Своя сторона

«Абонент занят, перезвоните позже». Сьюзан раздражённо стукнула пальцем по экрану, отключая вызов, и со злостью швырнула смартфон на диван. Обхватила руками голову, просунув пальцы под волосы, и застыла так, бездумно глядя куда-то в окно. - Эй?.. – осторожно окликнул её Нахум. – Ну что ты дёргаешься? Ну, занят он, потом позвонишь. Сьюзан никак не отреагировала на его слова. Зато сиамская кошка, услышав ненавистный голос, дёрнула ухом и настороженно подняла голову. Её с демоном отношения за последние месяцы немного улучшились: по крайней мере, она больше не шипела, когда видела его, и начинала проявлять беспокойство, только если Нахум приближался слишком быстро. Однако это не мешало Грэйс проявлять неприязнь другими, не такими радикальными способами. - Сью, эй? – подождав ещё пару секунд, повысил голос демон. – Ты меня слушаешь? Нормально всё с твоим ангелочком, не психуй! Сьюзан нехотя повернулась к нему. - Он не мой и больше не ангелочек, - сквозь зубы проговорила она, опуская руки – только для того, чтобы вновь нервно схватить предательски молчащий телефон. - И он умирает. Может, ты хоть сейчас перестанешь говорить гадости о моём друге, а?! Неодобрение в карих глазах было столь отчётливым, что Нахум невольно попятился. Торопливо поднял руки в жесте примирения, неловко растянул губы в улыбке: - Ладно-ладно, молчу. Я ж ничего такого, просто утешить хотел… Сьюзан мрачно передёрнула плечами. - У тебя плохо получается, - суховато сообщила она, вновь нажимая кнопку вызова. Прислушалась к равнодушному голосу в трубке: - Ну вот! А теперь не отвечает! Да какого чёрта? Губы Нахума едва заметно дёрнулись. Он уже даже рот открыл было – но вовремя передумал. Шутки сейчас явно было неуместны, а то, насколько резко теряет Сьюзан всякое чувство юмора, будучи в расстроенных чувствах, демон успел выяснить уже давно. В том числе – и на собственной шкуре. Вздохнув, он с шумом плюхнулся в низкое кресло и, закинув руки за голову, неохотно предложил: - Ну хочешь, смотаюсь в Уотфорт, проверю, как там твой библиофил? В смысле библиотекарь. Сьюзан нервно побарабанила пальцами по экрану. - Не знаю, - неуверенно пробормотала она. – Наверное, не стоит… Я лучше сама. Лицо Нахума расстроенно вытянулось. - Ой, да ладно, - протянул он. – Ты что, всё ещё обижаешься? Я же сказал, больше никаких дурацких шуток! Да и этот твой… вроде не обиделся. Нормально же пообщались. Сьюзан, отвернувшись, молча гладила кошку, пряча лицо за отросшими каштановыми волосами. …Мистер Фелл и впрямь не обиделся. Хотя выходку Нахума, додумавшегося несколько месяцев назад разыграть требование выкупа за Сьюзан, не то что смешной – даже просто умной назвать можно было с большой натяжкой. «- То есть, ты хочешь сказать, что я ошибся в своих выводах?» - с озадачившим демона усталым спокойствием уточнил библиотекарь, разглядывая его. – «Я имею в виду – никогда не сомневался, что ты спасал Сьюзан, разве нет? Если вам нужны деньги, у меня есть немного сбережений… О, а кстати, почему бы тебе просто не начудесить де… Ах, ну конечно! Ты ведь тоже прячешься от Ада… Нахум, не так ли? Кажется, Кроули называл тебя так…» И голос бывшего ангела едва заметно дрогнул, болезненно просев, на имени бывшего же патрона Нахума. Как уверял потом сам Нахум, именно это заставило его «пойти на более тесный контакт с объектом» - дескать, раз уж с шефом они и впрямь поссорились, то сами-знаете-какое место пусто не бывает… Приятельство с бывшим ангелом, который, как пить дать, рано или поздно загремит вниз, с его-то депрессией и милой склонностью к чревоугодию – прикольная идея. Почему бы и нет? (Нахум не признавался даже самому себе, что куда больше перспективы позлить бывших хозяев, оставаясь при этом в безопасности, его очаровала уверенность Азирафаэля в его стремлении спасти Сьюзан. Он и сам порой не уверен был, почему влез в это дурнопахнущее дело и утащил девчонку прямо из под носа бывшего шефа и, практически, из лап Вельзевул. А этот странный тип, видите ли, не сомневался!) Так что попытка разжиться человеческими деньгами, не нарушая закон (ну, не нарушая слишком уж заметно) и не выдавая себя чудесами Преисподней провалилась, не успев начаться. Зато пообщались они с бывшим ангелом на удивление мирно – вот уж чего Нахум не ожидал, даже от того, кто не возражал когда-то против дружбы с Кроули. Нельзя сказать, что стали друзьями, и даже приятелями их вряд ли можно было назвать… Но некоторую симпатию к «мистеру Эзре Феллу» Нахум, к своему смущению, всё-таки начал испытывать. ...Сьюзан, правда, взбесилась, когда узнала, откуда он взял полторы тысячи фунтов. И попыталась было вернуть деньги, несмотря на возмущение чувствующего себя добытчиком Нахума. Азирафаэль, правда, не взял. Вместо этого, напоив обоих визитёров чаем с печеньем, заверил, что для него одного зарплата библиотекаря слишком велика, и выпроводил их обратно. - Ну так может я?.. – так и не дождавшись ответа, начал было Нахум. Сьюзан, наконец, повернулась к нему. Качнула головой – и лишь теперь стало заметно, что всё это время она не просто молчала: пыталась скрыть слёзы. - Не надо, - сдавленно прошептала она. – Он… не хочет ни с кем сейчас общаться. Говорил, что хочет… ну, побыть один. Нахум с энтузиазмом закивал, явно радуясь, что выбираться из доставшей до печёнок, но всё-таки безопасной квартиры не придётся. - Ну вот, видишь, а ты психуешь! - Я не психую! Нахум, ему было плохо! Ты вообще можешь это понять? Я боюсь, что он свалится у себя в квартире, и помочь будет некому… - Ну, свалится, и что? – цинично возразил демон. Зевнув, он с наслаждением потянулся, после чего сел в кресле ровнее и, не обращая внимания на сверкающую глазами сожительницу, пояснил уже серьёзно: - Он так и так скоро умрёт, сама же сказала. Так что ему же лучше, если это случится побыстрее. Долбанётся башкой о что-нибудь на кухне – и всё, отмучился. Глядишь, не успеет особо сильно в уныние впасть, так, может, даже сумеет попасть не к нам, а к этим… Он пренебрежительно мотнул головой, указывая подбородком куда-то вверх. Сьюзан молчала, глядя на него больным, беспомощным взглядом. - Ты себя вообще слышишь? – тихо спросила она. - Ну слышу, и чо? Я серьёзно, Сью. Ему повезло, что загибается сейчас, а не лет через двадцать. Не успел ещё серьёзно нагрешить, может, и повезёт… Избавится от человеческого тела, вернёт себе крылья – чем плохо, а? Сью зажмурилась. - Эй… Она рывком прижала ладони к ушам и бешено замотала головой. - Нет. Нет! Хватит, я от тебя с ума сойду! - Да я же… - Я тебя не слушаю! – ещё громче выкрикнула Сьюзан, продолжая зажимать уши. - Ну и дура! – взвился вдруг демон. – Идиотка трусливая! Судя по сверкнувшему злостью взгляну Сьюзан, слышать демонстративно заткнутые уши совсем не мешали. - Это я-то трусливая?! Ты на себя посмотри! Ты мне даже Кроули позвонить не давал, параноик чёртов! - А я смотрю, смотрю! – окончательно взбесившись, заорал Нахум во весь голос. – Я, может, и трус, зато осторожный и на рожон не лезу! А ты… прячешься в своём выдуманном мирке, притворяешься, что всё хорошо, Кроули твой друг и никто из твоих друзей никогда не умрёт. Зачем я тебя вообще спасал?! Звонила бы Кроули или сразу Вельзевул, пусть бы тебя довели до суицида, нахрен я вообще полез в твои проблемы?! Сьюзан отняла руки от ушей и резко, заставив Нахума отшатнуться, поднялась на ноги. Маленькие кулаки стиснулись с такой силой, что костяшки стали почти белого цвета. Нахум почти обрадовался назревающей ссоре. Беспечность дуры-художницы, которую он с такими усилиями скрывал от Ада, с каждым днём бесила всё больше. А то, с какой готовностью она кидалась помогать всем вокруг, начиная от сдохшего наконец-то ангела и заканчивая склочной стервой-хозяйкой, вызывала даже не злость – глухую, приправленную какой-то непонятной ему самому тоской ненависть. - Зачем полез? – дрожащим от ярости голосом процедила Сьюзан. – Вот и мне интересно, зачем?! - Вирус, наверное, какой-то подхватил, - с весёлой злостью прошипел Нахум, тоже вскакивая с кровати. – У вас, у людей, вечно всякие болячки глупые! От Кроули заразился, ну точно. Надо было тебя оставить Лахаэлю, или нет, точно! Надо было самому доделать то, что начал. Вельз меня тогда простила бы, может, даже повысила бы… Он резко осёкся, увидев глаза Сьюзан. Только что сверкающие возмущением, они вдруг погасли, теряя свой яростный свет, а бледное лицо на миг дёрнулось, искажаясь, словно от боли. Злость и обида стремительно начали таять. А под рёбрами вдруг шевельнулось, сдавило грудь противное, не подобающее демону чувство: жалость. …Та самая дурацкая, ему самому непонятная жалость, что полгода назад толкнула его выбраться из своего надёжного убежища и пойти красть глупую девчонку из под носа собственного бывшего шефа. - Ладно, извини… - примирительно пробурчал он, отводя взгляд. – Я не жалею, что тебя спас. Но ты хоть чуть-чуть осторожнее будь, а то мне и выдавать тебя не надо будет – сама нарвёшься! Сьюзан молча смотрела на него. И от этого взгляда Нахуму становилось как-то неуютно. - Эй, ты чего? Я же… Договорить он не успел: смартфон, мирно лежащий на кровати, вдруг завибрировал. По комнате разнеслись громкие звуки "Фуги ре-минор" Баха. Сьюзан вздрогнула и, с явным облегчением отведя взгляд, торопливо схватила трубку.. - Мистер Фелл, слава Богу! Я немного волновалась. У вас всё хо… Она осеклась, застыв. А потом медленно, неловко опустилась на край кровати. - Что? – вдруг охрипшим голосом прошептала она. Вытянувшееся в жутковатой гримасе лицо стремительно бледнело, а взгляд, только что живой и полный злости, вдруг опустел. Нахум насторожился и, прислушиваясь, встревоженно уставился на подругу. - Да, - безжизненно проговорила Сьюзан в трубку. – Да, поняла. Я приеду. Заторможенными, неверными движениями она нащупала кнопку отключения. И какое-то время ещё сидела, безвольно опустив руку с телефоном на колено и глядя куда-то мимо Нахума неподвижным взглядом. Демон подавлено молчал. Минуту назад взвинченный и раздражённый, он словно вдруг в один миг растерял всю свою браваду, и теперь сидел, сутулясь и словно изо всех сил пытаясь стать незаметнее. И беспомощно, неотрывно смотрел на Сьзан совершенно несчастным взглядом. «Кр-р-рак». Нахум невольно вздрогнул: тяжелый смартфон выскользнул из разжавшихся пальцев, с грохотом рухнул на пол, и по экрану мгновенно разбеалась сеть тонких трещин. Сьюзан, казалось, даже не заметила. - Я не верю, - почти беззвучно, пугающе безэмоциональным голосом проговорила Сьюзан через несколько минут, когда от тишины в комнате, казалось, в ушах начало звенеть. Лицо её жутко перекосилось, словно в параличе или приступе зубной боли. – Он не мог. Не верю. Нахум отвёл взгляд. - Не верю! – словно пытаясь кого-то убедить, отчаянно выкрикнула Сьюзан, изо всех сил зажмуриваясь. А потом рывком прижала ладони к лицу и затряслась в немом плаче. Нахум посидел ещё немного, подавленно глядя неё. Покосился на дверь. На подозрительно сверлящую его взглядом кошку. Снова на Сьюзан… Потом, решившись, осторожно придвинулся ближе и неуверенно, наученный горьким опытом, обнял её за плечи. И Сьюзан вдруг с готовностью качнулась к нему, уткнулалась лицом ему в грудь… И, наконец, зарыдала по настоящему, в голос. Нахум замер, непонимающе застыв с поднятыми руками. Примающееся к нему лёгкое тело содрогалось; на колени, едва не обжигая, упало несколько горячих капель. Ладони же, всё ещё закрывающие лицо Сьюзан, наоборот, даже сквозь несколько слоёв ткани ощущались совершенно ледяными. - Мрррыу? – встревоженно протянула сиамка, приподнимаясь и нервно дёргая хвостом. Нахум нервно вздохнул. К такому его не готовила ни работа в Нижней Конторе, ни жизнь на земле… Люди часто плакали (и женщины – вдвое чаще, чем представители пола, непонятно почему считающего себя сильным). И для Нахума, разумеется, не было секретом, что предаваться слезам смертные почему-то предпочитают в компании кого-нибудь ещё, кого можно использовать как подушку и носовой платок одновременно. Но он никогда не думал, что кто-нибудь будет плакать на нём. …Не думал, что это будет – Сьюзан, ещё в самом начале совместного проживания показавшая, на какое расстояние она готова подпустить спасшего её демона. И что ему грозит, если он попытается переступить эту невидимую границу. - Мррряу! – протяжный голос проклятой млекопитающей стал, как показалось Нахуму, откровенно осуждающим. Нахум медленно выдохнул. И, боясь поверить в происходящее, осторожно обнял Сьюзан. А в следующий момент ледяные руки вдруг обвили его за шею, вцепляясь, как в спасательный круг, и он почувствовал, как свитер, надетый поверх рубашки для большего тепла, начинает быстро промокать. - Сью, да ладно тебе… - растерянно пробормотал он. И прикусил язык, отчётливо почувствовав, что говорит что-то не то. Девушка коротко дёрнула плечом, не отвечая, и ещё крепче прижалась к нему. Первые, громкие и отчаянные, рыдания заглохли… и вот теперь Нахуму стало не по себе. Сьюзан не всхлипывала, громко и картинно, подобно героиням так любимых их квартирной хозяйкой популярных мелодрам (к которым Нахум, волей-неволей, пристрастился, не выдерживая существования в тесной комнате, один на один, со смертной, настроение которой было переменчивее погоды в Лондоне). Не подвывала с причитаниями, как потасканная жизнью разжиревшая фотомодель, которую ему довелось соблазнять пару лет назад. Это всё было знакомо, и у демона, призванного толкать людей к греху, не вызывало даже особого сочувствия. Но сейчас, слушая глухой, безголосый то ли стон, то ли вой, рвущийся из груди его художницы, Нахум чувствовал, как внутри что-то болезненно сжимается, а по позвоночнику ползут ледяные мурашки. От звуков задыхающегося, рваного, словно захлёбывающегося чем-то дыхания было не менее жутко. Впервые за эти месяцы до него дошло, что, кажется, этот белобрысый бывший ангел был для Сьюзан не просто знакомым и приятелем, которого она опекала из жалости. - Слушай, ну не расстраивайся так… Внизу не так уж плохо, правда… - неуверенно начал Нахум. И вздрогнул, осёкшись на полуслове, когда в ответ на его слова Сьюзан вдруг глухо, отчаянно расмеялась – жутким в своей безысходности хриплым смехом. - Ну да... прямо... замечательно. - Я серьёзно! Ну, будет он теперь не спасать смертных от греха, а склонять к нему, подумаешь… Привыкнет. А там, может, вообще сбежит, как я… Эй? Одна из цепляющихся за его шею рук разжалась, и маленький, но острый кулак несильно ткнул его в грудь. - Заткнись, а? – задыхаясь, прошептала Сьюзан. Голос прозвучал глухо: отстраниться она по-прежнему не спешила, и звук увязал в плотной вязанной ткани его свитера. - Да я же… - Прекрати… - уже едва слышно простонала Сьюзан, вновь возвращая руку ему за шею. Нахум тяжело вздохнул. У него ещё были аргументы. И даже, возможно, такие, которые смогли бы утешить его невольную спутницу и подруге по несчастью. Но… Третий раз своих просьб отстать дурная художница, помнил Нахум, не повторяла. Просто обрывала разговор и уходила на противоположный конец комнаты, показывая всем своим видом, насколько ей неприятно находиться с ним в одном помещении. - Как скажешь, - обиженно буркнул он. И, переборов желание наслаждаться кратким моментом доверия и симпатии, неохотно разжал сомкнутые вокруг спины Сьюзан руки. …Несмотря ни на что, он надеялся, что она всё-таки не воспользуется возможностью. Не отстранится, не уйдёт, как обычно, в свой заставленный книгами и эскизами угол… Внизу он радовался каждой минуте, проведённой хотя бы в подобии одиночества. Искал любую возможность держаться подальше от коллег, одну половину из которых презирал, а вторую – боялся до заикания. Здесь же, на Земле, в крошечной «семейной» квартире на втором этаже ветхого дома, одиночество почему-то перестало быть союзником, вызывая досаду и глухую обиду. За полгода после их бегства он ни разу не сделал ничего, чтобы вызвать недоверие Сьюзан; и всё-таки она неизменно, невзирая на все его старания, держась от него на расстоянии. Едва заметное подозрение в непринуждённом тоне бесило и заставляло срываться то на грубость, то на издёвку. Вежливое, полное чуть опасливой симпатии дружелюбие дразнило и порождала странную, непонятную ему самому жажду: подойти ближе, чувствовать тепло её кожи, её дыхания, прикасаться, словно ненароком, и не бояться, что она шарахнется прочь… Хотелось… хотелось, чтобы одиночество, внезапно переставшее радовать, ушло. Хотя бы ненадолго. Чтобы… Нахум вдруг запоздало осознал, что уже несколько минут сидит, опустив руки, но Сьюзан по прежнему обнимает его за шею, а её лицо по прежнему прячется у него на груди. И сама она уже почти не трясётся, лишь шумно, прерывисто всхлипывая время от времени. В растерянности, почти испуганный непривычным доверием, он неловко шевельнулся – сам не зная, что собираясь сделать: то ли вновь обнять, то ли отстраниться, возвращаясь за ту ненавистную, но такую привычную и почти уютную границу, что выстроилась между ними за полгода. А Сьюзан вдруг… Обняла его ещё крепче и, резко повернув голову, прижалась щекой к мокрому от слёз свитеру. - Не уходи! – беспомощно прошептала она. И Нахум изумлённо замер, услышав в её срывающемся сиплом голосе неприкрытый страх. Он потерянно заморгал. В первый миг ему показалось – ослышался, что-то не так понял… Но пару секунд спустя Сьюзан вздрогнула, как от озноба, и прошептала ещё тише: - Не уходи, пожалуйста… Нахум непонимающе пожал плечами (тут же ощутив, как напряглось прижимающееся к нему тонкое тело). И, уже не задумываясь, обхватил её вокруг талии. - Да я… и не собираюсь, - растерянно проговорил. Сьюзан замерла. Поёжилась зябко. - Я… не про сейчас говорю… - глухо выдохнула она. И, рывком развернув голову, вновь прижалась лицом к свитеру. Нахум наклонил голову, озадаченно разглядывая щеку и ухо, матовая бледность которых почему-то начала наливаться розовым. Он окончательно переставал хоть что-то понимать. - Ээээ… А про когда? – опасливо уточнил он. Сьюзан разжала руки, отпуская его начавшую уже затекать шею. Но, вместо того, чтобы выпрямиться и отсесть, так и продолжила сидеть, привалившись к нему. - Про всегда, - тихо, с какой-то непонятной Нахуму, отчаянной решительностью выдохнула она. - Эээ… В смысле, пока ты?.. Ну… - он замялся, не решаясь договорить то, что и сам не особо-то хотел лишний раз вспоминать. Сьюзан помедлила. А потом нервно, коротко кивнула, не отрывая лица от его груди. Нахум сидел, замерев и боясь дышать. Разум вопил, что он что-то не так понял. Что он всё не так понял, и лучше ему помалкивать, если не хочет получить от вспыльчивой девчонки по рёбрам её всегда скорым на расправу кулачком… Разум всё говорил верно. Но что могло тогда так болезненно колоть и одновременно щемить сладким восторгом в груди, там, где у демонов и не было-то ничего, кроме требухи смертного тела и пепла выгоревшей ещё во время Падения души?.. - А-а-а-а… А если Ад перестанет за тобой охотиться? – дрогнувшим голосом, почти не слыша себя, выдавил он. – Мне тогда тоже… можно… не уходить? Сьюзан вновь коротко дернулась головой, неловко боднув его в грудь. - И потом… если захочешь, - очень тихо добавила она. Нахум не сразу понял, что она имела в виду под этим «потом». А Сьюзан, не дожидаясь, когда он осмыслит услышанное, шумно сглотнула, неловимым движением стирая о свитер слёзы со щёк, и, наконец выпрямилась. Но вместо того, чтобы отодвинуться, просто подняла голову – и впервые за весь этот странный разговор посмотрела ему прямо в глаза. - Ты сам не захочешь остаться, когда я стану просто ещё одной грешницей в Аду, - тихо и пугающе спокойно, с усталым смирением, от которого у Нахума мороз по спине пробежал, проговорила она, не отводя взгляда. – Но это ещё когда будет… И раньше, чем Нахум успел возмутиться… раньше, чем дёрнувшийся в груди комок мышц успокоился, давая вновь дышать… …она потянулась вперёд и неуверенно, с какой-то лихорадочной настойчивостью, накрыла его губы своими. Миг спустя, она, сама испугавшись своей решительности, резко отстранилась. Рывком опустила пылающее лицо, прижимаясь щекой к его груди. Съёжилась, зябко обхватывая себя за плечи… и тихо, беззвучно заплакала. А Нахум так и остался сидеть, чувствуя, как горят, словно от прикосновения святой воды, губы: оцепеневший, словно от прошившего насквозь удара молнии.