Белый цветок Акации

Время текло медленно. Мучительно медленно. Казалось, будто она тут уже неделю, хотя наступил только третий день. Огромное поместье уже не казалось таким роскошным, а необъятное количество места давило своим одиночеством и холодом. После разговора с Дэйном Эль более его не видела. Алан же появлялся часто: он сопровождал ее на завтрак утром, помогал перебинтовывать раны, провел краткую экскурсию по поместью. Фаннинг были открыты все комнаты дома, кроме личной спальни ДеХаана, его рабочего кабинета и еще одной комнаты. Что в ней, девушка не знала, но на двери были едва заметны различные неизвестные символы, которые больше создавали опасения, нежели разжигали интерес. Солнце совсем недавно показалось над верхушками высоких елей, что виднелись в окне из спальни Эль. Окно сегодня не было затянуто плотной пеленой штор, что позволяло сначала звездам, а после солнечному свету заглядывать в комнату. Пробуждение было медленным, тягучим, словно сладкая патока, и приятным. Несмотря на то, что светловолосой было до жуткого скучно и неуютно в этом огромном доме, сегодняшнее утро впервые было светлым. Быть может, то была почти сошедшая на нет боль от быстро затянувшихся, благодаря особой мази, ран. А может, девушка постепенно смирилась со своим временным пребыванием здесь. Потянувшись, Эль сползла с подушки, натягивая на себя одеяло и лениво переворачиваясь на бок. Сонливая нега все еще не отпускала, легким шлейфом разливаясь по телу, создавая то самое приятное ощущение пробуждения. Повозившись еще какое-то время под одеялом, девушка все же стянула его с головы, садясь на кровати и чуть щурясь от солнечных лучей. Те ласково скользнули по юному лицу, после запутавшись в локонах цвета слоновой кости, окропив их золотистыми всполохами. Она бы так еще долго нежилась в постели, подставляя лицо Солнцу, но внезапно внизу громко хлопнула входная дверь. В следующий миг Фаннинг уже вскочила с постели, хватая халат и оказываясь у двери. Любопытство мгновенно взяло верх над еще не растаявшими остатками сна, а потому юная особа, приоткрыв дверь, сейчас выглядывала в коридор, стараясь понять, что стало причиной шума. Казалось бы, всего лишь хлопнула входная дверь. Но за два с небольшим дня Эль выяснила, что Алан перемещается по дому неслышно. Он даже ходит так, будто и вовсе не касается пола. Поэтому сейчас определенно что-то происходило. Выскользнув в коридор, Эль, мягко ступая по ковру в коридоре, быстро достигла лестницы на первый этаж. Входная дверь была приоткрыта. Свет, проникающий сквозь проем, падал на мраморный пол. Что-то привлекло внимательный взгляд светловолосой гостьи, которая уже считала босыми ногами ступеньки лестницы, спускаясь вниз. Но дойти до объекта внимания ей было не суждено. Стоило Фаннинг ступить на первый этаж и сделать пару шагов, как девушка замерла. — … поэтому необходимо в кратчайшие сроки это уладить. — Да, сэр. Харпер и Кара уже оповещены. Они свяжутся с остальными и найдут его. — И еще. Нельзя выносить случившееся на общее обозрение. — Сколько? — Трое. — Будет сделано, сэр. Мэри рвано выдохнула, не смея сделать ни шагу. Она лишь медленно, словно в замедленной съемке, повернулась на сто восемьдесят, обращая взор вперед. Массивная резная готическая дверь, ведущая в кабинет хозяина дома, сейчас впервые была приоткрыта. И того небольшого пространства между этой самой дверью и дверным косяком хватало, чтобы девушка могла увидеть двоих. Светловолосый мужчина, держа в руке невысокий хрустальный стакан с янтарной жидкостью, сидел на письменном столе боком к двери. Без рубашки. А на груди зиял длинный глубокий порез. Весь торс был залит кровью. Внизу, около стола, валялась синяя рубашка. Вернее, раньше она была синей. Сейчас большая ее часть была обагрена кровью. Напротив, скрестив руки и нахмурившись, стоял Алан. Он не сводил взгляда с ДеХаана, внимательно выслушивая указания. Казалось, никто из них не замечал того, что на груди светловолосого красовалась рана, длиной, наверное, в две ладони. Более того. Эль помнила свои раны. На ладонях, на боку. И помнила боль, что была невыносимой поначалу. Ноющей, пульсирующей. Но какова должна быть боль у Дэйна. Нестерпимой, прожигающей и парализующей сознание. Но мужчина сидел с таким спокойным и равнодушным выражением лица, что становилось одновременно страшно и дурно. А еще внутри поднималась необъяснимая волна раздражения. Даже злости. — Алан, будь добр. Помоги нашей гостье найти свою спальню, а то она либо сейчас бросится мне помогать, либо грохнется в обморок от вида крови, — ядовито усмехнувшись, ДеХаан даже не повернул головы в сторону Эль, одним глотком осушив свой стакан. — Мисс, — спустя секунду брюнет стоял уже подле девушки, закрывая собой обзор на кабинет хозяина, — Вернитесь, пожалуйста, в комнату. — Какого черта происходит? — проигнорировав слова рядом стоящего парня, Эль бросила прожигающий взгляд на светловолосого мужчину, сделав попытку обойти Алана, но тот преградил ей путь рукой. — Алан, осторожней, она так тебе и руку откусит, — очередной смешок совершенно равнодушного аристократа стал последней каплей. — Вы не смеете со мной так говорить. Ваш тон оскорбителен, милорд, — последнее слово Фаннинг выплюнула максимально ядовито, подражая тону Дэйна. — То, что вы спасли мне жизнь, не дает право грубить мне и хамить. Более я не потерплю подобного в свой адрес. Ни ваших насмешек, ни остальных ваших кровавых секретов. Благодарю за спасение, но пора и честь знать. Ах да, вам, похоже, неведомо это слово. Выпалив все, что в данный момент бурлило внутри, Эль одарила ледяным взглядом хозяина дома, что, наконец, соизволил обратить на нее внимание. Резко развернувшись, Фаннинг стремительно понеслась к лестнице. — Эль. То, как это краткое слово было произнесено, заставило девушку вновь замереть. Из низкого бархатистого голоса исчезла та надменность, пропал яд, равнодушие и холод. Оно было произнесено словно другим человеком. — Что. — не оборачиваясь. Гордо вскинув голову. — Не возвращайся более. — что-то в этом голосе заставило ее незаметно вздрогнуть. Слова не прозвучали угрозой. Приказом. Запретом. Они звучали с…предупреждением? Быть может, не будь сейчас Фаннинг раздражена, не будь ее разум одурманен обидой на едкие насмешки и грубость, она заметила бы что-то еще в этих словах. Но, увы, девушка лишь презрительно фыркнула, взлетев по лестнице на второй этаж. Неведомая сила подгоняла ее вперед. Мэри быстро добежала до комнаты, что служила ей в эти дни спальней. Рана на боку протестующе заныла, но сейчас светловолосой было плевать. Она быстро скинула халат и ночную рубашку, радуясь тому, что стребовала с Алана позавчера простые джинсы и футболку. Ей было крайне не комфортно постоянно расхаживать в платьях, несмотря на то, что в родном доме это часто бывает дресс-кодом. Но юная бунтарская кровь требовала чего-то мирского и обычного. И сейчас это стало как нельзя кстати. Переодевшись, гостья более не провела в этой комнате ни минуты. Все еще на клокочущих эмоциях, которые, правда, девушка держала глубоко в себе, задавив их гордостью и неприступностью, Эль быстро, насколько это было возможно, достигла входной двери. Рывок, мгновение и свобода. На пути ей не попался ни Алан, ни хозяин дома. Лишь мельком кинув взгляд на дверь кабинета, светловолосая обнаружила ту плотно закрытой, после чего она покинула поместье.

***

Невысокие пастельно бежевые стены родного поместья привычно купались в лучах полуденного солнца. Белоснежные колонны, увитые у основания мелкой вьющейся розой, поддерживали террасу второго этажа, где расположилось несколько некрупных столиков. Там они всей семьей любили по вечерам наслаждаться ароматным чаем, ярким, богатым на краски, закатом и неспешными беседами или настольными играми. В такие моменты семья Фаннинг чувствовала себя настоящими аристократами 19-го века. Однако потом наступал рабочий день, и они возвращались в современность. Автомобиль, работа, обязанности, шумный город. В будни они возвращались в город, становясь обычной семьей двадцать первого века. Но по выходным с особой любовью превращались обратно в семейство благородных кровей, что проводит время за верховой ездой, чайными беседами, танцами в пышных платьях. Как им удавалось все это совмещать — неизвестно. Однако, благодаря такой особенности, которую многие члены семьи с охотой поддерживали, здесь, в изящных стенах поместья, украшенных воздушными линиями барокко, часто звучал смех, играла музыка и жизнь пестрила всеми красками. За исключением сегодняшнего дня. Сейчас из дома не доносилось ни звука, что явно говорило о том, что вся семья вернулась в город. — Вы уверены, что все в порядке? — добродушный мужчина, которому на вид было около шестидесяти, подвез Фаннинг до поместья, не взяв с нее ни гроша. Как бы светловолосая ни уговаривала, обещая, что по приезду домой найдет деньги и заплатит. Но старец лишь настойчиво мотал головой, упрямо отказываясь принимать что-либо, кроме простых слов благодарности. И от этого Мэри было немного не по себе. Отвыкла она от такой людской доброты. — Да. Все хорошо. Еще раз спасибо, что подвезли, — оглянувшись назад, светловолосая кратко улыбнулась пожилому мужчине и, подойдя к воротам дома, вдавила кнопку звонка. Оставлять поместье на всю неделю без присмотра семья Фаннинг не желала. Тем более, что за домом располагалась небольшая конюшня. Поэтому еще много лет назад, когда Эль было несколько лет от роду, ее родители наняли кого-то, вроде экономки. Она помогала по хозяйству и присматривала за домом во времена отсутствия хозяев. Но за долгое время тетушка Бэт, как называли ее Эль и ее старшая сестра, Дакота, стала членом их семьи. Женщина полюбилась не только сестрам, но и остальной семье, поскольку всегда находила нужные слова, слишком хорошо чувствовала людей, зная, когда лучше оставить человека в одиночестве, а когда насильно выдернуть из депрессии. А уж сколько раз она спасала Эль с Дакотой от наказаний со стороны родителей, покрывая их проступки. Но при этом женщина пользовалась авторитетом у девчонок, несмотря на свой мягкий характер. Поэтому когда тетушка Бэт хмурила брови и негромко говорила «Так нельзя поступать» или «Вы не правы», на сестер это действовало эффективнее криков и наказаний. Настолько, что в семье даже беззлобно шутили, что Бэт — ведьма. За спиной зашуршали шины отъезжающего автомобиля, а впереди, на территории поместья, показалась невысокая полная женщина, что сначала с настороженностью смотрела на ворота, а после, всплеснув руками, кинулась к калитке. — Эль! Солнышко, слава Богу, вернулась, живая, — трясущимися руками открыв калитку, Бэт притянула девушку к себе, заключая ту в объятия. — Привет, тетушка Бэт, — широко заулыбавшись, Мэри крепко обняла всхлипывающую женщину, чувствуя, как стремительно пропадает все скопившееся внутри: обида, злость, напряжение, потерянность. Она дома. — Ох, как мы все переволновались. Надо позвонить в город, сказать, что ты вернулась, — наконец, выпустив воспитанницу из объятий, Бэт закрыла за ней калитку. Приобняв девушку за плечи, Анабэт повела ту в дом. — Ты же когда пропала, мать с отцом места себе не находили. Подняли на уши всех. Искали тебя днем и ночью. Еле уговорила их вернуться в город, сама знаешь же, какая у них работа. Не хватало, чтобы они еще ее потеряли. Сказала, что как объявишься, я сразу позвоню. Бэт тараторила на эмоциях, впуская Эль в небольшую пристройку рядом с поместьем, которая служила летним домиком и одновременно домом тете Анабэт Чейз. Сев за миниатюрный круглый столик, Мэри внезапно почувствовала вину. Вину за то, что пребывая в том чертовом поместье, не нашла способа сообщить о себе своей семье. Все это время ее искали, сбивая ноги, переживали, ожидая любых новостей. А что она? Скучающе разгуливала по огромным коридорам готического дома. — Погоди, я сама позвоню, — встрепенулась Фаннинг, когда в руках Бэт мелькнул телефон. Забрав у нее мобильник, светловолосая глубоко вздохнула. Как объяснить, куда ты пропала, когда ты не помнишь ничего о том дне? Лишь обрывочные картинки. Мэри нажала на кнопку вызова. Разговор длился более получаса. С матерью, потом с отцом, сестрой, дедушкой, тетей. Кто радовался, кто отчитывал, выплескивая все нервное напряжение всех дней. Эль все понимающе сносила, но труднее всего было объяснить то, где она была все эти дни и почему не сообщила. Почему? Потому что она сама не знала причины. Пребывая в доме ДеХаана, она словно была в другом мире, где иные эмоции, ощущения, иное мировоззрение. Там все ощущалось иначе и эта обычная жизнь была чем-то далеким. И все же с родными худо-бедно удалось объясниться. Мэри отложила мобильник, облегченно выдыхая. Теперь можно было заняться приведением себя в порядок. В янтарно-розовых мазках на небе затерялось закатное солнце, скрывшись за чернеющими вдали верхушками елей. День близился к своему завершению, обещая оставить неприятные события утра в невозвратном прошлом. Теплый июльский воздух был наполнен запахом яблок, мяты и корицы. На балконе, завернувшись в клетчатый плед, сидела светловолосая девушка, обнимая тонкими пальцами теплую чашку с чаем. Завтра утром она уедет в город и вернется к нормальной жизни. Эль отняла одну ладонь от чашки, опуская на нее взгляд. Совсем недавно затянувшиеся размашистые порезы более не нуждались в повязках, но все еще временами напоминали себе легким оттенком боли. Сделав небольшой глоток мятного чая, Фаннинг вздохнула. Из головы не шел образ хозяина того загадочного поместья, их утренняя перепалка и последние слова Дэйна. «Не возвращайся более.» В голове отчетливо звучал тот мужской вкрадчивый голос. Эль фыркнула. Будто она собиралась возвращаться. Завтра за ней приедет отец, заберет в город, где она возобновит свою работу во флористической компании. И более она не вспомнит ни о саркастичном светловолосом ублюдке, ни о его поместье. С подобными мыслями Мэри допила чай, что сделала ей заботливая тетушка Бэт, а после скрылась в собственной спальне, забываясь вскоре тревожным сном. Кровь… Ты чувствуешь ее… Она зовет тебя… Услышь… Услышшшь… Ты должна ее уссслышшать… Свистяще-шипящий мерзкий голос проникал в сознание, скребся в черепной коробке, опутывая ледяным туманом все тело. Эль, не желая просыпаться, лишь сильнее зажмурилась, мотнув головой. В нос тут же ударил отчетливый металлический запах крови, смешанный с сыростью и запахом мокрой травы. Ноги сковало холодом, отчего стопы начали неметь, а по коже пробежала волна мурашек. Вдруг тишину пронзил крик. Громкий, протяжный, раздирающий душу. Крик отчаяния и безумной боли. Мэри резко распахнула глаза. Ночь. Она стоит напротив двухэтажного дома, через дорогу, на траве. Босые ноги и края длинной пижамы были мокрыми от росы. В доме зажегся свет, позволяя девушке разглядеть, как там начали суетиться люди. Кажется, что-то произошло. Фаннинг пытается сделать шаг в сторону дома, но не может. Ноги словно погрязли в болоте, вязком, утягивающем. Светловолосая обрывисто выдыхает, кидая взгляд вниз. Ничего. Ничего того, что сковывало бы ее движения, но она все равно не может сдвинуться с места. — Сорви их. Откуда-то сбоку доносится мужской голос. Знакомый. Эль поднимает голову, вздрагивая. Рядом стоит ДеХаан в своем белоснежном костюме, задумчиво всматриваясь в дом напротив. — К-кого сорвать? — Цветы. У тебя под ногами. — девушка хочет возразить, но вновь смотрит вниз. Теперь ее ноги оплели стебли растений, на которых алели три крупных соцветия. Фаннинг в наваждении тянется к ним рукой, срывая все три и зажимая в ладони. Стоит ей выпрямиться, как все мгновенно исчезает. Стремительно рушится, а светловолосая вскакивает на собственной кровати со всеми признаками кошмара. Тяжелое, сбитое дыхание, скомканные простыни, капли холодной испарины на лбу. — Всего лишь сон… — тихо шепчет Мэри, прикрывая глаза и восстанавливая дыхание. Она хочет провести рукой по волосам, убрав взъерошенные пряди, но ей что-то мешает. Взглянув на свою правую руку, Эль с испугом и, едва не вскрикнув, отшатывается, отбросив в сторону то, что сжимала миг назад ее ладонь. На белой простыне алели три соцветия Ликориса.