***НАЗВАНИЕ КЛУБА, В КОТОРЫЙ ОНИ ВОШЛИ*** «Black Mommy»
Они почти скрылись за дверями. Ночное заведение было огромным, поэтому в мою голову ударила дикая паника — ещё секунда, и я его потеряю. А зачем мне нужен Кизару? Потому что я с детства устроена так — если мне интересно, я, сломя голову, бегу за этим, даже если знаю, какие проблемы меня ждут после. А сейчас мне интересно? Да. Но никак не он. Мне хочется узнать о Глебе от него. Я хочу знать, что за странный разговор был тогда ночью, почему эти бывшие друзья так ненавидят друг друга, и причём здесь Лиза. Вы, по сравнению со мной, адекватный, поэтому можете задать вполне логичный вопрос — а с чего ты взяла, что сам Кизару решит выложить всю правду какой-то упавшей с неба девочке. И я вам на это отвечу твёрдо, быстро и уверенно. А с чего вы решили, что я так думаю? 99,9% он вышвырнет меня, высмеет или что-то в таком духе. Но это же никак не значит, что я буду сидеть спокойно себе, не совать свой горбатый нос в чужие дела и не зарабатывать проблемы, чтобы сидеть и страдать. Я узнаю всю грязь о тебе… — Эй, сколько тебе, девочка? Тебе нельзя туда, — бас мужчины в чёрном костюме и с рацией отвлёк меня. Ах, да. Мы пропустили тот момент, когда я вышла из тени и, как дура, побежала прямо к дверям клуба. — Мне очень нужно увидеть Олега, — на удивление, очень уверенно заявила я, будто пришла на какое-то собеседование в крупную юридическую компанию. — Несовершеннолетним вход воспрещён, — отрезал охранник, даже не взглянув на меня. — Но мне есть восемнадцать! — соврать женщине ради своего коварства? Легко. Но не на того нарвалась. — Отлично, — с презрением улыбнулся он, — паспорт, пожалуйста. Чёрт ты! Давай быстрее, я же Кизару не найду потом! — Ну что вы, ну… — надула губы я, — я же не беру с собой его везде, — я сделала глаза кота в сапогах из «Шрека», — ну пропустите вы меня, прошу. Мне правда очень надо! — но мужчина был непобедим, — я вам заплачу любую сумму, — уж денег у меня хоть отбавляй. Но, зарывшись в карманы, я чуть ли не в слезах вспомнила, что мои вещи сейчас в тёмном, закрытом классе. — Девочка, не ищи себе проблем, иди лучше! — лениво попросил он и, кажется, впервые посмотрел на меня и как-то по-отцовски посоветовал, — и вообще, Олег вряд ли будет тебе что-то объяснять. Если переспали, не ищи поводов встреч, лучше забудь. Для него это всего-то игра, а ты вон, молодая ещё. Знаешь, сколько таких, как ты, пришли сюда скандалить? Лучше уйти и не вспоминать. Ну, как говорится, спасибо за информацию. Хоть и я не мечтала узнать о том, что Кизару, возможно, грубый бабник, что не уважает женщин, но любая информация сейчас была кстати. По крайней мере, это было лучше, чем развернуться и уйти ни с чем. Я ещё вернусь.***
Я буквально летела в школу. Впервые попросила Диму меня отвезти. Потому что боялась. Боялась, что кто-то раньше возьмёт мои вещи, а именно, телефон. Что кто-то увидит все фотографии, отправленные мной дяде Гене. Боялась очень сильно. Так сильно, что самой стыдно. Но в класс я вошла самой первой. Не успела я с облегчением выдохнуть всё содержимое в лёгких, как дверь открылась, и вошла Диана. Я вернула ей куртку и тут же набрала Кириллу. — Алё? — услышала я по ту сторону трубки. — Кирилл, Кирилл! Прости, что я только смогла позвонить, мой телефон… он в классе был! — я бесконечно тараторила, громко и отчаянно, пока он не перебил меня тихим, строгим голосом. — Маш, в порядке всё, не волнуйся. Просто сегодня меня на уроках не будет, — я немного загрустила, и Диана, увидев это, одними губами и жестом руки спросила, что происходит, но я не ответила, а лишь внимательнее прислушалась, — хочешь, я заберу тебя после школы? — и он опять нарисовал на моём траурном лице улыбку, — знаю, что хочешь, котёнок. Перезвоню. И отключился. — Ну?! Что он сказал?! Как он?! — было видно, что Ди очень взволнована. На её вопрос я глупо, но до безумия счастливо улыбнулась. Чувствую себя влюблённой первоклассницей. Звонок прозвучал. Он всегда звучит. Вовремя. Из-за него все стаей заходят в кабинеты. У каждой из этой стаи свои проблемы, свои истории. У многих, я уверена, история найдётся поинтереснее, чем моя, но я, пожалуй, продолжу свою. Банда Голубина зашла посередине урока. Они и взгляда не кинули в сторону учительницы, что стояла у доски перед гигантской картой мира. Все четверо неторопливо прошли к последним партам, не прерывая свой разговор, но Голубин остался рядом с моей. Когда я это поняла, посмотрела вверх на него. Он кинул дьявольский взгляд на Диану и одним лишь кивком приказал ей пересесть. Ди податливо прихватила свою папку и тетрадь, но я прижала её запястье и медленно покачала головой. Но и на это Диана подняла отчаянный взгляд на Глеба, будто спрашивая у него разрешение. — Проблем захотелось? — услышала я над головой, и рука сползла вниз, прочь от подруги. Не могу рискнуть, потому что не всегда смогу быть рядом и защитить её. Она села рядом с Максимом, на обычное место Глеба. Судя по звукам, Диану приняли весьма импульсивно: просвистывая, что-то ехидно восклицая. Я повернула шею к ним. Блондинка сидела насколько можно дальше от всех. Она устало положила голову на парту, и её волосы разметались по ней. Несколько минут спустя про неё почти забудут. — Ну, как доехала до дома вчера? — Голубин плюхнулся рядом, а я, проклиная всю вселенную, закатила глаза, — ну, что ты, что ты? Я ж с миром пришёл, — почти что надул губы, — мы ж друзья всё-таки, — бывает же иногда, что человек сам не верит в то, что говорит и нарочно не скрывает этого, пытаясь дразнить. — Мы с тобой не друзья, — сквозь зубы зашипела я, — и уходи, пожалуйста, ты мешаешь мне, — я пыталась говорить тихо, потому что меня, по сравнению с этим негодяем, интересует то, что учительница рассказывает новую тему и еле сдерживает себя, чтобы не сорваться на этих двоечников, что разговаривают громче, чем она. — Ох! — с фальшивой болью Глеб схватился за сердце, — ты разбиваешь мне сердце! — он вскинул брови. Ему бы в пьесах играть. — Чтобы разбить что-то, — я повернула шею к парню, не переставая играть с ручкой пальцами, — надо чтобы это, как минимум, существовало. — Намекаешь, что у меня его нет? — искренне удивился он. Его, видимо, знатно подбесила бесконечно вращающаяся ручка, и он схватил её, громко хлопнув ею по столу, — чё ты зашуганная такая? — Глеб не дождался никакого ответа. Вместо этого он косо ухмыльнулся и толкнул меня в бок, — а что это нет Кирилла сегодня, м? — Глеб! — шёпотом зашипела я, —пересядь, ты мешаешь! Мы не заметили, как атласовая, фиолетовая юбка учительницы оказалась прямо перед глазами. Та кашлянула в кулак и сняла очки. Гул затих. — Молодой человек, я вам не мешаю? — любезно, но с долей агрессии спросила преподавательница. Глеб демонстративно нахмурился и задумался. — Хмм, дайте-ка подумать, — он даже положил указательный палец на надутые губы и спустя секунд пять заключил, — да, пожалуй, очень мешаете, но я терплю, так что не волнуйтесь, всё в порядке, — моя голова упала на парту, хотелось провалиться сквозь землю. В классе до сих пор не было ни одного шороха. — Голубин, ты совсем уже оборзел! Это что за беспредел?! — начала пищать Ивановна. Класс ахнул, ведь поднять голос и ответить Глебу Вера Ивановна «посмела» впервые. Видимо, чаша терпения у неё наполнилась. — Ну да, беспредел, — Глеб всё так же оставался холодным и спокойным, — а что? Какие-то проблемы? Я снова подняла взгляд, потому что учительница долго не отвечала. Когда я посмотрела на неё, у неё от нервов вздрагивали губы, будто ребёнок пытается не заплакать, хотя у него внутри все разрывается. Сердце у меня сжалось. — Прекрати, — огрызнулась я, хотела встать, чтобы помочь учительнице, принести ей воды или хотя бы помочь сесть, но в моё запястье врезались Глебовские пальцы. — Сиди, Маша, — сказала Вера Ивановна, — а ты, невоспитанный, марш к директору! Глеб сильнее сжал мою руку и дёрнул, из-за чего я плюхнулась вниз. — Не-а, — медленно покачал головой блондин и цокнул, — мне лень, — одноклассник замолчал, но было видно, что он что-то обдумывает, поэтому учительница всё так же молчала, — хотя... не то, чтобы лень. Просто, поймите меня правильно, я уснул очень поздно, мне приходилось отвечать на сообщения вашей внучки. Класс ахнул во второй раз. Я изо всех сил выпучила глаза, а мой рот приоткрылся от шока. Глеб, молчи! Дело не в том, что он хотел разозлить её. Дело в том, что девятиклассница по имени Таня действительно была влюблена в Глеба. Ещё бы. Старшеклассник, богатый, красивый, харизматичный. Все одноклассницы обзавидовались бы. Она пишет ему. Это была правда. Я знала. Мы все знали. — Вера Ивановна, да он шутит, — это нелепое оправдание моему врагу нервным смешком вырвалось как-то само собой. Я отдёрнула свою побелевшую руку и тихо бросила сквозь зубы, — молчи, дурак. В классе до сих пор не было ни одного шороха. Зато у меня голова начала гудеть. Как он мог стать таким уродом? Как? Чтобы вот так, в открытую, насмехаться над чувствами ребёнка. Да ещё и перед её бабушкой. Это дико. Дико и неприемлемо для мужчины. Я, чуть ли не хлюпая, сжала его ладонь под столом. Это был крик. Просьба замолчать, но он и не посмотрел на меня и даже сделал вид, что не чувствует чужие ногти на татуированном запястье. — Ну зачем нервы себе портить, Вера Ивановна... — заныл Глеб, устало откинув голову назад, — ну вы же понимаете, что эти походы к директору ничего не меняют... Моральный урод. Нет, я не могла когда-то любить этого человека... — Это безумие! Полный бардак! — запищала преподавательница, хлопнув со всей силы по столу моими тетрадями, что попались ей под руку. Лицо у неё было совсем красным. Она была довольно пожилая, так что я испугалась, вдруг у неё сердечный приступ будет. Её щёки дрожали, а толстое стекло очков почти испепелилось от её взгляда. Ух, Тане не сладко сегодня придётся. Она продолжала бить по столу разными предметами так, что мои волосы развевались, как на ветру. Светлые пряди Глеба тоже трогал ветер, но он был совершенно безэмоционален. Ему было плевать. — Бедные тетради, — прыснул Артём сзади, когда учительница наконец хлопнула ими в последний раз. Вот гады. Это добило женщину. Она быстрым шагом пошла к столу, схватив свою старомодную, чёрную сумку с золотистыми замочками. Вместе с этим она начала плеваться. — Я отказываюсь работать с классом, который наполнен избалованными бандитами, которые чувствуют свою абсолютную безнаказанность! Сначала попросите своих родителей дать вам воспитание, вместо машин и одежды. И она ушла. Войдёт она сюда вновь вряд-ли. Она всегда была предельно спокойной и, по-моему, никогда не повышала голос. Произошедшее сегодня не может остаться без последствий. — Я что-то не то сказал?***
День вышел долгим. Чувствовала себя, как выжатый лимон. Но одно меня заставило улыбнуться следующей части дня: Кирилл наверняка уже внизу. Я чмокнула подругу в щёку и вылетела из класса, пока за спиной слышала, как она желает мне удачи. В глубине души я летела вниз, как можно быстрее, потому что боялась, что Глебовская шайка встретиться с ним во дворе. Этого не хотелось сильно. Глеб оставался до конца уроков очень редко. Это было его пределом наказания. Сегодня за это поведение и за то, что, кстати говоря, Вера Ивановна отказалась от нашего класса, директор зашёл к нам, начал моральную лекцию, и парни уже попросту не могли уйти с уроков. Я оставляю позади себя добрую половину пути, что разделяет нас с белобрысым новеньким. Кажется, никто не может помешать мне. Но один из ребят, который, по-моему вышел из кабинета медсестры, задевает меня и, пока извиняется, я врезаюсь в стену, которая быстро красит моё бежевое пальто в белый цвет на плече. Я иду в туалет, чтобы попытаться водой смыть это, потому что обычным встряхиванием белая пыль не прошла. Девичьи всхлипы я слышу почти сразу. Осторожно прохожу мимо всех раковин и вижу чёрную шевелюру внизу. Таня сидит, прижавшись лопатками к стене, на корточках и плачет. Я опускаюсь перед ней и обнимаю ща вздрагивающие плечи. — Ма-ша, — хныкает она и снова плачет. Я обнимаю её и поднимаю. — На полу холодно. Я быстро промываю её красное лицо. Примерно, как Голубин промыл ей мозги. Она всё ещё хочет плакать, но, кажется, успокаивается. — Бабушка сказала, что всё расскажет отцу, — ноет девочка. — Тань, ты не плачь, она просто за тебя боится, — доверительно говорю я, поправляя на неё куртку цвета хаки, — я знаю, тебе обидно за всё, что было, но поверь, пройдёт ещё пол часа, и никто и имя твоё не вспомнит, — это на самом деле правда. Люди — эгоисты. Они быстро забывают чужих, — скажи, ты же ничего такого не отправляла Глебу, — пытаюсь изо всех сил мягче узнать у неё. К моему облегчению, она качает головой, — послушай, тебе просто надо держаться от Глеба и его друзей подальше. Да, я понимаю, что они для тебя очень крутые, но ты потом сама поймёшь, что это того не стоит, и они не те, кем кажутся. Она, принимая мои слова, кивает. Мы идём к выходу. Сердце так сжимается. Мне так больно и обидно за неё, что хочется достать Голубина из-под земли и убить. Но я знаю способ получше. Таня уходит, и я достаю телефон. — Машечка, привет, я так рада тебя слышать. — Здравствуйте, тётя Лена...***
Я чувствую тепло, когда горячая ладонь Кирилла ложится мне на талию, и он целует меня в щёку, когда здоровается. Он сегодня не на мотоцикле. Я решила не задавать лишних вопросов, но его пальцы наверняка очень болят. Он в очках, возможно, у него синяки. Несмотря на всё это, он улыбается и, кажется, сияет, когда я рядом. Или это я сияю? Я конечно рада, что рядом с ним депрессивным мыслям не место, но это же чересчур странно. А где же эти стандартные типы мести, мол, «Соберу своих пацанов, а вы своих собирайте, ща разберёмся, черти». Хотя нет, это же не Глеб. А Глеб не такой спокойный. Он агрессивный и любит проблемы, как маму родную. Но я, как наивный ребёнок, всё ещё надеюсь, что у него где-то внутри осталось что-то от моего лучшего друга детства. Какого чёрта я опять возвращаюсь к мыслям про Глеба. Кирилл же рядом. — Куда пойдём, малая? — Куда хочешь? — спрашиваю я, отгоняя от себя неприятные мысли. — Сама решай, — Кирилл улыбается, и мы спокойными шагами идём в сторону главной улицы, — я сегодня без мотоцикла, так что, если что, вызовем такси. Выбрать кафе, рестораны или торговые центры показалось идеей скучной. Меня таскают по ним несколько раз в неделю, так что я хочу что-то особенное. Что-то, чего не было в моей жизни. — А покажи, где ты живёшь, — предлагаю я, будучи почти уверенной, что он откажет. — Как угодно, мадмуазель, — и опять улыбается. Хочу снять с него очки, но напоминаю себе, что нельзя. Да и после поцелуя, мне кажется, я обожгусь, если прикоснусь к нему. Про наш поцелуй мы не говорили, и я невольно задаюсь вопросом, кто же мы друг другу. Я даже боюсь, что для Кирилла поцелуй этот — пустяк. Но он значит для меня намного больше, чем просто проявление слабости. Идти пришлось минут тридцать. Сначала мы проходим по нескольким улицам, потом заходим в парк, что оказывается совсем золотым из-за листьев повсюду. Прямо как в сказке. Район, куда мы доходим, кажется очень похожим на место, где живу я, потому что в нём тоже нет никаких многоэтажек, только дачные дома. — Пришли. Мы оказываемся перед полуоткрытой железной калиткой, которая глухо скрипит, когда Кирилл, открывая её, пропускает меня. После него я вижу огромный особняк. Осенняя серость, мокрые листья, неухоженные растения придают ему особую заброшенность, хоть и дом довольно новый, красивый. Я закидываю голову назад и, вдыхая холод через онемевший нос, жадно осматриваюсь. — Ого, ты тут живёшь с родителями? — почти в шоке спрашиваю я. Кирилл открывает дверь. — Я не живу с родителями, Мария. Пойдём. Внутри оказалось очень тепло. Я сразу увидела вдалеке огромную гостиную, посреди которой стояли диваны, кресла и телевизор. Я всё никак не опускала голову. Смотрела на высокие потолки с красивыми узорами, на деревянную лестницу, мраморный пол и расклеенные серыми обоями стены. То ли от того, что нигде не горел свет, то ли от того, что единственным звуком в доме были наши шаги, особняк всё так же оставался мрачным и даже страшным. — Я живу с друзьями, — я снимаю пальто и даю его Кириллу. Пока он вешает его в шкаф у главной двери, из проёма выходит худая фигура. Этот парень брюнет, с узкими глазами, в джинсах и в чёрной футболке. Его руки расставлены по бокам, и он внимательно изучает меня. — Сказал бы, что к нам гости будут, я бы что-нибудь приготовил, — голос у него низкий, чуть хриплый, но чертовски красивый. Я нервно улыбаюсь, зачем то перебирая пальцы. — Мы ещё успеем, — Кирилл наконец-то отстаёт от шкафа, хотя сам остаётся в длинном чёрном пальто, — Мария, это Адиль — мой друг, — я снова вежливо улыбаюсь и протягиваю руку, — это Мария, моя девушка, — я поперхнулась собственной слюной, и выпученные глаза уставились на блондина. Твоя что?! — Отлично, приятно познакомиться. Чувствуй себя, как дома, а Кирилл мне поможет, — он хоть и вежливый, но определённо не любитель раздавать лишних улыбок. Адиль кивает в ту сторону, откуда он недавно вышел, и, потянув шею, я замечаю кухню, которая из-за расположения окон кажется намного светлей, чем весь остальной дом. Я всё ещё думаю о словах Кирилла. Я его девушка? Мы же почти не знакомы. И в мыслях, от которых действительно кружится голова, я поднимаюсь на второй этаж в поисках ванной. Лестница пару раз скрипит под ногами. Мрачный, длинный коридор с одинаковыми, деревянными дверями напоминает мне какой-то фильм ужасов. Дом меня пугает. Я глазами ищу нужную дверь так, будто сразу открыть правильную возможно. Когда я открываю одну из них, понимаю, что это далеко не ванная, а спальня. Мыслями хочу немедленно закрыть, но рука останавливается, потому что на стуле под окном я вижу знакомую чёрную куртку. Вчера Кирилл был в ней. Это его комната. Любопытство берёт вверх, и я захожу так, будто боюсь кого-то разбудить. Пол здесь деревянный, так что он тоже иногда скрипит. В глаза сразу же попадается несколько стеллажей с многочисленными книгами. В глазах полыхает огонь восхищения. Тут все мои любимые книги. Не думала, что он любитель всего этого. Пальцы скользят по именам авторов и их произведений. Солнце на пару минут освобождается от туч и полоской светит на шкаф с книгами. Кажется, мир пропадает. Я открываю «Призрак Оперы» и вдыхаю аромат книжных страниц. Изумительно. — «Хочу духи с запахом книги», — с улыбкой думаю, аккуратно возвращая произведение на место. Что-то тёплое упирается мне в макушку, и я ловлю горячее дыхание. — Ей, воришка, ты что это в моей комнате делаешь? — игриво шепчет Кирилл, медленно обвивая мою талию и разворачивая к себе. Я почти втыкаюсь носом в его грудь. Он по-прежнему в пальто. Когда я, хлопая ресничками, смотрю на него, вижу, что он без очков. Как и ожидалось, под его глазом был синяк. Я с сожалением приоткрыла рот и провела по нему подушечкой пальца, будто боясь коснуться. Он нежно улыбнулся мне, и его глаза застыли на моих губах. — Тебе не больно? — смущённо спрашиваю я, краснея от его взгляда. — Нет, всё хорошо, и это скоро пройдёт, — он сильнее прижимает меня к себе, от чего я чувствую тепло и спокойствие. — Вы говорили с ним? Кирилл, кажется, не слушает меня толком. Его глаза становятся всё мутнее и игривее. Его пальцы осторожно проникают в мои, лежащие на плечах, пряди волос, и он, с трепетом, по одной убирает их назад. — С кем? — пьяной улыбкой спрашивает он, до того, как губами касаться нежной кожи шеи. Я сразу же глотаю воздух, рефлекторно упираясь ладонями в его грудь, хотя оттолкнуть не хочу совсем. Глаза закатываются, я кусаю губы. С кем, с кем, с кем... Маша, он спросил — с кем! — С Г-Глебом, — я пытаюсь не запинаться, но новая волна дрожи проносится по моему телу, и ничего не получается. Я извиваюсь в его руках, еле сдерживая себя, чтобы не ахнуть. Тут же чувствуя напор, я делаю шаг назад, и спиной ощущаю жёсткую стену. Поцелуи на шее становятся в разы грубее и требовательнее, хотя это не мешает меня сходить с ума, а коленям дрожать. Тёплая ладонь парня скользит по моим чёрным колготкам. Он гладит мои бёдра, постепенно задирая юбку. — Не произноси его имя, иначе я тебя накажу, — кажется, он говорит это серьёзно. Для меня это звучит дико и даже оскорбительно, но я ничего не делаю, кроме как подставляю шею, чтобы он не остановился. Но он останавливается. Я чуть не рычу от недовольства. Мои глаза наполняются желанием и гневом, когда он отстраняется от меня, а он выглядит лишь заинтересованным и спокойным. Это всё для меня так ново. Наверное, я выгляжу глупо. — Малая, да ты вся горишь уже, — усмехается он. Неловкость возвращает меня в реальность, и я замечаю, как солнце пропало опять. Я замечаю лёгкий сквозняк, красивый бирюзовый цвет покрывала, и только потом мои глаза возвращаются к парню. — Больше не делай так, — улыбаюсь и хочу отойти от стены, к которой меня прижал он, но ноги всё ещё отказываются идти, — и вообще, почему это ты меня назвал своей девушкой? — спрашиваю я, пытаясь быть насколько можно серьёзнее. — Но ты же моя девушка, — Кирилл хмурится так, будто я задала вопрос, по типу «а какого цвета молоко?». — Мы, по-моему, это не обсуждали. Мы знаем друг друга пару недель, — я говорю мягко, потому что я, по всей видимости, не против этого звания, но всё же не могу оставить это без внимания. — Ну и что... — бурчит он, — мне и того дня с тобой в кафе хватило, чтобы понять, что мы идеальная пара, — Кирилл смягчился, и его взгляд стал очень нежным, — я видел, как ты смотрела на эти книги — мы так же смотрим друг на друга, — половина меня тает от этих слов, а половина фыркает, мол, «тоже мне, пикапер от бога нашёлся». Я хочу его поцеловать, но не успеваю и оторваться от стены, как мой телефон слабо вибрирует. Я смотрю на экран. Это пишет моя одногруппница в музыкальной школе, где я беру уроки по фортепиано. «Мария, привет. Тебя уже пару уроков нет на занятиях, я подумала, может что-то случилось? Ты почти никогда не отсутствуешь. Учительница волновалась.» Это то, что заставляет мрачнеть. Я стираю это сообщение прочь. Да, я и так съедаю себя мыслями о том, что с появлением Кирилла, проблем с Глебом и этого Кизару, я стала какой-то другой. Мои мысли сейчас наполняют вопросы, которые далеки от школы или музыки. Это очень пугает, но завораживает одновременно. Годами я жила с мыслью, что нет ничего правильнее, чем стабильность, покой и уверенность. Но сейчас я встречаюсь с байкером, который дерётся с моим врагом, а я каждый день молюсь, чтобы мои тайные шпионские дела не раскрылись, при этом копая глубже всё, что скрыто от моих глаз. Кирилл отгоняет от меня эти мысли, из-за которых, уверена, я задумчиво уставилась на какую-то точку, беря меня за руку. — Надеюсь, ты любишь курочку? Пошли вниз.