இஇஇ
— Что, чёрт возьми, всё это значит? — Юнги нависает над рабочим столом и с яростью смотрит на крутившегося в кресле Чонгука. — Я требую объяснений, господин Чон. День не заладился с самого утра. Сначала Джин чуть ли не швырнул бумаги о разводе Юнги в лицо, потом заявились эти противные газетчики и стали задавать наитупейшие вопросы по поводу аварии, про которую Юнги и сам только недавно узнал, а теперь это — расторжение договора о сотрудничестве. Чонгук хоть представляет, сколько потеряют обе компании, если он так глупо и безосновательно вычеркнет Мина из своей жизни? Речь ведь идёт не о тысячах и даже не миллионах. А что делать людям, которые так неожиданно потеряют работу? Куда идти и как кормить свои семьи? Да и разве можно им будет спокойно дальше жить, после того, что они видели и знают? И Чонгук, и Юнги будут вынуждены провести массовую зачистку. Сколько жертв принесёт эта война чужих амбиций, сколько крови нужно будет пролить, чтобы утешить свои собственные задетые чувства? — Нацепите свои замечательные очки, господин Мин, и прочтите ещё раз. Может, тогда вам сразу станет всё понятней. — Нагловато отзывается Чонгук. Он кидает копии бумаг на стол и усмехается. По правде говоря, он не собирался и не собирается заканчивать сотрудничество, но преподать Юнги урок обязательно должен. Это заставит юриста задуматься. Хороший мозговой штурм приведёт его к одному единственно верному итогу — Чонгука нельзя предавать. Ни за что и ни при каких обстоятельствах. Вот Сокджин это так и не понял. Какая-то просто неисправимая омега. Именно поэтому Чонгук больше не будет пытаться достучаться до его разума, нет. Это сделает Юнги. Он ведь не хочет, чтобы их малыша Субина ждала не очень хорошая участь. Так пусть уже заткнёт своего горячо обожаемого супруга, пока тот окончательно не испортил жизнь их старшенького и слишком умного мальчика. — Бизнес — это не место для обид и личной мести, — мрачно замечает Юнги и, не глядя на листы, разрывает их и выкидывает на пол. Этот жест откровенно смешит Чонгука. Он прячет ироничную улыбку за сложенными пальцами и откидывается назад. — Чем ты тогда лучше Чон Хосока, который из-за собственной выгоды пустил под расход тысячи людей. Это низко. Особенно для тебя. — Осторожней, — вскипает вмиг посеревший Чонгук. — За такое я обычно язык отрезаю. — Так отрежь, — так же вспыльчиво произносит Юнги. — Ты ведь так безутешен. Ищешь виноватых, и тебе всё равно, кто пострадает. Чонгук плотно сжимает губы и не отводит взгляда от своего бывшего лучшего юриста. Медленно покачивается в кресле и молчит. Да, ему действительно наплевать на то, кто пострадает, ему наплевать на то, как далеко всё это зайдёт. На. Пле. Вать. Потому что какая-то мразь возомнила себя Богом и решила, что может покушаться на Чонгука и его семью. На Чонгука, блять. Как глупо. Они сами разбудили в нём зверя, а теперь кричат, чтобы он уходил, но только так не бывает. Острые когти до сих пор наточены, как бритва, а клыки всё так же жаждут мягкой, горячей плоти. Ничего не изменилось. Волк, хоть и старый, своего дела не забудет. Намертво в тебя вгрызётся и разорвёт. — Да, в этом мы с Сокджином похожи, — сухо замечает Чонгук, на что лицо у Юнги удивительным образом вытягивается. — А причём здесь мой муж? — спрашивает с опаской, хмурится. Внутренне молит своего ангела хранителя, чтобы Джин хотя бы здесь не был замешан. Он и так, кажется, сошёл с ума — угрожает, что заберёт Ёнджуна. Хотя Юнги прекрасно знает, что ничего у него не получится. Тут, скорее, он заберёт всё у Сокджина и оставит его без копейки в кармане. Только зачем? К чему весь этот дебилизм, когда можно просто договориться? Этот омега ведь всегда отличался мудростью и здравой логикой, хоть и весьма искажённой, но логикой. Или Юнги показалось? — Некий Ку Инсок поведал мне одну очень интересную историю, — теперь перед Мином возникли фотографии с камер видеонаблюдения. Чонгук раскинул их по столу, как колоду карт и закрыл свою огромную чёрную папку. Облокотился на стол и в упор посмотрел на недоумевающего Юнги, внимательно изучавшего новую не совсем приятную и понятную информацию. — Это он повредил тормоза в мерсе моего водителя, который по стечению обстоятельств как раз забирал Бомгю из школы. Но знаешь, что самое отвратительное? Во время допроса этот ублюдок назвал имя твоего мужа. Я, надеюсь, ты понимаешь, что это значит. Юнги словно кипятком облили. Он замер и с трудом выдохнул. Господи, и как такое вообще может прийти в голову? Да, Сокджин поклялся, что сделает всё, чтобы Субин никогда не связывал свою жизнь с ребёнком Чон Хосока, но не такой ценой. Это же самоубийство. Идиот. Юнги ведь уже однажды вытянул его из самой задницы, больше так не получится. — Это подстава, — твёрдо заявляет бывший юрист. Да, второй раз не получится, но он хотя бы попробует. Потому что обещал когда-то Джину, что будет его защищать, несмотря ни на что. И, поскольку, обратной дороги нет, придётся идти напролом. — А ты докажи, — хмыкает Чонгук и, словно змея, прищуривается. Докажи, а потом умничай. И всё бы ничего, только Юнги понятия не имеет, как бороться с такими слишком весомыми аргументами. — Джин уезжал, его не было в городе всё это время. — Лихорадочно вспоминает Юнги. — К тому же я установил за ним слежку, даже звонки прослушиваются. Я бы его остановил. — И я, конечно же, тебе поверю, Мин Юнги, зная о твоей ненормальной привязанности к этому омеге. — Качает головой не совсем дружелюбно настроенный Чонгук. Эта глупая связь всегда его поражала, как и чужие беспочвенные амбиции. Потому что прежде, чем возвышать себя над остальными, сначала покажи людям кто ты, докажи, что ты чего-то стоишь, или вообще не открывай рот. Вот и Сокджин всегда оправдывал надежды, приравнял себя чуть ли не к звёздному небу, а потом сглупил. Проще говоря, пацан к успеху шёл, а ему не фартануло. Влюбился не в того человека и многое бросил на кон ради того, кто не был так же искренен. И Джин сломался. Погасшее солнце, ядовитая стужа, бесконечная и неугасаемая боль в груди и продолжение отныне такой пустой и ненужной жизни. — Я предоставлю тебе всё, что нужно. — Железным тоном говорит Юнги. — И докажу, что мой муж ничего не делал. О, как иронично, смеётся про себя Чонгук. Потому что нечто такое уже происходило. Опять эта заслуживающая уважения преданность и отчаянные попытки вытащить того, кто сам себя зарывает. Что ж, пускай. Юнги слишком смелый, а может, просто слишком глупый, чтобы так просто сдаться и признать своё поражение. Поэтому с ним довольно часто бывает интересно. Чонгук всегда почему-то неосознанно уважал таких людей и никогда не списывал их со счетов раньше времени. Наверное, оттого, что они особенно опасны. С виду самые обыкновенные серые мыши, а внутри себе на уме — попробуй угадать, чего они добиваются. И раз Юнги так горит желанием вновь влезать в это болото под названием: «Мин Сокджин», то пусть развлекается. Сколько душе угодно. Чонгук его игрушки забирать не намерен. Только… — Ты идёшь на войну, Юнги, а не за победой. — Задумчиво стуча ногтями по столу, говорит Чон. Только, чтобы победить, нужно начать, а чтобы начать, нужно разозлиться.இஇஇ
— Это твоих рук дело, да? Субин громко хлопает шкафчиком Тэхёна у него перед носом и озлобленно нависает над альфой. Я знаю, что это ты во всём виноват, гласят все его жесты. Тэ неосознанно вздрагивает и с привычным пренебрежением косится в его сторону. Откидывает чужую руку с дверцы, недовольно закатив глаза, и кладёт внутрь уже неактуальные для него тетради по истории и корейскому языку. — Какого чёрта нужно? — шипит и закрывает шкафчик. Апатично провожает взглядом прошедшего мимо Кристофера с его шестёрками, которые сразу же со всех сторон начинают что-то шептать изображавшей абсолютное равнодушие омеге и явно на что-то его подбивать. Кристофер гордо вздёргивает подбородок и ещё величественнее вышагивает. Идиот, в какой раз убеждается Тэхён. Вечно мнит себя легендарной личностью. — Я всегда закрывал глаза на твои тупорылые выходки, Чон Тэхён, но на этот раз, ты перешёл черту. — Продолжает грузить Субин, которому всегда было наплевать на слухи и на то, что заинтересованные школьники уже начинают поглядывать в их сторону. Потому что каждый в этой грёбанной элитной школе уже знает, что Мин Субин и Чон Тэхён — давние заклятые враги и поэтому терпеть друг друга не могут. И если эти две бури где-то пересекаются, значит, будет грандиозный скандал и неважно по какой причине. — Да что ты, — елейным тоном говорит Тэхён и цокает языком, важно посматривая на золотые Ролексы на правой руке — недавний подарок отца. Время, вот истинное золото, сказал он тогда, похлопав сына по плечу. И это верно. Поэтому тратить его на Субина не было никакого желания. Тэхён окинул Мина независимым и слишком презрительным взглядом и с театральной усталостью покачал головой. Беспочвенные обвинения и претензии — это вообще-то его фишка. Так пусть не покушается на чужое, не хорошо. Тем более, для такого умного и самостоятельного мальчика. — Уже простых домогательств тебе мало, и ты решил загнать своего младшего брата в больницу? Это низко даже для тебя, Чон. — Громко выплёвывает Субин, впервые в жизни чувствуя странную эйфорию от собственной слепящей глаза ярости. Привычно спокойное состояние наглухо разбито. Собственная злость снегом осыпалась ему на голову, и Субин почувствовал себя волнующе свободным. В конце концов, сколько можно изображать из себя взрослого, когда тебе всего лишь пятнадцать? Да, по характеру он сдержанный человек, миролюбивый, но это ещё не значит, что Субин не может за себя постоять и, особенно, за тех, кого любит. — Ну, всё ясно. — С какой-то унижающей жалостью произносит Тэхён. — У тебя поехала крыша. — Единственный поехавший здесь только ты, — огрызается Субин. — Хотя, это у вас семейное, хмыкает. — Отец часто говорил, что Чон Чонгук, отец Тэ, непотопляем, потому что настоящий псих. Никогда не знаешь, что он выкинет и чем это закончится. А ведь им ещё предстоит сотрудничество, после того, как они вырастут и сядут за кресла директоров. — Правда? — Тэхён с трудом сдерживает смех и вздыхает. Такое чувство, что они поменялись ролями. Всегда ироничный и холодный Субин сейчас больше напоминал Тэ его самого — вспыльчивого и по-юношески несдержанного. И, если честно, по-хорошему было бы его сейчас оставить в покое и подождать, пока впервые взбесившийся недруг успокоится и остынет, но Тэхён будет не Тэхёном, если позволит Субину вновь нацепить свою маску бездушного похуиста. Ведь, как там говорится? «Нет ничего лучше агонии собственных врагов?» Это самое лучшее, что ему когда-либо говорили. — Кстати, я тут краем уха слышал от Юна, что отец уже поймал того ублюдка, который подстроил аварию. — Мстительно вспоминает Тэхён, прищурившись. — Только вот он поклялся, что ему угрожали. И знаешь, чьё имя он назвал? Оба подростка замолкают, с ненавистью прожигая друг в друге дыры. Только Тэ что-то уж больно слишком доволен и расслаблен. Его младший брат в больнице, а он стоит тут и лыбится, как идиот. Потому что никакой помолвки не будет. Да и Бомгю, слава Богу, не сильно пострадал — отделался лёгким сотрясением и парочкой синяков. Это хорошо ещё, что Ухёк прекрасный водитель и смог вырулить, иначе Тэхён бы сейчас так не радовался. Однако главное остаётся главным. Теперь читать детские очерки этих писак стало гораздо приятнее. Особенно приятен тот момент, где говорится о разрыве помолвке и сотрудничестве между кланами и о возможном замешательстве директора Мина в покушении на Бомгю. После стольких скандалов и выяснений отношений — это просто бальзам на душу. — Некого Мин Сокджина. Не знаешь такого? — хамски заканчивает Тэхён и ядовито усмехается. Ах, вы ублюдки, первое, что возникает в уже выкипающем разуме и Субин без раздумий и каких-либо тяжёлых сомнений хватает Чон Тэхёна за воротник школьной рубашки. Все вокруг поражённо вздрагивают и показывают пальцами, при этом шумно переговариваясь. Ещё одна новая сплетня, как иронично. Тэ даже знает, как она будет трактоваться среди кабинетов и коридоров этого замечательного здания. «Школьные красавчики не поделили Ан Кристофера». Или ещё лучше: «Снежный принц Мин Субин, наконец, растаял и понял, кого он потерял». И никому из этих идиотов ведь даже в голову не придёт, что дело тут даже близко не в Ан Кристофере, который достал здесь уже каждого. Всё гораздо сложнее. И хуже. Поэтому пусть лучше сочиняют свои вшивые байки. — Что, хочешь сесть с любимым папочкой в одну камеру? — смеётся Тэхён и тут же летит на пол, сокрушённый чужим ударом прямо в челюсть. Это ты зря, заразительно и громко хохочет, специально принимая ещё несколько новых ударов. Улыбается окровавленными губами и хмыкает. — Зато Бомгю всё равно будет моим, — победно оглашает и встаёт. Одёргивает серый пиджак. — Ты сумасшедший, — рычит Субин и, воспользовавшись тем, что их никто и не пытается разнять, впивается пальцами в чужую шею.இஇஇ
— Это грёбанная Вавилонская башня, — неожиданно вскрикивает Бомгю, указывая пальцем в сторону присланной ему утром картины. Тэхён-старший хмурится и ещё раз смотрит на небольшое полотно, оформленное через чур коричневыми и серыми тонами. Ну, Вавилонская башня и что? За идиота меня держишь, читается в его немного рассерженном, колючем взгляде. Думаешь, я настолько тупой, чтобы не понять, что это за унылая мазня? Бомгю громко стукает себя по лбу и тут же шипит — больно. Разбитый висок отвратительно ноет, мучая по ночам бедного мальчика жуткими мигренями. Горькие и разноцветные таблетки помогают всё хуже. Руки до сих пор дрожат, сердце бешено стучит, а уши частенько предательски заставляют Бомгю слышать собственный крик. И иногда это становится настолько невыносимо, что подросток долго-долго тихо рыдает, свернувшись в кровати. Посттравматический синдром. Белоснежная больничная палата. И дежурные улыбки врачей. Рай для душевнобольных, коим Бомгю, кажется, уже и являлся. — Ну, конечно, — взбудораженный омежка пропускает нервный смешок и качает головой. Господи, и как остановить этот болезненный смех, после которого обязательно будут слёзы. — Это Вавилонская башня. — Я позову врача, — Тэхён дёргается со своего места, но на полпути замирает, остановленный резким: «Не надо». Бомгю с укором смотрит на папу и терпеливо ждёт, пока тот усядется обратно на стул. — Я в порядке, — так искренне заверяет. — Но вот это, — тонкий пальчик опять невесомо упирается в картину, что стояла всего в паре метров от омеги. — Вот это самое наглое и циничное, что я видел. — Бомгю, — с тревогой в голосе произносит Тэхён и подсаживается ближе. Нужно показать его другим врачам, решает Чон. Нужно съездить в Германию и обратиться к лучшим специалистам. Потому что ему страшно. Страшно, что его ребёнок никогда больше не сможет восстановиться. Страшно, что такой талантливый человек угаснет из-за какой-то глупой мелочи. Страшно, что Тэхён ничего не сможет с этим сделать. Ему просто отвратительно и до жути страшно. Даже Хосок со своими ненормальными записками не вызывал у него таких сильных эмоций. А сейчас они вообще кажутся смешными. Просто пару капель собирающегося дождя, промозглый ливень наступил чуть позже, когда он увидел своего белого, как лист бумаги, ребёнка, обставленного капельницами и врачами. — Папа, приглядись, — просит Бомгю. — Неужели ты ничего не видишь? Тэхён больше не желает смотреть в ту сторону. Он успокаивающе гладит подростка по руке и молчит. Ничего страшного, это пройдёт, нужно успокоиться. — Это же насмешка, — всё так же взбудоражено замечает омега. — Сначала эта задумка с помолвкой, объединение двух огромных кланов, общая идея, радость. А потом эта авария и стремительный раскол, потому что возникает явное недопонимание. Эти семьи словно начинают разговаривать на разных языках и общая идея разрушается. Как-то однажды Чонгук сказал, что всё это плохо спланировано, так вот, он облажался. Они все крупно лохонулись и навряд ли бы вообще это поняли, если бы не эта картина. Тэхён с опаской ещё раз оглядывает полотно, словно там встроены скрытые камеры или механизм мощной бомбы, который вот-вот сейчас рванёт. Идиоты. Безмозглые слепые идиоты. Олухи. — И кто прислал тебе это, ты, конечно же, не знаешь, — подводит итог старший омега, на что Бомгю лишь усмехается. — Откуда? Действительно, откуда? Тэхён вздыхает и встаёт, подойдя к полотну. — Как её вообще посмели сюда занести? — возмущённо спрашивает и берёт «башню» в руки. А вот за это уже можно устроить неплохой такой скандал. Ведь, что за безалаберность? На Бомгю только покушались, а вдруг кто-то решил добить его таким вот образом — прислать картину, нарисованную какими-то ядовитыми красками. Где только головы у здешнего персонала? Ну, ничего, сейчас Тэхён быстро наведёт здесь порядок. Заодно подробно выяснит, откуда же на них свалились эта башня и этот Вавилон. — Я должен позвонить Чонгуку, — подумав, говорит омега. — А ты должен мне пообещать, что никогда больше не будешь принимать сомнительные вещи.இஇஇ
— Вот этот юноша принёс нам картину и попросил передать её Вашему сыну. На часах 7:30 утра. Дежуривший на ресепшене медбрат сказала, что он представился другом Бомгю и заверил, что Ваш сын знает о его подарке. Тэхён наклоняется и, прищурившись, смотрит на монитор. Жалкие блеянье главврача для него сейчас не более чем пустой звук. Омега целиком и полностью погружён в свои мысли. Злосчастная картина отправлена на экспертизу пальчиков по настоянию Чонгука. Если это не поможет, то альфа сказал, что выяснит, где она была изготовлена и, кто купил именно эту репродукцию. Недолго думая, Тэхён отправил на ту же экспертизу и те записки. Хоть и все эти криминалистические штучки вызывали у него всегда один лишь смех, сейчас смеяться почему-то совсем не хотелось. Внутренний скептик медленно умирал, уступая своё место мнительной и меркантильной истеричке со стажем. — Промотайте ещё раз, — холодно просит Тэхён. Вроде бы, ничего примечательного. Чёрная кепка, полностью скрывающая глаза, такая же маска, невысокий рост, коренастая фигура, руки в перчатках. — Вот он разговаривает с медбратом, передаёт картину, — зачем-то озвучивает все действия того парня сидящий возле мониторов охранник, но омега ни как не реагирует на эти слова и вообще, словно его не замечает. — Этот ваш медбрат видел его глаза? — спрашивает Тэхён у стоящего рядом врача. — На нём были тёмные очки, — виновато пожимает плечами мужчина, отчего Тэ хмурится. — И это вас, конечно же, не насторожило, — злобно усмехается. — Медбрат Ли решил, что этот юноша тоже какая-то звезда, поэтому и скрывается. — Вполне логично объясняет врач, но омега лишь презрительно качает головой. — В следующий раз, на будущее, доктор Ким, Ваш персонал должен требовать паспорт, — железным тоном отчитывает мужчину Тэхён и вздёргивает подбородок. Что за такая элитная больница, куда может пройти каждый? Чонгук здесь всё разнесёт, не любит он беспорядок. Да и вообще он прав — всё нужно держать под контролем, особенно вот этих вот чер… — Погодите-ка, — удивлённо протягивает Тэхён, пальцем указывая на компьютер. — Останови вот здесь. Картинка замирает на месте. Этого не может быть, поражённо открывает рот Тэхён. Да блять, это просто невозможно. Подозрительно знакомая спина, не широкие, хрупкие плечи, серёжки, в виде тонких висячих крестиков, серебристо светлые короткие волосы, выбивающие сзади из-под кепки. Тэхён расстегивает верхние пуговицы своей красной шёлковой блузы и тяжело дышит, хватаясь за кресло охранника, чтобы случайно не упасть. Наверное, ему просто показалось, ну, или у него окончательно поехала крыша. Хотя этот человек на камерах более чем реален, значит, не галлюцинация, а это уже хорошо. Плохо только другое — он реален. Отдышавшись, Тэхён, не отводя взгляд от экрана, тихо шепчет: — Пак Чимин.