C'est ma vie

Я не любила Рождество, пусть это и звучит странно. Я никогда не украшала дома, не бегала прятать подарки под подушки детей, не выходила к праздничному ужину. Я забиралась на самое высокое дерево, какое только находила в округе, и вспоминала, вспоминала, вспоминала… Такого холодного утра еще не было никогда. С неба сыпались крупные резные снежинки, деревья оделись в белые шубки, а на окнах появились невероятные ледяные узоры. Я стояла на коленках на подоконнике и сквозь запотевшее от моего же дыхания стекло смотрела на улицу: на спешащих домой людей, на украшенные елки, на длиннющие сосульки и на зазывал, разодетых в костюмы праздничных эльфов. То Рождество обещало быть невероятным. И я с радостью в это верила. - Строуберри! Иди вниз скорее! Посмотри, что Санта-Клаус тебе принес! - закричала мама с кухни, откуда до моей комнаты доносились удивительные запахи индейки, шоколадного пудинга и других вкусностей. Я мгновенно оторвалась от созерцания и побежала к зеркалу причесываться: мама не терпела, когда я выглядела неопрятной. Она говорила, что девочка должна всегда следить за собой и оставаться красивой несмотря ни на что. И тогда я еще верила в это. Тогда я даже считала себя красавицей. У нас в гостиной стояла огромная елка, украшенная великолепными стеклянными шариками. Папа привез их из какой-то далекой страны, где почти всегда было холодно, а люди редко улыбались. Над дверьми у нас везде висели венки со свечами и букетики омелы, я сама их развешивала, старалась сделать все так, чтобы Санте понравилось. Я очень этого хотела. Я даже весь год вела себя хорошо-хорошо, но не ради подарка, а чтобы этот добрый старичок посетил нас и увидел, какая же умница, как оригинально все украсила. Специально для семейного ужина у меня было приготовлено нарядное красное платьице с бусинками и стразами на манжетах, но я не стала дожидаться вечера и надела его. Это ведь должно было быть особенное утро, и я тоже хотела выглядеть по-особенному. В последний раз я кинула взгляд в окно и задержалась, увидев осевшую на подоконнике черную снежинку. Подойдя, я поняла, что она была не одна. Их таких летала целая тысяча, вытесняя привычные белые хлопья. А внизу, на главной площади, что-то гремело, шипело, кто-то кричал. Я хотела верить в то, что это просто отмечают праздник, но уже чувствовала что-то неладное. - Мама! Мама, смотри! Там черный снег! - вопила я, вихрем слетая с лестницы, желая скорее поделиться чудом. Но мама моего энтузиазма не разделила. - Строуберри, милая, беги в свою комнату и запрись там! Сиди тихо, не высовывайся, хорошо? - попросила она, обнимая меня за плечи. По ее щекам текли слезы, перемешанные с черной тушью. Впервые на моей памяти она плакала. Я поняла, что случилось что-то ужасное, и тоже заревела. - Иди, моя девочка, иди! - подталкивала меня наверх мама, а я упиралась, не хотела ее оставлять. - А где папа? - само собой вырвалось у меня. Мама заплакала еще пуще и так ничего и не ответила. Она проводила меня до комнаты и лично заперла дверь, напоследок прошептав: - Все будет хорошо, милая моя, только сиди тихо, ладно? Она ушла, а я снова подбежала к окну. Крыши соседних домов уже покрылись теми странными черными снежинками, которые больше не казались мне забавными, а шум стал еще громче. Нашу улочку вдруг заполонили люди. Злые, с перекошенными лицами и автоматами, ножами… Они были такими страшными, что испуг пересилил мое любопытство, и я бросилась на кровать, с головой укрывшись одеялом. Внизу что-то затрещало. Неожиданно я четко осознала, что это дверь. Кто-то выламывал нашу крепкую, совсем новую деревянную дверь и, кажется, успешно. Жалобно звякнула, разбиваясь, моя любимая ваза, привезенная отцом из жаркого Египта, зазвучали незнакомые голоса, то ли ругаясь, то ли ликуя. Мама закричала, я тоже, но потом вспомнила ее наказ и замолчала, зажав себе рот руками. Слезы градом катились по моему лицу. - Санта-Клаус, дорогой, сегодня же твой день, ты все можешь сейчас! Сделай так, чтобы это прекратилось, пожалуйста! - как заклинание шептала я. - Пожалуйста… Неожиданно что-то сухо щелкнуло, и раздался жуткий грохот. Я все-таки не выдержала и завизжала. Внизу сразу же стало тихо. - Тут есть кто-то еще. Вы, двое, идите посмотрите. - Нет! Там никого нет! Я здесь одна, совсем одна! - Заткнись! - грубо прервал маму один из незнакомых голосов, а по лестнице уже бухали чьи-то тяжелые ботинки. Я сжалась в комок в своем убежище. - Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… - Но там никого нет! Не надо туда ходить! Не надо, пожалуйста! - Я сказал, заткнись! Прозвучал выстрел. Почему-то я не сомневалась, что это был именно он. Мама вскрикнула и затихла. Все еще всхлипывая, я вскочила и подбежала к двери, замолотила по ней кулачками. - Мама! Мама! Резко хлопнуло окно. Я невольно обернулась и увидела чумазого растрепанного мальчишку, восседающего на подоконнике. Он был одет в потертые, разорванные в нескольких местах джинсы и выцветшую футболку с круглыми дырами, словно от пулевых отверстий. Неужели он не замерз? - Идем со мной, я выведу тебя из города, - сказал он, протягивая мне руку. Я отчаянно замотала головой: - Там мама! А мальчишка почему-то обозлился и, спрыгнув на пол, схватил меня за локти и заорал: - Она уже мертва, дура! Ее больше нет, ясно? - Не говори так, не говори! Не смей так говорить! У меня началась самая настоящая истерика. Я билась в его руках, кричала что-то бессвязное и даже уже не пыталась вытирать слезы. Он же рычал сквозь зубы, тряс меня, как мышь, и опасливо посматривал на дверь. Та, будто только этого взгляда поджидала, заскрипела, прогнулась под градом ударов и опасно накренилась. Я опять взвизгнула. - Надо уходить! Быстро! - рявкнул мальчишка, разом перекрывая мои вопли. Он потащил меня к открытому окну, а я даже не упиралась, мне стало все равно. Я просто поняла, что, раз эти страшные люди добрались до моей двери, мама уже мертва. Иначе она бы им этого не позволила. - Но мои вещи… - только и пробормотала я потерянно. - Дура! - было мне ответом. Мальчишка подсадил меня на подоконник, и я испуганно схватилась за ручку рамы: боялась упасть. Да, пусть душа моя уже опустела и умерла, тело опасалось смерти физической, хотя цепляться-то теперь было, в общем-то, не за что… Разве что за отца… Интересно, а жив ли он? Мой новый знакомый один ловким движением оказался рядом и полез наверх, на крышу. Жили мы на последнем этаже, поэтому путь его был не далек: стоило только покрепче зацепиться пальцами за карниз да подтянуться, и ты уже на месте. Он проделал этот трюк до того изящно, что я невольно залюбовалась им и не заметила, как дверь сдалась под натиском врагов. - Вот ты где, куколка! - хрипло, с отдышкой, выдохнул мужчина в военном камуфляже и с уродливым шрамом, пересекающим лицо от правого глаза до левого уголка губ. - Иди сюда, я не сделаю тебе больно… - Руку! - донеслось сверху, и прямо перед моим носом появилась смуглая ободранная ладошка. Я тут же за нее ухватилась, и мальчишка легко втянул меня к себе, оставив солдата с носом. Он выругался, но мой спаситель уже смотрел совершенно в противоположную сторону, кажется, продумывал дальнейший путь спасения. У меня, конечно, возник вопрос, а как он вообще оказался в моей комнате, но я понимала, что задавать его не время. Да и какая теперь разница? - Значит так, - наконец объявил мальчишка, - пойдем по крышам, глядишь, никто и не заметит. Надеюсь, ты хотя бы равновесие держать умеешь? - Умею. - Хорошо, тогда пошли… Как тебя зовут? - А? - Как зовут тебя, спрашиваю. - А, Строуберри. - Мило, - он иронично хмыкнул, но я не стала обижаться. Все-таки спас меня. - А я Снейк, Змей-искуситель. Можешь так Змеем и звать, я не обижусь. - А почему… - Не спрашивай. Он четко дал понять, что разговор окончен, и побежал к самому краю, ловко отталкиваясь от мерзлой черепицы. Я последовала за ним, но не так быстро, конечно. Я же не человек-паук и не мартышка, я не умею ходить по наклонной крыше, как по асфальту. - Не отставай! Он то и дело одергивал меня, стоило мне только на чуть-чуть отстать. А под нами проносились дома, улицы, люди… Пожары, вооруженные солдаты, бегущие из города. Если бы со мной не было Снейка, то я бы давно уже остановилась, потому что в сердце поселилось отчаянье и осознание - выхода нет. Ведь даже если нам удастся покинуть город, дальше идти некуда. Дальше ничего нет сотни и тысячи миль. Нам не найти новое пристанище. Мы остановились только у стены на окраине. Около нее толпились озлобленные воины и убивали всех, кто пытался сбежать. При виде этой картины слезы полились из моих глаз с новой силой, а Змей ругнулся. - Надо подождать. Они успокоятся и уйдут, тогда мы сбежим, - решил он и уселся на резной конек очередной крыши, выражая всей своей фигурой покорность и готовность ждать. Я робко присела рядом. - Слушай, почему твое лицо кажется мне знакомым? - внезапно спросил мальчишка, внимательно разглядывая меня. - Твой отец случайно не… - Да, он генерал добровольческой армии. Только теперь я не знаю, где он. - Зато я знаю… В его голосе было столько грусти и боли, что я сразу все поняла и снова заплакала. Снейк приобнял меня за плечи и прижал к себе. Мы надолго замолчали, переживая общее горе. Моего отца ведь все любили. Он был добрым, справедливым, храбрым… Большую часть своего жалования он отдавал бедным, всегда защищал их как от разбойников, так и от чиновников… В деревне - а мой новый знакомый явно был оттуда - ему практически поклонялись. Наверное, для Змея это был такой же большой удар, как и для меня. - Не бойся, Строуберри, теперь все будет хорошо, - прошептал он через какое-то время. - Я теперь буду с тобой, я отведу тебя к нам… Правда, у нас тоже все разрушено… Зато там есть Минт. Знаешь, какой он хороший? Он тебе понравится… - я почти не слышала, что он бормотал, но его слова и не надо было слушать, они служили лишь фоном, своеобразным антидепрессантом. Вдруг он замолк, посмотрел на меня и всплеснул руками: - Да ты совсем замерзла, Клубничка! Да, это действительно было так. У моего платья ведь были короткие рукава и подол всего до колен, а надень что-то еще я не успела. Да что там, я не успела даже обуться, и теперь зябко поджимала ноги к груди, кутая их в юбку. Но признаваться в этом отважному Змею, который и сам-то был одет не теплее, не хотелось. И не пришлось. Он все понял сам и, несмотря на мое отчаянное мотание головой, стащил свою футболку и… разорвал пополам. Пока я думала, зачем, он схватил меня за левую лодыжку и наспех обмотал ступню. То же он повторил и со второй ногой. - А то ноги обморозишь, - совершенно спокойно объяснил мальчишка свои действия. И это мне говорил человек, который остался в одних джинсах (если эти лохмотья вообще можно так назвать)! И ноги у него, кстати, тоже были босые. - А ты? Разве тебе не холодно? Он улыбнулся. Горько так и немного насмешливо. - Я же Змей, забыла? А змеи, Строуберри, не мерзнут. Его оскал был неприятным, и мне хотелось, чтобы он исчез. Поэтому я быстро задала уже переставший быть важным вопрос: - Снейк, как ты оказался у меня в комнате? - Это длинная история… - он вдруг заюлил, отвел глаза. А потом достал из-за пазухи маленькую цветную коробочку: - Это твой подарок от Санты. Я забрал его внизу, в гостиной, прежде чем подняться к тебе. Это служило слабым утешением, но я все же потянула за концы ленточки и заглянула внутрь. На дне коробки как-то сиротливо лежал маленький браслетик с самыми настоящими жемчужинами. Еще пару часов назад я бы плясала от радости, но теперь… Я коротко размахнулась и выбросила вещичку куда-то за пределы нашего поля зрения. Змей резко вскочил на ноги. - С ума, что ли, сошла? Зачем ты это сделала?! - Санты все равно не существует. - Ну конечно… - он успокоился так же быстро, как и разозлился, и снова сел рядом со мной. Внезапно на его лице опять сверкнула слабая улыбка. - А это тогда кто просил меня передать? - он снял со своей шеи потрепанную веревочку с самым настоящим волчьим клыком вместо кулона и протянул мне. Я не стала повторять, что Санты не существует, и подарок взяла. Но не от мифического старичка, а от вполне реально Змея-искусителя, который меня спас. А в Санту я больше не верила: если бы он был, то не позволил бы случиться этому ужасному кровопролитию в Рождество. - Строуберри! - веселый голос разорвал всю атмосферу грусти и скорби. Как всегда, черт возьми! Прекратится это когда-нибудь, или Змей так и будет всю жизни лишать меня последней радости - воспоминаний о маме? - Так и знал, что ты снова здесь, - довольный собой он появился на ветке и легко, даже не покачиваясь и не шатаясь, пробежался по ней ко мне. В руках он сжимал еловый венок и… коробку в яркой упаковке. - А где мне еще быть? Я на Рождество всегда здесь, - фыркнула я, с опаской поглядывая на коробку. И что же это? Если какой-нибудь дурацкий подарок, то я его убью! Он ведь знает, что подарков на Рождество я не терплю. - Вот именно. Не пора ли это менять? - Не пора. Конечно, мне не нравилось, что пусть и всего на один вечер, но я становилась брюзгой. Вот только поделать я с этим ничего не могла. А Снейк… Он почему-то на Рождество всегда расцветал. Мы словно менялись ролями. - Пора, пора, - Змей пару раз качнул головой и плюхнулся рядом со мной. Да как плюхнулся! Все дерево аж качнулось, и с верхней ветки на нас упал целый сугроб снега. - Снейк! - вознегодовала я, оттирая лицо. А он улыбался. Зараза! И на голове у него образовалась целая горка «перхоти». Я злорадно захихикала. А почему и нет? Переживать-то все равно не за что - он и правда никогда не болел и не мерз. Наверное, потому он и был в одних только брюках и какой-то невразумительной жилетке, когда я дрожала в новой, подаренной Евой, куртке. - Кстати, смотри, что я тебе принес, - жизнерадостно улыбаясь, Змей протянул мне коробку, венок оставил себе. Правильно. Вот сейчас я посмотрю, что внутри - интересно же, - и убью его! Сто раз ведь говорила… Да, похоронный венок ему точно понадобится: в коробке лежала еще одна такая же, только поменьше. Я посмотрела на Снейка, тот хитренько так улыбнулся. Ну ничего, я ведь упорная! И я полезла распаковывать подарок дальше, совершенно забыв, что не люблю такие вещи. Наконец, я добралась до последнего свертка. И открыв его, пораженно замерла. Это была всего лишь фотография. Всего лишь маленькая карточка, сделанная так давно, что я и не помнила, когда точно. Но какую бурю эмоций она породила! - Снейк! - снова вскрикнула я, но на этот раз благодарно, и обняла друга за шею. Потому что это была фотография… моей семьи. На ней я увидела и папу, чьи усы мне помнятся до сих пор, и маму, чей образ уже расплылся в памяти, и себя. Маленькую, красивую, добрую, искреннюю, доверчивую. Интересно, сохранила ли я хоть одно из этих качеств? - Отпусти их. Отпусти, девочка, - шептал Змей, гладя меня по волосам, пока я всхлипывала у него на плече. Это был первый раз, когда я давала эмоциям столько воли. - Их не вернуть, надо идти дальше. Думаешь, они были бы рады, что ты сейчас сидишь такая грустная? Конечно нет, они ведь любили тебя. Так отпусти их, Строу. Ради них, ради себя, ради… ради меня. Я больше не могу смотреть на твои слезы. - Умом я понимала все, что он сказал, понимала, что это правильно, что так и надо поступить, но… Слезы все так же катились по щекам. Я снова ощущала себя маленькой девочкой, боящейся за маму. - Знаешь, Строу, я ведь тогда тоже не так просто оказался там. И родители у меня когда-то были. Только они… они… В общем, я смог перебороть это. Да, я изменился, стал жестче и злее, но я смог, я справился. И ты сможешь. Слышишь, Строу? Ты справишься. Истерика медленно сходила на нет. От его слов словно становилось легче. Сердце перестало так сильно болеть, но пустота в нем не поселилась. Нет, там обосновалась какая-то светлая скорбь. Не ноющая, не сосущая, а… именно светлая. Дающая надежду, что ли. Я отлепилась от теплой Змеевской кожи и постаралась улыбнуться. В конце концов, я же Строуберри, я не умею грустить в обычные дни, так почему должна делать это в праздник? В Рождество… - Зачем венок? - голос прозвучал хрипло и как-то похоронно, а я-то хотела… - Увидишь, - Снейк вздрогнул, но быстро взял себя в руки и лукаво оскалился: - Если пойдешь со мной. Я оглядела свой алтарь печали, где проводила этот день столько лет, перевела взгляд на Змея, потом на фото. Нет, он совершенно прав, надо идти дальше. Я осторожно положила фотографию за пояс, чтобы не замочить снегом, и стиснула пальцами волчий клык, что так и носила на шее. - Веди меня, Сусанин. Снейк весело рассмеялся то ли своей победе, то ли обращению, и ловко, как белочка, скатился вниз. Мне, конечно, на это потребовалось больше времени. Там он взял меня за руку и повел куда-то. Все встречные смотрели на меня, как на пришельца, или как на… рождественское чудо. Ну конечно, они же привыкли, что в Рождество меня не найти. А я приветливо улыбалась, махала ручкой и желала «Счастливого Рождества». Змей только усмехался. Вскоре мы остановились у… моего дома? Я вопросительно посмотрела на Снейка, но он вместо ответа сунул мне в руки венок и подтолкнул к двери. Я по инерции сделала пару шагов и остановилась. Мужчина устало вздохнул и словно обнял меня со спины, накрывая мои пальцы своими. Вместе мы подошли к дому и… повесили венок на вбитый специально для этого гвоздь. Ну Змей! Неужто он все это заранее спланировал? У-у-у, мартышка! Но вместо того, чтобы стукнуть заразу чем-нибудь потяжелее, я крепко обняла его и легко чмокнула в щеку. Снейк улыбнулся и прошептал, осторожно снимая пальцами с моих ресниц заледеневшие слезки: - Это будет волшебное Рождество. Да, Снейк, так и будет. Ведь это мое первое Рождество за столько лет…