверенно начал Азирафаэль вновь, и Кроули с тоской понял, что заканчивать бесполезный разговор тот не намерен. – Кроули, я не виню тебя в… в том, что случилось с Рафаэлем. Неважно, почему ты это сделал, это было давно, и ты сам давно уже другой… Кроули нехотя поднял на него голову. До подслушанного разговора он готов был продать кому-нибудь из коллег душу ради того, чтобы услышать эти слова. Даже если бы она у него существовала. Теперь внутри не отозвалось ничего. Наверное, это и правильно. Пустота не может болеть. А Азирафаэль, вновь получив не ту реакцию, которой ожидал, смешался ещё больше и неловко, явно не зная, что ещё говорить, пробормотал: - Словом… я тебя прощаю. И в этих словах Кроули вдруг почудилась такая фальшь, что он невольно передёрнулся всеми пятнадцатью футами своего тела. Азирафаэль же, не замечая, похоже, какое впечатление произвели на Кроули его слова, смущённо развёл руками. - Я уверен, Рафаэль не обиделся бы на меня за это, - неуверенно подытожил он. - Кроули, дорогой мой, мне так жаль, что я ушёл и оставил тебя одного! Я… Кроули вдруг понял, что больше не в силах этого слушать. - Ангел, я хочу отдохнуть, - оборвал он Азирафаэля, не дав ему договорить. Тот осёкся на полуслове. - Но… Кроули, но ведь ты только что проснулся… - И что? – почти грубо огрызнулся он, сворачиваясь в ещё более тугой, компактный клубок. – Можно подумать, что ты хочешь, чтобы я ползал по дому и пугал соседей! - Нет, но… - растерялся ангел. - А раз нет, то оставь свои признания на потом, у нас явно будет полно свободного времени – разве нет, ангел? Он с нажимом выделил это привычное «ангел». И вдруг с ознобом осознал, что, впервые за многие тысячелетия, вложил в это слово то, чему в обращении к Азирафаэлю было совсем не место: тоскливую, едкую горечь. А ещё несколько секунд спустя пришло усталое понимание, что именно этим чувствам, единственным, место и осталось. Хватит уже цепляться за несуществующую надежду. Они не друзья: просто ангел и демон, связанные общим заговором и общей бедой. И совсем скоро ангел вернётся к себе на Небеса, а демон… демон, если верить Агнессе, просто перестанет быть. И самое глупое, что можно придумать – в последние свои дни пытаться вновь привязать Азирафаэля к себе. Не то чтобы он верил, впрочем, что это получится. Раз уж не вышло за предыдущие шесть тысяч лет… А ему самому уже, наверное, без разницы. Если ещё немного постараться, он даже сможет убедить себя в этом… - Ссспокойной ночи, ангел, - устало проговорил он, закрывая глаза. И с облегчением осознал, что на этот раз обращение прозвучало, как надо: с приправленной нежностью печалью и микроскопической крупицей зависти. Расстроенный ответ Азирафаэля он услышал. Но предпочёл сделать вид, что уже спит. *** Азирафаэль стоял у куста мелких красных роз, и на душе было непривычно пусто. За эти бесконечные четыре месяца он привык знать, что он не одинок. Привык просто жить, не думая о будущем и полностью посвятив себя быстротечному ожиданию. Жить – и ждать. А вот теперь ожидание закончилось, и радужные фантазии вдребезги раскололись о безжалостную реальность. Всё это время он был уверен, что надо просто дождаться пробуждения Кроули, и всё станет окончательно хорошо. За четыре месяца их можно было найти десяток раз. А раз никто так и не появился – значит, их убежище действительно надёжно. Он не задумывался о том, что будет после того, как Кроули выйдет из спячки. Просто выбросил это из головы, полностью поглощённый неторопливым бытом простого смертного. Ожидание стало смыслом существования – смешным, крошечным на фоне прежних проблем, но всё-таки смыслом. Он совершенно забыл о том, что пробуждением Кроули их общие проблемы не заканчиваются. Что Кроули впал в спячку не от скуки, а пытаясь спрятаться от других, куда более болезненных эмоций. Точнее… Не забыл, конечно, нет! Скорее, привык верить, что достаточно будет нескольких слов, чтобы изгнать эти эмоции. Одного признания: «дорогой мой, я не виню тебя в судьбе Рафаэля…». И одной просьбы: «прости за то, что оставил тебя одного…» Он не догадался придумать себе новый смысл на случай, если долгожданный разговор пойдёт не так, как он планировал. Если его, этого разговора, вообще не получится. Лишь сейчас, ловя на ладонь медленно облетающие алые лепестки, он запоздало осознавал: он ничего не знал о боли, которую причинил Кроули. О том, что его друг успел передумать, ожидая его возвращения – а может, наоборот, не-возвращения? О том, что на самом деле заставило его сменить форму, приняв самый неудобный что для бегства, что для сражения облик, и погрузиться в сон, который, как хорошо знал Азирафаэль, мог длиться не один год - отчаяние? Горе? Или страх узнать, что тот, кого он столь бескорыстно защищал, предал его, бросил одного из-за проступка, совершённого тысячелетия назад? Чем он думал, когда ушёл, даже не дослушав что-то говорившего ему вслед Кроули? Ах, конечно, он ни о чём не думал! И уж точно не о том, что причиняет Кроули не меньшую боль своим бегством, чем тот ему – своим внезапным откровением. Что ж, это было отличным решением – обвинить Кроули в том, в чём даже виноват был не он, а Люцифер и устроенное им восстание. Обвинить, побрезговав даже сказать об этом вслух! А потом просто оставить его одного, показывая, что его собственные переживания ничего для него не значат. Азирафаэль смотрел, как кружились, осыпаясь с увядающих цветов, невесомые алые капли. И на душе было пусто и тоскливо. Почему он решил, что прощать должен он? *** -Куда прёшь без очереди! - Я первым занял! - Не толкайтесь, уроды, я ещё с прошлого месяца занимал! - Ноги, ноги! - А ну пошли вон! Чей-то раздражённый рык мгновенно пресёк спор за дверями. И, в отличие от остальных, он определённо не принадлежал толпящимся у кабинета душам. Вельзевул заинтересовано приподняла бровь и захлопнула папку с отчётами. - Лахаэль, - улыбка, скользнувшая по губам, была больше раздражённой, нежели ироничной, но подчинённым и её хватит. – Неужели ты нашёл мне что-то интересное? Дверь со скрипом отворилась, и через порог, толкая перед собой нервно вжимающего голову в плечи грешника, шагнул верный консультант по человеческой культуре (после возрождения проникшийся к смертным ещё большей неприязнью, но не растерявший ни знаний, ни навыков). - Лорд Вельзевул, - Лахаэль почтительно поклонился и отвесил начавшей с любопытством оглядываться душе увесистый подзатыльник. – Склонись перед повелителем, червь! Шлепок оказался слишком сильным: грешник рухнул вперёд, чуть не пропахав носом пол, и удержался на ногах лишь благодаря руке Лахаэля, держащей его за шиворот. - Хххх… задушишь, боров! Это просто недопустимо, я подам жалобу… Ик! Последнее относилось уже не к Лааэлю. Вельзевул неторопливо поднялась из своего кресла, и окружавшие её мухи слаженно рванули к в ужасе уставившемуся на неё грешнику. - Ещё один крючкотвор? – с недовольством уточнила она. Хмыкнула. – Какие наглые пошли души! А впрочем, подавай, это будет дажжже интересно. В двух экземплярах на моё имя, лет через триста я её разззберу. - Ик, - сдавленно повторил полузадушенный грешник, кося глазами. - Повелитель, этот червь утверждал, что сможет найти Кроули, - вновь поклонился Лахаэль, не обращая больше внимания на свою жертву. - Это обещали две с лишним тысячи до него. Напомнить тебе, куда я отправила их вместе с их беззмозглыми идеями? Вельзевул раздражённо поджала губы. От того, чтобы начать бросаться огнём, удерживала пока что лишь память о том, что за последнюю сотню лет Лахаэль ошибся лишь однажды. И то – по вине предателя-Нахума. Вот уж чего точно нельзя было просчитать. - Он действительно может это, госпожа. Он был частным детективом в Сан-Франциско и специализировался на поиске людей. Я хорошо изучил его дела, у него действительно есть шанс. Вельзевул приподняла бровь. Задумалась (мухи послушно вернулись и закружили вокруг неё, оставив, наконец, тихо икающего от страха грешника в покое). - А вот это уже любопытно… - протянула она после недолгой паузы. И уже бывшему детективу, - Говори, сколько тебе нужно времени, чтобы найти беглеца. Тот поспешно выпрямился. Повернулся, выразительно глядя на Лахаэля, и тот, помедлив, нехотя отпустил его воротник. А мёртвый грешник прокашлялся, оправил одежду и с достоинством проговорил: - Мадам, сначала договоримся о моём гонораре. Будем деловыми людьми. Лахаэль гневно сверкнул глазами-дырами и протянул было руку к предусмотрительно отпрыгнувшему в сторону грешнику. Но Вельзевул было сейчас не до усмирения обнаглевших душ. - У меня встречное предложение, - недобро усмехнулась она. – Ты делаешь всё, что я приказываю, а я за это не отправляю тебя… Где ты нашёл это ничтожество, Лахаэль? - На Четвёртом Круге, лорд, - почтительно склонился тот. Вельзевул хмыкнула. - Не отправляю тебя купаться во Флегетоне. Как тебе это нравится? Грешник испуганно попятился, но тут же расправил тощие плещи и возмущённо всплеснул руками: - Это… Это неприемлемо! Я не могу работать в таких условиях! - Лахаэль, тащи его на Седьмой Круг. Череззз пару лет напомни мне о нём, если до тех пор Кроули не найдётся. - Нет! Стойте, стойте! – бывший детектив с неожиданной для давно сошедшей в ад тени увернулся от протянутой к нему руки демона и панически затараторил, – я согласен, согласен! Нельзя уже поторговаться... Обеспечьте мне всю доступную информацию о вашем беглеце, и через год, гарантирую, он будет у вас! - Год? Слишком долго, ззза это время мы найдём его беззз твоих услуг. - Постойте, постойте, я оговорился! За полгода я его найду. - У тебя две недели. - Что? Это невозможно! – грешник возмущённо подпрыгнул и вновь замахал руками, показывая, как он потрясён наглостью клиентов. – Хорошо, хорошо, мадам, только ради вашей прекрасной улыбки! Пять месяцев. Вы меня просто без ножа режете! - Три недели и ни днём больше. - Ну, хорошо, хорошо! Четыре месяца и он ваш. С вас оплата всех моих расходов и возвращение мне жизни на срок сорок девять лет, начиная с момента подписания договора. - Лахаэль, – растянула губы в нехорошей улыбке Повелитель Мух. - Нет! Нет, стойте! – грешник завизжал так, словно его уже макали в котёл с горячей смолой. (Которой, впрочем, на Седьмом Уровне, куда обещала отправить его Вельзевул, никогда и не было – хватало кипящей крови Флегетона.) Лорд Ада подняла руку, останавливая уже скрутившего наглую душу подчинённого. - Подожжжжди. - Мадам! Мадам, я прошу вас! – тот чуть не рыдал, умоляюще глядя на Вельзевул такими честными глазами, что даже у демонов возникало желание на всякий случай проверить, на месте ли кошелёк (которых у них не было точно так же, как в Дите котлов со смолой). – Мадам, ну будьте же благоразумны! Так дела не делаются! Как я могу назвать вам точные сроки, не зная подробностей дела? - Лахаэль. - Три месяца! – взвыл бывший детектив. – Три месяца, и я найду его вам хоть из под земли! Мадам, поверьте, это лучшее предложение из возможных, никто не даст вам более коротких сроков! Разве что какие-нибудь шарлатаны! Вельзевул постучала пальцами по столу, рядом с которым стояла. Потом усмехнулась и повелительно махнула Лахаэлю. - Отведи его в канцелярию и выдай всю необходимую информацию. - Погодите, давайте договоримся об оплате, я не намерен работать за «спасибо»! Тяжёлый тычок между лопаток заставил его поперхнуться и вновь закашляться: ворот несчастного вновь был там же, где и в начале визита – в кулаке Лахаэля. - Придержи язык, червь, пока я тебе его не вырвал! - Дерзззкая душа, - неприятно улыбнувшись, с опасной мягкостью в голосе протянула Вельзевул. – Что жжжж, я не поскуплюсь на награду, если ты выполнишь свою работу хорошо. У меня как раззз образззовалась нехватка низших демонов. - Что? Да как вы могли подумать, что я соглашусь на такое возмутительное… - вскинулся грешник. Потом покосился на мрачного Лахаэля. На недобро усмехающуюся Вельзевул. И обречённо вздохнул, - Хорошо, мадам, по рукам. - Три месяца и ни днём больше, зззапомни, - бросила она вслед, когда Лахаэль вытащил своего информатора в коридор. И, дождавшись, пока дверь закроется, прищёлкнула пальцами. Миг спустя в кабинете, угодливо кланяясь, появился дрожащий от страха тощий демон. - Прикажи душам снаружи расходиться, в их услугах Ад больше не нуждается, - сухо распорядилась она. – И найти мне десяток грешников поумнее из бывших детективов или сыщиков. Демон согнулся ещё ниже и исчез чуть ли не раньше, чем она успела договорить, не дожидаясь повторного приказа. А Вельзевул опустилась в своё кресло и вытащила отложенную в сторону папку с делом Кроули. По губам скользнула жестокая, предвкушающая улыбка. Три месяца – это так мало для тех, кто привык мерить время годами и столетиями! Мёртвый грешник из Сан-Франциско – просто глупец, совершенно не умеет торговаться и выбивать для себя преференции. Через три месяца Кроули будет у неё в руках. Дурачок так напуган, что разорвётся на части, но выполнит обещанное. А не найдёт он - справится кто-нибудь другой. Теперь она знает, кого нужно подбирать в качестве сыщиков. И когда Кроули притащат в Ад… Она почти ласково провела пальцем по имени на папке. - До встречи, дорогой братец. Ты очень скоро пожалеешь, что ушёл от меня живым.