Своя сторона

- Опаздываешь, Кроули, - недовольно сказал своим противным хриплым голосом Хастур, когда Кроули появился в тесном закутке с подтекающими трубами, заменявшем регистрационный пункт. Лигур, привычно стоящий на полкорпуса сзади приятеля, сверлил его тяжёлым, подозрительным взглядом. Но, как это за ним водилось, молчал, предоставляя вести разговор герцогу Ада. - Ну извини, занят был, - раздражённо огрызнулся Кроули, брезгливо отходя чуть в сторону от капающей с потолка ржавой воды. – Я, знаешь ли, и так бегаю, как посыльный бес, едва успеваю выполнять задания! - Твои проблемы, предатель, - равнодушно пожал плечами Хастур. – Тебе и так оказали милость, не пустив в расход и разрешив расчитаться работой на пользу родной Преисподней. Тебе стоит быть более благодарным, смертничек! И он булькающе захохотал, довольный своей шуткой. Жаба, сидящая на его голове, протяжно квакнула – словно усмехнулась на свой лад. Кроули скривился. - Очень смешно, - уныло пробурчал он, так и не решившись сказать какую-нибудь дерзость мерзкому Хастуру. (А ведь хотелось, до зуда на языке хотелось, но… Нет, не время рисковать и без того шатким положением.) Хастур наконец отсмеялся и, последний раз хохотнув, смерил Кроули каким-то очень нехорошим взглядом. - Ты расслабился, Кроули. Привык, что твои отчёты принимают, не проверяя. Давно надо было прижать тебя к ногтю, ты, жалкий халтурщик. Кроули пренебрежительно фыркнул, изображая самоуверенность. - Ну, я разве виноват, что даже мои халтурные работы лучше, чем результаты твоих самых тяжёлых трудов? – не сдержавшись, огрызнулся он. Демоны помрачнели. - Не наглей, змеёныш, - недобро протянул Хастур, глядя на Кроули в упор, от чего у того по хребту полз озноб, и хотелось невольно отступить подальше. Кроули сглотнул. После вынужденного возвращения на службу он старался не злить никого из высших демонов (особенно тех, кто занимал более привилегированное положение и пользовался покровительством Вельзевул). Однако отказаться полностью от прежнего, дерзкого и легкомысленного стиля поведения значило полностью признать своё поражение. А он хотел сохранить хотя бы видимость достоинства – раз уж на деле его дела таковы, что он подчинится любому, самому мерзкому приказу, лишь бы выиграть для них с Азирафаэлем ещё немного времени. - Ты решил заболтать меня насмерть? – справившись с невольно севшим голосом, пренебрежительно протянул он. – Время-деньги, Хастур! Давай ориентировку, мне пора приниматься за дело! И он развязным жестом протянул руку за грязными бумажками, которые держал Лигур. Потом улыбка, и без того натужная, сошла с его лица. Хастур и Лигур смотрели на него, довольно и насмешливо, словно его дерзость лишь развлекала их. И в глазах их было такое жестокое предвкушение, что у Кроули дрогнули колени в предчувствии чего-то очень плохого. Он молча, больше не ёрничая, взял распечатки с именами тех, кого должен толкнуть на путь греха до полуночи. На верхней значилось имя: Генри Форрест, возраст, фотография – ни одна характеристика не была знакома. Ниже было указано место, где нужно будет найти и толкнуть к греху жертву. Внутри у Кроули нехорошо ёкнуло. Адрес был слишком знакомый. Соседний номер с домом, где жили они с Азирафаэлем. Он присмотрелся и не удержал возмущённого восклицания: - Эй, сколько раз говорить, что я не специализируюсь на суициде! Хастур смерил его презрительным взглядом. - Прошло то время, когда ты мог что-то требовать, змеёныш! – грубо прохрипел он, злорадно скалясь. – Лет через тысчонку, если доживёшь, можешь записаться к Лорду Вельзевул, глядишь, разрешит тебе выбрать работку полегче. Кроули только бессильно скрипнул зубами. Кто бы сомневался, что ему постараются давать такие задания, чтобы осложнить ему жизнь, насколько только можно! Он с тоской перечитал адрес… Похоже, кто-то из родственников той милой старушки, к которой так привязан ангел. От того, что ему приходилось делать – теперь, когда он успел поверить, что навсегда распрощался с ненавистной службой Преисподней – было тошно и гадко. Он демон, ему не положено жалеть смертных, которых он совращает – но почему же тогда каждый раз, когда очередной смертный обеспечивал себе, с его помощью, билет в Ад, в груди так болело? Он обречённо убрал первую ориентировку вниз, чтобы посмотреть, кого подсунули ему в качестве второй жертвы (кстати, странно, обычно Вельзевул всё-таки не зверствовала, понимая, что двоих за сутки он вряд ли успеет обработать). И земля пошатнулась под его ногами. С грязно-белой мятой страницы, хмурясь своей привычной, настороженно-светлой улыбкой, на него смотрела Сьюзан. - Девица тебе до конца недели, благодари Вельзевул за щедрость, лентяй, - как сквозь густой туман, донёсся до него голос Хастура. Вздрогнув, он медленно поднял голову и потрясённо уставился на злорадно улыбающихся коллег. - Нет… - в ужасе прошептал он, чувствуя, как что-то мучительно сжимает горло. – Я не могу… Хастур довольно ухмыльнулся. - У тебя есть время подумать, змеёныш, - он мерзко хохотнул. – Я даже не против, чтобы ты взбрыкнул. Я жду не дождусь, когда твоего ангелочка притащат сюда. Мы с ним в прошлый раз не закончили. Я оставлю тебе место в первом ряду, Кроули. Кроули отшатнулся, наткнулся на стоящий чуть позади стул, чуть не рухнул, в последний момент схватившись за вихляющуюся спинку и чувствуя, как кружится голова от захлёстывающего сознание ужаса. - Иди в задницу, Хассстур… - задыхаясь, прошипел он. – Азирафаэля ты не получишшшь, слышшшишь? Хастур окинул его задумчивым взглядом. Переглянулся с Лигуром, и изуродованные язвами лица демонов отразили одинаковое жестокое удовлетворение. - Ты что-то осмелел, Кроули… - с предвкушением протянул Хастур. – Похоже, тебе нужно напоминание, кто ты здесь и какого твоё место? - Сгонять к ангелу? – с готовностью предложил Лигур. - Нет! – яростно выкрикнул Кроули, резко делая шаг вперёд. – У нассс соглашшшение с Вельзевул. Вы не тронете ангела, пока я выполняю задания! Демоны слаженно хмыкнули. - Ну так выполняй, Кроули, выполняй, - посоветовал Хастур. И жаба громко квакнула, словно ставя печать. Кроули молча развернулся. И, не видя дороги, пошёл к стационарному выходу на Землю. Внутри что-то жгло и рвалось, раздирая грудь тупой бессильной болью. В мозгу, бессмысленным тоскливым рефреном, билось обречённое: «Азирафаэль не простит…» И, кажется, он сам себя не простит – тоже. Он ещё не знал, что будет делать. Кого принесёт в жертву – Азирафаэля, во имя спасения души смертной, о которой он заботился – или Сьюзан, обеспечив ей вечную счастливую жизнь в раю, тем самым обрекая на страшную смерть своего ангела? Он не знал, как можно решить такую загадку. Но понимал, что решить её, как бы не болела пустота, что у демонов вместо души, придётся. И сроку ему – семь дней. Наверное, даже Ей, когда Она творила мир – и то было легче… *** Дождь лил, как из ведра, вторые сутки подряд. Под стать погоде было и настроение. Даже миссис Форрест, к которой на днях приехал младший сын, влезший в огромные долги и проблемы с наркотиками, растеряла свою солнечную жизнерадостность и почти перестала смеяться. В библиотеке сегодня был выходной, и Кроули даже не пожелал выходить из своей спальни, мрачно буркнув что-то из-за двери в ответ на утреннее приветствие Азирафаэля. Ангел его, в общем-то, понимал. У него самого после разговора с молодым Форрестом надолго испортилось настроение, а Кроули, в силу своей демонической сущности, был подвержен дурным мыслям куда сильнее. Вчера он несколько часов разговаривал о чём-то с бедным запутавшимся мальчиком. Кажется, даже успешно. По крайней мере, миссис Форрест вечером выглядела больше похожей на прежнюю себя, и с благодарностью сказала, что Генри выглядит спокойнее, чем последние дни. По словам соседки, её сын наконец вышел из своей бездонной депрессии и перестал рыдать, утверждая, что ему конец. На улице раздался быстро приближающийся вой сирены, и стёкла озарались красно-синим миганием. Азирафаэль отодвинул занавеску и с тревогой выглянул на улицу. Неужели у миссис Форрест опять гипертонический криз? Ангел тяжело вздохнул. Он очень болезненно переживал своё вынужденное бессилие, и каждый раз ужасно корил себя за то, что отводит глаза от боли смертных, не решаясь потратить ни крупицы сил, чтобы исцелить их или хотя бы облегчить боль. Каждый раз ему приходилось не по одному разу напоминать себе, что стоит на кону. И только воспоминание о ванне со святой водой, в которой он некогда искупался вместо Кроули, помогала ему сдерживаться. Через полчаса Скорая Помощь уехала, но послышался шум другой машины. Азирафаэль не стал выглядывать. Если он понимал хоть что-то, это примчался из города старший сын четы Форрестов. Время тянулось медленно и тоскливо. Кроули по-прежнему отсиживался в своей комнате – то ли спал, то ли просто предавался унынию, по своему обыкновению наслаждаясь теми безобидными грехами, которые были доступны ему самому. Впереди было два выходных и никаких важных дел, которыми можно было бы их занять. Приготовив ванильные булочки, он окончательно заскучал и, мысленно пообещав себе, что в воскресенье обязательно вытащит Кроули в оперу, с чистой совестью погрузился в чтение. Пару часов спустя он с неохотой оторвался от книги, приготовил какао для себя и чай для Кроули. И, оставив чашку на тумбочке в тёмной спальне, вернулся обратно в гостиную. Кроули на заботу лишь буркнул что-то невразумительное и накрылся одеялом с головой. Как и много раз до этого, Азирафаэль несколько долгих секунд колебался, больше всего сейчас желая вытащить друга из-под его ненадёжного укрытия, встряхнуть за плечи и допросить как следует, чтобы найти все те ядовитые шипы, которые, как он чувствовал, засели в душе у Кроули, и вытащить все до единого с терпением лекаря. Или, точнее – друга. Ни у одного лекаря не хватит терпения на рассадник дикого шиповника, растущий внутри у Кроули… А потом можно было бы дать ему в руку чашку горячего чая (или какао, лучшее лекарство от хандры – это именно какао, совсем не чай, чтобы там не думали смертные!). Закутать бедного мёрзнущего змея в одеяло. И, пока он будет выпутываться из этого импровизированного кокона и не будет иметь возможности сопротивляться, обнять покрепче. Так, чтобы поделиться с ним хоть каплей его уверенности в том, что всё, рано или поздно, будет хорошо. Он осторожно шагнул к постели друга. - Ну, чего ещё? – хмуро буркнул Кроули. Одеяло задёргалось, скручиваясь ещё туже. Казалось, внутри прятался не демон и даже не змей, а тутовый шелкопряд. Очень, очень большой и очень недовольный шелкопряд. - Кроули, я… - начал было Азирафаэль. Но закончить ему не дали. - Дохрена лет Кроули, ангел! Оставим душеспасительные беседы на потом, окей? Например, тридцатое февраля. Я хочу спать, и ты мне мешаешь. Азирафаэль безвольно опустил руки. - О… Хорошо, дорогой мой… - расстроенно пробормотал он. – Как скажешь… - Спокойной ночи, - хмуро буркнул Кроули. И прозвучало это как «закрой дверь с той стороны». Ангел тяжело вздохнул. И, молча выйдя из комнаты, аккуратно притворил за собой дверь. Когда-нибудь он всё-таки поговорит с Кроули. И выяснит, что творится с его другом последние месяцы. Он изо всех сил закрывал глаза на происходящее, но нужно было быть слепым, чтобы не видеть, как между ними с каждым днём растёт невидимая пропасть, через которую им всё труднее докричаться друг до друга. Он не понимал, что этому причиной. Неужели та ссора из-за измены Нортона, когда он так беспардонно попытался принудить Кроули к тому, что было противоположно его природе? За этими невесёлыми размышлениями Азирафаэль не сразу услышал стук с улицы. А сообразив, откуда доносится звук, обречённо вздохнул и, накинув на голову куртку, поспешил к калитке. И замер, прошитый насквозь ощущением какой-то непоправимой беды. Миссис Форрест стояла прямо под дождём, без зонта, без верхней одежды, в одном измятом домашнем платье и мягких тапочках на босу ногу. Стояла – и молча смотрела… даже не на Азирафаэля, а куда-то за него, в горькую беспросветную даль. И в глазах её больше не было ни радости, ни тёплого согревающего света, которым она так щедро делилась с окружающими. - Миссис Форрест… - ахнул Азирафаэль. Опомнившись, он поспешно скинул с себя куртку и, набросив её на плечи гостье, торопливо повёл её по дорожке к дому. – Боже, вы вся промокли! Пойдёмте скорее, моя дорогая, я заварю вам чай. - Его нет, - безжизненно, как в бреду, проговорила пожилая леди. - Вы же простудитесь, ну как же так можно… Что? – Азирафаэль осёкся и замер, уже открыв дверь дома. – Кого нет? Что случилось, дорогая моя миссис Форрест? - Генри, - всё с тем же неживым спокойствием проговорила женщина. – Он всё-таки это сделал. Он говорил, а я не верила, он ведь всегда так любил жизнь… Азирафаэля продрало ознобом. - Как?.. – мучительно не желая верить в то, что пришло ему в голову, прошептал он. - Наглотался таблеток. Врачи запустили сердце, но говорят, шансы на выход из комы нулевые… Фред в больнице с сердечным приступом. Мистер Фелл, я… - она вдруг всхлипнула и, словно этот звук наконец прорвал плотину, безнадёжно разрыдалась. – Что мне… Что мне теперь делать? Мой мальчик… За что… Почему… как он мог решится, мы бы справились, с чем угодно справились. Азирафаэль, тяжело сглатывая, усадил соседку на стул. И медленно, словно в бреду, опустился на другой, подвинув его поближе. Участливо обнял женщину, и та, уткнувшись лицом ему в жилетку, зарыдала ещё горше. Азирафаэль не мешал ей. Никакие слова, знал он, сейчас не помогут. Ничто не может помочь человеку, когда весь его мир рушится в одночасье. Он молчал, сочувственно гладя миссис Форрест по спине, и в горле, мешая дышать, дёргался колючий болезненный комок. Впервые за очень много времени он не знал, чем утешить страждущего в его горе. *** - Отец Уильям, мне нужна помощь. Именно это услышал пастор, увидев звонок с незнакомого номера. - Кто это?.. – начал было он, и лишь затем узнал голос. И удивлённо умолк. Кроули – а это был именно он – за всё время их знакомства обращался к нему так буквально несколько раз, в обычное время старательно обходя обращение «отец». - Кроули, что случилось? – встревоженно заговорил он спустя несколько секунд, поскольку демон не спешил отвечать на глупый вопрос «кто это», и объяснять причину звонка тоже не торопился. В трубке послышался горький смешок. - А что у меня ещё могло ссслучиться? Мы ссс ангелом в дерьме. И выхода нет, но оба такие, что хоть в сссвятой воде купайссся. Как у вассс сссо временем, отче? Мне нужен вашшш сссовет. - Как опытного человека или?.. – осторожно уточнил Уильям, отмечая и характерное змеиное шипение, которое, как он успел заметить, говорило о серьёзном волнении, и нотки истерики в ломко дребезжащем голосе. - Как сссвящщщенника, - Кроули в трубке нервно хмыкнул, видимо, и сам оценив абсурд ситуации. Отец Уильям молча взял телефон в руки и, поправив провод, уселся в кресло. Разговор, как он уже чувствовал, обещал быть долгим. - Я слушаю тебя, дитя Божье. Кроули, прежде чем продолжить, долго молчал. Потом заговорил – и от первых же слов пастор содрогнулся, словно наяву услышав шорох пожелтевших страниц, неумолимо предрекающих будущее этим двоим. - Я под колпаком у Преисподней. Делаю то, что умею лучше всего – соблазняю, толкаю к греху… Пока выполняю всё, что мне приказывают – Азирафаэля не трогают. Пастор тяжело закрыл глаза. - Значит, вас всё-таки нашли. В тот день, когда я вам позвонил… Горький смешок был лучшим ответом на его слова. А Кроули продолжал, торопливо, сбиваясь на нервный то ли смех, то ли сдавленное рыдание, глотая слова, словно боясь, что не успеет договорить. Или – не решится договорить? - Мне приказали убить смертного, к которому Азирафаэль очень привязан. Хуже, чем убить. Склонить к суициду. У пастора болезненно ёкнуло сердце. - Ты… согласился? – осторожно проговорил он, пользуясь тем, что Кроули замолчал, переводя дыхание. - Разумеется! – раздражённо огрызнулся тот. – Если бы не согласился, Азирафаэля пуссстили в расссход в тот же день! Но я не могу этого сссделать! Ладно, чёрт со мной – хотя мне Сью тоже нравится, представить не могу, что отправлю её в Ад. Но ангел… Он же не простит. Ни меня, ни себя, если узнает, что это – ради его спасения… Он умолк, а после паузы не спросил даже – скорее, безнадёжно бросил в телефонную трубку. - Как вы поступили бы? Как сссвященник? Дайте мне сссовет – если он вообще сссуществует. Уильям долго молчал. Слушал, как колотится в висках сердце. Тяжело сглатывал, чувствуя, как давит в груди и тяжело становится дышать. Он не знал страшнее выбора, чем тот, который стоял перед Кроули. И не знал, хватит ли ему мужества дать совет, который, знал он, он обязан дать, как духовный пастырь и как человек, посвятивший всю жизнь служению Богу. - Ты уверен, - тихо, с трудом заставляя себя говорить, произнёс он, - Что Азирафаэль обрадуется спасению такой ценой? Что он сможет жить, зная, что его жизнь оплачена – душой важного для него человека? В трубке очень долго стояла полная тишина. Отец Уильям сидел, вцепившись обеими руками в холодный пластик телефона, и чувствовал, как мучительно печёт под плотно сомкнутыми веками. Наконец, с той стороны послышался какой-то звук. Стон? Всхлип? Просто глубокий вздох. - Ссслушшшайте, - хрипло пробормотал Кроули, и пастор с трудом разобрал слово – настолько сильно походил сейчас голос демона на змеиное шипение. - Если я привезу вам девчонку, ссспрячете? И Асссирафаэля. И не позволяйте ему уйти, даже есссли я сам потом буду требовать. Пока эти говнюки сссверху не пообещщщают, что к ангелу никаких претензий. Договорилиссссь? Уильям почувствовал, как нехорошо захолодело внутри. Выдвинутые Кроули условия вызвали какие-то очень нехорошие ассоциации. - Что ты собрался делать, Кроули? - Ссспасти Азирафаэля, если это ещщщё возможно! – яростно отозвался тот. – Так что, я на вассс расссчитываю? - Привози, - обречённо согласился пастор, безнадёжно понимая, что противостояние с потусторонними силами, судя по всему, скоро войдёт очередную активную фазу. И поспешно добавил, - И приезжай сам. Не спеши делать то, о чём потом пожалеешь, Кроули. Возможно, вместе мы сможем найти способ обойтись без жертв. Ответом был злой, плачущий смешок. - Я сссомневаюсь, что Мамочку устроит вариант без жертв, - непонятно, но с такой едкой горечью, что у Уильяма защемило в груди, ответил Кроули. И в трубке пошли длинные гудки.