Янтарь и сердолик.

Искра и Харальд, выглядевшие все это через забор, тут же снова спрятались и обернулись друг к другу.Глаза у обоих были круглые. — Как бы насмерть девку не задрал… Хотелось спасти девчонку от того беспредела, который они видели сейчас своими глазами, но не указывать же хозяину, как с рабами поступать! Только и пожелать, чтобы поскорей родила дитя. Тут, в Гардарики было принято освобождать родивших от хозяина невольниц. Тут Искра достал туесок, о котором от страху начисто позабыли. — Спину подставь! — скомандовал Твердятич. Харальд понял, чего тому надо было и нагнулся.Тот, запрыгнув повыше, подтянул друга за собой. Хоть и не радел Искра к ратной науке, но имел сильную руку и глаз меткий. Он кинул туесок в огонь. Языки костра стали лизать берёсту. Огонь быстро добрался до содержимого и порошок быстро зашипел, словно клубок змей, вытащенных из норы и начал источать ядовитый, смрадный дым зелёного цвета. Никто из тех, что были во дворе, не заметили этой проказы. Искра хотел остаться посмотреть, что сделается с Замятней, но Харальд не дал.Быстро рванул его за руку и сказал хорониться от чужих глаз. А у самого, так и стояла в глазах расцарапанная рука Лейлы-Смаги и низка крупных бусин, неведомо как оставшихся на запястье. Кроваво-красный сердолик, да жёлтый янтарь…

***

Утром, после добывания живого огня, люди ждут в дом гостя. И совсем не обязательно странника, прошедшего долгий путь, а просто соседа или знакомого, пришедшего по просьбе или доброму делу. Хорошо, если он окажется добрым и честным домостроителем, не сквернословящим человеком. Тогда жди удачи в делах га весь год. А если мать Лада пошлет в дом плохого гостя, то весь год все будет валиться из рук. Потому в самое первое утро люди первым долгом делают праздничное угощение и идут с ним под дружеский кров, стараясь приманить удачу. Искра с Харальдом, державшиеся по обыкновению вместе, уже съездили и в Кремль, и в большие купеческие дома, где поместились коротать зиму прибывшие из Ладоги датчане — бывшие пленники, отпущенные по замирению. Дело молодое: парни колобродили всю ночь и теперь ещё никому спать не хотелось. Вдобавок, под утро окреп морозец и вместо талой мороси, на землю просыпался лёгкий снежок, запорошивший мокрую черноту. На небе наконец-то начали рваться тучи и проглянуло солнышко… Красота! Единственными, кому все надоело, были кони. Они, конечно, привыкли ещё не к такому, да и отросшая за зиму шерсть спасала от холода, но ночь все равно была беспокойной. Оба коня, только дай волю, вырвались бы и убежали к знакомой конюшне, но седоки попались упорные. Все время тревожили пятками бока и иногда махались плетью, напоминая, кто здесь главный. Кони вздыхали, водили ушами, фыркали и неохотно рысили вперед, чтобы в который раз оказаться в полузнакомом дворе и получить репку или корочку хлеба.Но могло ли случайное лакомство заменить тёплый денник и ясли, полные сена?! И невелико диво, что кони приободрились, как только всадники направили их к знакомому Чудскому концу. Тропинка, ещё вчера узкая и донельзя слякотная, подмерзла за утро, да и ряженые, гулявшие всю ночь напролет изрядно увеличили её десятками ног. И вилась она как раз у дома Замятни. Можно ли было отказать себе в удовольствии посмотреть через забор, проведать, глядит ли хозяин на свет белый, протер ли ото сна очи? Жива ли Смага? Искра признался, что наполовину ожидал увидеть её замерзшую насмерть в снегу… Уф-ф! Душе сразу полегчало, двор был пуст, только валялась в сугробе овчина, залубеневшая от морозца. Глядя по тому, какой она была грязной, наверное, ей гасили смрадный костерок, да так и бросили. Искра присмотрелся к крыльцу, ища других следов. И вдруг, ужаснулся — на крыльце, покрытом наледью алело пятно. Неужто всё-таки задрал? Убийство в святую ночь — дело мерзкое, ох и навлечет он на себя гнев богов! — Не видал ты крови замерзшей. — успокоил его Харальд. — Шелк это. От Смагиных шаровар. От сердца сразу отлегло…