Забери меня с пати, если сможешь

      Будильник прозвучал.       Всю ночь я уснуть не могла. Новый телефон был уже дома, когда я пришла. Конечно, я поблагодарила, что они не забыли, почему за семь дней слышали мой голос всего раз, но тем не менее, улыбку я им подарить не смогла, обосновав это тем, что очень устала. Все попытки мамы узнать о поездке в подробностях потерпели крах. Я закрылась в своей комнате. Есть не хотелось, у меня собственная ванная, так что выйти из комнаты не было необходимости, что не могло не радовать. Я разбиралась с настраиванием телефона в попытках вернуть все данные. К счастью, у меня получилось это сделать, и я не потеряла фотографии и все нужные заметки из-за этого кретина.       Понимая, что сон мне не светит, я просто выскользнула из комнаты, пока все давно мирно спали. Заварив себе чай, я вернулась, чтобы дописать и наконец закончить доклад, который мы должны сдать на днях. Помните, тот самый доклад, для которого я искала книгу, когда вошла Диана, чтобы сказать о том, что на место Глеба села новенькая, и что он очень зол. Хах. Как хорошо всё было в моей жизни тогда, я даже не понимала.       Тем не менее, будильник всё-таки звонил. Страшно не хотелось идти в школу, это было равно самоубийству. Но я сильная и я выдержу всё на своих хрупких плечах. Краситься в школу, надевать юбку и каблуки не было настроя. Я даже сначала взяла обычные чёрные джинсы, но потом перед глазами появилась картина, как Наташа радостная, вся нарядная обнимается с Глебом, а я прячусь от всех, чтобы никто не увидел мой вид. Хотелось пожалеть себя, когда я посмотрела в зеркало. Понимая, что я не могу позволить себе такую слабость, я тут же взяла белое, но тёплое платье и чёрные сапожки на каблуках. А дальше я нанесла пудру, чтобы не быть такой бледной, а так же тушь и хайлайтер. Фальшиво улыбаясь себе, я прихватила сумку. Ноги дрожали от осознания того, что скоро предстоит встреча с Кириллом, но не могла тянуть с этим. — Хочешь, не ходи сегодня, отдохни.       Сегодня мама уходит на работу позже, так что мы встречаемся у порога. «Ага, чтобы сойти с ума?» — подумала я про себя. — Нет, — с лицом манекена ответила я, убирая волосы назад, чтобы надеть коричневую шубу, — всё в порядке, — ничего не в порядке. — Слушай, у тебя точно всё хорошо? — ну скажи же это, мам, ты же со вчерашнего дня терпишь, — как у вас отношения с Глебом? — ой, да, наконец-то ты это сказала, а то твоё выражение лица, терпящее так много вопросов, было невыносимым. — Как обычно, — почти фыркнула я, хватаясь за ручку, чтобы поскорее выбежать из дома.       И несмотря на то, что я ждала поток вопросов, мама ничего не сказала. Точнее сказала, но другое. — Ладно, подожди, вместе поедем, тебя с Димой до школы подбросим. — Доброе утро, дочка, — я обернулась, и передо мной стоял отец, который, судя по всему, как и я, не очень-то и хотел начинать этот день. — Доброе утро, папочка, — папа взял меня за щёки и поцеловал в лоб.       Мы втроём вышли из дома. Я села впереди, рядом с Димой, а родители вместе сзади. До школы путь длился около двадцать минут. Я, ничего не сказав, вышла из Мерседеса и пошла к воротам, по пути отвечая на приветствия ребят из школы.       И с первой же секунды я поняла, насколько же большая ошибка была не сидеть в четырёх стенах. Теперь у меня была истинная паранойя. Я привыкла быть в центре внимания, и мне это всегда нравилось, но теперь с каждым новым взглядом кто-то тихо шептал на ушко: «А может они знают, с кем ты на Бали была, м?»       Неужели знаменитая пятёрка уже пустила слух? Но нет, опять обычный «привет», и я понимаю, что пора расслабиться и перестать ходить с таким лицом, будто я сижу на унитазе и со мной здороваются.       Но понимая, что успокоиться мне не светит, я поднимаюсь по лестницам, держа курс прямо в библиотеку, потому что до звонка ещё минут пятнадцать, а это время я не хочу видеть никого. К тому же, ночью я закончила доклад, так что книгу пора вернуть на место. — Ой, Мария, привет.       Я услышала этот голос именно в тот момент, когда перед глазами в конце коридора была деревянная дверь библиотеки. Уже понимая, какое разукрашенное личико меня ждёт, я сделала вдох и повернулась. Наташа была при полном параде, да и я не отставала. Она фальшиво улыбалась, пытаясь скрыть что-то. Хотя, если учитывать мои мысли, то скорее всего, это мои фантазии. — Ты куда пропала? — с парнем твоим на Бали таскалась, а что? — Диана тебя везде искала, — захотела бы, пришла бы ко мне домой, узнать, жива ли я, — писала тебе, а тебя всё нигде не было.       Учитывая то, что она знает, где был Глеб, слово «Бали» попросту надо исключить. О Господи, миф про то, что я была на Бали с семьёй знает только Кирилл. Надеюсь, правда не раскроется. Какая же я дура. — Да так, решила перезагрузиться немного... отдохнуть, — хмыкнула я, натягивая губы в улыбке. — Ясно, — презрительно кивнула Наташа, — ладно, пойду, подожду, пока Глеб приедет. Увидимся.       Ой, ну конечно. Это главная фишка любой девушки Глеба — напоминать о том, что он их парень везде, где можно. Не ответив на её слова, я повернулась и поспешила в библиотеку. Закрыла дверь и сделала глубокий вдох. Как же здесь спокойно. Никаких лишних глаз и слов. Никого. Только я и мои мысли.       Боже. Как я буду сидеть там на уроке, когда войдёт он? А если он уже всё рассказал своим друзьям? Ну конечно, рассказал, о чём я спрашиваю? А что, если я выйду отсюда, и уже вся школа будет знать обо всём в мельчайших подробностях?! Господи, надо успокоиться...       Громким цоканьем пытаясь отпугнуть все свои мысли, я зашагала к полкам, чтобы вернуть книгу на место. — Жива всё-таки?       Услышав его нежный с хрипотцой голос, я вздрогнула и уронила книгу на пол. Забыв про неё, я резко обернулась. Ну, конечно, Наташа увидела, значит вся школа уже знает, что я здесь. Он стоял, скрестив руки и плечом упираясь в книжный шкаф. Смотрел на меня так разочарованно, что я первое время просто дышать перестала. Спокойно, Маша, это просто из-за того, что ты пропала, он ничего не знает. — Кирилл! — я кинулась в его объятия, но его руки вовсе не ждали меня, — я так скучала, — но понимая его убивающий холод, я сделала шаг назад и подняла виноватый взгляд на него, — я всё объясню.       Он даже не потратил на меня букву. Просто кивнул, мол, «ну? слушаю». — Ты... ты ночью мне не ответил, и утром рано я улетела. Но не успела я долететь, мой телефон просто разбился. — И ты хочешь сказать, что за семь дней у тебя не было возможности купить телефон или как-то найти интернет?! Ты в курсе, что Бали — не необитаемый остров?! — от его тона мурашки по коже. Боже, кто угодно, только он пусть так со мной не разговаривает, — ты вообще знаешь, как я тут, блять, с ума сходил?! Я даже к тебе домой ездил!       Содрогнувшись, я распахнула глаза. Боже, а если он увидел родителей и узнал всё?! О, Боже, только не это! — И... ч-что? — трусливо спросила я. — И ничего! Домработница сказала, что вас нет, — может быть я очень везучая, раз в этот момент родителей дома не было.       Как-то окрыляясь от этого облегчения, я вновь крепко обняла его. — Родной, прости меня, пожалуйста, я правда так не хотела. И дня не было, чтобы я не вспоминала о тебе, — Кирилл, кажется, стал мягче и даже положил ладонь на мой затылок. — Больше не делай так, — прошептал он. — Ну буду, — улыбнулась я и в этот момент почувствовала себя истинной сукой, потому что в голове была не его нежность, а мысли о том, как же мне везёт пока что.       Кирилл отстранился от меня и взял моё лицо в свои ладони. Сердце начало бешено стучать. И когда наши губы были почти близко, звонок прозвучал. — Нам пора на урок, — хихикнула я, отстраняясь, чтобы взять с пола книгу.       Держась за руку, мы пошли на первый урок.

***

      Ди села рядом. Она обняла меня и сказала, что очень скучала. Оказывается, она звонила мне, писала, даже хотела отметить новый год со мной. Про Бали я промолчала. Неизвестно пока, какие с ней у нас отношения. А что, если за это время, шайка Наташи стала дла неё ближе, чем я. Нет, так рисковать я не могу.       Почему-то Глеба и его друзей всё никак не было. Прошло целых три урока, и всё равно они не появлялись. Я не то что бы сильно ждала их, но всё равно беспокойно ёрзала на месте, каждый раз, когда дверь открывалась. Когда прозвучал звонок я, Кирилл и Диана спустились в столовую. Диана мне рассчитывала про их смешных гостей, а Кирилл активно говорил с ней. Я иногда улыбалась и кивала, делая вид, что слушаю из разговор, но мои глаза, на самом деле, смотрели в оба, чтобы увидеть, не появился ли кто-то из пятёрки.       В основном в столовой все пили чай, чтобы спастись от холодной зимы. Пятёрки здесь, кстати, тоже не было. Мы тоже взяли чай, Кирилл почему-то взял коллу в железной баночке. Мы сели за столик втроём, и разговор продолжился. Хоть я и попыталась расслабиться, но какое-то плохое предчувствие мучило меня. И я, как всегда, не ошиблась.       Эти широкие, белые двери раскрылись очень быстро, будто их открыли пинком. Все сразу повернулись в их сторону, уже готовясь похмуриться, но когда все увидели Голубина и его друзей, покорно опустили взгляды. — Чё уставились, блять? — фыркнул Артём всем вокруг.       Они зашагали к своему месту. Я думала, что они накинутся на меня, но меня они даже не заметили. Это даже слишком странно, чтобы радоваться. Они плюхнулась на свои места. — Чё смотришь, блять, ботан? — бросил Гоша в сторону милого девятиклассника с очками и с чёлкой, который всего-то задержал на них взгляд. — Соскучился, — прыснул Олег.       На секунду я осмелилась посмотреть на Глеба, забивая на поведение его друзей. И наши глаза встретились, будто образовав нить из электричества через всю столовую. Он смотрел на меня исподлобья, осторожно и хитро, как волк. Наверное, у него не самый хороший день. В любом случае, это не должно меня волновать. — Ладно, забей, — к моему удивлению, он сказал это Артёму, который встал на секунду и отнял у мальчика очки, — да отъебись ты от него, у нас дела, — хлопал он по его плечу.       Разочаровавшись скукой главного злодея, Артём вернул очки и сел к своим. Глеб сказал ему оставить парня в покое?! Странно это. Боже, и почему до сих пор эти бандюганы не начали пускать слухи о Бали. Неужели они могут не знать, что я была там с Глебом? Это же невозможно.       Оставалось пару уроков. До конца дня на мне внимания не было от них, только Глеб смотрел иногда. От этого взгляда перед глазами появлялись страшные моменты из поездки на Бали, я содрогалась, хотя внешне этого не было заметно, по крайней мере, для Дианы и Кирилла. Казалось, что он знает, что если продолжит себя так вести, я смогу забыть всю нашу поездку или усомниться, не было ли это просто страшным сном. И будто этим взглядом он напоминал, что всё, что произошло — произошло. И сколько бы я не пыталась не поддаваться его манипуляциям, у меня это не выходило.       Знаете, что было самое смешное? То, что я думала, что после всего мне будет в разы легче находится в школе, но сейчас всё было сложнее некуда. Я тогда думала, как бы Глеб не узнал о моём шпионстве, а сейчас я думаю, как бы Кирилл не узнал, что Глеб был на Бали, как бы Диана не узнала и не сказала никому, как бы Кирилл не сказал перед Наташей, что я на Бали была «с семьёй». Просто не может быть такого, чтобы мы оба были на Бали одновременно, но раздельно. Одно неправильное слово, и все участники игры догадаются обо всём. А мне этого страшно не хотелось, хотя казалось, что ещё день с этим грузом на плечах, я сама всё всем расскажу по мегафону. Единственная надежда была на то, что со временем мне станет легче.       Но проходили дни, и мне становилось только хуже. Я проводила много времени с Кириллом. Мы ходили пару раз в кино, гуляли много после уроков. Однажды, мы поехали к нему домой. Мы посмотрели фильм, а потом поднялись к нему. Когда за мной закрылась дверь, я увидела этот голод в глазах Кирилла. Он снял с меня жакет. Его руки начали скользить по моим плечам. Я закрыла глаза и расслабилась, представляя, что я просто кукла. — Я очень скучал, — он вдыхал мой запах, невесомо касаясь шеи полуоткрытыми губами и улыбаясь.       Я прикусила губу ровно тогда, когда он прижал меня к стене. Я потеряла момент, когда вместо его поцелуев, я начала думать о том, что нельзя себе позволить даже мимолётно подумать о недели на Бали. Но если мы не хотим думать о чём-то, мы уже думаем об этом. Это факт.       В тот день между нами так и ничего не произошло. Чувствуя мой холод и рассеянность, Кирилл не смог продолжить. Я обняла его и сказала, что у меня эти дни, а ещё голова болит. И я ушла. Впрочем, я и не соврала. В этот день у меня и вправду начались эти дни. Эта неделя прошла опять на нервах из-за моих мыслей.       И ОПЯТЬ! Опять проходили дни, и на меня не было абсолютно никакого внимания. Меня это уже начинало не пугать, а раздражать. Типа это всё? Всё? Так легко? Не верю. Не могу верить. Почему он так изменился? Ни то что бы Глеб Голубин стал добряком, но было такое чувство, что у него нет времени обижать других, цепляться за внешность. Прошло пару недель занятий, а до сих пор не было с его стороны «толтушка», «эй, бревно» и т.д. Была ли я рада? Нет. Не очень-то мне и нравилось это всё, ведь меня не покидало чувство, что это лишь затишье перед бурей. Единственное хорошее, если можно так назвать, событие было то, что мои отношения с подругой начали потихоньку восстанавливаться. Мы иногда часами могли болтать по телефону. И однажды, когда была ночь, и мы болтали не первый час, я ей рассказала. Что я ей рассказала? Всё, но опять не касаясь темы про Лизу. Я рассказала о том, как меня раскусил Максим Лазин, а потом, как Глеб обо всём узнал. Но истинный шок на лице Дианы был тогда, когда я сказала, что всю эту неделю я провела на Бали наедине с Глебом. Она уронила телефон со стола. Я даже усмехнулась, насколько грустно и смешно это было одновременно. Я ей объяснила ситуацию с Наташей, чтобы она вдруг не сказала ей, что я была на Бали. Пусть думает, что её Глеб там был не со мной.       Наверное, если бы не эти разговоры с Дианой, я бы вскрылась. Просто не передать словами, какое облегчение я почувствовала, когда рассказала хотя бы часть того, что было у меня на душе. Это было чувство того, что я ещё не совсем одна, что ещё не всё кончено.       На следующий день после этого разговора, двадцать восьмого января, Диана в школу не пришла. Мы разговаривали до трёх часов утра. Для меня, в связи с последними событиями, не спать ночами стало привычкой, но вот Диана встать утром не смогла(да я и не уверена, что после всего, что она узнала, она вообще была морально готова прийти). В этот день я сидела с Кириллом. Наверное, из-за того, что я выговорилась ночью, я чувствовала себя хорошо, как никогда. Я была улыбчивой, обнимала часто своего парня. После третьего урока я поднялась в библиотеку, а Кирилл с друзьями пошёл в столовую. Ещё у меня была паранойя, что если я оставляю Кирилла, то он может пересечься с Глебом, они могут подраться, и этот ублюдок может всё рассказать. Но всё же я не могла таскаться за ним повсюду.       Я быстро поднялась на третий этаж. Я хотела занять себя какой-то книгой, так что была настроена на то, чтобы провести в библиотеке всю перемену. Когда дверь была близко, я услышала ужасный голос Шатохина. — Уууууу, кого я тут встречаю...       Эта часть третьего этажа не очень «популярна», особенно для таких, как этот. Что он здесь делает остаётся только гадать. Но гадать, как ни странно, тоже не хочется. Я пытаюсь отказаться от мысли о том, что Артём изменил направление и идёт за мной. Я ускорила шаг, но всё же в библиотеку он зашёл сразу за мной. — Выйди сейчас же! — сразу потребовала я, даже не скрывая истерику в голосе. — Что ты такая зашуганная, а? — с мерзкой и кривой ухмылкой спросил Артём. — Я не хочу с тобой разговаривать! — о боже, я реально напугана, как никогда. Но другой стороны вопрос: почему? Чего я боюсь? Что он знает о Бали? Или что я с ним тут... совсем одна...       Шатохин был одним из тех людей, которых реально стоило бояться. Такие любят жить так, как они этого хотят. Они влюблены в жизнь, потому что реально живут на полную катушку. Поэтому с такими наедине оставаться не рекомендуется, особенно, когда у вас отношения так себе с первых дней школы. Вы только посмотрите на игривость и хитрость этих голубых глаз. — Ой, ты такая смешная, когда злишься, — продолжил он, — да ладно тебе, я же с миром, — он делает одни шаг ко мне, и я срываюсь. — Просто выйди!       Но его мой крик только раззадорил. Я прижалась задницей к парте, чтобы быть максимально дальше от него, но Шатохин подошёл вплотную, с саркастичной улыбкой шипя мне в ухо: — Чего же ты боишься, Мария Морозова? Неужели того, что я попрошу сделать со мной то, что ты делала на Бали с Глебом?       Сердце упало. Я, морщась от нахлынувших слёз, вцепилась в его плечи и всей силой оттолкнула его от себя. Он, смеясь, отступил. — Не бойся, — продолжал смеяться он, прикладывая указательный палец к губам, — я никому не скажу, — и он шарил по моим растерянным глазам, по моим дрожащим рукам, будто читая мои мысли, — он не рассказал, нет, — заключил вдруг он, — ты просто хорошо получилась на тех фотках. Я случайно увидел.       И после этих слов он обернулся, чтобы просто взять и покинуть меня. Оставить здесь после этих слов. Срываясь с места, я быстро перегородила дверь, крича на него. — Какие фото?! — Ой, ты же мне сказала уйти, — изображая из себя невинную овечку, сказал он, сделав шаг к двери, но я опять толкнула его назад. — Скажи, какие фото?!       Артём в открытую играл со мной и даже не хотел это скрыть. Он питался моей истерикой, но, видимо, поняв, что он отсюда не выйдет без ответа на мой вопрос, он открыл рот. — К сожалению, дорогуша, там ты не была голой и даже не стонала. Просто крепко спала. Как ангелочек, — а потом цинизм с его лица исчез, — хотя ты на самом деле шлюха.       В воздухе повис звук хлёсткой пощёчины. У него аж голова в другую сторону повернулась от этого удара. Но я не жалела. Он не знал, что я испытывала там, он не имеет права меня так называть. — Как жаль, что он запретил мне кому-либо рассказывать. Я бы посмотрел на то, что подумали бы все в школе, — и тут он залился смехом, от которого душа ушла в пятки, и я содрогнулась, — прикинь, в школе вся такая воюет против него, мол, такая добрая, правильная, а на каникулах отдыхает с ним.       Уже не в силах терпеть это всё, я просто на ощупь открыла дверь и побежала прочь. Попросив у медсестры справку, я ушла домой, даже не предупредив Кирилла. Соврать ему о том, что у меня так сразу разболелась голова, пришлось по дороге домой.       Вошла я в дом на ватных ногах. Оксана мыла посуду. Она улыбнулась мне, когда я плюхнулась на стул. — День тяжёлый? Ты, кстати, сегодня рано.       Я закрыла лицо руками и выдохнула. — Сделай мне чай, пожалуйста, — тихо попросила я.       В конце-концов открыв глаза, я уставила свой пустой взгляд на коридор. Глаза остановились на тёмной, большой коробке с элегантной ленточкой. — А это что? — спросила я. — Не знаю, твоя мама заказывала, только доставили.       Я нахмурилась, но предавать этому значения вообще не было сил. Я хотела поскорее выпить чай и идти спать.       Когда перед глазами появился потолок моей комнаты, я сделала глубокий вдох. На завтра был только английский, так что можно было поспать. Но вместо долгожданного сна я вновь начала думать. Фото. Он фотографировал меня пока я спала. Зачем ему это, если он не планировал показывать это даже близким друзьям, ведь Артём сам сказал, что увидел случайно. Тогда почему? Неужели просто смотреть на меня?       Я открыла глаза. За окном был зимний вечер. Значит уснуть у меня всё-таки получилось. Меня накрыли одеялом, так что было не холодно. Единственное, что я заметила, когда села, потирая глаза ладонями, — тёмная коробка, которая до этого была внизу. Я хотела уже встать и подойти к ней, но в комнату вошла мама. — Ты проснулась уже, — ой, нет, я знаю эту улыбку. Обычно она так улыбается, когда хочет что-то сообщить или попросить. Что-то, что мне не понравится. — Что это? — спросила я сонным голосом, кивая на коробку.       Мама не спешила. Он подошла к трюмо, взяла коробку и поставила её ко мне на кровать. Бережно убирая бантик из атласной ленты, она подняла крышку. Внутри был небесного цвета тюль с камушками, которые блестели. Это было платье. — Ты уже заказала мне платье на выпускной? — удивилась я, — ещё даже не февраль. — Нет, Маш, — улыбнулась мама, поднимая платье. Оно было длинным, нежным и очень женственным и блестело всё ярче и ярче, — ты же помнишь, что послезавтра восемнадцатилетие Глеба? — сказать, что я протрезвела в одну секунду — ничего не сказать, — Лена с Геной, учитывая последние события и поведение Глеба, решили не пускать его отмечать одного, — мама упорно делала вид, что не замечает тревогу и неодобрение на моём лице, — ну, ты знаешь, как эти мальчики совершеннолетие празднуют. Вот и устроили целый торжественный вечер, пригласили многих из школы, родственников пригласили. Я видела зал. Это, как банкет какой-то будет, ей-богу, — хихикала она, пока я сжимала одеяло в кулаке, — ну, в общем, это платье твоё на этот день. Тебе нравится, да? — вы только посмотрите, как она волнуется и хочет, чтобы я прыгала и радовалась. Аж тошно от этого всего. — Я туда не пойду, и это не обсуждается, — твёрдо сказала я и, не желая слушать бессмысленный трёп, зашла в ванную. — Маша! Открой! Там все родственники будут! Мы с папой пойдём! Это будет очень некрасиво с твоей стороны! — слышала я её голос и то, как она барабанила в дверь, пока скидывала с себя вещи. — Скажешь, что я сдохла, — даже не поднимая голос, ответила я и включила воду.