Valhalla & 2

Если подумать, то Ёнджун никогда никого не любил. Омега просто не знал, что это такое. Конечно, Сокджин часто рассказывал подростку про свои похождения и просил сына только об одном: не спешить. Потому что найти себе хорошего альфу всегда можно успеть, а вот вернуть навечно утерянное из-за этого поиска детство, уже не получится. Только хорошенький омежка с кукольным лицом уже наигрался в это детство и теперь безумно хотел вырасти. Ёнджуну до ужаса надоело сюсюканье отца, чрезмерная опека папы и эта унижающая жалость в глазах старшего брата, когда он демонстративно замолкал и отказывался обсуждать «взрослые» дела при омеге. Субин не изменил своего мнения даже тогда, когда Ёнджун стал встречаться со знаменитым волейболистом, который был старше его на целых четыре года. Правда, ничего этому высокому и спортивному альфе так и не перепало: люди Субина сломали обе руки этому «Ромео» и предупредили, что если он ещё хоть на метр приблизится к омеге, они сломают ещё и ноги. Угроза подействовала, а Ёнджун месяц потом не разговаривал с братом и выкидывал все его примирительные подарки. Ещё были всевозможные покраски волос, прокалывание языка, даже довольно крупная татуировка на правом бедре — искусные узоры и лилии. Ребёнок уже не мог остановиться, а его всё игнорировали и игнорировали, говоря, что пройдёт, но ничего не проходило.       — Такой маленький, а уже с сигаретой, — слышит Ёнджун над ухом и переводит заинтересованный взгляд на прокурившегося рядом альфу. Чон Тэхён. Омега этот голос всегда узнает, потому что сердце каждый раз с бешеной скоростью летит вниз, если Чон смотрит в его сторону.       — Член у тебя маленький, а я нет, — Тут же огрызается Ёнджун. — Мне вообще-то почти шестнадцать.       — «Почти» не считается, солнышко. — Хмыкает Тэхён и прямо в лицо выпускает струю мятного дыма, внимательно изучает чужие тонкие черты. В отличие от Субина, Ёнджун был сыном директора Мина, поскольку альфа ясно видел безусловное сходство между ними. Особенно глаза — словно с Юнги срисовали. Только вот характер у этого малыша был от папочки Сокджина, такой же мерзкий и стервозный. Но Тэхёну это даже нравилось. Этакий контраст с искусственным и непробиваемым Чон Бомгю.       — Никакому альфе это «почти» не мешает трахать меня глазами. — Быстро находится Ёнджун, пафосно затягиваясь.       — Потому что просто трахать тебя им мешает твой брат, верно? — хохочет Тэхён, который давно уже был наслышан о том, как Мин Субин контролирует своего младшего непоседливого братца. Точнее, как пытается его контролировать. Мин Ёнджун, по сути, ребёнок ещё, только Тэхён в нём ребёнка давно не видел. Я всё могу, я готов, я хочу знать, хочу понимать, каково это, ощущать на себе тяжесть — об этом кричит каждый миновский взгляд, каждая его уже далеко не наивная улыбка. И Тэхён прекрасно понимал Ёнджуна. Этот омега напоминал ему самого себя в пятнадцать. Желание встать у руля, быть важным, взрослым, авторитетом, многое из этого сжимает твоё горло в тиски и вечно преследует. Мал, не дорос, у тебя не может быть своего мнения. Выскочка. Хотя самое обидное заключается как раз таки не в этом, а в том, что ты можешь сходить с ума и совершать ужасные вещи, но никто так и не обратит на тебя своё внимание. — Это раздражает, не так ли? Ёнджун хмурится и с недоверием смотрит на альфу. Должно быть, он просто издевается. Улыбается одними губами сквозь завитки дыма с привкусом цитруса и безрезультатно пытается угадать, что хранится там, за этими чёрными и тяжёлыми глазами, что они скрывают и знают. Но это возможно лишь в том случае, если Ёнджуну удастся сначала попасть в сердце, что было ещё маловероятнее, хотя именно это подросток и планировал.       — Раздражает? — усмехается омега. — О, нет, это делает меня таким счастливым. Смеётся. Тэхён прищуривается и делает ещё пару шагов ближе. Встаёт почти в упор и смотрит на невысокого, с искусно подведёнными глазами и яркими красными тенями, омегу. Синие волосы отливают огромные неоновые вывески клуба, ореховые глаза светятся внутренним светом — Ёнджун гордился ими, поэтому почти никогда не закрывал линзами. Такое сокровище создано только для чего-то светлого и хорошего, но омегу почему-то безнадёжно тянет не туда, не в ту сторону, не на ту дорогу. Сам же Тэхён давно смирился уже, что безболезненная и правильная любовь не для него, что не видать ему, ни счастливой семьи, ни ждущего его дома и играющего с его детьми, маленькими проказниками, омеги. И не для Ёнджуна, но у омеги хотя бы есть шанс. Директор Мин в нём души не чает и никогда не «продаст» своего младшего сына ради удачной сделки, не заставит быть с тем, кого омега не любит. Ёнджун может выбирать, в будущем может создать хорошую семью и заниматься любимым делом. Может, но не будет, судя по этим расширенным зрачкам и тлеющей сигарете между пальцев. Не хочет, не умеет и не будет. Тэхёну кажется это нечестным, но, ещё раз, он смирился.       — Знаешь, малыш, есть такие люди, которые, словно татуировка, останутся на тебе и ничего ты потом не сделаешь, не сможешь, не выведешь, не забудешь. — Неожиданно усмехается альфа. — Но ты, конечно же, будешь пытаться. — Тэхён соблазнительно улыбается и проводит по румяным скулам пальцами. — Избавишься от всех старых вещей, начнёшь избегать общих знакомых, удалишь все свои страницы и аккаунты, каждый вечер с воплем будешь выгонять этого человека из своей грудной клетки. Но, знаешь, что? — альфа наклоняется и смотрит на полураскрытые губы, громко говорящие, что этот ребёнок не против случайного, но долгого поцелуя. — Ты сломаешься гораздо быстрее, чем научишься заново жить. Беги, идиот, беги и никогда не оглядывайся, пока ещё можешь, читается в глазах Тэхёна, но Ёнджун никогда здравой логикой не отличался и вряд ли будет. Зажигая смертельно опасный огонь, подросток почему-то уверен, что, раз зажигался в его руках, то он без проблем его потушит. Глупый даже не замечает, как скользит чужая рука под тонкую чёрную рубашку, как оглаживает мягкую молочно-бледную кожу. Тэхён ухмыляется прямо в губы и грубовато притягивает омегу ещё ближе.       — Я не сломаюсь. — Слишком уверенно заявляет Ёнджун, маленькой ладонью хватаясь за тёплую и надёжную шею одного из самых опасных альф. — Никогда и ни за что. — Облизывает красные губы, штангой Тэхёна дразнит. — Думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься мне сказать? Но правда в том, что единственный, кто здесь боится, так это ты. Боишься, что у тебя появятся эти совершенно ненужные чувства, а я не боюсь. Тэхён хмурится и с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться этому знатоку любви прямо в лицо. Да, этот малыш ему интересен, но лишь как красивый младший брат заклятого врага. И своими словами он хотел сказать, чтобы глупый ребёнок не привыкал к нему и ни на что не надеялся. А он, что удумал? Чон Тэхён боится собственных чувств? О, да, но, увы, не к Мин Ёнджуну.       — Джун-ни, солнце, — мурлычет Тэ и гладит бархатную щеку. — Не веди себя, как все типичные омеги, не разочаровывай меня, прошу. И не ошивайся больше возле ночного клуба без меня. Я знаю, что тебя всё равно впустят, но, блять, ещё раз я тебя здесь увижу, и мне придётся показать тебе, что я делаю с плохими мальчиками.       — А с очень плохими, что делаешь? — Ёнджун мечтательно оглядывает уложенные и открывающие лоб угольно-чёрные волосы Чон Тэхёна. Так на кого же всё-таки похож этот альфа? Несгибаемая и опасная аура от Чон Чонгука, ранящие за одну секунду глаза тоже от отца достались, а вот эти манящие омег губы и нос от папы. И не удивительно, что наследник клана Чон такой красавчик, достаточно просто хоть разок посмотреть на его родителей. К тому же, не стоит забывать, что младший брат Чон Тэхёна национальная знаменитость и идеал, как для альф, так и для омег, а это многого стоит.       — Очень плохой мальчик прямо сейчас находится в особняке моей семьи, и, поверь, ты с ним даже рядом не стоял. — Грубовато отсекает Тэхён и нахально улыбается. Его бесит этот взгляд, просто до ужаса раздражает. А ведь на него ещё никто так не смотрел — искренне и с нежностью. Эти чувства, задевающие самое дно души, не передать никакими словами. Они рвутся наружу, истошно ревут о привязанности, греют тебя изнутри и зажигают самые отвратительные минуты в твоей жизни радостью. Эти ореховые глаза самые тёплые. Тэхён смотрел в них и понимал, что именно так и называются глаза любящего человека — тёплое, почти что горячее, пламя разжигающегося костра. Но именно это пламя может смертельно тебя обжечь.       — Когда-нибудь ты скажешь обо мне то же самое, но меня уже не будет рядом. — Усмехается ничуть не смутившийся Ёнджун. Ловит голодный взгляд Тэхёна на своих губах и злится. — Или тебе тоже нужно разрешение от моего брата, да? Омега слегка склоняет голову вправо и с вызовом смотрит на Чона. Раз уж начал, так продолжай, читается в его смеющемся и осуждающем взгляде. Тэхён хмыкает и прищуривается. Очень глупо брать его "на понт", ещё глупее думать, что этот фокус прокатит. Даже подыгрывать в таких случаях не хочется, нет особого интереса.       — Ты пожалеешь, что сам подставлялся, — криво улыбается альфа. — Поверь, нет на свете ничего хуже этого чувства, когда самые приятные воспоминания становятся самыми отвратительными и постоянно застают тебя врасплох. Только сразу говорю, что я тебе не нянька: хуёво потом будет, меня не ищи.       — Смотри, чтобы ты сам потом меня не искал, — Ёнджун открыто хохочет прямо в глаза, не боится и не тушуется. "Заебало, я ненавижу философов, терпеть их просто не могу", так и остаётся неозвученным, потому что Чон Тэхён оказывается смертельно близко. Вся беснующаяся агрессия покидает замершего омегу, нет больше той токсичности и стервозности. Чист, словно белоснежный лист. Пусть этот альфа нарисует на нём свою картину, чтобы потом на других невозможно было смотреть. Она для Ёнджуна будет самой красивой, хоть и самой болезненной, потому что, навряд ли омега сможет потом её стереть. С ней и в могилу ляжет, фрагменты и части будет всю жизнь в других альфах искать, бесполезно доказывать себе и окружающим, что нет в нём Чон Тэхёна — всего вытравил. Словно заядлый курильщик, который бросает курить без желания избавиться от этой вредной привычки. Альфа легко касается чужих губ, облизывает нижнюю и улыбается. Понимает, какой он ублюдок, потому что знает, что будет потом, что просто выкинет из головы этого ребёнка, что испортит его и замарает хорошенькую оболочку, что плюнет в душу и разотрёт. И, по-хорошему, таких, как он, нужно искренне ненавидеть и обходить тремя дорогами. Только Ёнджун прямо сейчас счастлив. Он не знает ещё, что такое боль. Всю свою жизнь этот ребёнок получал абсолютно всё, что пожелает, что только захочет, на что укажет пальцем. Юнги с Джином только ради него одного из себя счастливых и любящих друг друга родителей строили, отчего Джун-ни даже и не догадывался, что они уже давно не вместе. Жизнь, построенная на сплошном обмане и сладких иллюзиях, казалась ему самой настоящей и правильной. Именно поэтому Ёнджун так и не научился отличать спектакль от реальности. Однако, к сожалению, всегда найдётся тот, кто сможет разрушить многолетнюю ложь одним нечаянным словом правды. Тэхён улыбается прямо в поцелуе, послав к чёртовой матери все свои принципы. Лучше ни о чём не думать и никого не жалеть. Лучше наносить удары, не щадя, чтобы алая кровь брызнула и потекла по белоснежной коже. Лучше быть самым жестоким и нападать первым, иначе тебя, в конце концов, закопают. Омега на поцелуй реагирует практически сразу. Горячо вдыхает аромат чужих губ и тает в руках Тэхёна, жмётся ближе и закрывает глаза, утопая во внутреннем мраке и тепле. Распалённый альфа постепенно запускает свой язык и приятно сталкивается с омежьим. По телу проходит странная дрожь, отчего внутренний монстр сонно приподнимает голову. Тэхён, немало удивлённый опытностью этого пятнадцатилетнего пацана, целует ещё глубже, грязнее, развратнее, чтобы поставить Ёнджуна на место, только не выходит — омега совершенно не смущается и не отстраняется. Насколько же он уже испорчен? Может, Тэхёну нечего уже больше тут делать? Может, за него уже всё и так сделали? Но когда? И как так вышло? Зачем этот ребёнок так дёшево раздал себя? Чон Тэ очень дорого бы заплатил за его невинность и чистоту. Но что же ему осталось? Эти мысли вызывают мучительную ярость и отвратительное чувство неполноценности. Ведь у Тэхёна забрали его главный приз и подсунули фальшивку. От этого хочется, не жалея сил, ударить омегу по красивому лицу и выкинуть его под первую проезжающую мимо машину, но альфа мокро облизывает слегка опухшие и уже не кажущиеся детскими губы, и тянет Ёнджуна за собой в клуб, кивнув охране.       — Иди ко мне, солнце, — сразу же сажает омегу на колени и лезет ладонью в чужие обтягивающие джинсы. В душе умоляет Мина, чтобы он стал сопротивляться и выпутываться из его рук, чтобы попросил прекратить и, в конце концов, ударил его хоть по лицу, хоть куда, неважно. Только Ёнджун тянется к поставленному перед ними коктейлю и непринуждённо тянет опьяняющую жидкость через красную трубочку. Похуй. Он словно в своей стезе, а Тэхён почему-то бесится. Громкая музыка, огни, темнота, посторонние люди и этот пятнадцатилетний мальчик — самое неправильное в мире сочетание.       — Я ведь не первый у тебя, верно? — зачем-то интересуется альфа, делая пару глотков любимого виски.       — И не последний, — огрызается Ёнджун, допивая свой коктейль и требуя ещё. О, никто и не сомневается, усмехается про себя Тэхён и расстегивает верхние пуговицы на рубашке. Грубо целует кожу, закусывает её, портит. Оставляет сотни маленьких точечек, окрашенных вишнёво-красным цветом. Потом они станут, словно синяки, фиалково-яркие и радужно-разноцветные. Ключицы, шея, скулы — всё можно изуродовать этим клеймом принадлежности. Альфа не может удержаться и ещё раз целует, уже откровенно наслаждаясь сноровкой этого малыша, его податливостью и открытостью. Тэхёну хорошо: его ведёт от юркого языка, от оглаживающих собственную шею и лопатки ладоней. Он растворяется и путается в ощущениях, отчётливо понимая только одно — этого омегу хочется не просто долго-долго трахать, этого омегу хочется сожрать, слиться с его бархатной кожей, выпить, как это обжигающее виски.       — Последствия от общения со мной будут не только душевными, но и физическими, — Тэхён, пользуясь тем, что у них закрытое ВИП-место, рассыпает на маленьком стеклянном столе белый порошок и разминает его чёрной кредиткой. Именно тогда он впервые видит страх в глазах Ёнджуна, даже непроницаемость на лице не может его спрятать. Омега с ужасом смотрит как Тэхён разделяет «смерть» на небольшие дорожки и качает головой. Резко дёргается и пытается встать с чужих коленей, только альфа тут же его ловит и грубо возвращает на место. Подросток заметно бледнеет и вырывается, хмурит брови и тяжело дышит. Нет, пожалуйста, только не это! Он и так уже себя потерял ради Чон Тэхёна, но наркотики — это слишком. Что это? Героин, амфетамин? Ёнджун не знает и знать не хочет. Он отчаянно и пусто смотрит на альфу и внутренне холодеет от ядовитого равнодушия и непоколебимости на его красивом лице. — И мне совершенно похуй, хочешь ты этого или нет. (Я тебя сломаю) Сигаретный дым, гул тысячи людей, прожекторы и этот белоснежный порошок на столе разбивают вдребезги самую главную иллюзию, зацепляя за собой множество других. Ёнджуну всего лишь пятнадцать, но никто не придёт и не спасёт его, потому что, даже если тебе пятнадцать, ты должен думать о том, что делаешь, и к чему тебя это приведёт. И как страшно, мерзко и отвратительно понимать, что дороги назад уже нет.

இஇஇ

      — Ты ошибся адресом, — нагло усмехается Ан Кристофер, пристально рассматривая вставшего около картины Мин Ёнджуна. — Бордель не в этом районе. Джун оборачивается и прищуривается. Всё-таки нужно было послушать свой внутренний голос и не идти на эту выставку, но Сокджин настоял. К тому же, вполне ожидаемо, что там, где собралась вся элита города, само собой, будет и этот токсичный. И, учитывая, как быстро разнеслась новость о вчерашней тусовке Ёнджуна с наследником ведущей корпорации, Ан Кристофер не пожелать хорошего дня подошёл, а, скорее, его испортить.       — Мне у тебя дома делать нечего, — так же едко говорит Джун, в отместку окидывая старшего омегу ответным оценивающим взглядом. Ан всё такой же идеальный: сшитый специально для него светлый костюм, дразняще расстёгнутые верхние пуговицы кремовой рубашки, тонкие серебряные цепочки на шее, слегка отросшие чёрные волосы, минимум косметики и тошнотворно-сладкие духи. Классический стиль в сочетании с кричащим отвращением ко всему что движется, на слишком правильном лице. Не курит, не пьёт, всегда собран и придерживается строго определённого плана. Только, по мнению Ёнджуна, Ан Кристофер просто боится жить и ценить каждый момент. Он сам лишает себя свободы действий, а значит, сам забирает у себя счастье.       — Я смотрю, у вас с братцем это семейное: вечно путаться под ногами и разрушать чужие планы. — Морщится Ан. — Мало одного было, теперь ещё и второй берёт на себя слишком много. Ты-то куда лезешь, сопляк?       — О, я вижу, кому-то обидно, что его альфа смотрит на какого-то малолетку, а не на него, да? — хохочет Ёнджун. Кристофер фыркает и продолжает улыбаться, только Мин всё равно замечает, как напрягается его рука, держащая бокал с шампанским. Кажется, ещё немного и Крис просто швырнёт его в подростка. Перед глазами всплывают отрывки вчерашней ночи, которые, словно лезвия сотни ножей к магниту притягиваются, кожу полосуют, холодом всю уверенность в себе выбивают. Чон Тэхён кое-что объяснил Ёнджуну, заставил сожрать собственные мечты и с тошнотой с утра запить их холодной газировкой. Собственный страх застрял теперь где-то в горле, заставляя запираться в ванной и, включив кран, долго рыдать без возможности обрести привычную лёгкость и спокойствие.       — Вот именно, малолетку, — шипит Кристофер, подойдя практически в упор, и смотря сверху вниз: Джун немного ниже его. — Рановато ты начал по членам скакать. Но не думай, что это всё серьёзно. Я Тэхёна знаю — объездит очередную задницу и выкинет.       — Очередную, — Ёнджун шкодливо улыбается и кивает. — Но не твою. — Даже не пытается сдержать смешок. — Он вообще хоть раз на тебя посмотрел? И выкинет. Подросток сломано улыбается и с трудом держится, чтобы не сложиться пополам прямо здесь, в этом огромном зале. Собственные слова о том, что Чон Тэхён ещё услышит о нём, теперь вызывают один лишь истерический приступ смеха. Потому что вместо долгожданной любви Ёнджун получил недоработанную проекцию.       — Ты всего лишь легкодоступный мусор, Тэхёна всегда тянуло к такому…       — Ан Кристофер, ты ставишь под сомнение вкусы моего брата? Не советую. Тэхён никогда не забывает обиды. — Ан сразу же замолкает, хмуро посмотрев на подошедшего и криво улыбающегося Чон Бомгю. Рядом с ним деловито попивал шампанское Кай, с наслаждением наблюдая за происходящим. Ему очень шёл нежно-розовый пиджак в сочетании с такими же розовыми узкими джинсами. Такого же цвета чокер украшал тонкую шею и придавал романтичному образу лёгкое кокетство. Кай практически не смотрел на картины, потому что разодетые и фальшивые люди вокруг были в тысячу раз интересней непонятных фигур и рисунков.       — Какая честь, Чон. — Выплёвывает Кристофер и сразу же отодвигается подальше от Ёнджуна. Прекрасно понимает, что, в отличие от младшего Мина, Бомгю ему не по зубам, поэтому лучше даже не пытаться. — Решил вспомнить родную Корею и почтить нас, скромных смертных, своим присутствием. Как это мило.       — Как видишь, — хмыкает Бомгю и пожимает плечами. — Захотелось узнать, вдруг что-то изменилось, но, к сожалению, нет, как я вижу. Ты всё также достаёшь несчастных детей и ждёшь потом от них уважения. А я думал, что ты поумнел, очень, очень жаль.       — Стабильность наше всё, — натянуто улыбается омега, ища глазами в толпе отца. — Ты тоже, увы, не меняешься и всё также суёшь нос не в свои дела. Что, родственные чувства взыграли? Уже увидел в этом мальчишке что-то родное?       — Тебе пора, Ан. — Об взгляд Бомгю сейчас, кажется, можно порезаться. Даже рядом стоящий Кай старается не смотреть в эти синие острые льдинки, озябло ёжится и молчит. К такому Бомгю лучше близко не подходить — может сделать очень больно. — Или ты ещё не всё сказал?       — Ты прав, — Кристофер поправляет пиджак и гордо вскидывает подбородок. — Мне не о чем больше с вами разговаривать. «Шлюха, защищающая шлюху, какое необычайно трогательное явление», — с сарказмом улыбается Ан Кристофер. Настроение окончательно испорчено. Ну, ничего, он это так просто не оставит. Всех потом уничтожит, осталось подождать совсем ничего — каких-то пару лет и Тэхён займёт своё место главного, а Крис, как хороший супруг, будет помогать вылавливать и уничтожать этих мерзких крыс. Пусть пока что радуются и продолжают смотреть на эту безвкусицу, выдаваемую за великое. Они все точно такие же подделки.       — В мире так мало красоты, ещё и этот. — Качает головой Бомгю. Он улыбается и кивает передающему ему бокал Каю. Мажет деланно-равнодушным взглядом по всё ещё удивлённому Ёнджуну, пытаясь понять, что же его больной на голову брат нашёл в этом ребёнке. Да, красивый, да, необычный, но что-то здесь не так. Омега замечает скрытые под тонким шарфом, алеющие на белой коже засосы и понимает, что. Ублюдок. Ладно, все его эти шкуры, но как он посмел трогать мальчишку? И куда до невозможности правильный Мин Субин смотрит? Неужели он до сих пор не услышал того, о чём говорят на каждом углу? А, или, как обычно, он настолько занят делами компании и своим этим мнимым лучшим будущим, что опять не замечает, что творится вокруг. Бомгю нисколько не удивлён, если это так.       — Я бы и сам справился, — мнётся Ёнджун, почему-то избегая прямого взгляда. — Но спасибо. — Пытается улыбнуться. — Я Мин Ёнджун, кстати.       — Я знаю, кто ты. — Кидает Бомгю и отпивает из бокала, морщится. — И я также знаю своего брата. Держись от него подальше.

இஇஇ

      — Чтобы разбудить тигра, возьми палку подлиннее, милый братик, — громко говорит Тэхён, весело глянув на застывшего около большого зеркала Чон Бомгю. Альфа довольно скалится и подходит ближе, в упор смотрит на бледное лицо младшего брата через стеклянную поверхность и облокачивается на спинку стула. — Ведь ты, кажется, забыл, с кем ты связываешься. Бомгю сначала напряжённо молчит, а потом горько усмехается.       — Я могу расценивать это как угрозу? — качает головой. — Как глупо.       — Глупо забирать у меня половину акций, солнце. — Тэхён ласково гладит плечи омеги, слегка надавливает и массирует тонкую шею. — Я не знаю, как ты смог убедить Чонгука, да мне и неважно. Раз отец резко захотел поучить меня жизни, то пусть наслаждается моментом. Тем более, он быстротечен, ведь ты завтра же подпишешь бумаги на передачу мне того, что забрал.       — Иначе? — хмыкает Бомгю, беспорядочно теребя край своей серой домашней футболки. Он боится. С трудом строит хамскую улыбку, но глубоко внутри ждёт, когда тонкие пальцы сомкнутся смертельной петлёй, и силой оборвут всё желание сопротивляться. Чон Тэхён одним взглядом лёгкие угарным газом наполняет и закрывает все единственные пути к кислороду. Пальцами в нежную кожу впивается, оставляя на ней следы от ногтей и уродливые красные пятна. Бомгю знал, что он придёт, понимал, что так просто брат не отступит, ждал, что сделает больно, но всё равно заявил своё право на компанию, потому что по-другому не получится достучаться до Тэхёна. И, видит Бог, омега не хотел нырять в эту бездонную реку, только пришлось. Теперь до невозможности страшно.       — Иначе ты ещё раз попадёшь в аварию, братик. — Елейно шепчет Тэхён и подмигивает уже в какой раз замеревшему и широко открывшему глаза Бомгю. — Только во второй раз тебе повезёт меньше, солнце.       — Это ты, — тихо отвечает омега, с опаской посмотрев на свой телефон. — Та авария три года назад… Это же ты её подстроил. А та картина, тот свидетель, и, наконец, эти чёртовы письма, которые я получаю каждый день с тех пор как вернулся в Рим — это всё твоих рук дело. — Бомгю с трудом сдерживает нервный смешок. — И тот парень на камерах. Папе не просто так показался он знакомым. Парик, кепка, очки, маска, только ты не учёл одного — нужно было сразу меня убить.       — Идиот, — хмыкает Тэхён. — Зачем орать о таком своему потенциальному убийце?       — Скажи, за что? — Бомгю неосознанно поворачивается и смотрит прямо в глаза. — Неужели все эти деньги и власть стоят того, чтобы убрать с дороги своего собственного брата?       — Ты мне не брат, — сразу же рычит Тэхён и криво усмехается. — Ты тот, кого я хочу видеть в своей постели. И я ничего не подстраивал, ты, видно, солнце, перечитал всяких детективов, завязывай.       — Я докажу, что это ты, — уверенно заявляет омега. — И никаких акций ты не получишь. Я забрал всего лишь пятнадцать процентов, переживёшь.       — Я, может быть, и переживу, — кивает альфа и улыбается. — Только вот Мин Субин не переживёт, если лишиться своего долгожданного кресла директора GD GROUP.       — На каком основании? — возмущённо вскрикивает всегда непоколебимый Бомгю. Пятнадцать процентов акций компании, что ему перешли, были забраны у Чон Тэхёна, который на момент такого решения владел ровно половиной, то есть ему принадлежало пятьдесят процентов от общей суммы. Сейчас же Чонгук, как главный учредитель, наплевав на все законы и правила, воспользовавшись своим положением, передал такую слишком крупную долю своему младшему сыну, без учёта того, что тот даже ни разу не вкладывался и не касался семейного дела. Не очень дальновидное решение, особенно, учитывая, что почти весь бизнес повязан на наркотиках и убийствах. Однако Чонгук сделал это не просто так. Акции — это власть и доступ, а у Тэхёна и того, и того стало чересчур много.       — На основании отсутствия кровного родства с директором Мином. — Неожиданно произносит альфа и смеётся, увидев окончательно растерянное лицо младшего брата. — Ах, да, ты не знал. Что ж, это в какой-то степени даже иронично: приёмный выходит за приёмного.       — Это не повод, — Бомгю шокировано смотрит по сторонам и не верит абсолютно ничему из того, что он только что услышал. Где-то на дне подсознания отчаянно бьётся мысль, что хватит, пора остановиться. Он пытался. Он, правда, пытался, но снова напоролся на собственную непредусмотрительность. Однако самое страшное заключается как раз таки не в этом, а в том, что из-за этого может кто-то пострадать. Тэхёну всё равно ведь в кого стрелять. Он сломит любое сопротивление, столкнёт со своего пути кого угодно. Лес рубят, щепки летят — так и он перестал замечать границ и думать о последствиях. Бомгю тоже, видно, разучился о них думать, раз решил, что сможет противостоять этому монстру.       — Знаешь, солнце, есть одна такая очень интересная китайская пословица, — сквозь зубы цедит Тэхён и забирается ладонью в шелковистые, выкрашенные в искусственно-седой, волосы омеги. — Ты сказал — я поверил, ты поверил — я засомневался, ты стал настаивать и я понял, что ты лжёшь. Альфа резко берёт лежащий прямо перед ним телефон и не может сдержать ядовитой улыбки, когда его догадка подтверждается: Бомгю включил диктофон. Сучонок. Слишком он уж подозрительно копался в телефоне, когда Тэхён только появился на пороге, ещё подозрительней беспрестанно поглядывал на лежащий рядом айфон. Именно этим он себя и выдал. И хоть Тэхён с омегами и не воюет, но этот сразу бы проиграл, потому что даже в сказках чётко выстроенный план ломают до конца непродуманные, слабые и лишённые логики попытки.       — Так, что ты там говорил? Не повод? — альфа хмыкает и кладёт телефон на место, так и не выключив диктофон. Пусть использует эту запись, если осмелится. — Похуй. — С нежностью посмотрев на чужую шею, Тэхён облизывает свои клыки и улыбается. — Вся суть-то в том, что Мин Субин узнает правду, которая хорошо так его подкосит. Но ты же не позволишь своему будущему альфе страдать, верно? — Скорее даже не вопрос, а утверждение. — Поэтому завтра ровно в десять часов утра, ты подпишешь пару бумажек и танцуй себе дальше на здоровье.       — Чего ты, чёрт возьми, добиваешься? — Бомгю сжимает кулаки и оборачивается. Подошедший к двери Тэхён приоткрывает её и на пару секунд останавливается.       — Я просто хочу, чтобы каждый занимался своим делом, — равнодушно пожимает плечами альфа. — Так что, лучше не разочаровывай меня больше. — Приподнимает левую бровь и напоследок ухмыляется. — И не лги мне, братик. Дверь почти бесшумно закрывается, но Бомгю до сих пор чувствует присутствие Чон Тэхёна. Не в комнате, нет, — в нём. Омега, словно те дрова в любимом камине отца, также полыхает и постепенно чернеет от смертельного пламени. Он даже слышит, как тихо гудит и ревёт огонь, сметая всё на своём пути. В голове сейчас ядерная война, а под рёбрами пустошь. Бомгю смахивает единственную выступившую слезу и поджимает губы, ведь он больше никогда не будет плакать. Не из-за Тэхёна, не из-за ошибок, не из-за внутренней боли. Да, ему страшно, но, даже если ему сломают все кости и вытрясут душу, Бомгю больше не остановится.       — Ты подпишешь? — Кай недовольно смотрит на друга и теребит в руках завязки на капюшоне. Он всё слышал, находясь в гардеробной комнате. Бомгю переводит взгляд на своё отражение и молчит. Потому что Чон Тэхён сегодня выиграл. Снова.

இஇஇ

      — На главный офис GD GROP полчаса назад было совершено нападение, — Юн аккуратно поглядывает, то на задумчивого Чонгука, то на медленно, со смаком, пьющего свой крепкий чёрный кофе Тэхёна. — Директор Мин практически не пострадал, младший господин Мин ранен и сейчас госпитализирован.       — Кто напал, установили? — спрашивает, вальяжно откинувшийся на спинку стула, Чонгук, смахнув упавшую на глаза прядь чёрных волос.       — Точной информации нет, — нехотя сообщает мужчина. — Но, по моим данным, это якудза. Их новому лидеру Чану совершенно не нравилось то, что директор Мин снова стал с нами сотрудничать и закрыл их наркотрафик в Пусане.       — И снова японская мафия поражает меня своей тупостью, — хохочет резко повеселевший Тэхён. Омега ещё раз отпивает из чашки горький кофе и стучит ногтями по белоснежному столу. — Это оскорбление, тебе придётся вмешаться.       — Придётся, — соглашается недовольный новостями Чонгук. Альфа говорит Юну, чтобы тот следил за событиями, а сам подкуривает сигарету. — Отправлю Тэ, пусть развлекается.       — Не рановато? — настороженно призадумывается омега. Аккуратные ногти перестают стучать по идеально ровной поверхности.       — Самое время, пусть учится. — Улыбается Чонгук, непринуждённо затягиваясь. — Пусть на примере увидит, как не стоит поступать. Заодно отвлечётся от дурных мыслей.       — А точнее от мыслей о младшем сыне Юнги. — Щетинится Тэхён и вновь отпивает из чашки. Чонгук хмурится и молчит какое-то время, выдыхая клубы дыма. Пытается понять, хорошая ли это новость, или всё-таки плохая. Не думал он, что, образумив сына насчёт его ненормальной связи с младшим братом, появится ещё и эта проблема, даже предугадать не мог.       — Он же всей душой ненавидит весь клан Минов. — Вздыхает альфа, на что Тэхён едковато хмыкает.       — У бурных чувств неистовый конец, — зло улыбается. — Очаровательный пятнадцатилетний омежка с характером Сокджина и глубокими глазами Юнги.       — Ясно, — коротко бросает Чонгук, прищурившись. Ладно, пусть будет пока что так. К тому же, учитывая возраст омеги, эта проблема в скором времени сама испарится. Сокджин не допустит, чтобы его малолетнего и горячо любимого сына трахал ветреный и помолвленный альфа.       — Думаешь, это несерьёзно? — спрашивает уже немного успокоившийся Тэхён, который не может сдержать улыбки, глядя на своего мужа: ему всегда нравился такой расслабленный и надёжный Чонгук.       — Уверен, — кивает альфа. — Волноваться не о чем. «Пока», — остаётся неозвученным.