Спустя 3 года
— У тебя есть всё, — раздражённо замечает Чонгук и порывисто отодвигает папку с документами, — Абсолютно, — Разводит руками и с недоумением смотрит на усмехнувшегося сына, — Хочешь самую быструю и дорогую машину? Получаешь. Хочешь самого лучшего в мире омегу? Он уже у твоих ног. Хочешь свою компанию? Да, пожалуйста. Хочешь весь мир, да, блять, забирай, только скажи мне, что тебе ещё нужно, чтобы ты, наконец, уже взялся за ум и перестал вести себя, как малолетний идиот? Чон Тэхён нехотя пожимает плечами, по-хамски вертится в кресле из стороны в сторону, и равнодушно кривит губы в улыбке. Что ж, отец прав, у него действительно есть всё: и завидное лучшее будущее, и место короля в этой пищевой цепи под названием «жизнь», и деньги, омеги, статус. Всё. В свои восемнадцать он полностью независим и настолько успешен, что даже самому страшно подумать. А, может, просто ему мало? Нет, ему достаточно. Настолько достаточно, что задавиться уже хочется. И Тэхён давится. Посасывает сладкий чупа-чупс, разбавляя его вкус маленькими таблеточками экстази. Зажимает в своей Агере какую-нибудь дорогую блядь, которая оказывается потом вдруг самой дешёвой и мерзкой. Долго курит, с трудом сдерживая слёзы горечи. Снюхивает пару дорожек и позирует журналистам, которые обязательно потом напишут что-нибудь ещё более мерзкое, чем эти продажные омеги. А на утро кто-то совершенно случайно умрёт, потому что нельзя поливать грязью семью главного человека в стране. Это негласный закон, который нигде не писан, но везде читан, для этого достаточно просто взглянуть на мраморные и гранитные плиты. — Что мне ещё нужно? — Чон Тэхён натягивает на себя маску равнодушного ко всему человека и поджимает губы, — Ты не сможешь мне этого дать, — Грустновато замечает, тут же добавив, — Никто не сможет. Так иногда случается. Люди недоступнее сияющих звёзд в ночном небе. И если в мыслях ты, может быть, ещё на какое-то время задержишься, то в сердце — точно нет. Лучше даже не пробовать, там не всегда здорово и приятно. Восхитительно. Восхитительно лгать себе и окружающим, что тебя это не задевает. Мол, похер вообще, никто не заслуживает моей боли. Неправда — заслуживает. Иначе, какого чёрта Тэхён разрешил тогда этому омеге жить и разрастаться в своём теле, в своих мыслях, в своих желаниях? Всё сознательно и по своей воле. Любить вообще восхитительно. Особенно, когда тебя не любят в ответ. — Если это твоё, то оно само придёт к тебе в руки, но если нет… — Чонгук внимательно изучает непроницаемое лицо сына. — Будет только хуже. Ведь никакая балерина не сможет управлять самолётом, а пианист строить дома. Да, господи, это понятно. Тэхён вымученно морщится и опускает взгляд. И Чонгуку совершенно не нравится такая реакция сына. Что-то такое эфемерное и неосязаемое, но вполне реальное, давно уже беспокоит старшего альфу. Чон чувствует и видит, как его родной сын неестественно улыбается и всё меньше спорит, как становится старше и разумнее, но вместе с тем, это делает Тэ всё более беззащитным и разбитым. Чон Тэхён и скандалы-то эти устраивает не потому, что хочет, нет, а чтобы поднять шумиху, ради почти что уже родного статуса главного ублюдка этого города. Мне похуй, кричит каждая его выходка. Захлебнитесь этим, как я захлёбываюсь собственными чувствами. Попробуйте посмотреть на этого танцующего ангела моими глазами, ощутите щемящее желание прикоснуться к его коже, пальцам, запястьям и сорвите голос в глубокой яме, выстроенной километрами. Не хотите? Никто не хочет. — Ты снова это делаешь, — неожиданно хмыкает младший. — Делаю, что? — в голосе Чонгука слышится лёгкое раздражение с толикой настороженности. — Откупаешься. Альфу практически не удивляют слова сына. Ты только догадался, читается в его взгляде субтитрами. И что в этом такого? Чонгук всего лишь предлагает людям более доступную альтернативу. Аналог, который сможет помочь им успокоиться. Ведь, как оказалось, девяносто девять процентов всего на свете можно заменить. (И только проблема Тэхёна входит в этот чёртов один процент). — Ты даже от папы откупаешься, — ещё более едко говорит Тэ. — Вечно морочишь ему голову, а сам, делаешь то, что хочешь. — Да ладно, — Чонгук приподнимает левую бровь вверх и хмыкает. — А ты всё-таки вылитый Тэхён — с возрастом становишься более сентиментальным и это плохо. — Смотря для кого, — бросает младший альфа, начиная ещё больше злиться. Чонгук прищуривается и молчит какое-то время. Что ж, история повторяется. И вот ещё один жестокий и сумасшедший палач отказывается от своего топора, уже по привычке высокомерно на всех смотрит и начинает болеть обычными для всех болезнями — любовью, жалостью, сомнениями. Всё-таки не нужно было называть сына Тэхёном, может, что-то бы и изменилось. — Ты думаешь, я не знаю, для кого ты всё это устраиваешь? — Тэ вздрагивает от этого вопроса. Опускает глаза в пол и отворачивается, — Думаешь то, что ты к нему чувствуешь, называется любовью? — Чонгук на секунду сам призадумывается и смеётся. Какая глупость, господи. — Но люди называют это страшным грехом. Бомгю красивый слишком, талантливый, умный, да просто божественный, а ещё он твой брат. Брат. — И хочешь ты этого, или нет, но он будет с Мин Субином, потому что нам нужен клан Мин и точка, — альфа стучит пальцами по столу и отвлекается на новую эсэмэску. Тэхён криво улыбается и кивает. Интересно, как давно отец знает о его чувствах? И ещё интереснее — знал ли он про них в тот момент, когда объявлял о той чёртовой помолвке, то есть три года назад? — Это ведь всё не из-за того, что нам нужно сотрудничество, это из-за меня, да? — уже равнодушным голосом спрашивает Тэхён. Естественно. Теперь у него нет никаких сомнений. Чонгук специально свёл Бомгю с другим кланом, чтобы омега находился как можно дальше от Тэ. Он ещё тогда увидел в их первую встречу, как Тэхён смотрел на своего младшего брата, ещё тогда всё понял и всё для себя решил. Ещё тогда знал, что заберёт у Тэ то, без чего он сломается. Только ничего не выйдет — за эти три года Чон Тэхён слишком изменился. Вся подростковая вспыльчивость и агрессия давно ушли на задний план, а желания больше не аргументируются любимым «хочу». Да, он ведёт себя, как избалованный мудак, но лишь для того, чтобы его никто не воспринимал всерьёз. Пусть все думают, что он ничего не стоит и ничего не может, а Тэхён в это время выкопает для всех огромную яму и будет сталкивать со своего пути неугодных людей. Даже отец не видит в нём никакой угрозы, одного лишь сопливого мальчугана, а Тэхён в это время роет на него компромат. Не потому что хочет подставить собственного отца, нет, ему просто нужна власть, необходима гарантия того, что когда придёт время его планам, никто не помешает. — До тебя доходит слишком поздно, — усмехается старший альфа. Хотя, впрочем, хорошо, что вообще доходит. Многие ведь до сих пор так ничего и не поняли. И Чонгук решил не прояснять ситуацию, вообще ничего не говорить и не комментировать, — Ты будущий глава клана, именно от тебя будет зависеть его успех, именно ты должен будешь держать имидж и лицо нашей фамилии, но о каком имидже речь, если ты вожделеешь собственного младшего брата? Нет, такой позор не ляжет на наши головы. Тебе лучше держаться от Бомгю подальше. — Я сам знаю, как мне лучше, — щетинится Тэхён, — А вообще, ты прав — пусть Бомгю будет принадлежать другому клану. А я потом заберу блудного братца обратно, улыбается он своим мыслям. — Да хоть другому измерению, — зло выдыхает Чонгук, — Ничто не изменит тот факт, что вы с ним братья. А я ведь хотел по-хорошему, разочарованно качает головой Тэхён. Жаль, что никто этого так и не ценит. Впрочем, какая уже разница. Ведь завтра с утра приезжает Чон Бомгю, и Тэхён встретит своего младшего брата, с удовольствием съездит с ним в клуб, развлечётся. Покажет Бомгю, как скучал, как дни до его возвращения считал, как всех из своей жизни вычёркивал, лишь бы этому «цветку» места было достаточно. Тэхён отчётливо помнит все свои поступки, и теперь он откровенно над ними смеётся. Ребёнок, которому просто дали власть, несоизмеримую с его зрелостью и мозгами. Ему так хотелось заявить о себе, так хотелось заткнуть всех и оставить за спиной, что он начал срываться на первых попавшихся несчастных школьников. Только настоящая сила не в этом — она затерялась в глазах больших и взрослых альф, сильных людей, что удобно сидят в своих креслах и отрывают одним кивком головы сотни наркотрафиков по всей стране, продают невинность и чистоту, обменивают её и делают самой дешёвой в мире вещью, хороня человеческие души и принципы под блеском зелёных купюр. Тэхён свою тоже похоронил — и невинность, и душу, и даже принципы. Не потому что должен, а потому что хочется. — А мне похуй, — выплёвывает Тэ и встаёт. Чонгук пристально за ним наблюдает и скалится, — Я аморальный.இஇஇ
— Да, я люблю носить ошейники, — разражёно фыркает Бомгю и поправляет свой тонкий чёрный чокер. Слегка трясётся маленький кулончик, камешек внутри отливает тусклым малиново-красным цветом. — Айгу, ты что с утра такая истеричка? — смеётся энергично потягивающий колу из белой длинной трубочки хрупкий и миловидный парень. — Просто какой-то безвкусный журналюга снова написал, что я выгляжу как последняя блядь криминальных районов Нью-Йорка, — С заметным сарказмом горько шипит омега, недовольно всматриваясь в экран телефона. Как же они уже заебали клепать подобные посты, где яро осуждают «ангела» за его лицемерность и напускную невинность. Вот эти кожаные джинсы смотрятся слишком неприлично, а полупрозрачная белая блуза вообще показатель распущенности и плохого воспитания, огромный чёрный чокер и красные пухлые губы смотрятся слишком откровенно, чтобы ходить так и показывать дурной пример подрастающему поколению. Раз ты так знаменит, то будь добр — держи своё лицо и следи за всем, что ты делаешь и говоришь, на тебя ведь ровняются. Бомгю тошно. Он не знает уже, куда деться от тыкающих камеру прямо в лицо папарацци и журналистов, не понимает, как из этого выбраться и закрыться от всего мира. Страшно. Когда он вероломно добивался успеха и мечтал о большой сцене и множестве внимания, омега не догадывался даже, что его собственная заветная мечта преобразуется в одну лишь сплошную ненависть и поглотит подростка. — Бон-Бон, там не так было написано, — продолжает улыбаться кромсающий зубами палочку парень. — Но вкуса у него, и правда нет. Ведь как можно было перепутать Сент Лоран с Гуччи? Бомгю хмурится и ничего не говорит. Какая к чёрту разница? Необъяснимо хочется свернуть кому-нибудь шею просто из-за пары негативных слов в свой адрес. Омега давно уже стал замечать за собой плохо контролируемые вспышки агрессии. Даже врачам показывался: консультировался, пил курс успокоительных, но ничего не проходит. Та авария слишком расшатала его нервную систему и даже спустя три года часто настигает Бомгю во снах. Хотя сам Чон стойко был уверен, что не она стала виной этого пугающего желания крови, а старший брат. Почему? У омеги было множество причин так думать. — Во всяком случае, — Бомгю слегка вздрагивает и переводит затуманенный мыслями взгляд на говорящего друга. — Ты выше всех этих инфоблядей. С Каем они познакомились два года назад во время соревнований в Японии, куда Бомгю поехал больше не как участник, а как профессиональный судья. В Японии ему понравилось, за исключением того, что сидящее с ним за одном столом жюри через раз намекали, что он не имеет право никого судить, так как сам ещё пацан зелёный. Только омега, благодаря своему неплохо подвешенному острому язычку, быстро поставил на место всех, сомневающихся в его профессионализме и компетенции. Причём, самым наигрубейшим образом — об этом ещё потом писали все, кому не лень. Хюнин Кай выступал тогда под номером тринадцать. Лёгкий и энергичный парень с необычной для Японии внешностью сразу смог обратить на себя абсолютно все взоры, в том числе и Бомгю. Кай занимался танцами к тому времени уже пять лет и решил выступать исключительно из-за прилетевшего в Японию своего кумира, после выступления даже рискнул подойти к равнодушному и ненастроенному общаться Чон Бомгю, попросил дать пару советов. «Итальянский цветок» лишь пренебрежительно глянул на улыбающегося парня и скривил губы в усмешке. — Если хочешь стать лучшим, никогда никого не слушай, — бросил через плечо и ушёл, не оборачиваясь и не смотря по сторонам. Сукин сын, отметил про себя тогда Кай и прищурился. На следующий день, они встретились в одном японском ресторанчике, и не сказать, чтобы случайно. — Бон-Бон, нас ждёт твоя родина и наша любимая кисло-сладкая лапша, — мечтательно сообщает Кай, всё ещё грызя несчастную трубочку. — Это будет просто замечательно. — Я, помнится, тебе уже говорил, что не люблю ни то, ни другое, — кривится омега. Правой рукой лохматит свои уже как год выкрашенные в искусственно-седой цвет волосы и отклоняет звонок от Юна, потому что совершенно не хочется выслушивать его нудные речи про сборы и перелёт. Италия, Америка, Япония, Новая Зеландия — неважно где он прячется и как далеко убегает, ведь его всегда возвращают. Всегда находят и толкают в ту же яму, из которой он столько лет уже карабкается. Каждая его поездка на родину заканчивается новыми травмами и страшнейшей душевной болью. И Бомгю прекрасно знает, что и этот раз будет точно таким же. — Ты хотя бы сегодня можешь быть не таким противным? — раздражённо, но мягко спрашивает Кай и встаёт, — Не отвечай, — Тут же вскидывает руки вверх и качает головой, — Знаю, что не можешь. Бомгю никогда не остаётся в долгу: всегда отвечает троекратной злобой на злобу. И Кай отлично это знает. Похлопав ладонью по карманам, он достаёт пачку сигарет с любимым черничным вкусом и раскрывает её. Бомгю бесцветно мажет взглядом по сигарете в тонких пальцах и спокойно кивает. Не может — так и есть. Ещё он просто теперь не сможет доверять людям, после знакомства с Каем. Да и как это возможно, когда милый и наивный парень вдруг оказывается на самом деле таким циничным и мутным? Улыбка Кая всегда подкупала людей, практически все до сих пор уверенны, что этот парень по-настоящему искренний и невинный мальчишка, радующий своих родителей и друзей только тёплыми лучами от улыбки и танца. И это правда. Но даже ангелы не могут познать первозданной белизны, не запятнав её чёрными пятнами. — Пойду, покурю, — подмигивает Кай и поправляет нежно-розовую рубашку. Зачёсывает назад выбившуюся из-под укладки тёмно-шоколадных волос прядь и хмыкает, потому что знает, что весь его романтичный образ в один момент слетает, как только фильтр касается намазанных бесцветным бальзамом губ. Хюнин Кай — альфа. Альфа, который всегда смотрит только на других альф и спит тоже только с альфами. Ему омеги не интересны. Они хотят, чтобы их подчиняли, а Кай сам любит подчиняться. И когда Бомгю увидел знакомого мальчишку во второй раз, он подумал, что альфа (омега сразу это понял) просто банально подкатывает к нему. И практически не ошибся. Практически. Кай переехал в Рим уже как год назад. Стал заниматься в той же школе искусств, что и Чон Бомгю, смог впечатлить даже великого гения танцев, учителя Бомгю, завоевать уважение и доверие. И только «Итальянский цветок» до последнего ему не верил, в мыслях постоянно называл лжецом и никак не мог понять, что не так с этим весёлым и милым парнем. Почему он одевается, ведёт себя, сильно красится, как омега? Однажды, даже в клубе, где они отдыхали после трудной недели, к Каю подошёл какой-то высокий и симпатичный альфа, предложил вместе выпить очаровательным омегам. Кай тогда и бровью не повёл, сразу же согласился и подмигнул с трудом скрывающему своё удивление Бомгю. Зато потом альфа рассказал свой давний секрет, с тех пор они практически неразлучны. Вместе учатся, вместе ходят по клубам, вместе сидят в каком-нибудь кафе или дома. — Да что, блять? — раздражённо шипит в трубку Бомгю и прикрывает глаза. Юн, как обычно, повторяет время вылета, а Чон, как обычно, пропускает девяносто процентов информации мимо ушей и отключается. Как хорошо, что Кай захотел поехать с ним. С другом не так безнадёжно.இஇஇ
Корея. Сеул
Город встретил Бомгю тёплым и ярким солнцем. Кай всю дорогу до особняка Чонов вертел головой и, как ребёнок, говорил обо всём, что видел. Даже высунул голову в окно, но, благодаря Бомгю, который сказал, чтобы Кай его не позорил, быстро остепенился. Альфа смеялся и делал фото на память. То, что обычно расслабленный и весёлый Бомгю не улыбнулся за всё это время ни разу, Кай заметил давно, но спрашивать не стал, хоть и обожал лезть в души других людей — там интересно. Из рассказанных ранее историй, альфа помнил, что в Сеуле с Чон Бомгю что-то такое произошло, из-за чего тот панически боится этого города и тех воспоминаний, которые до сих пор терзают его разум. Ещё, возможно, друг переживал из-за помолвки и тут Кай его понимал. Перевести все чувства в бизнес — такое для альфы было невообразимо неправильно и грязно. До тошноты отвратительно. Ещё ужаснее была позиция Бомгю. Как можно так спокойно воспринимать то, что тебя, по сути, продали? Это вообще нормально, кидать свою единственную жизнь в чужую мясорубку и молча умирать, когда кость за костью будет, громко хрустя, ломаться? Каю с детства говорили, что он должен прожить яркую и замечательную жизнь, и именно это он и собирался делать. Но, что касается Бомгю? Как можно быть счастливым, если ты даже не распоряжаешься собственной жизнью? И чего тогда стоит этот мир, если недосягаемую звезду можно купить с помощью денег? Особняк семьи Чон был абсолютно таким же, как и три года назад. Те же спокойные тона, тот же аккуратный сад, газон, прислуга. Бомгю, который всегда просто терпеть не мог, когда кто-то копался в его вещах, хмурится и молча вздыхает, глянув в сторону домработников. Хочется обратно в Рим, в свою квартиру, закрыться и не выходить пару дней. Омега равнодушно кивает всем восхищённым речам Кая и, не спеша, следует за Юном. И только сейчас, оглядевшись по сторонам, омега понимает, насколько он, Бомгю, изменился. Раньше красота дома и интерьера вызывало одно лишь восхищение, теперь же это переросло в гордость и чувство ответственности. Просто Бомгю стал отчётливо осознавать, сколько пришлось заплатить и отдать сил Чонгуку, чтобы они ни в чём не нуждались. И именно поэтому гордый и надменный Чон Бомгю сейчас здесь — из благодарности. Он благодарен отцу и папе за то, что растили, за то, что не оставили, за то, что помогли исполнить свою самую заветную мечту — танцевать. И теперь Бомгю должен помочь им. К тому же, ничего в этом такого нет. Искусственно улыбнись пару раз на камеру, поставь свою подпись и наслаждайся вечером с бокалом шампанского и лучшим другом. — Папа, — омега впервые за всё время дороги радостно улыбается краешками губ и зарывается в объятия старшего Чона. Холодный шёлк кремового пиджака приятно холодит щеку. Бомгю заглядывает в тёплые, скрытые под золотыми линзами глаза и с трудом сдерживает удивление. Тэхён теперь тёмный. Ещё вчера, когда они говорили по скайпу, папа по привычке лохматил свои светлые, почти что белые волосы, а теперь они практически чёрные. Розовый и нежный блеск на губах, матовая кожа, те же длинные пушистые ресницы и тёмные завитки волос. Красивый. Умопомрачительно красивый и родной. Длинные серёжки сменились маленькими камешками, яркие тона в одежде плавно перетекли в пастельный шёлк и бархат. От Тэхёна буквально пахло величием и статусом, все короли мира бы не сравнились с такой красотой и блеском. Старшему омеге не нужны были ни корона, ни королевство, достаточно просто назвать своё имя. — Ну, наконец-то ты дома, — Тэхён целует Бомгю в мягкую макушку и гладит по щеке. — Ты тёмный, — тихо замечает омега, с непривычки бегая глазами по волосам. — И тебе очень идёт. — Чонгук просто без ума от этого цвета. — Радостно сообщает Тэхён, хоть и он до последнего был уверен, что альфа не воспримет такие перемены. — А это что за котик? Твой легендарный друг? — Хюнин Кай, — немного нервно улыбается Кай и подходит ближе. Альфа достаточно был наслышан о Чон Тэхёне, поэтому теперь молчаливо стоял в сторонке и ждал, пока на него обратят внимание. Всю жизнь, сколько себя помнил, он видел омегу на обложках журналов от Гуччи или Диор, подростком даже был влюблён в эстетический образ и утончённость Тэхёна, позже стал подражать. Для Кая Чон был идеалом омеги: сильным, смелым, роскошным, таким, каким хотел бы быть сам Кай, таким, к чему он стремился, — Очень приятно познакомиться. Я о вас очень много слышал. — И всё неправда, — подмигивает Тэхён и легонько хлопает замеревшего Кая по плечу. — Я хуже, чем обо мне говорят. Но это будет нашим секретом, ладно? Альфа не успевает ответить, так как Тэхён уже даже и не смотрит в его сторону. Бомгю видит, как друг мнётся и явно чувствует себя смущённым. Поэтому сразу же отправляет Кая распаковывать вещи и отдыхать после долгой дороги, решив для себя, что потом обязательно узнает у него, в чём дело. Никогда этот альфа-омега не выглядел таким потерянным и сбитым. Чутьё подсказывало Бомгю, что что-то здесь не так. — У нас чертовски много дел, — Тэхён приобнимает сына за плечи. — Я даю тебе час на то, чтобы принять душ и выпить кофе, а потом мы поедем на примерку костюма. Заодно заедем в ресторан, хотя там сейчас Тэ всё контролирует. — Тэхён? — глухо выдыхает Бомгю, широко открыв глаза. — Тэ помогает с помолвкой? Нет, это точно какой-то жестокий пранк. Быть этого не может. — Естественно, он помогает. — Кивает папа. — И что тебя так удивило? Бомгю качает головой и сразу же, на автомате, пытается понять, что задумал его старший брат. В голову не приходит совершенно ничего хорошего. Чон Тэхён непредсказуем, и он никогда ничего не делает просто так. И проявление этой покорности и понимания — тоже не просто так. Бомгю слишком хорошо знает своего брата, чтобы поверить в эту чушь. — Чонгук приедет домой только вечером, так что мы всё успеем. — Продолжает говорить омега. — Ещё нужно будет разобраться с интерьером, он, на мой взгляд, слишком мрачный и скучный. И ради всего святого, — Тэхён останавливается и внимательно смотрит на сына. — Я прошу, скажи, что мне показалось и твой очаровательный друг не альфа. Бомгю отводит взгляд и молчит. Знает, что папа никогда не верил в дружбу между альфой и омегой, и сейчас не поверит, что бы ни говорили.இஇஇ
— Чон Бомгю только что зашёл в особняк. С ним ещё один. Кажется, омега. Чон Тэхён довольно улыбается и выдыхает едкий дым. Приказывает своему человеку продолжать следить за всеми перемещениями брата и отключается. Кажется, всё идёт по плану. Каждый человек в этой пьесе должен с блеском отыграть свою роль и покинуть сцену. Поэтапно. Это будет долгий спектакль длиною в несколько лет, пока Тэхён не займёт своё по праву кресло директора и не вернёт своего омегу на место. Но сегодня альфа не поедет домой, потому что знает, что сорвётся и всё испортит. Не в этот раз. Больше никаких ошибок. Достаточно. — Я не одержим, просто что-то мне в нём нравится. — Тихо хмыкает Тэхён и выкидывает непотушенный окурок в урну.இஇஇ
— Я чуть вилку с ложкой не перепутал, Бон-Бон, никогда не привыкну, из какой ты семьи и кто твой отец. — Взбудоражено говорит Кай и нервно теребит края подушки, которую с силой обнимает. Оказалось, что заглянуть в глаза главному корейскому мафиози действительно невозможно. Там мрак гуляет, и искры адского пламени пляшут. Эти глаза тебя парализуют, не дают даже имени своего вспомнить, когда спрашивают. И эта надменная улыбка за одну секунду опускает тебя ниже цокольного этажа, и зачёсанные назад чёрные пряди волос, холодный испытывающий взгляд — лучше просто отвернуться. Чон Чонгук ломает тебя неосознанно, не специально, секундно и навсегда. И Кай, который за свою жизнь повидал различных субъектов и ужасов, внутренне ёжился и отмалчивался, ища поддержку в присутствии друга. — Только никому об этом не говори, — Бомгю зевает и устало хлопает глазами. — В этом доме не знают, что такое страх. Омега, кажется, шутит, только Каю ни капли не смешно. В этот образ жизни нужно влиться. Понять, как работает вся система, где нужно свернуть, а где остановиться. Но, пока что лучше сидеть и не высовываться. Отдыхать и не лезть ни в свои дела. Именно это-то, для Кая и сложно — быть равнодушным. — А где был твой старший брат? — хмурится альфа. — Странно, что он не приехал на ваш этот семейный ужин. Бомгю с трудом заставляет себя не замереть, как загнанный в угол маленький зверёк, а всего лишь пожать плечами. Где был, там уже нет. Главное, что домой не завалился и не испортил им вечер. Не очень хочется завтра усердно замазывать синяки под глазами из-за бессонной ночи и анализа каждой сказанной им фразы. — Он занят, — сухо отвечает омега и отворачивается. — Только не вздумай к нему подкатывать. Он хуже любого ветра в твоей Японии: кинет, потом не плачь. — Тогда он мне нравится ещё больше, — хмыкает Кай и тут же уворачивается от подзатыльника. Смеётся. — Эй, я вообще-то альфа, могу и покусать. — А я омега, придётся потом на мне жениться. — Легко парирует Бомгю и победно вскидывает левую бровь. — Ну, уж нет. — Вскрикивает Кай и машет перед собой руками. — Только омег мне не хватало. — Хорошо, — обиженно кивает Бомгю и хмыкает. — Я запомнил. Вали в свою комнату спать, завтра наступит ещё один отстойный день, аривидерчи. — И в кого ты такой жестокий? Спросил бы я раньше. — Кай поудобнее устраивается на чужой кровати и шипит, когда омега бесцеремонно его выталкивает. — Но тут, блять, есть в кого. — Давай, давай. — Подначивает Бомгю и недовольно сжимает губы. — Пиздуй. Альфа сваливается с кровати и, не спеша, поднимается, делая вид, что ударился спиной. Только младшему Чону плевать, его крокодильими слезами не тронешь. Кай вообще теперь сомневается, что друг хоть что-то чувствует. — Хамло, — напоследок бросает и хлопает дверью. Бомгю усмехается и откидывается на подушки. По привычке листает новости в Инстаграмме и внутренне каменеет, когда видит очередную запись Тэхёна, где он пьёт сухое красное вино с каким-то выкрашенным в русо-серый цвет омегой и соблазнительно смотрит в экран камеры. «С приездом, братик», — телефон не летит прямо в стену, только благодаря сильнейшему усилию воли. Это унижение. Чон Тэхён специально выбрал омегу очень похожую на Бомгю, чтобы показать ему, как легко он его заменил, вновь напомнить, что он для Чона практически никто. Вот оно что — теперь Тэхён будет ему «мстить», будет делать всё, чтобы Бомгю пожалел о том, что в итоге выбрал Субина. Выкуси, нараспев говорит омега и с улыбкой отвечает: «Спасибо». И ставит в конце сердечко.இஇஇ
— Мои поздравления, братик. — Тэхён немного иронично и так весело улыбается, вручив вмиг погрустневшему Бомгю огромный букет из красных крупных роз, и с наслаждением оглядывает омегу совсем небратским взглядом. Открыто, без стеснения и смущения, всем своим видом показывая, что лукавит, что плевал он на то, что приглашенные на помолвку журналисты стазу замечают и начинают щёлкать своими «рентгеновскими» вспышками. Они лишь случайные свидетели, они не знают, что хранится за этим кадром, о чём молчит серьёзный и бьющийся, как птица в клетке, взгляд Бомгю, как тяжело сейчас Тэхёну стоять рядом и знать, что этот бриллиант будет отдан в руки совсем другому огранщику. Альфа всматривается сначала в розы, потом поднимает глаза на губы — такие же алые и ароматные. Красный цвет просто идеально сочетается с белоснежным костюмом. Бомгю специально расстегнул пиджак, чтобы была видна гипюровая полупрозрачная блуза от Диор. Тэхён смотрит и никого вокруг не замечает. Даже напрягшегося Мин Субина, который с трудом выдавливает улыбку и с пренебрежением смотрит на цветы. — Спасибо, — кивает Бомгю, стараясь не смотреть на старшего брата. — Рад, что ты пришёл. — О, что ты, — Тэхён берёт наполовину наполненный бокал с шампанским и улыбается ещё ослепительнее. — Как я могу пропустить такой праздник. Я и на похороны твоего замечательного альфы приду, собственноручно устроенные, мысленно усмехается Тэхён. Он теперь всегда будет за Бомгю следовать, потому что Чон Тэхён никогда от своих желаний не отказывается, до последнего идёт. Да и Чонгук, который сейчас пристально наблюдает за сыном, всегда учил никогда не отступать от своей цели, хоть он и теперь заставляет остановиться. Тэхён бы и сам рад забыть и вычеркнуть всё уже, наконец, да не получится. Просто он относится к такому типу людей, которые не ищут что-то новое, а постоянно цепляются за старое. Ну, не может альфа отказаться от Бомгю, не может приказать сердцу перестать так сильно биться, когда омега рядом стоит, не может запереть внутри беснующихся монстров, которые беспрестанно требуют только одного — ощутить вкус крови неродного брата на острых клыках. Ребёнком был, всё о брате постоянно думал, подростком, только его везде мысленно искал, уже достаточно взрослым альфой, всё так же ищет и ждёт. — Ну, что вы здесь встали? — недовольно шипит подошедший и разодетый в уже любимый кремовый шёлковый костюм и лёгкую белую блузу с кружевными рукавами Тэхён. Старший омега деловито придерживает Чонгука под руку и улыбается гостям. Сам глава клана облачился в роскошный тёмно-бордовый костюм, сшитый специально для него лучшим мастером Франции. Медленно потягивая и смакуя Кот-де-Прованс Розе, Чонгук посылает старшему сыну свой фирменный предостерегающий взгляд и смотрит, как в тонком бокале переливается жёлтыми искрами чудесное розовое вино. Вся процедура прошла достаточно быстро. Бомгю и Субин торжественно подписали бумаги, и с непроницаемыми лицами одели друг другу на пальцы по маленькому золотому колечку. Чисто формальность. Обыкновенный контракт, который открывает обоим кланам массу возможностей и сотрудничество, с помощью которого акции значительно вырастут и, естественно, вырастет и влияние. Тут же набегают журналисты. Бомгю ищет в толпе друга и, найдя, улыбается. Только для Кая. Альфа начинает дурачиться и смешить Бомгю, отчего тот не может сдержать немного смущённой и искренней улыбки. Рядом стоящий Субин переводит взгляд на омегу и застывает. Так ярко, так невообразимо тепло, будто он и, правда, счастлив. Будто они действительно друг друга любят. Будто. (И Субин знает, что это «будто» небезосновательно). Только вот, почему тогда в тот солнечный день маленький омежка не выбрал его? Он бы тогда весь мир кинул к ногам Бомгю, собственную империю бы возвёл и назвал его именем. — Красиво играешь, — тихо шепчет Мин и отстраняется. Одна ложь порождает другую, а омега уже, кажется, разучился её различать. Так бывает, особенно у публичных и знаменитых людей, у которых вся жизнь строится на одном обмане. — А вот ты как был бревном, так бревном и остался. — Так же тихо бросает Бомгю и с трудом прячет ядовитую улыбку. Субин не первый и не последний, кто попрекает его обыкновенной неискренностью и лицемерием. Поэтому, извините, но уже не трогает. Лучше скажите что-нибудь хорошее, тогда-то сердце и треснет на сотни микроскопических трещин. — Повтори это ещё раз, когда мы останемся наедине. — Хмыкает альфа и наклоняется ближе, шепчет через силу улыбающемуся Бомгю прямо на ушко. — Не выпендривайся. Ты уже подтвердил своё желание подписью. — Ты знаешь, чем воля отличается от волеизъявления? — сразу реагирует омега и, не отрываясь, смотрит в чужие тёмные глаза. — Естественно, знаешь, но я повторюсь. — Бомгю видит, как в их сторону идёт Чонгук, всё так же держа теперь тёмноволосого Тэхёна под руку, как весело щебечет Кай с каким-то незнакомым альфой, как в их сторону смотрят сотни заинтересованных глаз, а пресса выполняет свою работу. На секунду, буквально на одно мгновение, Бомгю страшно хочется закричать, закрыв уши руками. Потому что даже и если он что-то чувствует к стоящему рядом красивому и высокому альфе, Субин смотрит на него с жалостью и осуждением. Поэтому зря Бомгю вспомнил про свою детскую привязанность, там ничего уже не осталось. — Воля — это твоё желание, а волеизъявление — всего лишь подпись. Её можно поставить и без воли. Без желания. Субин молча слушает и буквально ощущает, как омега увешивает его шею ледяными ядовитыми змеями, которые сразу же, как только касаются тёплой кожи, шипят и стягивают смертельную петлю. И так теперь будет всегда. Альфа немного ослабляет галстук и даже уже больше не пытается улыбнуться, просто кивает вставшему рядом отцу, принимает наполненный шампанским бокал и стоит, чувствуя себя виновником торжества и одновременно никем. — Ты так вырос, — одобрительно говорит Чонгук. По его лицу сложно понять, что он думает, но голос звучит мягко. Субин благодарит и смотрит прямо перед собой, только из уважения переведя взгляд на старшего альфу, и то на каких-то пару секунд. Да, того доброго и светлого мальчишки давно уже нет, он как-то сам самоликвидировался восемь лет назад, на той залитой солнечным светом детской площадке. С тех пор появился серьёзный, надёжный и равнодушный ко всему Мин Субин, который всегда сдержан и безучастен. Разве что три года назад всё это рухнуло, как огромный карточный дом — альфа тогда впервые сорвался. Чон Бомгю заставил его переступить через свои принципы и сколько раз ещё заставит, Субин в этом теперь не сомневается. — На отца похож, — прищуривается Тэхён старший и дёргает бровью, когда Мин Сокджин громко усмехается и в отместку окидывает оценивающим взглядом Бомгю. — Ваш омега тоже. — Цедит Джин и добавляет. — Боюсь, как бы не слишком стал похож, а то будет очень грустно. Всё такой же мегера, замечает Тэхён и скалится. Сокджин так же наигранно улыбается в ответ и пробегается глазами по свежему маникюру. В отличие от Чона он почти каждый месяц меняет цвет волос, но сейчас, узнав, что Тэхён перекрасился в чёрный, Джин специально проторчал полдня в салоне и выбелил свои волосы практически в платиновый блонд. Пусть бесится, когда меня увидит, с радостью сказал он потом Юнги, который лишь закатил глаза и промолчал. Окончательно Сокджин решил добить всех своим нарядом — порванными на коленках чёрными джинсами и прозрачной чёрной блузой, поверх которой весели тонкие цепи из белого золота. Сзади, практически на всю спину, была видна крупная татуировка из ярко-красных роз со стекающими по шипам каплями крови — после смерти Ким Намджуна набил. Это символ их острой и кровавой любви и Джин никогда её не забудет. — А вы не бойтесь, — насмешливо говорит подошедший, но услышавший последние фразы Чон Тэхён. — Мой братец вылитый папа, у них, наверное, даже мысли сходятся. Но, папа, — Тэ склоняет голову к левому плечу и внимательно смотрит на Субина. — Позволь мне с тобой не согласиться, Субин-и совсем не похож на директора Мина. Ему, скорее, пошла бы полицейская форма и наручники, как думаешь? Сокджин бледнеет и в недоумении смотрит на альфу. Откуда, как, какого чёрта? Хотя это не удивительно, учитывая, чей сынок этот невоспитанный и наглый мальчишка. Однако, судя по всем его выкидонам и открытой безнаказанности, Чон Тэхён переплюнет даже своих звёздных родителей. Дерьмо, говорил же он Юнги, что с этой семейкой нельзя никаких дел иметь, так оно и выходит. — Я думаю, что нам пора уделить время нашим гостям. — Чонгук умело делает вид, что не заметил намёка и полосующих взглядов Сокджина. Как обычно, молчаливый и безучастный Юнги полностью его поддерживает и предлагает чуть позже раскурить в кабинете Чона по отличной сигаре, обсудить последние новости и обдумать недавнее предложение японцев о сотрудничестве. В том, откуда сын узнал главную тайну семьи Минов, Чонгук решает разобраться чуть позже. Да и если бы Тэхёну действительно была интересна эта тема, он бы уже давно спросил об этом у Субина, который, судя по недоумению на лице, вообще не в курсе, что здесь сейчас только что произошло, но Тэ почему-то молчит, значит, не заинтересован. И, зная сына, Чонгук абсолютно уверен, что тот специально будет молчать, потому что козыри в кармане тем и хороши, что они в кармане, да и сам Чон поступил бы точно так же. — Какого чёрта только что было? — останавливает Тэхёна Субин. Он не слепой, он заметил реакцию папы, ощутил этот невидимый и совершенно непонятный ему упрёк. — Что ты только что имел в виду? — Аккуратнее, а то люди могут подумать, что мы с тобой в плохих отношениях. Придётся оправдываться. — С наглой усмешкой говорит Тэ и выдергивает свою руку. — Как будто тебе есть дело до того, что там подумают люди. — Морщится Субин, но не отстаёт. — Не смеши меня. — Мне до всего есть дело, — Пожимает плечами Тэхён и, прищурившись, смотрит в сторону щупленького, лёгкого и очень красивого синеволосого омежки, так поразительно похожего на стоящего рядом Мин Субина, — Например, мне очень интересно наблюдать, как растёт твой младший брат. Сколько ему? Пятнадцать? — Не смей даже думать о Ёнджуне, — Субин с трудом держит себя в руках и с металлическим блеском смотрит в глаза Тэхёну. «Я тебя, сука, порву, если увижу рядом» гласят плотно сжатые губы. Альфа распаляется ещё больше от хамской кривой ухмылки Чон Тэхёна, восстанавливает дыхание и постепенно гасит внутренний пожар. — Что же делать? — медленно тянет Тэ, дернув бровью и деловито оглядев зал с журналистами и высокопоставленными гостями. — Как же быть? Ты готов на меня наброситься только из-за пары слов о Джун-ни, — Субин морщится. — А я вынужден смотреть, как ты надеваешь кольцо на палец моего горячо любимого младшего братца. Как думаешь, что я чувствую в этот момент? Тэхён сжимает кулаки, но через силу продолжает улыбаться. — Почему именно он? Почему именно тот, кого я так ненавижу? Вот, что я думаю каждый раз, когда смотрю на вас, когда слышу твоё имя. Я хочу тебя уничтожить, Мин Субин, но я не могу. Пока что. Все радостно разговаривают и пьют вино, Чонгук вместе с Юнги стоят рядом с двумя министрами обороны и что-то оживлённо обсуждают, Сокджин, всё ещё встревоженный и задумчивый, делает вид, что слушает какого-то иностранного альфу, которого явно впечатлил слишком дерзкий образ эксцентричного омеги. Бомгю слушает всякую чепуху Кая и изредка отпивает из своего бокала. — Откажись от Бомгю и тогда я оставлю в покое Ёнджуна, — подумав, заявляет Тэхён и подмигивает смотрящему в его сторону синеволосому омеге. Мин Ёнджун смущённо улыбается и отворачивается. Субин с досадой замечает эту улыбку младшего брата и проклинает небеса. Господи, и как такое могло случиться? Его маленькому Джун-ни просто не может нравиться это чудовище. — Никогда, — Субин прямо чувствует, как чешутся его клыки, как они умоляют впиться Тэхёну в глотку и разорвать её к чёртовой матери. Альфа с трудом унимает дрожь и рычит. — Считай, что теперь твоя жизнь висит на волоске. И если я, не дай Бог, увижу тебя рядом с моим братом, просто знай, что я больше не буду спускать тебе всё с рук. Тэхён громко хохочет и качает головой. Сильно. Громко. Смело. Он позирует фотографам и журналистам, одной рукой приобняв Субина за правое плечо. Притворяется, что они просто беседуют и вообще они хорошие друзья, а сам в это время тихо говорит своему «лучшему другу»: — Перерезать волосок уж наверное может лишь тот, кто подвесил. Читай книжки, Мин Субин, и больше никогда не угрожай мне. Кровавая улыбка озаряет красивое лицо, от которой сразу становится душно во всём зале. Мина бросает то в жар, то в холод. Он на какие-то пару секунд замирает и пустым взглядом смотрит на бесцветную и потерявшую своё очертание толпу. Даже Бомгю затерялся где-то там, внутри, и тоже лишился своего лица, как и все в этом зале. Субина здесь нет. Он не с ними. «И больше никогда не угрожай мне», — Чон Тэхён знает толк в угрозах и эта, его самая лучшая.