***СИНДРОМ ОЛИМПИОНИКА*** Я знала, что рискую попасться под горячую руку, потому что сказала то, что не должна была. У Глеба с детства был этот синдром — синдром олимпионика. Он сходит с ума от одной только мысли, что кто-то лучше него. Это и стало его проклятием, его Ахиллесовой пятой. Слабая точка, которая всегда открыта для удара, если ты потерял чувство самосохранения.
Глеб расставил свои руки по обе стороны от моего лица и несколько раз изо всех сил ударил по подушке, из-за чего я зажмурилась и затаила дыхание. Глеб навис надо мной и зашипел: — Между вами что-то было? Я открыла глаза и его зелёные оказались в нескольких сантиметрах от моих. От этого в сердце ёкнуло, и я сильнее вжалась в постель. — Тебя это не касается, — коротко ответила я. — Доиграешься ведь, — угрожающе зарычал парень. — А я и не играю, — язвительно выдала я и высунула руки из-под одеяла, оттолкнув Глеба от себя. Ладони, кажется, обожглись, когда я дотронулась до его горячей груди, — где мои вещи? Моя сумка, куртка и телефон. Куда ты меня вообще привёз?! Глеб поднялся на ноги, резко стянул с меня одеяльце и, крепко схватив за запястье, поставил на пол. — Меня не ебёт! Убирайся! — да как он смеет. — Да что ты себе позволяешь?! — возмущённо закричала я. — Пошла вон, я сказал, иначе я за себя не ручаюсь! Моё лицо скривилось от гнева, и я подняла руку, чтобы ударить его по щеке, но она застыла над моей головой в крепком кольце его пальцев. Вот в этот момент я вспомнила слова Рубеуса Хагрида: «зря я это, очень даже зря». — Ахуела ты совсем! — зарычал Глеб и одним толчком отправил меня к стене. Я вскрикнула от боли, когда моя спина и голова столкнулись с ней. Из глаз посыпались искры. В мрачной комнате я увидела приближающийся ко мне мужской силуэт, но всё было в тумане, — ну, как тебе? Понравилось? — любезно спросил он, — а ведь я ещё ничего не сделал, — Глеб остановился и попытался прийти в себя. Мы слишком далеко зашли, — я в ахуе от того, как легко ты меня выводишь из себя. Тебе повезло, что ты девчонка.***ТЕБЕ ПОВЕЗЛО, ЧТО ТЫ ДЕВЧОНКА*** Фу! Я ненавижу эти слова с самого детства. Глеб часто такое говорил мне, когда мы играли или в шутку дрались. После этого, обычно, драка превращалась во что-то серьезное и заканчивалась кровью из носа или вывихами, и нас наказывали.
— Я... я это так не оставлю, — пригрозилась я, — я отомщу! — Да ты что, — наигранно покачал головой Глеб, — и что ты мне сделаешь? На контрольной не дашь списать? — его рука легла мне на плечо, — присядь, тебе надо отдохнуть, а то спортсменкой себя возомнила, на ногах стоять не можешь. — Глеб, прошу, — какого чёрта я это говорю, — дай телефон, я хочу узнать, как Кирилл. — Да в классе твои вещи остались, завтра возьмёшь, — устало отмахнулся он, — а насчёт этого отброса... его отвезли к доктору Айболиту, не волнуйся, он не сдох, — Глеб обвил мои плечи и открыл дверь комнаты, за которой оказался коридор, — чай? Кофе? Я грубо убрала его руки от себя и резко ответила: — Дом. Я выскочила из комнаты, и коридор сам меня повёл к входной двери, я слышала, как за мной последовал блондин, пока я безуспешно пыталась разобраться с закрытым замком. — Я снимаю эту квартиру, ты понятия не имеешь, где мы сейчас. Ну куда ты, ну...? — отлично. Теперь у него ещё и голос, как у взрослого человека, которого оставили посидеть с избалованным ребёнком, и он устал — да перестань ты, Маш, — попросил он и развернул к себе, — прости, тебе больно? — Только не пытайся быть милым, Голубин, у тебя всё равно не получится, — он же не думает, что я растаю от пары слов сожаления. — Да? А у кого получается? У Кирюшеньки? — с издёвкой и злостью спросил он. — Да! — ну раз он тебя так бесит, я доведу всё до конца, — а, знаешь... мы с ним целовались. Сегодня. Утром, — моё дыхание было частым и прерывистым. Глеб, облизнув губы, отвёл взгляд. Будто оскорбился. Затем его рука обвила мою шею, а большой палец надавил на подбородок. Я еле сдержалась, чтобы не простонать от боли. — Но мы-то, родная, знаем, чей был твой первый поцелуй... Это произошло опять. Опять он всё мне испортил. Опять смог сделать так, чтобы я залилась краской. — Это не считается, — еле справляясь с болью, замычала я, — мы были детьми. — Сама-то не веришь в то, что говоришь. Делай всё, что хочешь, но пиздеть мне в лицо у тебя, девочка, не получится, — кажется, я жмурилась больше от яда, который лился из его рта в виде слов, нежели от боли в подбородке. Глеб потянул меня и накрыл мои губы своими. Это был не тот нежный поцелуй с Кириллом, который не хотелось прекращать. Это был грубый, требовательный... нет уж, поцелуем это никак не назовёшь. Я мычала в его губы, а ногти царапали его шею. Последнее, что сделал Глеб до того, как отпустить моё измученное тело, сильно укусил и потянул за нижнюю губу, от чего я громко всхлипнула. — Вот так бывает поцелуй, — гордо сказал он и нагло улыбнулся.Flashback
Мама внизу договаривалась с Димой, чтобы тот ровно полпятого был у нас, дабы отвезти меня в аэропорт. Я застегнула молнию маленького, зелёного чемодана, и сердце забилось чаще. Я уставилась на маленькую фотографию, лежащую на моём письменном столе. Там мы с Глебом. Мы сфотографировались в фотокабине, когда родители отвезли нас в парк аттракционов. Вышло 4 фотографии. Мы поделили их. Я показываю язык, а Глеб кричит что-то. Мы счастливы. Дверь чуть ли не слетела с петель. Глеб вошёл с громким дыханием, жадно глотая воздух. Его блондинистая, блестящая чёлка прилипла ко лбу. Широкие штаны грязные, а куртка спадает с плеч. — В футбол играли? — грустно улыбнулась я. — Да, да, ну это... — он снова пытается нормально дышать, но не получается, — я к тебе пришёл. У меня идея новая появилась! Мы с Глебом сели на кровать, и я с интересом взглянула в его грязное лицо. — Короче, — начал он, — я порву твой паспорт. Потом скажу, что это я, и это вышло случайно. И ты не поедешь. Какой же Глеб... прекрасный. Такой добрый, на всё готовый, смелый. Красивый и такой родной. Я подсела ближе и обняла его крепко-крепко. Он тоже. — Глеб, спасибо тебе, — я заплакала. Опять, — я буду очень сильно скучать, — всхлипывая, сказала я, — ты самый лучший. Глеб пришёл в себя, последняя детская надежда покинула его. Он прислонился подбородком к моей макушке и грустно признался: — Я просто не могу поверить, что ты уезжаешь. Я целых два года буду без тебя, как протяну? — я подняла мокрые глаза, мы мучительно долго смотрели друг на друга, не отрываясь, пока он не заговорил застенчивым и наивным голосом, — можно я тебя поцелую? Я покраснела, но выдать своё волнение и неуверенность почему-то показалось неприемлемым. И вместо слов я поцеловала его в губы. До жути странное чувство: страх, интерес и стыд воедино. Когда мы отстранились друг от друга, были красные, как помидоры, и залились смехом. Скоро всё это останется позади, да? — У меня есть подарок для тебя, — сказал Глеб и полез в карман своих джинс, — вот, помнишь? Мы нашли его у канала, — он протянул мне непонятную вещицу. Вертя её в своих руках, я узнала деревянное сердечко, которое мы нашли совсем случайно. Но оно было неполным. — Ахаха, а где половина? — спросила я значительно веселее. — Я разбил его пополам, — и я увидела половину меж его маленьких, пыльных пальцев, — теперь половина у тебя, другая у меня, — мы без всяких слов поняли друг друга и соединили половины, — тебе нравится? — тихо спросил он. — Очень нравится, теперь оно будет у меня всегда-всегда, — дала слово я, — клянусь.Я до сих пор храню клятву...
***
— Вернись, чёрт, вернись! Вернись и открой дверь! — я с криками последовала за Глебом, что совершенно спокойно пошёл на кухню, — я найду такси, я пойму, где я и без телефона, открой дверь и дай мне уйти! — Ай, не кричи так, — зажмурился он и закрыл уши, — и так голова болит с утра, — я остановилась и уставилась на то, как парень наполняет чайник водой, — давай чай пить, а, — попросил он. — Чай... — усмехнулась я и безысходно упала на стул, — ты больной на голову, — низким голосом сказала я, потому что он уже сорвался, да и сил больше не осталось, — больной... — Я тебя отвезу домой, не волнуйся, а твоим родителям я давно позвонил, — это заставило меня посмотреть на Голубина с выпученными глазами. — Ч-что? Что? Что ты им сказал? — испуганно воскликнула я. — Что мы вместе пошли кое-куда, — большая белая кружка наполнилась кипятком. Он поставил её передо мной, — одна ложка сахара, — ухмыльнулся Глеб, — надеюсь, ты не поменяла привычки. Я прикусила губу. Не поменяла. — В любом случае, — Глеб сел напротив, и у него в руках тоже был чай. Он говорил с привычной для него строгостью, — этот новенький сам напросился, а пацаны просто не сдержались, — я предпочла молчать и держать себя в руках, спорить ведь с ним бесполезно, — и вообще, лучше бы ты... — Глеб замолк, будто только что понял, что он собирался сказать. Я вопросительно посмотрела на него, — забудь, — и он сделал глоток, — я думаю, это Диана, — ни с того ни с сего заключил Глеб, и я невольно нахмурилась. — Диана что? — довольно резко спросила я. — Думаю, это Диана всё отправляет родакам. Ну, типа, она староста. А ещё, на вечеринке Артёма новые люди только вы были. Если бы я не сидела на стуле, а стояла на ногах, то точно упала бы, потому что всё тело то ли онемело, то ли вовсе стало неощутимым для меня. Последние силы я потратила на то, чтобы сжать кружку сильнее, будто это она меня держит или сможет спасти. — Я сейчас пытаюсь всё выяснить и если узнаю, что это она, — Глеб улыбнулся до жути ласково, — можешь сказать подруге, чтобы она улетела из страны. И лучше для неё, если туда, где я её найти не смогу, — блондин выпрямился, и его глаза сузились в той же страшной улыбке, — потому что того, что я делаю с такими не пожелаешь и врагу. Я буквально ощущала, как земля уходит из под ног. Как всё начинает плыть и терять свой обычный вид. Дыхание хотело участиться, но я подозрительно хорошо держала его под грудью, которая тяжело и медленно двигалась вверх-вниз. И чем дольше я это делала, тем сильнее чувствовала, как сердце хочет вырваться, а страх наполняет меня полностью. — Исключено! — хотелось бы тише и спокойнее, но вышло отчаянно и безысходно, — она... она бы никогда... — Хочешь совет? — высоким тоном процедил Глеб и, поднявшись, двинулся ко мне, — никогда никому не доверяй на всю сотню процентов, — Глеб осторожно убрал тонкую прядь моих волос за ухо. Так, будто боится дотронуться, — наивная ты осталась, Мария. Его голос вводил в транс. Я быстро отвела взгляд, зачем-то резко вернула прядь на лицо и вскочила со стула, чтобы избавиться от его гипноза. — Перестань, Глеб, ты стал невыносимым из-за этого человека, — из-за человека, который стоит перед тобой, — просто веди себя хорошо, чтобы не было что отправлять, — да уж, сделай мне одолжение. — Я же не могу, блять, оставить всё так! — опять разозлился. Ноги болели. Я пошла к двери, и на этот раз Глеб схватил со стола связку ключей и пошёл за мной, ругаясь себе под нос. Лифт ехал вниз довольно долго. Видимо, мы были очень высоко. Воздуха было мало, чувствовала себя больной клаустрофобией. Звякнул колокольчик и лифт выплюнул меня в светлое помещение. Глеб же стойкой походкой вышел и величественно пошёл к стеклянным, вращающимся дверям. Холод ударил по пылающим щекам. Хорошо, что он не отпустил меня одну. Я бы здесь потерялась. Предмет моей ненависти пошёл в сторону парковки и шум мотора его машины стал доступным для меня ещё издалека. Водит он, как истеричка. Чтобы это понять, хватило увидеть, как он подогнал ко мне Ламборджини. Тонированное стекло опустилось. — Кого ждём, королева? — с презрением спросил он, — дверь тебе открывать я не собираюсь, — чёртов джентльмен. Пока я разместила своё тело в эту адскую машину, успела сто раз проклянуть человека, который придумал двери, которые открываются вверх. Хотелось в первый раз сесть в его машину гордо и красиво, но получилось как всегда. Мне и так было неловко из-за неуклюжести, ещё и этот демон за рулём издевательски хихикал. Ну, спасибо. Как только машина рывком тронулась, от адреналина я вжалась в кресло, пытаясь не показать моментальный страх. — Отвези меня до остановки, дальше я сама. Мне надо к Диане, — как можно непринуждённо сказала я, когда авто пристроилось в ряд нескончаемых машин и стало частью московских пробок. — А что, моя тачка до дома Дианы доехать не может? — Глеб включил радио и начал переключать радиоканалы, — бля, одна попса, — фыркнул он, а я всё это время думала, что ответить. — Нет, просто... Глеб наклонился ближе и, открыв бардачок, начал искать что-то. — Просто ты так испугалась за подругу, что не хочешь, чтобы я узнал её адрес? — Глеб говорил это бесстрастно, безразлично, будто рассказывал, как прошёл день в школе. Он нашёл какую-то флешку и машина вскоре погрузилась в музыку. Хоть я и не слушаю рок, но изучала его во время теории музыки, так что узнать Нирвану было несложно. — Глеб, это не Диана, я тебе серьёзно говорю, — отчаянно сказала я. — Я всех подозреваю, — улыбнулся он. Машина наконец-то тронулась с места, но ненадолго, — ну, кроме моих ребят и тебя.***У ГЛЕБА ВСЕГДА БЫЛ ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ ТАЛАНТ*** Он мог желать оскорбить меня, унизить, опустить, но у него это получалось, только когда он не думал об этом и не хотел этого совсем. Будто это оскорбление течёт по венам. Будто это его часть. Он по-другому не может.
— А что... что, если это я... — это был мой голос? Это я сказала? Да. Я это сказала. Но на вопросительный тон сил не хватило. Глеб почему-то стал смеяться. Ну да, я тут белею, а он смеётся. — Ты что, мелкая? — сквозь смех спросил он, — тебе же не надоело жить. Слова — нож. Тон — сладкий. Я сдохну от диабета. Машина снова поехала и на этот раз не остановилась, а лишь продолжительно набирала скорость. Шум мотора давил на меня. — Т-ты.. ты же... — нет, Мария, даже не смей это говорить, — не думаешь, что, — заткнись, слышишь?! — что я боюсь тебя? — д у р а. — Выйди из роли дерзкой сучки, — совет вырвался из поднятых в уголках губ, — сломаю тебя в два счёта. А вот это уже меня разозлило. Теперь то, что творилось, было похоже на то, как шпиц истерично лает на сдержанную, грациозную и знающую себе цену овчарку. Думаю, вы догадались кто есть кто. — Да что ты говоришь?! Я уже четыре года делаю всё, что хочу! Все знают, что тот, кто стоит против тебя — я! Ты стал самым худшим, но это не смогло меня сломать! И, знаешь что?! Уже ничто не сможет! Ты просто избалованный кретин, который ничего не стоит! Твоим концом будет передозировка и смерть в одном из притонов, в которых ты тратишь деньги, которые дядя Гена зарабатывает с большим трудом, сидя в своём чёртовом офисе! Твои родители великолепные! Не знаю за какой грех у них сын стал этим! Наркоманом, хулиганом и бабником! Жалкий...***В ЖИЗНИ БЫВАЕТ МНОГО МОМЕНТОВ, КОГДА ТЫ ХОЧЕШЬ ПРОВАЛИТЬСЯ СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ, ЧТОБЫ ИСЧЕЗНУТЬ*** Это был один из них. Знакомо ли вам это чувство, когда вы наговорили то, что копили в себе очень долго, но потом хотели повернуть время вспять, чтобы замолкнуть?
— За свой рот ты ответишь позже, — слова были жёсткими и твёрдыми словно железо, — а теперь выйди. Мы приехали. Я, кажется, впервые посмотрела в окно. Закат был малиновым. Он стекал вниз по большим, белым многоэтажкам. Я в ужасе осознала, что это и вправду двор Ди. Откуда он знает её адрес? Не важно. Просто не важно. Сейчас я просто вытаскиваю своё ватное тело из машины и несусь к железной двери. Пока рука набирает номер домофона, я слышу, как машина трогается с места, и его шум постепенно угасает вдалеке. Уехал.***
— Ты уверена, что не хочешь позвонить вашему водителю? — Диана выглядела взволновано и озабоченно. Ещё бы... после всего, что я ей рассказала, начиная с утра воскресенья... — хочешь, я такси быстренько закажу? Она мне дала свою розовую куртку, чтобы я не замёрзла по пути домой. Я застегнула молнию до ключиц и улыбнулась. — Нет, спасибо. Я хочу пешком до остановки. Мне надо подумать немного, — я протянула шею в сторону кухни, где, кажется, была мама и бабушка Ди, — спасибо за всё, до свидания! — помахала им я и вышла за порог. — Маш... ну давай хотя бы мой телефон возьми, — промолвила она, махнув рукой в сторону балкона, — смотри, совсем ночь, а ты без телефона. Лифт открылся. Стояла женщина средних лет в тёплом пуховике и за ручку держала маленького мальчика в синей шапке. Так что времени продолжать беседу с подругой не было. Отмахнувшись, я зашла и нажала на нижнюю белую кнопку. Вокруг не было ни души. Да и мать с ребёнком быстро потерялись из виду в темноте. Угрюмое молчание района, кромешная тьма, нарушаемая лишь несколькими уличными фонарями, не успокаивали, а лишь нагоняли тревожность и настороженность. Куртка уже не помогала, и почти неощутимый ветерок ловко проскальзывал внутрь, заставив меня обнять себя руками и продолжить шагать. Какого чёрта здесь ни одной живой души?! Время позднее, но ощущение, будто я выбралась из бункера после конца света. Шагая в своих тревожных мыслях, я прошла довольно большой путь. Мне страшно стало, когда я увидела переулок вдоль зарисованных гаражей, в который мне надо было повернуть. Я проходила это место пару раз, но сейчас оно не вселяет никакого доверия и выглядит не очень дружелюбно. Я оглянулась назад с мелькнувшей в голове мыслью вернуться и всё-таки попросить такси, но, вскинув брови и поджав губы, я осознала, что позади лишь мрак и многоэтажные здания давно остались где-то там. Что это я, как маленькая девочка? Я смелее продолжила идти, но спустя минуту мои мысли рассеялись, словно дым. Я услышала приглушённые голоса. Баритон парней становился всё громче. Пройти рядом с ними идеей показалось не самой удачной. Их тон и манера речи говорили о том, что они далеко не аристократы. Поэтому я, неожиданно для самой себя же, спиной прижалась к фонарному столбу. И что делать, а? Ну говорили же тебе, такси вызывай... Ну что тебе на месте не сидится, а?! Ничего не оставалось, кроме как прислушаться к разговору. Разные жаргонные слова, хулиганский смех, маты... Но один голос был явно мне знаком. Хоть убейте, но я его слышала где-то ещё. При чём в похожем тоне. Я медленно и незаметно залезла за другой, расклеенный разными буклетами столб. Одним глазом я уставилась на компанию, их было пятеро. Сначала они казались моему несчастному глазу лишь чёрными силуэтами, но потом я постепенно начала различать черты лиц. Только когда компания начала уходить в сторону, по которой я должна была идти ещё десять минут назад, я узнала Кизару. Я медленно начала преследовать их, меняя эти бесконечные столбы, и вскоре окончательно призналась своим глазам, что они правы. Это он и его друзья. Наверное те, что были на той драке. Но зачем-то останавливаться моё тело упрямо не хотело. Как же пропустить такой шанс? Как будто знак свыше. Куда они идут? Выясню.