Даже если ты вырос среди чудовищ, необязательно быть таким же. Добро или зло — выбирать только тебе.
— Я не хочу умирать. Бомгю улыбается, глядя вдаль, на тысячи огней в тяжёлом полумраке города. Упирается лбом о холодное стекло и продолжает: — Не хочу, чтобы тот, кого я столько лет любил, стал моим убийцей. Не хочу, чтобы мой единственный друг становился предателем из-за чьей-то давней ошибки. Живая, но печальная улыбка всё не гаснет. Тэхён хмурится и не знает, что сказать. Им осталось так мало времени. И как же это иронично: столько лет друг друга ненавидели, а когда, наконец, поняли, то одна единственная ночь стала для них подарком. Завтра всё будет уже по-другому. Альфа цепляет глазами чёрный глок и уже не отводит от него взгляда. Сколько пуль нужно, чтобы уничтожить чью-то надежду, любовь, память? Сколько пуль нужно, чтобы уничтожить человека и, заодно, свою человечность? Всего одна. Так зачем ему целый магазин? Затем, что Тэхён — убийца. Сам себя им сделал ради великой цели. А она оправдалась? Даже если нет, он ни о чём не жалеет. — Твой друг заслуживает одной только жалости, — Тэхён всё ещё не отрывается от пистолета. — Раз не способен понять, что он разрушает собственную жизнь из-за смерти человека, который этого заслужил. Бомгю и сам всё знает. Кай мог бы вырасти хорошим человеком, мог найти брата, завести свою семью, учить других танцам и прожить замечательные годы. Мог, но не захотел. Позволил ненависти и обиде сковать своё, на самом деле, очень доброе сердце. И поэтому его жаль. Никто не заслуживает такой судьбы. И Бомгю, несмотря на причинённый его близким вред, всё равно больно за Кая. Как бы омега ни пытался его возненавидеть, как бы ни злился на друга, всё равно больно. Нестерпимо, чертовски больно. Полный разрыв в голове: и ненависть змеёй жалит, и светлые воспоминания умоляют остановиться. Бомгю остановился бы, если бы знал, что остановится и Кай. — А твой бывший жених здорово меня разозлил, — будто бы вспоминает Тэхён, но на самом деле уже как пару минут об этом думал. — Прикидывался лузером всё это время, пока собирал себе союзников. Пошёл даже против собственного отца. Директор Мин ведь у нас за мир во всём мире. — Нарочито весёлая улыбка кажется Бомгю странной и неестественной. — Только трудно быть отцом сына, который жаждет войны. — Ты тоже её жаждешь. — Это другое. Тэхён всё-таки отводит свой тяжёлый взгляд от разряженного ствола и улыбается Бомгю. Расстёгивает верхние пуговицы на рубашке, вдыхая мягкий воздух полной грудью. Увлажнитель выполняет свою работу с героическим достоинством, а от Бомгю пахнет свежими гранатом и манго. Лёгкий цитрусовый шлейф Гуччи смешивается с кондиционером для одежды. Тэхён слышит каждый запах, чувствует абсолютно всё и не хочет сейчас перебивать всё крепким никотином. Ему и так достаточно горечи. Он весь из неё состоит. — Ты когда-нибудь задумывался о своей семье? — на одном выдохе вдруг спрашивает Тэхён. Ответить на это так просто не получается. Да, они обсудили план действий, измерили все риски, морально подготовились к нападению, но не более. Бомгю сейчас легче рассказать, куда нужно ударить, чтобы вырубить человека, как перезаряжать нелюбимую винтовку, хотя ему эта информация вообще не нужна. Он даже может детально перечислить содержимое пенала с принадлежностями в этой же чёртовой винтовке, но никак не ответить на поставленный вопрос. — У меня есть семья, это… — Нет, — Тэхён морщится и качает головой. — Ты понял, о чём я. — Бомгю сжимает челюсть, но ничего не говорит. — Когда ты выбираешь кого-то, то после этого на тебя ложится ответственность защищать и беречь свою новую семью. Именно поэтому и приходится вставать на тропу войны. Это другое. — Отец столько лет защищал свою семью. Только, устав от крови на руках, он выбрал путь политики. Сделки, договоры, союзы. Даже я должен был жениться на Кристофере, чтобы укрепить наше положение, вернуть то, что по праву принадлежит нам — Eternity Liberty Company. Видишь ли, Чон Хосок когда-то продал компанию папы господину Ану. Да ты и сам всё это знаешь. Ещё бы, ведь Бомгю её владелец. — Я же никогда не выступал за переговоры и компромиссы. Это не мы, а с нами должны договариваться. Именно поэтому я готов воевать. Именно поэтому я готов защищать свою семью. И моя цель не убийства, малыш, а лучшая жизнь для тебя, отца и папы. Тэхёна что-то изменило. Да, он всё так же жесток и вспыльчив, так же одержим чем-то понятным только ему, но глаза его не блестят больше тем безумством, что прежде. В них свинцовый покой застыл. Диктаторские замашки выросли вместе с ним и стали чем-то неотъемлемо сильным, но далеко не лидирующим. Потому что во главе всё ещё стояла острая необходимость в младшем брате. Больная, вопящая и вечная. Тэхён всё ещё боролся: не с собой, с миром. Борьба внутри закончилась, как только он отказался от истинности, изменив своей природе и отдавшись психологической привязанности. Тогда адский костёр в душе потух, оставив после себя предельную ясность: наболевшие чувства не исчезнут. — Любое стремление к лучшему будущему приводит лишь к страшным катастрофам, Тэхён. — Бомгю уверен в своих словах на все двести процентов. — Только лишь если это будущее для всего человечества, а не для конкретных жизней. — Конечно, у этого упрямого альфы всегда есть контраргумент. От него за километры прёт уверенностью, которая с непривычки сгибает. Бомгю хмыкает и с удивлением обнаруживает для себя, что выпил бы ещё бокал красного полусладкого. У Тэхёна потрясающий вкус в вине. Они недавно ужинали и распили вдвоём полбутылки, но сейчас, когда скрытое волнение подкатывало к горлу, слишком сильно хотелось его заглушить. Вино или губы? Чего хочется сильнее? Тэхён же решает применить другое «успокоительное», достав из кармана маленькую пластмассовую бутылочку. Это колет сердце второй волной боли. Бомгю придвигается ближе и хватает обеими ладошками его полураскрытую ладонь. Пузырёк выпадает и стукается о паркет, покатившись дальше. — Не смей, — лёгкое рычание щекочет горло. Бомгю держится пальцами ещё сильнее, впивается усталой решительностью в тэхёновское недоумение и качает головой. — Не Субин, так это дерьмо тебя погубит. Лёгкая дурь ведёт к тяжёлым последствиям. Да и лёгкая ли? — Я не подсел, всё под контролем, зайка. — Тэхён нежно целует скулу, носом втягивает запах омеги. — Физически, может, и нет. — Пока что нет. Бомгю отстраняется. — Но психологически — да. Злость в глазах Тэхёна доказывает, что всё это правда. Он не согласен. Отрицает. Защищается. Разноцветные таблетки дарят ему такой же разукрашенный мир, наполненный чудесами. И это Бомгю понятно. Сложно нажимать на курок ради цели, оставаясь в трезвом уме и в трезвой памяти. Чтобы взвалить на себя такую страшную ношу и не задохнуться под её тяжестью, необходимо самостоятельно перестроить своё сознание. Быть тем, кем ты не являешься. И ни при каких обстоятельствах не показывать, насколько тебе больно от этого. Тэхён живёт так всю жизнь. Подростком плевался ядом и бунтовал, создавая скандал за скандалом, а когда подрос, замолчал. Стал заедать эту тяжесть химическими веществами. Знал, что нет оправдания и прощения тому, что он сделал. — Эта дрянь меняет психику людей. — Тэхён от этого смеётся. Не эта. Психику людей меняют сами люди. Застрявшие в горле чувства, смерть, боль. Хотя в одном Бомгю прав — пора завязывать. — Малыш, ты помнишь того парня, которого я сбил тогда на трассе, за городом? Ладонь Тэхёна ложиться на бедро омеги и осторожно массирует скрытую тканью джинс кожу. Это был первый раз, когда Тэхён на глазах превратился в жуткого монстра. Конечно, по сравнению с остальным, тот случай был кровавым цветком тэхёновской агрессии. Казалось бы, мелочь, но любая смерть — это в любом случае страшно. А сколько жертв было после? Тэхёну никогда не вымолить прощение, да он и не будет пытаться. Потому что знает, что не имеет право даже думать об этом. — Очень часто мне снится один и тот же сон: я сбиваю его, выхожу из машины, разворачиваю тело и вижу тебя. Твоё окровавленное лицо. Бомгю хмурится и опускает рассеянный взгляд. Тэхён же всматривается в чужие черты и боится упустить каждое секундное мгновение жизни в этих смущённых словами глазах. Потому что не раз, в своём искалеченном сознании, видел там безмолвную смерть. Едкую пустоту. Ощущал обрыв. Конец. И не тот конец, после которого ничего больше не существует, а тот, после которого всё продолжает жить. Всё и все, кроме одного единственного человека. — Наверное, именно это видят близкие того парнишки, близкие всех убитых. Кошмары. — Ладонь Тэхёна застывает и после соскальзывает с бедра. — Ты прав: эта дрянь меняет психику. Она же и наказывает. И это далеко не «Мир Уолта Диснея». Бомгю мягко улыбается и сам цепляется за руку альфы. — Все считают тебя убийцей, сумасшедшим ублюдком, который убрал собственного отца, но ты сам кем считаешь себя, а, Тэхён? — на часах уже половина первого ночи, а город всё ещё продолжает свою жизнь. Толстое стекло собирает весь его свет. Далёкие небоскрёбы с гордостью светят на крышах синей подсветкой. Тысячи заголовков от них не отстают и преображают бездушные бетонные стены привычной искусственной красотой. Возможно, от этого сердца у людей вокруг точно такие же каменные, а по венам у них течёт разноцветный неоновый свет. — Не можешь ответить, да? Тэхён с хрустом сжимает ладони, совсем позабыв о тонких пальцах Бомгю. Он всегда так поступает, всегда забывает, что делает кому-то больно, растворившись в себе. Чертовски красивое чудовище, срывающееся на всём, что попадётся под руку, а потом страшно об этом сожалеющее. — Не убивай Субина. Не убивай, даже если он хочет убить тебя. — Ты просишь невозможное, — Тэхён мгновенно вскипает. — Нет, прошу не я, а ты. Засунь свою чёртову ревность себе в задницу, а злостью закуси вместо колёс. — Хватка слабеет, но Бомгю боли не боится. Пальцев не вынимает из тёплой шершавой ладони. Внутри все инстинкты сгорели. — Может, ты тогда очнёшься и увидишь, что поступаешь точно так же как и директор Чон. Но настоящая победа состоит не в том, чтобы тупо завалить врага, а в том, чтобы сохранить ему жизнь, полную понимания, что он проиграл. Настоящая победа в умении осознать свои ошибки и поступить по-другому. — Это блажь, Бомгю. Наивность. — Тэхён качает головой, морщины между его бровями становятся глубже. — Нет, это страх принимать решения, которым тебя не учили. — Бомгю разворачивает лицо альфы и поражает того раскалённым огнём внутри зрачка. — Тэхён, пообещай мне, что никто не умрёт. Как бы тяжело ни было, пообещай. Пожалуйста. Тэхёновские глаза на какие-то секунды распадаются на миллионы острых, как бритва, противоречий. Дикая злость, столько лет точившая душу, затупляется, а летящие в разные стороны искры снова поджигают нутро, пропитанное насквозь керосином. Тэхён закусывает нижнюю губу, смотря куда-то перед собой нечитаемым, почти что мёртвым взглядом. Опирается локтями на коленки и качает головой. — Я приготовлю нам ванну. С твоей любимой солью. И много-много пены. — Тэхён! Хочется смеяться от бессилия. Или плакать. Бомгю пока что ещё не понял. Тонкая нотка истерики защемляет грудную клетку, а эмоции заполняют весь разум. Чёртов дерьмовый характер. Конечно, глупо было полагать, что Чон Тэхён согласится с омегой. — Ненавижу тебя, — шепот срывается на крик. — Ну почему ты… такой? Гудения машин на этом этаже совсем не слышно. Бомгю прикладывает руку к холодному стеклу. Тяжёлые капли дождя стекают быстрыми дорожками вниз. Сквозь них видно, как мигающий красным экскаватор проезжает мимо с разбитой машиной. Где-то рядом, должно быть, произошла авария. Бомгю почти что слышит звон стекла и скрежет сгибающегося металла. Услышав однажды вживую, такое не перепутаешь ни с чем и никогда. Потемневшее небо дарит всё новые и новые дорожки. Дождь омывает серый асфальт, а Бомгю, за этим стеклом, чувствует себя, словно рыбка в аквариуме. Без шанса на свободу.இஇஇ
Горький шоколад вяжет язык. Бомгю отламывает ещё дольку и кладёт её в рот, сосредотачивая своё внимание на сидевшем напротив Субине. Оценивающе бродит по нему взглядом, рассматривая обычный классический пиджак и расстёгнутую на пару пуговиц белую рубашку. Швейцарские часы окольцовывают запястье альфы, Бомгю и их своим вниманием не обделяет. Со стороны, должно быть, он выглядит сейчас, как дорогая блядь, оценивающая нового клиента, но глубоко внутри омега от страха с трудом себя сдерживает. Нет, он не боится Субина, он боится того, что может произойти. «Шокирующие откровения, которые удалось выяснить журналисту Кану с телеканала NBS, потрясли всех фанатов Чон Бомгю. Долгое время этот талантливый парень заставлял сердца миллионов людей биться чаще одним только своим взмахом руки. Благодаря его танцу можно было забыть как дышать, а взгляду — пропасть навсегда. Но что же скрывал легендарный «Итальянский цветок» от всего мира?» Испачканный в подтаявшем шоколаде палец отдаёт горькой сладостью. Бомгю обхватывает его губами и глазами встречается с Субином. «Скандальные выходки в школе, высокомерность, ужасное отношение к стилистам и персоналу, употребление наркотических средств — всё это лишь самое безобидное из того, что «золотой» мальчик себе позволял. Как нам стало известно, между Чон Бомгю и новым директором JK Entertainment Чон Тэхёном, старшим братом Бомгю, были любовные отношения. В доказательство этой информации были предоставлены видео и фотографии, где молодые люди целуются. Наш надёжный источник и свидетели также подтвердили, что братья уже давно находятся в этих провокационных отношениях.» Мин Субин Бомгю уничтожил. Разрушил годы его страшного труда, лишил цели, стимула жить и просыпаться каждое утро. Отобрал танцы и сцену. Хоть и Тэхён сказал с утра, что разберётся с этим, ничего уже сделать нельзя. «Итальянский цветок» рухнул в глазах людей. Икона стиля, образ для подражания и поклонения за одну ночь превратился в морального урода и наркомана, спутавшегося с собственным братом. «Также, по неофициальным данным, выяснилось, что Чон Бомгю не является родным сыном бывшего главы JK Entertainment Чон Чонгука и его супруга. Родной отец Чона был криминальным авторитетом, а папа — танцором, развлекающим богатых покровителей.» Нет, Тэхёну будет трудно с этим разобраться. Слишком. С одной стороны, их отношения и его мечта об официальном союзе, а с другой — горькая и задевающая Бомгю правда о настоящих родителях. И всё отрицать тоже не получится: чёртовы фотки говорят громче всех слов. Весь интернет пестрит красочными видео, где те, кто ещё вчера клялся в любви, сегодня разрывают плакаты и поливают Бомгю отборными оскорблениями. Люди почти всегда так: хотят преодолевать все трудные моменты с кумиром, греясь от его подбадривающих слов, но как только что-то произойдёт у самого кумира, в ход пойдут одни обвинения. И редко кто попытается узнать, что произошло на самом деле. Таков мир шоу-бизнеса. Мин Субин хмурится и, не выдержав нечеловечески острого взгляда, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Бомгю успевает его перебить: — Что, журналист Кан послал за новой информацией? — разбитая усмешка прекрасно сочетается с красной обивкой полукруглого диванчика. Закрытый от чужих глаз вип-зал ресторана гнетёт своей гробовой тишиной. — Тогда расскажи ему о том, как я тебя послал, а ты, идеальный Мин Субин, сильно обидевшись, опустился до такой подлости. Или нет, лучше начни свой рассказ с того, что твой папаша — предавший своё дело федерал, а ты весь в родного папочку. Так ведь будет честнее, да, Субин? Или мне тебя теперь называть «надёжным источником»? — Что ж, ты всё понял. Ладно, так даже легче. — Субин нисколько не теряется. Ему, кажется, на удивление плевать. Бомгю качает головой и не верит во всё это дерьмо. «А я ведь тебя защищал, верил в то, что ты не такой законченный урод», — читается во взгляде, в котором уже и так оголённые провода искрятся. — Легче закрыть свой рот и больше никогда его не открывать. — Срываться на агрессию — это всё равно что показывать, в каком ты отчаянии, но Бомгю сейчас как-то особенно плевать. Просто откровенно похуй. Этот человек с такой лёгкостью отказался от собственных чувств к омеге и, зная, как Бомгю будет больно, обнародовал все его раны. — А ещё пойти нахуй из моей жизни и больше никогда в ней не появляться. — Боюсь, не получится. — Альфа улыбается. — Ни рот закрыть, ни нахуй пойти. Ничего не получится. — О, до тебя всегда хреново доходило или только сейчас? — Бомгю снова берётся за шоколад, ещё больше пачкая руки. — Здесь ты неуравновешенный наркоман, а не я, — специально напоминает Субин. Хочется за это ему голыми руками шею свернуть, но совершенно не хочется стать ещё и убийцей. — Да, клёвая байка. Сам придумал? — Насколько же ты сторчался, раз память уже отшибло? — вопрос слишком мерзкий. От него начинает плавиться мозг. — Ты знаешь, что всё это правда. Твой любовник тире брат подсадил тебя на какое-то дерьмо. — А твой юрист тире отец сможет отмазать тебя за клевету? Слышал, это уголовно наказуемо. — Бомгю платит Субину такой же едкой улыбкой, на что тот хмыкает и откидывается на спинку дивана. — Кстати, об этом, — самодовольная улыбка альфы заставляет напрячься. Бомгю непроизвольно начинает теребить шнурок на розовой толстовке, которую накинул сегодня впопыхах, выбегая из квартиры. — Ты ведь знаешь, что мой отец много лет работал на директора Чона? Конечно, знаешь. Тогда тебе следует знать ещё и то, что за всё это время у него накопился нехилый компромат. «Всё идёт не по плану, чёрт возьми», — Бомгю держится уже из самых последних сил. Да, он пришёл на эту встречу специально. Здесь всё и должно произойти. Но что-то явно уже начинает выходить из-под контроля. — Также у меня есть доказательства того, что Тэхён убил директора Чона, подставив Анов. — Слушай, у тебя ещё из-за собственной крутости не встал? Тебя ведь заводят понты. Хотя нет, точно, ты ведь передёргиваешь только на слово «власть». — Бомгю уже, не стесняясь, издевается. Знает, что прав. Угрозы от Мин Субина — это какой-то новый уровень их не совсем состоявшихся отношений. Агрессия, обида, симпатия, проявление чувств, потом, чуть не задушившие Бомгю равнодушие, снова обида, а теперь и опять любимая агрессия. Дьявольски быстрый кульбит назад, длиною в несколько лет. Если бы Бомгю знал тогда, что ещё недавно один из самых близких людей сегодня назовёт его наркоманом, так мерзко унизит и опустится до глупых угроз, он бы никогда и близко не подпустил к себе Субина. — Веселишься? — в голосе альфы прослеживается раздражение. Его бесит этот подтаявший шоколад, шуршание обёртки, ёрничество Бомгю, которому сейчас, должно быть, не до смеха. Может, это чёртова дурь накрыла его туманом едкого пофигизма, а может, омега просто поехал крышей из-за всего, что с ним произошло. Во всяком случае, Субин снова видел перед собой того стервозного мальчишку, которого терпеть не мог. Понравился ему уже другой Бомгю, разбитый правдой, нуждающийся в помощи, но не этот — циничный и грубый. Этого он совсем не знал. Впрочем, как и сам Бомгю его. — Правильно. В тюрьме особенно весело не будет. Бомгю прищуривается и вздрагивает, когда в вип-зал заходят люди в форме. «Это не покушение», — всё внутри переворачивается от одной только этой мысли. — «Это подстава». Настала очередь Субина посмеяться от души. — Господин Чон, Вы задержаны как главный соучастник по подозрению в убийстве господина Чон Чонгука. Вам придётся проехать с нами. — Высокий и хмурый мужчина гремит наручниками, но Бомгю на него даже не смотрит. Он впивается разочарованным и усталым взглядом в Субина. «Ты сам виноват, потому что знал, что я рано или поздно уничтожу Чон Тэхёна. Так не нужно было вставать на его сторону», — читается в уверенных глазах альфы. «Я не продажная тварь: меня нельзя купить и мною распоряжаться», — прилетает в ответ молчаливое презрение. Ведь даже если Мин Субин сделал из Бомгю самого хренового человека на всей земле — наркомана, ублюдка, убийцу, то это не значит, что омега им и является. — Что за удивление, милый? — Субин забирает шоколад и отламывает мягкую дольку. — Да, мой младший братик бывает жутким треплом и говорит иногда всякие глупости. Например, о покушении. Должно быть, этот ребёнок что-то не так понял, но я всё равно рад, что мы с тобой так прекрасно поговорили. — Альфа морщится, распробовав любимое лакомство Бомгю. — Ну и гадость. — Запивает уже остывшим сладким капучино. — Через пару часов меня освободят и ты, Мин Субин, будешь на коленях умолять о прощении, но его не будет. — Бомгю покорно вытягивает руки. На запястьях клацает замок наручников. Слегка больно, омега морщится, начиная считать, сколько же там за дверью сейчас журналистов. Этот дебют не может остаться незамеченным. Уж Субин об этом точно позаботился, затягивая бывшего жениха на самое днище канализации. — Не будет, слышишь? — тихое восклицание теряется среди чеканного шага полицейских. Бомгю ведут прямо как самого опасного преступника этого города, если не всей страны. Становится смешно. Оставшийся позади Субин молчаливо провожает омегу и полицейских лишь взглядом. Забавно, что сам Тэхён купился на слова о покушении. Это была очень лёгкая, но правдоподобная схема: напугать Ёнджуна, заслать к Чону и ждать, пока всё осиное гнездо в ужасе зашевелится, готовясь к атаке. Только настоящая атака произойдёт не сейчас, а тогда когда придёт время. Спасибо за это Тэхёну, он научил действовать по-другому. Бомгю выходит из ресторана гордо, смотря прямо перед собой. Так, словно всех этих людей и в помине не существует, будто ему не тычут в самое лицо объективами фотоаппаратов, а жадные до информации, словно сошедшие с ума журналисты и репортёры не выкрикивают свои безумные и до смерти идиотские вопросы. Копы выстраивают коридор, но удержать всех всё равно не могут. Давка из дорогой техники и дешёвых людей вызывает у Бомгю лёгкий приступ удушья. Он ведь омега, слабый и хрупкий цветок, неприспособленный для всего этого дерьма, в которое его окунули с головой. Да и не было бы всего этого, если бы Мин не настучал репортёрам, где находится их главная жертва. Воздух в лёгких совсем заканчивается, а дома вокруг кружатся. Бомгю, с помощью идущего рядом копа, доходит до полицейского фургона. Вспышки ослепляют глаза, но Бомгю терпит. Ведь невозможно сесть за убийство человека, который жив и здоров. Бомгю вынужден сейчас поверить Тэхёну. Потому что, если он обещал, то обязательно разберётся.இஇஇ
По правде говоря, Тэхён просто обожал скандалы. Когда был помладше, любил их, потому что всегда непробиваемый отец бесился в эти моменты и вечно что-нибудь забирал: то ключи от машины, то блокировал все карточки, то запирал дома, грозясь отправить заграницу. Это была своеобразная игра под названием: «как взбесить главу преступного мира, если он твой отец». Только, когда главой становишься ты сам, все былые игрушки резко теряют свою актуальность, а скандалы радуют все меньше и меньше. Этот же скандал Тэхёна откровенно разозлил. На какой-то момент он даже почувствовал себя Чонгуком, понял, почему старший альфа приходил тогда в ярость: задет был близкий человек. Нереально хотелось взять ствол и прострелить мозги каждому, кто плохо отозвался о Бомгю. Как в видеоигре, замочить всех и добраться до босса. И в первую очередь, всех собравшихся в этом конференц-зале: и глав кланов, и представителей партнёров, и всю чёртову мафию. К тому же, по глазам многих было видно, что они не прочь сделать с ним то же самое, да войну развязывать не хочется. Ну, или они все ждут своего героя, того, кто взял бы на себя такую ответственность. Такого, как Мин Субин, единственного, кто направо и налево орёт, что не боится семьи Чон. Но сегодня герой занят. Тэхён весь ресторан, куда Бомгю отправился, камерами напичкал и своих людей тайно расставил. Юль лично руководил всеми действиями. Альфа и сам туда рвался, но главы потребовали срочного собрания, поэтому пришлось наблюдать со стороны. Да и Субин не такой идиот, чтобы пальнуть в Бомгю прямо в ресторане. Вопросы на повестке стояли непривычно страшные: о снятии директора Чон Тэхёна с должности и назначении нового «короля», куда и метил великий Мин Субин, интересы которого сейчас представлял директор Мин. Именно поэтому Тэхён не имел право проиграть, и тем самым навсегда лишить уважения свою семью. Они ведь все только благодаря этому уважению всё ещё и живы. В противном случае, будь они просто очередным блёклым Домом, их бы давно сожрали и не подавились. Страх внушает уважение, заставляет считаться и даёт определённые права. Чонгука боялись как огня, слишком много, кто был должен ему своей жизнью и слишком мало он имел терпения и милосердия, чтобы кого-то прощать. Тэхёна же всегда обходили стороной, наткнувшись на суровый и острый взгляд отца — юный наследник был слишком похож внешне на старшего Чона. Только сейчас всё это было неважно. Власть пошатнули. Против нового лидера скрыто, но выступили. — И прольются капли крови, и приплывут акулы, — Тэхён сам не замечает, как начинает размышлять вслух, покачиваясь в кресле, во главе длинного широкого стола. — Кажется, так там говорилось. Классика жанра. Все поворачиваются в его сторону. Тэхён хмыкает и постукивает по столу пальцами, небрежно развалившись в кресле. Чёрный костюм и белоснежная рубашка совершенно не придают ему серьёзности, наоборот, слишком откровенно расстёгнутые верхние пуговицы и тонкая цепочка на шее делают его образ немного хамским. Альфа только ещё ноги на стол не запрокидывает. Один из американцев расценивает его слова, как начало разговора, и вклинивается, заставляя все тэхёновские мысли о безопасности Бомгю уйти на задний план. — Когда последнюю поставку товара завезут на точку, наше сотрудничество прекратится, а значит, больше ни о какой поддержке не может быть и речи. — Американец скалится, рисуется, потому что знает, что влияние на американских контрабандистов слишком важно для Чонов. А ведь эти ребята Тэхёну даже нравились. Понимающие, быстрые и без гонору. — Алан, пока не стало слишком поздно, тебе лучше взять свои слова обратно. — Тэхён наклоняет голову вправо и прищуривается. — Нет? — недовольно и деланно цокает. — Жаль, Алан. Считай, ты уже труп. — Никто из присутствующих здесь не станет слушать убийцу собственного отца и ёбаря своего брата. — Алан вскипает. Вскакивает с места и стучит кулаками об стол. Все замолкают. Кто-то со стороны выкрикивает что-то про Минов, отчего молчаливо сидящий директор Мин Юнги становится смурнее тучи. То, что он против политики своего сына знают все, но этим всем плевать на уходящие в прошлое взгляды Юнги. — Что-то для трупа ты слишком разговорчив. — Тэхён сдерживается и не ведётся на провокацию. — А ты для крысы слишком борзый. Ну, всё. Этот ещё достаточно молодой, но вспыльчивый парень подписал себе смертный приговор. У Тэхёна ярость пеленой перед глазами встаёт, Алан тоже хватается за ствол, одним машинальным движением его перезаряжая. — Ты за базар отвечаешь? — рычание Тэхёна пугает, а глаза наполняются поглощающей свет чернотой. Повисшее напряжение почти искрится. Кажется, щёлкни зажигалкой и всё взлетит в воздух. Поддавшись эмоциям, Тэ тоже встаёт с кресла, облокотившись ладонями на стол. Он безоружен, но сзади стоят его ребята, которые всегда готовы по щелчку спустить курок. — Нам лучше сейчас успокоиться, — Юнги говорит громко, но спокойно и размеренно. Алан не шевелится, они с Тэхёном продолжают ментально друг друга уничтожать, не замечая ничего вокруг. — Мальчик, — Юнги поворачивается в сторону американца. В его голосе появляются стальные нотки. — Ты забыл где находишься и кто перед тобой стоит. — Это Вы, директор Мин, забыли, почему мы здесь все собрались. — Лим Джинук, возглавляющий уже как лет пять ещё один достаточно молодой клан Лим, почтенно улыбается. — Алан прав: новый директор совершил слишком страшное преступление. Игнорировать это, по нашим законам, мы не можем. — Джинук, не тебе учить меня законам. И рот открывать без разрешения тоже не тебе. — Юнги всё ещё с виду спокоен. Даже улыбается. Но глубоко внутри по струнам что-то провело. Мин поклялся когда-то, что никогда не выступит ни против Чонгука, ни против его семьи, поэтому сейчас, зная, что Субин подкупил здесь половину присутствующих, Юнги чувствовал себя предателем. Не тому он учил своего сына. Должно быть, это влияние горячо любимого Сокджина. Омега голову парню задурил, потому что всем сердцем ненавидел Чонгука и Ким Тэхёна, всё простить убийство Намджуна не мог. — Спасибо, директор Мин, за то, что Вы напомнили о своём присутствии, но я сам в состоянии со всем разобраться. — На самом деле, Тэхён и правда был благодарен Юнги за то, что он дал ему время остыть и снова начать мыслить здраво. Эта попытка Алана вывести Чона, скорее всего, была неспроста. Никто из американцев, обычно, не лезет на рожон. Конечно, если им только не заплатили. — Что ж, я так понимаю, вы хотите меня судить? Громкий смех разрывает воздух. Тэхён смеётся искренне, заразительно, красиво. — Вы, продажные твари и законченные ублюдки, хотите меня судить? Страшный взрыв внутри не передать словами. Зал наполняется звенящей тишиной. Один Юнги хмыкает и, впервые за всё это время, улыбается. — Спрашивать, сколько вам всем заплатили, я думаю, бессмысленно. — Тэхён выпрямляется и испытывающе бегает глазами по чужим лицам. — И, если вас всех это так ебёт, то это правда: Бомгю мой омега. Его настоящий отец Чон Хосок. И мне совершенно плевать, что вы по этому поводу думаете. Это, во-первых. Тэхён странно улыбается, зная, какой шок сейчас будет, когда он договорит. — А во-вторых… — А во-вторых, ты арестован. Субин, как обычно, появляется не вовремя и, как обычно, портит всё настроение. Они уже встретились с Бомгю? Тэхён хватается за телефон, но Мин его останавливает. — Не спешите, директор Чон, звонить своему соучастнику и любовнику. У него сейчас свидание со следователем, ему не до Вас. Юнги порывисто встаёт с места, но Субин останавливает его рукой. — И Вы, директор Мин, тоже не спешите с выводами. Иначе господа полицейские расценят Ваши действия, как препятствие следствию. Белый лист, возникший у Субина в руках, альфа кладёт перед Тэхёном на стол. Ордер на его арест. Какая жалкая нелепость. — Субин, ты заигрался. — Сохранять спокойствие удаётся очень легко. Мин усмехается, кивнув копам, и отходит в сторону, освобождая дорогу. Серьёзно? Тэхён дёргает бровью и отворачивается, ведь сейчас вообще не до этого. Нужно узнать, где сейчас Бомгю и что они с ним сделали. — И ещё, — Тэ демонстративно игнорирует ждущих его руки полицейских. — Прежде, чем ты, Мин Субин, осознаешь, как ты лажанулся, я всё же договорю: во-вторых, вы верите в чудо? Субин хмурится, он переглядывается со своим отцом, по глазам которого понимает, что у них какие-то проблемы. Многие в зале молчат, полностью обескураженные, а остальные переговариваются шепотом. Тэхён, так и не дождавшись ответа, кивает и, посмеиваясь, произносит: — Что ж, тогда самое время в него поверить. Чонгук давно уже ждал момента, чтобы, наконец, спустя столько времени появиться. Он с наслаждением вдыхает полной грудью и под всеобщий возглас шока переступает порог. Его волосы отрасли ещё больше, а «смерть» дала возможность хорошо отдохнуть, пересмотреть многие вопросы и провести хорошо время с его Тэхёном. Без вечного страха, паранойи и нервов. Это был самый главный плюс такой странной отставки. И сейчас, твёрдой и деловитой походкой, он идёт к своему сыну, чтобы сказать «привет» всем тем, кто его похоронил. Восставший из ада дьявол. Тэхён улыбается подошедшему отцу, кивает, когда тот хлопает его по плечу, и переводит острый взгляд на застывшего Алана. Теперь американец точно труп, потому что придётся отвечать за свои слова. Тэ ему улыбается и подмигивает. — Вы как будто приведение увидели. Следом зашедший Тэхён-старший ёрничает в своей любимой играющей манере и на ходу поправляет тёмные завитые локоны. Кудри свободно падают на лоб. Омега нежно улыбается малиновыми губами, золотой взгляд сканирует растерянных полицейских во главе со старшим следователем. — Бомгю в участке, я поеду его заберу, — тихо шепчет на ухо старшему альфе Тэхён. Он также кивает папе, принимая его короткий поцелуй в висок, и вылетает из зала, забив и на Субина, и на своё желание свернуть ему шею. Какое-то дурное предчувствие не отпускает Тэ. Заставляет гнать на красный, собирая все возможные штрафы. А Чонгук, как в былые времена, останавливается во главе стола, чтобы снова надрать всем задницу. Рядом встаёт его омега. Чон громко стукает ладонями по столу и улыбается до чёртиков шокированным и напуганным людям. — Поговорим?இஇஇ
Стальные прутья не так пугали Бомгю, как перспектива остаться наедине с тучным и озлобленным жизнью полковником Чве, который с чего-то вдруг лично захотел руководить следствием. Не так давно новостная лента пестрила заголовками о чудовищном убийстве одного, достаточно молодого офицера полиции, во время крупномасштабной операции по проверке трёх складов, полностью забитых тяжёлыми наркотиками. Офицер тот носил фамилию Чве и был младшим братом полковника, а те огромные склады принадлежали Чонам. Этого для Бомгю было достаточно, чтобы понять, что мужчина не просто так стал давить на хмурого и обескураженного всей ситуацией следователя. Задержание тоже произошло только лишь потому, что Чхве вмешался. Даже не имея на это полномочий, полковник пользовался уважением коллег и своими личными связями, рискуя головами всего участка. «Это глупо и так эгоистично, но понятно», — Бомгю молча унимал стучавшее в сумасшедшем ритме сердце. Понятно и так по-человечески. Вполне обычные желания: поймать и наказать всех ублюдков, восстановить справедливость и отомстить за смерть близкого человека; вообще за все смерти. Мужчина преследовал хорошие и правильные цели. Точнее, думал, что правильные. Жизнь он свою тоже разрушит, именно так и думая. Постепенно восстанавливающееся дыхание выравнивалось. Бомгю дышал чуть громче обычного, но, в целом, спокойно. Бледность всё не хотела сходить, а руки мелко тряслись. Пришлось сцепить их, чтобы не выдавать своего волнения. Он не убийца и ничей не соучастник. Значит, переживать Бомгю не о чем. По крайней мере, у них нет никаких доказательств и не может быть, потому что отец жив. Однако возмущение и страх в один голос вопили где-то в районе грудной клетки. Всё это походило на дурной сон, который почему-то не хотел заканчиваться. — Я имею право на один звонок, — Бомгю старается сказать это как можно увереннее и у него даже выходит, но сидящего напротив мужчину совсем не впечатляет его наглый и холодный вид. И, судя по насмешливому взгляду и изогнутой улыбке, выполнять его требование никто явно не собирается. — Ты фильмов пересмотрел, мальчик? Грубый тон и неуважительное обращение как-то даже не удивляют. Бомгю плотнее сжимает челюсть, позволяя внутренней злости проникнуть в вены и распространиться по всему телу. — Может, скажешь ещё, что будешь разговаривать только в присутствии своего адвоката? — полковник буравит Бомгю слишком неприятным взглядом и хмыкает, ожидаемо напоровшись не на испуганные и подавленные, а на невероятно ледяные глаза. На фоне почти белой кожи это выглядит достаточно жутко. Так, будто у этого омеги внутри ничего нет, он настолько пуст, что живым его трудно назвать. Случайно пойманная кукла. — Мне не понадобится адвокат. — Бомгю отворачивается и небрежно откидывается на спинку стула. Слава богу, что наручники хотя бы сняли. Можно руки сложить на груди. Полковнику Чве такой расклад совсем не нравится. — В этот раз твой брат тебя не отмажет, Чон. В этот раз он не отмажет даже себя. Поэтому тебе лучше признаться сейчас во всём самому. — Это вряд ли. В такие моменты очень не хватает тэхёновской уверенности в собственных словах, но Бомгю не тушуется и смотрит прямо в глаза. Забрали все вещи — окей, не даёте связаться с родственниками — да пожалуйста, но вот угрожать лучше не стоит. Бомгю этими угрозами сыт по горло. Они у него вместо завтрака, обеда и ужина. Да и Тэхёна они могут посадить только в своих мечтах. И то, в самых тайных и сокровенных. — Жаль мне тебя, мальчик, — полковник неожиданно грустнеет. Может, это очередная уловка, а может, Чве говорит правду. Бомгю всё-таки больше склоняется к первому варианту. — Ты талантлив, красив, молод. Тебя ждал бы такой успех, о котором другим сложно вообразить, но ты променял всё это на какое-то дерьмо. И кто ты теперь? Шлюха собственного брата, утонувшая в наркоте и криминале. Утвердительные слова мужчины должны были ранить Бомгю. Очень сильно ранить и сломать. По сценарию он должен был сейчас разрыдаться и покаяться. И так всё оно и было бы, если бы Бомгю и правда был тем, кем его назвали. Да, а между тем байки Субина, оказывается, набирают всё большую популярность, в этом за него можно порадоваться. Клевета вообще липкая сучка, которая реально умеет клеиться. И не то, что бы Бомгю был полностью чист, ведь он пробовал эту чёртову дурь, хоть и чаще не по своей воле, но оскорблять его подобным образом — это уже перебор. — Совсем не важно, кто я, полковник. — Бомгю говорит и улыбается. — Не важно и Ваше мнение. Главное то, что не Вы сейчас должны со мной разговаривать, а следователь Ко. Так что до свидания, полковник Чве, и всего Вам хорошего. Допросная заполняется тишиной, такой же серой и мрачной, как и стены. В глазах Чве гремит последняя гроза, до него постепенно доходит, что ни слова, ни запугивания, ни тяжёлая аура альфы не сломают хрупкого на вид и совсем ещё юного омегу. Ведь он не из робкого десятка и давно привык вести подобные переговоры. Как говорится, воспитанный акулами утонуть не боится. А ведь Чон Бомгю отпустят. И нового директора тоже. У них нет никаких доказательств, потому что все, кто что-то знал, мертвы сейчас. Отчаянье и бессмысленность происходящего вонзаются в плечи мужчины почти невыносимой болью. Заставляют схватиться за табельное. Выбора нет, так же как и справедливости. Полковник скользит рукой к кобуре, зная, что подписывает себе смертный приговор. Со стороны двери раздаётся какой-то сдавленный шум, пара глухих выстрелов и крики утихают, уступая место могильной тишине. Она проникает сквозь серую дверь промозглым сквозняком и цепляется за ноги. Бомгю поворачивает голову и почти не дышит. Чве же вынимает табельное, перезаряжает и наставляет дуло на изменившегося в лице омегу. — Вы не должны этого делать, — сипло говорит Бомгю. Информация в голове агрессивно анализируется. Мозг ищет хоть какой-нибудь выход и, по правде, их тысяча, но навыков у Бомгю намного меньше. Он не солдат, не боец и уж тем более не коп. И как подло стрелять в безоружного. — Мой брат тоже не должен был умирать, — одним рыком бросает полковник. Дверь вышибают. Бомгю отбрасывает со стула в сторону раньше, чем Чве нажимает на спусковой крючок. Задевшая правое плечо пуля с треском врезается в стену. Покорёживший тяжёлую и массивную дверь взрыв почти оглушает Бомгю, звон осколков тонким хором скребётся под черепной коробкой. — Ты кто? — сведённый с толку мужчина, который всем сердцем сейчас ждал увидеть одного только Чон Тэхёна, ещё крепче хватается за рукоять пистолета. — Тур-оператор. Кай улыбается ядовито, подмигивает побагровевшему Чве и стреляет настолько быстро и метко, что тот не успевает даже ничего понять. Одно движение руки и грузное тело валится на омытый кровью пол. Бомгю вскрикивает и зажимает рот руками. — Отправляю людей к дьяволу. Альфа поворачивается и подходит к дрожащему Бомгю, садится на корточки рядом. Рассыпающееся острой крошкой стекло хрустит под тяжёлыми армейскими сапогами. Кай деловито теребит розовую ткань толстовки, пропитавшуюся ярко-бордовым и качает головой. Едкое «ублюдок» шипит и поднимает глаза выше. На лице бывшего друга ни грамма косметики, серёжки почти все сняты, кроме одной в виде небольшого крестика. Тёмные волосы зачесаны назад. Больше нет никакого яркого образа: простые камуфляжные штаны и чёрная футболка, открывающая большую татуировку дракона. Она хоть и банальна, но очень впечатляет. Должно быть, недавно набил. — Тэхён тебя и на том свете найдёт, — Бомгю сжимается весь, когда Кай хватается за маленький кулончик на шее, скрытый под толстовкой. Альфа дёргает его, ищет замочек и возится с ним около минуты, совершенно не беспокоясь, что они теряют время. Бомгю смотрит вперёд за вышибленную дверь и чувствует, как дыхание учащается. Окровавленные трупы полицейских вызывают отрицание. Кай снимает кулон и бросает его рядом с опрокинутым стулом. Встаёт, о чём-то на секунду задумывается и усмехается: — А пусть он попробует меня поймать. Тем более, стимул у него будет достойный — ты. — Хватит, Кай. Я уже понял, что ты крутой, но не поступай так же, как он. Не поступай так же, как наш отец. — Бомгю держится ледяной ладонью за руку альфы и с мольбой заглядывает в серьёзные глаза бывшего друга и своего брата. «Это неправильно», — чуть тише шепчет. — Может, ты и прав, но уже слишком поздно, Бон-Бон. — Кай выдёргивает руку из слабой хватки и отходит назад. — Пакуйте его. — На выходе бросает кому-то из своих людей и твёрдой походкой идёт прочь. Чон Хосок был, хоть и сильным человеком, но у него не было ничего, за что хотелось бороться. У Кая же есть. И цель его - вовсе не пошатнуть власть Чонов, а забрать то единственное, что дорого сердцу нового лидера — своего брата.இஇஇ
Разгромленный участок больше напоминает заброшенные руины, чем место, куда могут обратиться люди. Мигающие сине-красными огнями полицейские машины беспорядочно останавливаются около здания. Скорая помощь с воем уносится прочь, а неприметные фургоны корреспондентов останавливаются чуть дальше, зная, что подъехать ближе уже просто не получится. Тэхён с трудом пробивается вперёд, бросая отцовский ролс-ройс рядом с тачками копов. Подъехавшие охранники уже через минуту оказываются за его спиной, останавливая руками всех зевак и взбудораженных журналистов. Анархия поглощает. Безумие заставляет людей ослепнуть и, отказавшись от основных инстинктов, потакать любопытству, толпясь около лент. — Господин Чон, — подбежавший ещё достаточно молодой следователь взволнован не меньше остальных. Он нервно смотрит и хмуро кивает Тэхёну. Во всех его движениях бесконтрольная спешка и абсолютное непонимание ситуации. — Я… — Где мой брат? — Тэхён в ответ не кивает, не здоровается и даже не смотрит на следователя. Лишь зло сканирует глазами перепачканный кровавыми следами пол и рвётся куда-то вперёд. Мужчина, пытаясь его остановить, идёт рядом. — Господин Чон, Ваш брат пропал. — И что это значит? Работающие криминалисты с опаской косятся на них, тут же утыкаясь в свои чемоданчики. — Чон Бомгю должны были допрашивать, когда на участок напала какая-то вооружённая группа. Их личности пока не установили. Мы полагаем, что его забрали. Тэхён за разговором уверенно влетает в допросную, с рыком отворачивается, замечая брызги крови и осколки. Следователь обеспокоенным тоном просит его выйти, потому что эксперты ещё не успели здесь поработать, но Чон ничего не слышит. Его люди с серыми монолитными лицами останавливаются возле входа. Тэхён и сам не знает, что здесь ищет. Труп уже вынесли, чертовски много наследили. Опрокинутые стулья бесят дико. Подошедшие криминалисты смотрят с недоумением и недовольством. — Господин Чон, Вы должны покинуть это помещение. Следователь отворачивается и говорит что-то одному из полицейских, а Тэхён наклоняется и подбирает с пола маленький кулон. Небольшой камешек блестит тускло. Альфа вглядывается в него и усмехается. Такой замок так просто не снимешь, значит, эта побрякушка оставлена здесь с определённой целью. Тэ ступает по осколкам от выбитого стекла, кинув кулон в карман пиджака, и идёт к выходу. Участок разнесли тоже с определённой целью: забрать одного задержанного. Лезущие вперёд журналисты и репортёры задают свои однообразные вопросы, когда видят вышедшего молодого директора. Тэхён не обращает внимание ни на кого, с помощью своих ребят добираясь до ролс-ройса. Мигает фарами и сразу же отъезжает, набирая почему-то молчавшего всё это время Юля. Долгие гудки заставляют насторожиться. Юль не отвечает.