Земля ушла из-под ног. Комната куда-то исчезала. В голове всё смешалось, и я отчаянно попыталась понять, что происходит, но всё бестолку. Вот какой я, оказывается, трусливый зайчик.
— Максим, что ты себе позволяешь?! — взорвалась я и вцепилась в его запястья, что всё ещё плотно прижимали к холодной стене, — совсем с ума сошёл?! Или ты не видишь, кто перед тобой стоит?!
— Вижу конечно, — зарычал он, и моё сердце, кажется, в сотый раз остановилось, — передо мной стоит самая ебанутая сука на свете! — нет, он это не может говорить мне! Я отказываюсь в это верить!
— Макс, уймись! — завизжала я, но ничего не получилось, — что происходит?! Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю за это?!
— Хочешь, чтобы я тебе рассказал?! — усмехнулся он и, схватив меня за предплечье, швырнул к стулу, на который я плюхнулась. Макс резко спустился на корты и опять до боли сильно сжал мою руку, — видишь ли, Мария, так вышло, что я в курсе, что такой браслет, как у тебя, делается на заказ, — я распахнула глаза и попыталась вспомнить, как дышать. Макс дёрнул меня за руку, заставив приблизиться к нему, — и такого второго нет, так? — мои губы дрожали, и я хотела рыдать, — так, отвечай?!
— Так, — сдавленно прошептала я.
— И у него есть ещё одна часть, так?! — продолжил он, во второй раз дёрнув за руку.
— Так, — горько промямлила я. Максим затих и оскалился. Оголил хищные зубы, и я задрожала всем телом.
— Сладкая, ты, наверное, грустила, думала, что потеряла его, — сожаление в его голосе почему-то не вселяло никаких надежд. Его пальцы медленно начали убирать прядки моих волос за ухо, от чего я была готова расплакаться от страха, как шестилетний малыш, — я нашёл его ещё в сентябре, — хихикнул он, — в «Секрете», — нет, нет, нет, только не это, пожалуйста, — как раз в тот день, когда Артём устроил вечеринку, помнишь? — прошу, только не это, прошу, — и как раз нашёл там, откуда крыса, которую все мы дружно ищем, фотографировала моих друзей и отправляла отцу Глеба, м? — прошу, Боже, не надо, не надо, — эх, Маша, Маша... Не надо было тебе это всё начинать...
Во мне образовалась некая пустота, которая причиняла боль. Мрачная мозаика в голове начала медленно собираться. «Этот браслет всегда приносит удачу» — вот какие слова я с улыбкой сказала Диане до того, как на автомате надеть его. Как же глупо, как же нелепо... Больше не осталось никаких сил. Мои слёзы покатились по щекам, и я умоляюще начала шептать.
— Макс, прошу, только не говори Глебу, прошу... — убейся, Мария.
— Ах, вот как ты заговорила? — улыбнулся Максим, — а где же твои угрозы... Где твоё «ты вообще в курсе, кто такой мой отец?». Ммм, зай? Ты хотя бы понимаешь, что с тобой сделает Сименс, если я скажу? А я могу прямо сейчас позвонить, хочешь? — он издевается, но я ведусь. Хватаю его за руку.
— Нет, нет, только не это! Не надо...
— Тогда почему, блять, ты стала такой сукой?! Почему?! Да, у вас хуёвые отношения, но ты так решила отыграться, да?! Так?! — а затем его крик погас, — зря... Глеб многое тебе прощает... А хочешь я тебе расскажу кое-что? — я закрыла ладонями глаза, но он тут же схватил мои руки, заставив открыть лицо. Давай, наслаждайся моей слабостью, — мы — Тёмыч, Гоша, Сименс, Олег, никогда не ведёмся на чью-то власть или бабки. И не таких королев отымели. Но тебя никогда не трогали — ни действиями, ни словами, и знаешь почему? — я всхлипнула, — нет, не потому, что ты такая ахуенная, неповторимая, особенная... Потому, что Глеб никогда не разрешал к тебе подходить, — моё сердце упало, и я подняла заплаканные глаза на Макса, — в тот день это Глеб разрешил Депо тебе в коктейль положить таблетку — хотел напугать, потому что ты не дала номер и адрес своего хахаля.
— Ч-что? — всхлипнула вновь я, не веря своим ушам. Нет, это всё не правда! Я же... нет, нет, нет!
— Вот теперь ты понимаешь, что не такая уж ты большая шишка, как тебе кажется? Возомнила из себя не пойми что. Спустись на землю, давно не маленькая! Надела плащ супермена и открыла фонд помощи пострадавшим от выходок Сименса. Прекрати. Ты тоже марионетка! — я вспыхнула, — да, да, только, считай, его любимая марионетка. Но и это не вечно. Я сегодня же всё расскажу ему, и он тут же спустит тебя на землю сам.
Макс поднялся, чтобы уйти, и моё обессиленное тело накинулось на него, чуть ли не падая к его ногам.
— Нет! Макс, я всё сделаю! Я тебе заплачу сколько захочешь! Только не поступай так со мной!
Лазин берёт мои локти и, словно куклу, поднимает на ноги.
— Дружба, дорогая, не продаётся, — я думала, что он развернётся и оставит меня здесь умирать от ожидания, что скоро Глеб меня убьёт, но он продолжал смотреть на меня, на то, как слёзы душили меня, — так и быть, — напоследок заключил он, — я даю тебе время рассказать ему всё до нового года. А иначе я, и не моргнув, сдам тебя с потрохами, ибо таких сук я на дух не переношу. А теперь останься здесь со своим дерьмом в голове.
Макс просто ушёл, и я, зарываясь в волосы, прижалась к стене и спустилась на корточки. Пойти к Глебу и сказать о том, что это я всё время водила его за нос. Сказать, что это я крутила его вокруг пальца, хотя он больше всего был уверен во мне... Что, Мария? Боишься? Ну конечно, боишься... Потому что знаешь, что тебя просто растопчат. Твою жизнь превратят в ад. Что, доигралась? Весело теперь?
Зима загнала меня в страшную депрессию. Эта депрессия была хуже той, во время которой люди обычно прыгают с моста их родного города или заходят в ванную и больше оттуда не выходят на своих ногах. Эта депрессия была хуже — съедала изнутри медленно, но верно. Родители даже не смотрят на меня, они вообще ни на что не смотрят, кроме своих телефонов, планшетов и ноутбуков. Откусанное яблоко стало неотъемлемой частью их лиц, потому что когда смотрю на них, вижу только его.
Диане рассказать всё, что на душе становится сложнее. Конечно, я могу позвонить ей и сказать, что Макс обо всём догадался, но я же слишком хорошо знаю Ди. Я знаю, что она скажет: «Я тебе сколько раз говорила! Говорила, что если кто-нибудь узнает, тебе конец! Тебя прикончат! Говорила!». И да, она говорила. И да, я не послушалась. Я не могу ей всё время жаловаться о том, что мои родители не помнят, что я существую. И я не могу ей рассказать про самый тяжёлый груз у меня на плечах — про Лизу. Я не могу говорить об этих проблемах и с моим парнем, так что ему остаётся видеть лишь моё серое лицо и толкать меня на кровать, снимая одежду.
Если бы не моя гордость, я бы позвонила Кизару, излила бы ему всю душу. Странно, да? А ведь я его не знаю почти... Может поэтому так хочется поговорить именно с ним. Ведь мы не знаем друг друга. Хотя кого я обманываю... Он точно знает обо мне всё. Ему это не составило никакого труда, я уверена.
— Ужин готов, — позвала Оксана, чуть-чуть приоткрыв дверь моей спальни.
Я смотрела новые фотографии Глеба и Наташи. Они, как всегда, улыбались на камеру, обнимались, а на третьей фотографии вовсе целовались. Каждый раз себе обещаю, что больше не зайду на страницу ни одного из них, но каждый раз добиваю себя, не сдерживая слово. Счастливы они... Мы с Глебом в детстве счастливее были, просто тогда ещё не было всех этих инстаграмов, телефонов и т. д. Тогда было настоящее счастье, а не мысли о том, как лучше получиться на фотографии, чтобы все обзавидовались. Листаю вниз и вижу комментарий Дианы.
«Ой, вы такие милые❤❤❤»
Ну да, ну да. Отлично. Теперь ещё и моя подруга восхищается этой парой. К чёрту! Если выложу фото с Кириллом, будет больше лайков и комментариев, я уверена на сто процентов. Но я не буду. Нечего мне показывать людям. Взгляды вокруг говорят сами за себя.
— Эй, ты идёшь?! — зовёт Оксана снизу, и я злобно швыряю телефон на кровать экраном вниз, покидая комнату.
В доме пахнет великолепно. Свет горит опять только на кухне, так что я без особых ожиданий того, что родители дома, спускаюсь туда и сажусь за стол. Оксана готовит прекрасно. Она кладёт мне в тарелку салат и мясо и уходит куда-то. Интересно, а что делает сейчас Глеб? Он с Наташей? Интересно, а как часто они занимаются сексом? Они делают это в доме Голубина или Наташи? Хотя нет, в доме Глеба Герман, тётя Лена почти всегда дома. Да и тётя Галя... А интересно, Наташа делает Глебу ми... ТАК, СТОП! Что за чертовщина? Как я могу думать об этом за столом?! Да и вообще, как могу думать об этом?! Это просто какое-то безобразие! Но хорошо делает? А Глеб стонет, когда кон...
— Эй, ты будешь есть? — усмехается Оксана, и я вижу её позади себя, — или ты просто хочешь замучить еду?
Я только-только замечаю, что всё это время лишь ковырялась в еде вилкой. Мда, аппетита нет явно. Я кладу в рот кусок мяса и пытаюсь его жевать. Оксана задумчиво подходит к окну, отодвигает шторку, и я лишь вижу крупные хлопья снега. Но Оксана всё так же всматривается. Потом через плечо спрашивает:
— Ты кого-то ждёшь?
— Нет, — не придавая особого значения, я лишь немного хмурю брови.
— Тут просто машина белая стоит перед воротами, — продолжает она, но потом резко возвращает шторку в изначальное положение и хмыкает, — ну, наверное просто остановились.
Я с кое-какими силами всё-таки съедаю всё, что было в моей тарелке. Благодарю Оксану за ужин и возвращаюсь в свою берлогу. Фонари на улице очень красиво освещают покрытую белым улицу. Теперь снег падает медленнее, и хлопья будто танцуют вальс, прежде чем ложатся на землю. Потом моё тело бесчувственно падает на кровать лицом вниз.
Чёрт, как же мне плохо... По вискам бьёт омерзительная вибрация телефона, и я хватаю его, смотря на экран.
***ИМЯ НА ЭКРАНЕ***
Кизару
Я вскочила и села ровно, пытаясь понять правильно ли я всё вижу. Да... Это он... Звонит... Звонок прекращается, и я вижу на экране четыре пропущенных от него. Это шутка какая-то?
Пару секунд, и телефон вновь вибрирует, и звонит вновь он. Мои дрожащие пальцы непременно принимают звонок, не давая даже время мозгу, чтобы тот подумал, стоит ли это делать...
— Алё? — спрашиваю я... Спрашиваю?! Слово «Алё» спрашивают?!
— Я уже думал подняться к тебе, — я слышу хриплые ноты его голоса, и они током проходят по плечам, принося за собой мурашки по коже, — привет.
— Привет? — ну всё, Мария! Слово «привет» не спрашивают уже точно! Дура ты! — Почему ты звонишь? — буркнула я, а затем резко прикусила губу.
— Спустишься? — это всего лишь одно слово, произнесённое его тихим голосом, но меня бросает в жар. От страха. Главное, не показать его. Помни, ты смелая.
— Ты сам мне написал, чтобы я держалась от тебя подальше. Я и держусь. Не понимаю смысла спускаться к тебе, — глубокий вдох, и я почему-то решаю излить ему весь яд в душе, словно обиженная истеричка, — знаешь, ты не обязан со мной общаться, подвергая свою шкуру опасности. Я понимаю, тебе просто не хочется лишних проблем и вопросов. Так что не волнуйся, я не стану путаться под ногами.
Я молчу, почему-то в глубине души ожидая его ответа. Но по ту сторону сначала лишь молчание, а потом я чувствую его улыбку.
— Закончила? — мягко спрашивает он через улыбку, — спустись, я тебе куртку твою принёс.
Тварь. Куртку он мне принёс. Значит, я тут сижу, гадаю почему он звонит, дрожу, истерю, а он куртку принёс. Хамло. Кстати, какую ещё куртку? Ах, да, точно. Кожаную. Я оставила её в его клубе ещё больше месяца назад. Только сейчас это поняла. Когда в последний раз искала её, так и не нашла и решила, что она просто в доме где-то. Потом стало холоднее, и я про неё забыла. А этот принёс её мне спустя столько времени?! Логика, конечно, отпад.
Тем не менее, я слышу короткие гудки и не затягиваю с этим делом. Хотел, чтобы я отстала? Я отстану. Хочет, чтобы я забрала эту грёбаную куртку? Я и её заберу. И пусть катится на все четыре стороны, скатертью дорожка. Мне вообще всё равно (ага, конечно).
— Я мигом, это мой друг, — кричу я Оксане с коридора и выхожу.
Блин, как же холодно. Наверное, стоило надеть куртку, прежде чем выйти, а не делать это в одном свитере. Ну и ладно. Я обнимаю себя за плечи и бегу к воротам, оставляя после себя следы на белоснежном, блестящем снегу. Выходя, я делаю вид, что вовсе не спешу и подхожу к машине медленными шагами. Он не опускает тонированное стекло, и я, закатывая глаза, стучу по нему. Наконец, он удосуживается сделать это. Смотрит на меня через еле приоткрытую щель и мычит.
— Садись, не стоять же? Метель, холодно. Простудишься.
— Просто отдай мне куртку! — устало рычу я, но никакого успеха.
— Садись, говорю. Отдам я тебе куртку твою, мне она не идёт.
Господи, это что, шутка, да?! Это всё серьёзно?! Я сержусь, истерю, сжимаю кулаки (которые, если честно, уже не чувствую), но всё-таки обхожу Мерседес и сажусь на переднее сиденье, мысленно наслаждаясь теплом.
— Ты не мог просто отдать через окно? — яростно удивляюсь я, вертя головой туда-сюда, чтобы найти в этой мрачной машине свою вещь.
— Нет, надо поговорить, — мрачно цедит он, и я замираю, смотря на него.
— Не о чём, — не теряя ни секунды, выпалила я и продолжила поиски. Куда же он её поставил? Блин, вообще ничего не вижу.
— Помнишь, ты просила меня отвезти тебя к Лизе? — я вновь замерла, но на этот раз надолго. Всё начало ужасно давить на меня, и я забыла, как дышать нормально, — я подумал, может стоит попробовать...
— Ч-что?
— Да, знаю, это звучит глупо, но возможно, она будет рада встрече с тобой. Она о тебе мне рассказывала, я только недавно вспомнил, — Кизару грустно посмотрел на меня, — ну так что, едем?
Вы когда-нибудь чувствовали это? Когда долго горели чем-то рисковым, но, осознавая, что это уже слишком близко, слишком реально и доступно, вам хотелось бежать со всех ног. Но куда бежать мне?
— Д-да...
— Ах, да, — с улыбкой хмыкнул Олег, заводя машину, — ты всё это время сидела на своей куртке.
