Своя сторона

В молельном зале стояла абсолютная, звенящая тишина. Даже его собственные спотыкающиеся шаги не могли, казалось Кроули, её разбить. Она оглушала. Душила своим равнодушным, издевательским молчанием. Вечным, привычным молчанием, которое не оставляло никакой надежды. - Почему Ты позволила его убить? – задыхаясь, хрипло прошептал Кроули, останавливаясь в паре шагов от чаши со святой водой. Взгляд его скользил по стенам, по цветным витражам – и не видел их. В памяти стоял последний, пятитысячелетней давности, разговор с Всемогущей. Разговор – и слова, сказанные Ей перед тем, как исчезнуть. – Почему Ты их не оссстановила? Этого не должно было ссслучитьссся, не Азирафаэль должен был умереть, не он, ссслышшишь? Слышшшишь?!! Он захлебнулся собственным криком и, без сил рухнув на ближайшую скамью, вновь невидяще уставился на листок с пророчеством. - Не он… - простонал он, не слыша своего голоса. Разжав пальцы, Кроули тупо смотрел, как планирует на пол бесполезный кусок старой бумаги. Несклько строчек, пообещавших ему смерть – но и спасение: не для него, для Азирафаэля… Проклятая, обманувшая его старая сука Агнесса. Тихо застонав, он вцепился скрюченными пальцами себе в виски. Впился ногтями в кожу, пытаясь новой болью отвлечься от того, что разъедало его изнутри, словно святая вода. А потом, задохнувшись от вспыхнувшей вдруг в груди злобы, запрокинул голову в высокому потолку. И заорал, не думая уже о том, что говорит: - Ты меня ссслышшшишшшь?! Ну же, ответь мне, расссскажи мне о сссвоём грёбаном Неизъяссснимом Плане, ну! Ответь мне! Это Ты надиктовала ссстарой дуре это пророчессство, Ты приказала белокрылому придурку Гавриилу наказать одного из нассс! Тогда почему всссё кончилосссь так?! Давай, приди и ответь мне! – он с трудом перевёл дыхание – а потом, вдруг лишившись всех сил в этой яростной вспышке, со стоном согнулся, утыкаясь носом в колени. – Пожалуйссста, ответь… Ты обещщщала, что придёшшшь, если я позову. Я помню, я умру посссле этого … Я согласссен, только верни Азирафаэля… Он сполз со скамьи и неловко опустился на колени, не обращая внимания на взорвавшиеся болью ноги. Сгорбился, закрывая лицо ладонями и с далёким, отстранённым недоумением чувствуя на пальцах тёплую влагу. И умоляюще выдохнул, уже сам себя не слыша: - Прошшшу Тебя… Он знал уже: всё бесполезно. Она не придёт. Он сам просрал единственный шанс спасти Азирафаэля, теперь уже поздно о чём-то просить. Жаль, он не решился сдохнуть, когда это могло изменить ещё что-то … Когда сквозь пальцы начал пробиваться яркий, невесть откуда взявшийся свет, он в первый миг даже не понял, что происходит. Только когда всепоглощающее бело-золотое сияние ударило по глазам, насквозь просвечивая и кожу, и кости, как какой-нибудь гигантский рентген, а в грудь толкнуло горячей волной концентрированной, но, странным образом, не обжигающей благодати, оглушённое сознание запоздало осознало: Она – всё-таки – откликнулась. Он потрясённо вскинул голову, недоверчиво глядя на соткавшийся из ослепительного света размытый образ. И, сглотнув, стиснул крупно задрожавшие руки на коленях. Внутри что-то сжалось от жутковатого, болезненно-сладостного ощущения: страх, и отчаянная надежда, и захлёстывающий сознание восторг… Пять тысяч лет назад, в трюме Ковчега, он не ощущал Её присутствие столь остро. Не ощущал и десятой частью этого священного ужаса пополам с благодарностью, этого жара, одним своим присутствием способного превратить его в прах. - Ты… Ты дейссствительно пришшшла?.. – не веря себе, дрожащим голосом прошептал он. - Ты звал меня, дитя, - мягко коснулся его сознания не голос даже – мысль. Кроули сглотнул. Да, звал… Странно, что Она не испепелила его на месте за всё то, что он сейчас наговорил! Он облегчённо опустил веки, чувствуя, как физическую оболочку начинает мелко потряхивать от пережитого напряжения. И неуверенно, через силу улыбнулся прыгающими губами. - Ты слишком многое перенимаешь у смертных, Кроули, - в бесплотном, идущем сразу отовсюду голосе, показалось ему, появилась печальная ирония. Он непонимающе замер. - Э… В смысссле? - Люди могут научить многому из того, что не доступно ни ангелам, ни демонам, - прошелестело в его сознании. – Но не стоит учиться у них раболепству. Встань, дитя моё, не пресмыкайся. Я пришла, потому что ты позвал и готов меня слушать, а не потому, что ты преклонил колени. Кроули открыл глаза. С непониманием поморгал, всматриваясь в живые потоки обнимающего его света. Потом, осознав сказанное, медленно, через силу встал. …Боли в обожжённых ногах, вдруг осознал он, больше не было: ещё с того мгновения, когда Всемогущая явилась к нему. И от этого внутри вспыхнула слабая, робкая надежда: Она, конечно, властна над законами мира, который сама создала… Если Она в силах сделать так, чтобы освящённая земля не обжигала демоническую плоть – возможно, и вернуть жизнь погибшему ангелу Она тоже согласится… Сияние вокруг него немного померкло – словно облако набежало на полуденное солнце. - Я не могу, Кроули, - мягко обняло его золотое сияние, и он задохнулся, осознав, что Она уже отвечает ему – на вопрос, который он ещё даже не решился задать. - Почему? – без голоса прошептал он. И в тот же момент, словно кто-то шептал на ухо, вдруг понял, что сейчас услышит. Тёплая волна сочувственно коснулась его сознания. – Да, ты всё правильно понял, дитя моё. - услышал он. - Я дала вам право решать свою судьбу. Всем вам, не только людям. Вы сами выбрали свой путь, когда решились пойти – не против моего плана, Кроули – против воли своих владык. Азирафаэль сам решил, как распорядиться своей жизнью. И судьи его – они тоже сделали свой выбор, каждый по-своему. Я не могла запретить им покарать Азирафаэля, как не могла и его самого заставить поступить иначе. Я не вправе отнимать у вас право свободной воли. - Сссвободной воли? – в отчаянии взвыл Кроули. Он не желал верить в то, что слышал. Не мог. Он чувствовал, что задыхается. Слепой, неутихающий ужас сдавливал горло, туманил сознание. Мешал мыслить. И всё-таки – Кроули пытался быть рациональным. Давил изо всех сил истеричный голосок внутри себя, который хотел только рухнуть в пыль, у Её ног, молить о милосердии, о чуде… Он стиснул этот голосок в мысленном кулаке – и повторил уже тише, с тихой исступлённой убеждённостью: - Сссвободной воли? Ты уссстроила Потоп! Приказала уничтожить всссё нассселение Месссопотамии, кроме Ноя! Это, по-твоему, право сссвободной воли?! Всевышняя помолчала. - Да, Кроули, - тихо, мягко толкнула его наконец нежная волна тепла, - Да, и это тоже было оно. У всех вас был выбор… и все вы его сделали. Ты был единственным, кто осмелился воспротивиться – и Внизу, и на Небесах. Я радовалась, глядя на тебя, дитя моё. И скорбела, видя, что другие мои дети, на которых я так надеялась, слепо подчиняются приказу, не пытаясь хотя бы спросить, за что. Ты воспользовался своим правом выбирать свой путь. И разве Я помешала тебе, когда ты прятал детей на Ковчеге? Кроули притих, потрясённый и сбитый с толку. Нет, он не думал об этом так. - Ты… Ты ждала, что ангелы… откажутссся подчинятьссся?! - Откажутся подчиняться, попытаются спасти кого-нибудь… хотя бы просто переспросят. - Ты же Всссеведущщщая… - потеряно пробормотал Кроули, опуская голову и тупо разглядывая валяющийся рядом с правой ногой листок с пророчеством. – Разве ты не знала?.. - Я не знаю будущего, Кроули, - мягко вздохнул всеобъемлющий голос. – Я лишь вижу возможные пути, которыми могут пойти Мои дети. Ты сделал свой выбор – а мог просто смириться. Азирафаэль выбрал тоже – а ведь он мог выдать тебя другим ангелам… Или, наоборот, помочь тебе и спасти ещё больше невинных душ. Каждый из вас делает свой шаг, и я знаю, какими они могут быть – но не знаю, какими будут. Ты понимаешь меня, дитя? Кроули не хотел понимать. Не хотел даже просто думать об этом. Горькое, мучительное осознание вползало в оглушённое сознание медленно, но неумолимо: Она не вмешается. Азирафаэль мёртв, а единственная, кто мог вернуть его к жизни одним лишь усилием воли – умывает руки, прикрываясь долбанным правом свободной воли. Азирафаэль решил покончить с собой: это его собственный выбор, и Всемогущая не станет спорить с ним. Вельзевул и Гавриил казнили грешника, не выдержавшего испытания – и это тоже их решение, который Всевышняя оставляет за ними. Никто не поможет. Бессмысленно надеяться на чудо. …Чудо?.. - Есссли так… - хрипло выдохнул он, не смея поднять головы и увидеть в мареве света ответ раньше, чем услышит его, - Есссли так, значит, мне сссделать _ссссвой_ выбор Ты тоже не запретишшшь? - Ты всегда его делал, Кроули, - ощутил он в ответ мягкое, понимающее. Словно ласковая волна тёплого ветра коснулась волос. Он невольно содрогнулся, понимая – пути назад не будет. Ничего больше не будет. - Тогда я выбираю поменятьссся с Азирафаэлем мессстами. Пусссть в расссход пуссстят меня. Он замолчал, задохнувшись. Невидимая удавка страха на горле затянулась ещё туже. Ослабели, едва не подламываясь, колени... Но страх не успеть, опоздать хотя бы на мгновение, оказался сильнее. Поэтому он, мучительно сглотнув, рывком поднял голову и, глядя прямо в сияюще-белую сердцевину огненного облака, с отчаянием повторил: - Пусссть они уничтожат меня, к чертям сссобачьим! Это твои ссслова, разве нет? Лишшшь один будет наказан за вину обоих, а второй прощщщён. Агнесссса это имела в виду под сссвятой чашшшей, да? Я знаю, это должно быть так! – он зажмурился, чувствуя, как раздираёт рёбра оглушающий ужас помолам с ядовитой ненавистью к себе. – Это грёбаное иссспытание ничего не значит. Азирафаэль ни в чём не виноват, это я, Ты понимаешь, я ссстолкнул его в Ад! Это я подбил его сссорвать сссраный Армагеддон! Это я бросссил его одного, зассставил его разочароватьссся в дружбе! Он не виноват в том, что не выдержал… Позволь мне занять его месссто! Прошшшу тебя! Золотое сияние потускнело ещё сильнее. А Кроули вдруг ощутил, как дёрнулось и мучительно оборвалось что-то внутри. Нет. Нет-нет-нет, она не может отказаться, Она не… - Кроули, бедное моё дитя… - сочувственно коснулся его тихий печальный вздох. – Я не могу этого сделать. Ты ведь и сам уже понимаешь это. Кроули пошатнулся. Дрожащие колени вдруг подломились, и он, покачнувшись, без сил опустился на скамью. Опёрся ладонью о прохладное дерево, чувствуя, как темнеет в глазах и обморочно плывёт куда-то голова. - Нет… - задыхаясь, без голоса прошептал он. Теплое сияние с состраданием обняло его за плечи; коснулся лба легкий согревающий луч. - Свобода воли, Кроули, - мягко напомнила Всемогущая. – Не проси меня нарушить мой собственный закон. Кроули едва слышал её: слова, звучавшие прямо в его сознании, путались, превращались в невнятный шум. Он не хотел верить в то, что услышал. Не хотел верить. - Не нужно скорби, моё бедное дитя. Сейчас тебе трудно поверить в это… Но всё, что случилось – во благо. Кроули почувствовал, как грудь разрывает истерическим, злым хохотом. - Во благо? – прохрипел он, вцепляясь руками себе в буквально разрывающиеся от боли виски. А потом, чувствуя, что его сейчас просто разорвёт от бессильного гнева, вновь вскочил на ноги. – Да Ты сссерьёзно?! Азирафаэль мёртв! Он мёртв, его большшше нет – это, по-Твоему, благо?! Он осёкся, осознав, на кого орёт… и в чём упрекает. Застыл, в страхе глядя на неодобрительно потемневший кокон света вокруг него. - В Неизъяснимом Плане много дорог, Кроули, - не выказывая гнева, откликнулась Всемогущая. – И есть среди них те, что ведут к краху. Но гибель твоего друга – не одна из них. Всего лишь путь к исполнению Плана. - Да к чертям сссобачьим этот Твой План! – во весь голос взвыл Кроули… Попытался взвыть: горло перехватило спазмом, и он, зажмурившись, рухнул обратно на скамью, с трудом переводя дыхание. Золотой туман вокруг качнулся. Ему показалось, что он услышал, как тяжело вздохнула Всемогущая: устало, укоризненно, словно мать, сетующая на упрямство детей. - Ты вправе не верить мне, мой бедный, падший сын. Настанет час, и ты поймёшь, что я была права… Кроули обречённо сгорбился, уронив голову и бездумно глядя себе под ноги, на наполовину скрытый светящимся туманом пол. У него уже не было сил спорить. Всё бесполезно. Азирафаэль казнён – во исполнение этого проклятого Плана. Агнесса ошиблась… тоже, видимо, потому, что так надо было по Плану. Всё кончено. Он может пойти и прямо сейчас искупаться в святой воде – но это уже ничего, совсем ничего не исполнит. Потому что грёбаный Неизъяснимый план этого не предусматривает. Всемогущая в его сознании вновь длинно, почти по человечески, вздохнула. - Что ж, Кроули, пусть будет по-твоему. Если ты действительно готов пожертвовать собой ради Азирафаэля… - услышал он. И, вздрогнув, выпрямился, всматриваясь в нестерпимо-яркую сердцевину клубящегося рядом с ним света. - Сссогласссен! – сдавленно, с трудом слыша сам себя, прохрипел он. – Что угодно, просссто ссспассси его! Золотой туман качнулся – и Кроули на миг показалось, что он слышит перезвон хрустальных колокольчиков: невесёлый, усталый. - Ты по-прежнему не слушаешь меня, дитя… В этом ваша, демонов, беда: вы задаёте вопрос – но не желаете принимать ответа, додумываете сами, вместо того чтобы вслушаться в мои слова… Я не могу спасти Азирафаэля, Кроули. Но ты можешь спасти его сам. Если готов обменять свою жизнь на его. Ты мог бы сделать это и сам – с помощью Адама, если бы подумал немного. Ни Антихрист, ни ты, ни даже Я не могут изменить в судьбе разумного существа то, что случилось из-за его осознанного выбора. Ты правильно понял это. Но исправить то, что случилось уже после этого выбора, в ваших силах. Кроули застыл. В памяти вновь и вновь, словно в обратной перемотке, прокручивался последний разговор с Адамом. на смену ему приходил тот вечер, когда малец по его просьбе вернул Хастура и других, погибших по его вине, опадал и исчезал адский огонь на кольцевой Лондонской дороге… Адам не мог изменять ничего до Апокалипсиса, потому что решение о конце света было принято не им. Но всё, что случилось после, прямо или косвенно зависело от его воли. И было отменено одним усилием воли. Кроме гибели Лигура, уничтоженного самим Кроули. В груди стало горячо, словно вспыхнувшая надежда, взорвавшись сверхновой, хлынула по венам волной смертельного гамма-излучения. - Ты… ты хочешшшь сссказать… - без голоса выдохнул он, боясь поверить. - Раз тебе не нравится то, что записано в Книге Бытия – исправь это. Я верну тебя назад во времени. На секунду позже момента, когда Азирафаэль принял роковое решение. Если ты считаешь, что его казнь несправедлива – иди и сделай так, чтобы она не состоялась. Кроули перевёл дыхание. Сердце споткнулось, оглушённое дикой сместью эмоций, и судорожно заколотилось о рёбра, едва не проламывая их. Испепеляющий жар сменился чудовищным холодом. Внутренности скрутились в болезненный узел, сжались, посылая к горлу волну тошноты. Сделать, чтобы казнь не состоялась… Чтобы казнили – другого, Она хотела сказать. Это ведь Её собственный приказ: покарать одного из них за вину обоих. Ни Вельзевул, ни Гавриил не откажутся от мести. Но и убить обоих они не посмеют. Не решатся пойти против воли Всемогущей. А Азирафаэль… Он зажмурился, пережидая особенно острый укол боли. После того, что он ему наговорил… После всего, что ангелу пришлось пережить по его вине… Да уж, вряд ли он будет особо горевать. Возражать против замены – почти наверняка (это же Азирафаэль, он не умеет иначе, даже став демоном, он не перестанет быть собой!), но… Какая, собственно, разница? - Ты во многом ошибаешься, - коснулся его сознания сочувственный, едва заметно покалывающий укоризной голос Всемогущей. – И скоро поймёшь это… Кроули сглотнул. Он смотрел, как переливается, складываясь в смутную фигуру и тотчас рассеиваясь вновь, бело-золотое сияние вокруг него – и пытался заставить себя дышать. Пытался набрать достаточно воздуха, чтобы сказать – сказать вслух, не для Всевышней (зачем ей, Создательнице, слова?) – для себя самого: «да, я согласен сдохнуть вместо Азирафаэля, отмотай время назад»… Пытался… и не мог. Страх – слепой, оглушающий, отупляющий страх – трусливый страх за себя – сдавил горло холодной рукой, не давая открыть рот. Всего несколько слов… и он сам подпишет себе приговор. Растворится в святой воде, или что там придумала Вельз для Азирафаэля, умрёт, исчезнет навсегда – без следа. Будет не опасная игра на лезвии ножа, как полтора года назад: гибель, окончательная и безвозвратная. Сначала боль – очень сильная боль, можно даже не сомневаться – а потом… А потом, собственно, не будет ничего. …Но Азирафаэль – будет. Пусть даже Пав, даже став демоном, он будет жить. И мучительный холодный узел в груди немного расслабился, словно отогреваясь этим утешительным осознанием. - Я… сссогласссен, - с трудом, не чувствуя губ, прохрипел Кроули. А потом с трудом поднялся на подгибающиеся ноги и, глядя прямо в средоточие божественного сияния, повторил со всей твёрдостью, на какую хватило сил: - Сссогласссен! Свет вспыхнул ярче, заклубился туманными спиралями, кутая его в нежный саван. Всевышняя сочувственно, почти по человечески вздохнула. Кроули почти ощутил на миг, как обнимают за плечи бесплотные, лёгкие руки. - Ты понимаешь, на что идёшь, Кроули? – прошелестело в его сознании. – Я не стану приказывать Вельвезул и Гавриилу освободить Азирафаэля. Не заставлю их казнить тебя вместо него. Лишь верну тебя в то время, когда твой друг ещё будет существовать. Спасёшь ты его или только сделаешь его смерть более мучительной – зависит лишь от тебя. Возможно, ты спасёшь Азирафаэля ценой твоей собственной жизни… Или даже найдёшь нужные слова, и оба вы будете свободны. Или ошибёшься, и вас обоих уничтожат. А быть может, ты не сможешь изменить будущего и станешь лишь свидетелем казни своего друга. Я вижу сотни путей, Кроули. И по какому из них пройти, выбирать не только тебе – всем, кто связан с этим судом. Я не обещаю тебе счастливого исхода – ни для одного из вас. Тихий голос в его сознании умолк, а он всё ещё стоял, зажмурившись и изо всех сил кусая губы, чтобы не сорваться на стон, а то и вовсе – дикий, бездумный вопль. Он понимал, да. И лучше бы не понимал. Это было бы как-то… милосерднее. Страх вымораживал изнутри, рвал разум на части, заставляя мысли сбиваться и путаться между сталактитами застывших картин ожидающего его будущее. Страх выжигал то, что пощадил лёд, отпечатывал на пустоте отсутствующей у демонов души остатки сгорающих чувств. Словно тени погибших людей на стенах Хиросимы: изломанный силуэт отчаяния, корявые очертания жалости к себе, нечёткий оттиск бессильных сожалений… Он болезненно сглотнул, никак не в состоянии справиться с острым комком в горле. Собственно, чего он боится? Он всё решил ещё полгода назад. Уже тогда он был трупом… хуже, чем трупом. Теперь этот кошмар просто, наконец-то, закончится. Вот и всё. - Этого… доссстаточно, - пробормотал он. Открыть глаза не было сил; он и не пытался. - Просссто дай мне шшшанс. Тёплая волна с нежностью взлохматила его волосы. Тихий, ласковый поток света буквально пронизал всё его существо сладкой, восторженной дрожью, заставляя его задержать дыхание и невольно прикрыть глаза. Сколько тысячелетий он не ощущал этого всепоглощающего блаженства: чувствовать любовь и безусловное принятие Создательницы… И вот, теперь, когда он нарушил Её План, когда пошёл против Её воли… Неужели он до сих пор может надеяться – не на Прощение, нет – на крупицу Её любви? - Ты его получишь, - услышал он, чувствуя, как захлёстывают его волны света и тепла. И, околдованный чувством всеобъемлющего покоя, не сразу вспомнил, о чём она говорит. А Всемогущая мягко коснулась его сознания прохладным ветерком, помогая вернуться в реальность. - Я не ошиблась в тебе, Кроули. Ты напрасно думаешь, что нарушил мой План. Ты сам – часть этого плана… пусть и делаешь всё, чтобы его сломать. Кроули глубоко вздохнул, пытаясь вновь овладеть собой. Краткий миг безмятежности прошёл, оставив после себя лишь крупицу согревающего тепла где-то глубоко-глубоко внутри, да тень острого сожаления: он давно забыл, казалось, это чувство, когда всё существо трепещет в океане света и божественной любви. Возвращаться вновь к реальности, к тяжести пропитанной скверной плоти, к пустоте на месте отсутствующей души, было невыносимо тяжело. …Впрочем, ему придётся терпеть недолго. - Сссп’сибо… - с трудом справившись с непослушным горлом, пробормотал он, уже не пытаясь открыть глаз. И почувствовал, как сочувственно провела по голове бесплотная ладонь. - Возможно, ты вскоре проклянёшь меня за то, что я согласилась исполнить твою просьбу… Но сейчас… Ступай, дитя, спасай своего ангела. Но не мешкай, времени у тебя будет совсем немного… Кроули через силу улыбнулся и отрывисто кивнул. Он уже чувствовал, как смутно начинает плыть вокруг обычно такое устойчивое мироздание, как запнувшееся и хлынувшее вспять время отдаётся муторной тошнотой где-то внизу живота. Реальность дрогнула, качнулась последний раз… И замерла вновь, устойчивая и неподатливая, ничуть не изменившаяся на первый взгляд. Только слабее стал дождь, вновь превращаясь в ту мелкую противную морось, которая сопровождала его по дороге в Сент-Олаф, да скрипнула, закрываясь, дверь наружу. Демонический слух различил удаляющиеся шаги. Кроули медленно, с трудом перевёл сбивающееся дыхание. Встал, чувствуя, как трясутся, подламываясь, колени, и против воли прижал руку к едва не проламывающему грудную клетку сердцу. Сейчас, когда пути назад уже не было, страшно стало едва ли не сильнее. - Поторопись, Кроули, - донёсся до него из гаснущего сияния едва слышный голос. – Азирафаэль уже вступил в свой последний бой. У тебя осталась всего одна минута, прежде чем его сущность будет уничтожена… Сердце споткнулось – и ухнуло в живот, обрывая внутренности. - Минута? – в ужасе, не желая верить в услышанное, прохрипел он. Надо было бежать в склеп, возможно, там сохранилась циновка с порталом… Нужно было… Нужно… Кроули застыл, впав в какое-то обморочное оцепенение. Ноги словно примёрзли к месту, и неумолимый холод расползался уже от забывшего, как биться, сердца. Нет… Она ведь не могла – просто посмеяться, дать надежду и тут же её отнять?! Золотое сияние стремительно гасло. Он заметался, в отчаянии выхватывая глазами пустой молельный зал, алтарь, чашу со святой водой… И понимая отчётливо, безжалостно: одной минуты ему не хватит даже на то, чтобы начертить сигил портала. Не говоря уж о пути к месту суда над Азирафаэлем. Он может убить себя сам. У него есть вода… много, очень много святой воды. Этого хватит. Если он сумеет себя заставить… Этого будет достаточно. …Только что толку, если это случится здесь, и ни Гавриил, ни Вельзевул не узнают, что один из приговорённых уже понёс наказание за себя и Азирафаэля?! - Нет… - в отчаянии прошептал он, глядя, как гаснут последние искры надмирового света. – Дай мне большшше времени, прошшшу! Я же не уссспею! Почти угасшее сияние слабо всколыхнулось, качнулось – насмешливо, как ему показалось. - Тебе хватит времени… - донеслось до него затухающим эхом. – Если будешь твёрд душой. Помни об этом, Кроули. Пятьдесят шесть секунд. Это всё, что я могла для тебя сделать. - Какая к чертям душшша! – в бешенстве заорал он. – Нет у демонов душшши, нет и никогда не!.. Он захлебнулся криком, задохнувшись болью и стягивающим горло отчаянием. У демонов и сердца не должно быть. Один он – несчастный наивный урод, ошибка природы, злая шутка Всевышней. Сердца у демонов нет – что же тогда оно так болит, чёртов бессмысленный кусок мяса?! Он глухо застонал, с трудом борясь с желанием вцепиться ногтями в мучительно сжимающуюся грудь. Не помогло. Боль с каждым мигом становилась только сильнее. Он может кричать. Может молить. Может разнести здесь всё по камешку. Какая теперь разница? Через минуту (меньше, уже меньше, с безжалостной остротой осознал он) Азирафаэля не станет. Теперь уже навсегда. Ему не хватит времени ни на что. Даже на прощание. Демон запрокинул голову, чувствуя, как рвётся из горла беззвучный отчаянный вой. И потому не сразу расслышал слов, что прозвучали вместе с последней вспышкой света: - Больше веры, дитя… Он истерически, отчаянно расхохотался. Веры?! У демона?! И вдруг осёкся. Не у демонов. У него самого и его собратьев её нет и не может быть. В отличие от смертных, которые попадают в Ад, в Зал Грешников. У них её предостаточно. Даже у бывшего ангела, добровольно оборвавшего свою жизнь. …Особенно – у него. Заторможено, через силу заставляя вдруг оцепеневшее тело двигаться, Кроули сунул руку в карман. Пальцы скользнули по гладкому холодному цилиндру глушителя, нащупали ребристую рукоять. Кроули судорожно сглотнул. Изнутри стремительно расползался, охватывая всё его существо, ядовитый холод. Демону не нужны порталы, чтобы попасть в Ад. Оскалив зубы в попытке сдержать рвущийся с губ панический всхлип, он рывком вытащил из кармана трясущуюся руку. Какого хрена, собственно? Так даже лучше. Не будет риска передумать. Он всё равно сейчас сдохнет, навсегда – так какой смысл беречь физическое тело? Кроули сглотнул. И решительно, не давая себе шанса передумать, прижал холодный стержень глушителя к подбородку. - Я пытаюсссь поверить, - враз онемевшими губами выдохнул он, безнадёжно глядя в белёный потолок. Прерывисто вздохнул, пытаясь заставить не дрожать держащую рифлёную рукоять ладонь. Помедлил секунду, борясь с собственным сознанием, которое, ощутив, наконец, свою смертность, отчаянно хотело продлить существование – хоть на минуту, на секунду… И, задержав дыхание, нажал на спуск.