Забери меня с пати, если сможешь

      Первую половину двадцать восьмого декабря я провела в комнате. Оксана приходила ко мне с подносом еды, а потом приходила и относила его назад таким, каким он был. Прикасаться к еде не хотелось. Хотелось перебороть себя и позвонить Кизару, чтобы мы встретились, но после всего, это казалось очень сложным. Не уверена, что вообще смогу после всего смотреть в его глаза, да ещё и дать дневник и сказать, что я его украла. Что же я наделала...       Снег шёл и не думал останавливаться. Но ближе к вечеру начался худший кошмар: пришли родители и заставили меня нарядить ёлку. Нет, я не из тех, кто ноет, мол, какая ещё ёлка, я взрослая уже. На самом деле, я обожаю это дело, но сейчас настроение не позволяло делать это не с кислой миной. Но всё-таки мы с Оксаной более-менее подготовили дом к празднику. А потом я взяла мандарины, шоколадный торт, включила гирлянды на ёлке, выключила свет и удобно расположилась на диване. По телевизору показывали мой самый любимый мультфильм: «Полярный экспресс». Он стал моей традицией, так что я почувствовала, как я счастлива сейчас. Ответив на последнее смс от Кирилла, я выключила телефон и начала наслаждаться моментом. Даже не знаю, зачем нужны наркотики, алкоголь, если просто можно кушать мандарины и смотреть любимый мультик.       Меня разбудил отец, сказав, что уже поздно и пора подниматься в свою комнату. Я сонно что-то бормотала и зевала, а пока доходила до комнаты, ко мне вернулись мои мысли, и сон окончательно покинул меня. Уже десять часов вечера, но я всё-таки позвоню Олегу и договорюсь о встрече. Будь что будет. Он ответил не сразу. Я даже смирилась с мыслью, что он просто не желает меня слышать, но потом он перезвонил. — Привет, — боязливо прошептала я, испытывая глубину болота, в которое я окунаюсь. — Начиталась? — одно его слово, и я словно взлетела вверх и провалилась сквозь землю одновременно, — ну? Что молчишь-то? — Мы же можем увидеться? — Завтра днём тебя заберу.       Короткие гудки. Он разочарован во мне. Он рассказал мне то, что не знает никто. Он открыл передо мной дверь к Лизе, доверил мне свою душу, а я украла дневник. Я предала его. Значит я была права. Он просто ждал, пока я начитаюсь и верну ему. Завтра мне придётся краснеть...

***

Обычно, люди говорят, что утром всегда всё смотрится по-другому и становится легче, но утром всё было, как всегда: мне было паршиво, я хотела умереть и не хотела никого видеть. Но, конечно же, я должна была встать, одеться, умыться и ждать звонка от Олега, потому что тот обещал, что заедет со мной. Я встала, почистила зубы и, вернувшись в своё логово, достала из шкафа красную юбку, чёрный свитер, черные колготки и каблуки. Как раз в этот момент в комнату вошла мама. — А, хорошо, что ты уже готовишься, — увидеть улыбку мамы показалось очень странным, но потом меня осенило: сегодня мы приглашены в дом Голубиных и конечно же она в восторге, что я готовлюсь с ними идти туда. — Мам, тут такое дело... я приду к вам позже, мне надо увидеться с другом, он потом привезёт меня к вам, — мама презрительно посмотрела на меня и сделала глоток из чашки с надписью «Mama boss»: я подарила её восьмого марта два года назад, — я обещаю, что приду, — что ж, это было абсолютной правдой, потому что сегодня настал тот день, когда я должна признаться Глебу. — Ладно, — нехотя сказала мама и бросила через плечо, — тогда мы с папой едем уже. Смотри не опаздывай сильно.       Сегодня я решила быть смелой и нанесла яркую, красную помаду. Собрала волосы в невысокий пучок. Как же мне бы хотелось, чтобы хотя бы Ди была рядом. В эту секунду пришло сообщение, и я, не касаясь своего телефона, боязливо прочитала: «я внизу, спустись.» Я посмотрела в зеркало. — Маш, будет сложно, я знаю. Но лучше хреновый конец, чем бесконечная херня.       И цокая каблучками, я покинула свой дом.       Белый Мерседес и вправду стоял около ворот. Я осмотрелась вокруг и, убедившись, что нет лишних глаз, села. Кизару, к моему удивлению, посмотрел на меня. Но начать разговор, конечно же, надо было мне. — Привет. — Привет, Мария.       Возможно, мне показалось, но я услышала сожаление в его голосе. Надо было сразу догадаться, что он не будет сердиться, ведь относится ко мне, как к ребёнку, унижая меня этим и напоминая моё место. Без лишних слов я залезла в свою красную сумку и вытащила дневник. Положив его, я подняла свои виноватые глаза и взглянула в его. — Мне очень жаль, — вкладывая в эти три слова всю мою внутреннюю боль, произнесла я и хотела выйти, но он заговорил. — Ты как? — Этот дневник... Он помог мне забыть, что я довела Лизу до нервного срыва, но... он отомстил за хозяйку и сделал так, чтобы я впала депрессию. — Мне не стоило везти тебя к ней, — наверное, он прав, — это я виноват. — Но я рада... — опустошённо призналась я, — и я не о чём не жалею. — Как дела с... — он хочет сказать «с Глебом», но язык явно не поворачивается. — Макс меня раскусил, — усмехнулась я с такой лёгкостью, будто рассказываю про какой-то сериал. — Да ладно. Но, судя по всему, он тебя не сдал? — верно заключил он. — Нет, потому что дал время, чтобы он от меня узнал всё. И я... — я глубоко вздохнула, перебирая пальцы, — мне сейчас как раз к ним и ехать... на... на семейный ужин, где я ему всё расскажу. — Хочешь, я тебе помогу? — Я сварила эту кашу, мне и её расхлёбывать, — улыбнулась я, — но ты можешь меня отвезти к ним.       Олег весело хмыкнул и завёл машину. Возможно, я вижу его в последний раз. Возможно, мы больше не поговорим. Он отвезёт меня, уедет и всё... Не знаю почему, но эта мысль нагнала на меня какой-то страх. Но всё было против меня. До дома Глеба не так долго ехать, особенно, если за рулём Олег. Как только он остановился недалеко от их ворот, я поняла, что мне пора выходить. Но я не могла выйти, ничего не сказав. — Спасибо тебе за всё, — сказала вдруг я и обняла его. И он тоже обнял... Крепко-крепко.       Господи, Морозова! Прекрати, я тебя умоляю. За что ты его благодаришь? За депрессию, за бессонницу или за кошмары?       И я, попрощавшись с Олегом, покинула автомобиль, уже думая о том, что я скажу Глебу, с чего начну. Но перед воротами Голубиных меня уже ждал сюрприз в виде пары знакомых машин. Сколько бы я не хотела ошибаться, я хорошо знала, что это машины Макса и Артёма. Отлично, ещё и его друзья здесь. Отличный ужин получится. Но назад пути нет. Пора закончить этот хаос.       Я отворила железную дверь. Во дворе было пусто. Дорожка к главной двери особняка была идеально расчищена от снега, остальной двор был покрыт белым. Пока я стучала в дверь, было так тихо, словно мне могут и не открыть, но дверь довольно быстро открылась, и шум гостей сразу ударил по ушам. — Ура! Маша пришла! — радостно завопил Герман и прыгнул в мои объятия.       В гостиной сидел мой папа с отцом Глеба, и, к моему удивлению, вместе с ними Глеба и его шайки не было. Тётя Галя, Лена и моя мама были на кухне, и сколько бы Герман меня не просил с ним поиграть наверху, мне надо было помочь на кухне. Поэтому тётя Лена достала телефон и набрала сыну. Она попросила его оставить друзей на пять минут и зайти. Я сразу догадалась, что они на заднем дворе. — Ну что опять? — устало вздохнул Глеб, когда резкими шагами вошёл в кухню. Он не сразу меня заметил, но когда увидел, лишь усмехнулся и отвёл глаза. Отлично, видимо, Макс не рассказал ему. — Поиграй пару минут с братом. — А что, она не может? — он закатил зелёные глаза и даже не посмотрел на меня, хотя под словом «она» явно имел ввиду меня. — Нет, только через пару минут, — уже зашипела тётя Лена.       Глеб принял своё поражение, и, видимо, начал набирать своим друзьяшкам, что выйдет к ним позже. В этот момент я поняла, что если я не поднимусь к нему сейчас и не поговорю с ним, другого шанса может не быть, ведь следующая наша встреча будет в новый год, а до этого Макс всё расскажет ему. — Скоро вернусь, — бросила я всем, но они были заняты каким-то деловым разговором, так что даже не заметили мой уход.       Чувствуя, как сердце пропускает сильные удары, я поднималась по лестнице. Я перебирала пальцы, понимая, что через минуту я скажу ему, что это я всё сделала. Из-за меня его лишили всех тусовок и машины, из-за меня дом стал для него адом. Я зайду в комнату Германа и попрошу выйти, чтобы поговорить. Он наверняка подумает, что я опять о Лизе, но я знаю, что выйдет.       Дверь Германа была открыта, так что я услышала его голос до того, как дошла. Всё бы ничего, но он был грустным, точнее серьёзным. Я сразу поняла, что он опять грустит о том, что его брат не проводит с ним время. Он часто плакал передо мной по этому поводу. — Я раньше вообще не видел тебя, — говорил он Глебу. Я сделала шаг вперёд, увидела, как они сидят на полу, и улыбнулась ему. Он меня заметил, улыбнулся тоже, и Глеб сразу повернулся. Потом Герман сказал то, что разрушило мою жизнь окончательно, — и хорошо, что Маша сделала это.       Эти слова, словно мощной волной, заставили меня вздрогнуть. Прошу, молчи. — Сделала что? — сразу учуяв неладное, спросил Глеб. Прошу, не надо. — Ну, то, что мама её попросила тогда говорить ей о всех твоих плохих поступках.       Закройте глаза и представьте, как вся посуда в вашем доме разбивается. Вы слышите этот звук? Вы видите эту картину? Вот так в одну секунду обрушилась моя жизнь.       Часто моргая, я почувствовала, как глаза наполнились слезами. Дыхание стало неровным. Глеб сначала не шевелился, но потом посмотрел на меня. Клянусь, никакие ураганы, вулканы, землетрясения не могли так разрушить всё вокруг. Только этот взгляд, и ты понимаешь, что всё кончено. Сначала я попятилась назад, но потом его томный, тихий голос дошёл до меня. — Беги.