По ту сторону небес. Воскресение

Внутри вспыхнуло искрой всего одно слово. Оно же чуть различимо донеслось сбоку: - Получилось... Это был шёпот Алеси. Тут же послышалось: - Кто здесь? Сейчас тон был требовательный, как у часового. Девушки выхватили телефоны. В белых лучах фонариков обрисовался стоящий на могиле неизвестного майора рослый человек в гладком старинном кителе. Он инстинктивно вскинул руку против света. Карина, как во сне, разомкнула губы: - Герман, это я. Голос её звучал ломко. - И я, - глухо произнесла Стамбровская. – Меня зовут Алеся, я подруга Карины. Офицер посмотрел на них ошеломлённо и машинально представился: - Майор Герман Отто Фальк. Он не подходил. Все трое стояли, застыв – лишь переглядывались. Всё происходило словно в замедлении. Любое слово казалось невпопад – никто не знал, с чего начать. - Не беспокойтесь, - медленно проговорила Алеся, облизнув сухие губы, - здесь безопасно. До Карины вдруг дошло, что её подруга говорит на шведском. К пущему удивлению, Герман отрывисто отвечал на том же языке: - Это хорошо. Но будьте любезны, скажите, что это за место? Я ведь не за Чертой? «Хотелось бы надеяться», - подумал он – это явственно отразилось на лице. - Нет, не там! В мире живых, - собравшись с силами, отозвалась Карина. - Мы в Швеции? – уточнил Фальк. - Нет, в Минске. Помнишь, на аэродроме я тебе говорила? Я тут живу... то есть, мы живём, - исправилась Карина. Всё-таки рядом стояла Алеся. Но теперь – дай-то Бог – сказанное было верно и для Германа. Карина не сразу почувствовала, что подруга деликатно теребит её за рукав, потому что Фальк озадаченно переспросил: - Но здесь же говорят по-русски или?.. - Ну да, – растерянно пожала плечами Карина, - да, но пока что так... Она почувствовала, что Алеся пихает её локтем в бок. Не разжимая губ, Стамбровская прошипела ей в ухо: - Боже, да давайте обнимитесь уже, или как! На негнущихся ногах Карина сделала шаг вперёд - и Герман точно так же, будто в оцепенении. Даже во Франкфурте, в пустынном переулке за рекой, они, кажется, не так волновались. Но совсем как тогда, будто на фреске Микеланджело, протянули руки. Когда их пальцы соприкоснулись, не произошло ничего. Ровным счётом ничего ужасного. И только тогда они бросились и прижались друг к другу. Алеся не выдержала и рассмеялась: сработало! И никто из них даже не подумал, как жутко должен звучать этот смех на погосте. Момент был светлый – несмотря на густую черноту вокруг. И Герман, и Карина не произносили ни слова. Они сжимали друг друга в объятиях молча, то и дело перехватывая руки, скользя ими по ткани, стремясь нащупать под одеждой живое тепло и упругость, убедиться в собственной телесности и вещественности. Понять, что теперь нет никаких препятствий. Они, наконец, отстранились и уставились друг на друга победно, но будто не веря счастью. Из-за спины долетела сдержанная реплика Стамбровской: - Ну что, нас всех можно поздравить? Телефонный фонарик светил тускло, тени ложились резко и глубоко, и лицо у Германа выглядело каким-то измождённым. Свет был ещё и холодным, но Карине всё равно показалось, что он очень бледен, а на лбу блестит тонкая испарина – совсем как на Старом аэродроме, когда Фальк задержался в мире живых больше положенного. Всё можно было списать на странности освещения, но, обнимаясь с Германом, она ощутила, как его пробирает крупная дрожь, а пульс и дыхание сбиваются. - Как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Карина. - Пока не знаю, - честно ответил Фальк. Секунду-другую прислушавшись к себе, прибавил: - Сносно. - А лучше б хорошо, - озабоченно пробормотала Алеся. - Тогда хорошо, - отчеканил Герман. Но шаг его был не таким чётким, когда он подступил ближе. Хотя в тесноте Военного кладбища это казалось неудивительно. Алеся торопливо нагнулась к могиле. Она начала тщательно собирать и прятать «остатки жизнедеятельности» - в плотный пакет, потом в сумку. Перчатки на этот раз надела и бросила через плечо: «С отработанным материалом лучше не контактировать». Фальк рассеянно наблюдал за ней и оглядывался вокруг – хмурясь и наводя резкость, как на боевом курсе в ночном небе над Ла-Маншем. Карина, всё ещё в замешательстве, светила на него фонариком. Герман неожиданно сухо произнёс: - Убери. Пожалуйста, - с секундной задержкой прибавил он. Карина, покраснев, погасила фонарик: «И правда, что это я? Он же слепит». - Всё, можем идти, - объявила Алеся и прибавила: - Здесь недалеко. Они осторожно пробирались к выходу. Сначала Герман подал Карине руку, но несколько раз сам запнулся и пошатнулся - пришлось оставить галантность. Он молчал, напряжённо размышляя. И, наконец, хрипловато спросил: - Вы провели некий ритуал? Я верно понимаю? Отвечала Стамбровская: - Да, всё так. Герман снова замолчал. Наверное, хотел осведомиться, что за обряд – но разве это имело значение? Главное, что он благополучно (по крайней мере, относительно) оказался здесь. Все трое оглушённо притихли, будто боялись сглазить, как-то себя выдать. Перед кем? Карина опасливо покосилась в направлении сторожки. Алеся с застылой неотрывностью смотрела перед собой и двигалась механически. Герман вёл себя похоже, только вместо чёткости движений была болезненная скованность. Он нарушил тишину: - Фрёкен Стамбровская... - Зовите меня просто Алеся. - Алеся, вы являетесь магом? - Так точно. - Вы служите? – резковато переспросил Герман. - Да. Стамбровская призналась будто нехотя. Фальк тоже миг поколебался, но осведомился: - Тайная полиция? Алеся остановилась и обернулась через плечо: - Как вы догадались? Карина слегка поёжилась. Она смутно представляла первый разговор: ахи, вздохи, ликующие возгласы? Что угодно, но не фехтование репликами в форме допроса. - Дело в том, что... – кашлянув, начал Герман. – Так, по аналогии... У нас в Германии были инициативы... на государственном уровне. В полиции и разведке... Касательно магии. Но они не прижились. А в Княжестве... я слышал, это поставлено на серьёзный уровень... всегда так было. Он тяжеловато перевёл дух. Нет, Фальк не пикировался – ему не хватало дыхания. Грубоватая отрывистость речи, чтобы скрыть растерянность и шок - это казалось вполне в его манере, но сейчас Герману явно было нехорошо. - Вы не ошиблись, майор. Алеся, может, хотела подвести к теме плавней и торжественней, но раз уж новоприбывший сам попал в яблочко, отнекиваться было бессмысленно. - Однако вы хорошо помните свою прошлую жизнь, - прибавила она. - А Карина водит хорошие знакомства, - вымученно улыбнулся Фальк (в темноте это угадывалось по интонации). Карина снова безотчётно смутилась. Об Алесиной реакции оставалось гадать. Они нашли место, где ограда казалась пониже, и по очереди перелезли. Герман был последним. Уже ступив на асфальт, он вдруг пошатнулся и привалился к низкой бетонной опоре в неуклюжей позе – не то сидя, не то стоя. - Entschuldigung (1)... – выдавил он и весь обмяк, поник, наклонившись вперёд. - Что с вами? Карина без слов кинулась к Герману и бережно приобняла за плечо. - Голова кружится, - сквозь сжатые зубы откликнулся он. – В глазах темно, хотя куда уж тут больше, ночью. В ответ на натужную шутку Алеся зачастила стандартными фразами: - Не волнуйтесь, ничего необычного, это пройдёт! Вы всё-таки совершили очень резкое, серьёзное перемещение, это не то, что временные прогулки, это насовсем... Так что ничего странного, но скоро полегчает... Сейчас немного отдохните. Тут недалеко, я уже говорила... В размеренных интонациях сквозила плохо скрытая тревога (и верилось ли ей самой в это смелое «насовсем»?). Она замерла статуей, не подступая ближе. Карина поглаживала Германа по спине и плечам, но всё так же молча – будто они со Стамбровской разделили роли. Та вдруг сделала Карине знак, но её и так уже осенило. - Герман, как ты? Может, воды? - Если можно, благодарю, - проговорил он всё тем же осипшим голосом. Алеся молча показала Карине «класс». Запоздалое сомнение больно толкнулось под горлом: а не много ли магических воздействий в единицу времени? Но пальцы уже обхватили холодное горлышко и потянули бутылку из сумки. Содержимое ничуть не напоминало когдатошнюю минералку. Но поначалу Герман ничего не замечал. Он сделал несколько сосредоточенных глотков и, лишь отняв бутылку ото рта, задумчиво проговорил: - Какой приятный напиток. Напоминает мой любимый коктейль. Из темноты послышалось: «Кх-х-х!». Карина погрозила Алесе кулаком. Хорошо, что Герман впервые её видел и не догадался, что эти звуки – хулиганский смех. «Нашла время угорать! – в сердцах подумала Карина. – Ладно, может, это нервное?». Её и так слегка царапнуло, когда вечером – уже вчерашним - Алеся готовила это снадобье. Карина постеснялась бы формулировать прямо, но чувствовала, что зелье, куда входила её собственная венозная кровь, заслуживало более трепетного отношения. На удивление, состав получился не алым, а фиолетовым – облачного, грозового оттенка. - А почему оно, хм... такое? - Какое? - Ну, по цвету как разведённые чернила – так должно быть? - А чёрт его знает, в манускриптах нет инструкций насчёт колера. - Алеся пожала плечами с возмутительной беспечностью. - Точней, говорят, что бывает по-разному. Каждый случай индивидуален. - А от чего зависит? - Вот дотошная! Сразу видно, поздоровела – вместо того, чтоб сознание терять при заборе крови, так она с вопросами лезет! - Не, ну интересно же. - Кто-то пишет, что зависит от личности оживляемого человека, кто-то – что от последнего добавленного ингредиента. - А ты что добавила? - Фиалковый сироп. - Чего, блин?! Зачем? - Для вкуса. Алеся развела руками. - А почему не клубничное варенье? – хмыкнула Карина. - Ну, я подумала, это изысканно. Знаешь ведь, знаменитое венское лакомство – засахаренные фиалки. - О да! Помню, как мы ездили в тот автобусный тур - ты тогда носилась по всей Вене как угорелая в поисках этих несчастных фиалок! - Было дело, не спорю. - А ещё Австро-Венгрия – союзник Германии в войне, - проворчала Карина. – Леся, я не могу с твоей логики... - Чего ты прицепилась? Тебе главное вкус или эффект? Вопрос звучал знакомо, ответ был очевиден. Да, объяснения напоминали о полках со специфической литературой, возле которых Карина тёрлась, будучи подростком. Но она давно отбросила скепсис и слушала внимательно все комментарии. Алеся просветила её сразу, как только описала ритуал, за неделю до последних приготовлений. - В плазме крови девяносто процентов воды, а вода является информационным носителем, - начала Стамбровская. - То есть, по исследованиям Масару Эмото? - уточнила Карина. - Вот видишь! Сама всё знаешь. Так что когда Герман здесь появится, тебе не придётся долго объяснять типа «это стул, на нём сидят, это стол, за ним едят». Возможно, не в первые минуты и часы, но через неделю-две он не будет особо выбиваться из толпы наших современников. Когда наш герой выпьет этот эликсир, ему передадутся знания о мире, которыми обладал носитель крови, то есть ты. В груди разлился мятный, анестетический холод. Карина туго сглотнула, прогоняя жуть. Её роль лишь казалась пассивной. А сейчас, когда закружилась голова, Карина не знала – то ли это догнало недомогание после сдачи крови, то ли ей не по себе от навалившейся ответственности. - Я надеюсь, мои куцые знания о современной авиации ну хоть как-то пригодятся, - упавшим голосом проговорила она. Ей было невыносимо представить, что Фальк, с его-то достижениями и самолюбием, почувствует себя в двадцать первом веке совсем беспомощным. Раньше об этом как-то слабовато думалось. - Слушай, во-первых, он не тупой! – решительно заявила Стамбровская. - Призвание остаётся с человеком и в новой жизни, а когда есть любовь к своему делу, то есть и жажда знаний, и усердие, усваивается всё махом! Да и память о прошлом должна остаться. А во-вторых, что? - Что? – с несчастным видом протянула Карина. - Во-вторых, ты – не тупая! Ты знаешь про самолёты больше, чем процентов девяносто людей, далёких от темы. Алеся даже против обыкновения взяла подругу за плечи и требовательно заглянула ей в лицо. Карина через силу улыбнулась. - Расслабься. Вспомни, что тебе твой дед говорил. Когда-то Карина ощущала праздничное упоение от любых новых знаний, связанных с небом, и с наивным замиранием просила дедушку оценить их уровень. - Ну, на курсанта ты вполне тянешь! – снисходительно посмеиваясь, говорил Александр Иванович и добродушно поддевал: - А не хочешь в лётное пойти, а? - Да, наверное, нет, я лучше рисовать буду, - отвечала Карина, краснея и счастливо улыбаясь до ушей. Это было классе в десятом – тогда она всё-таки колебалась, куда поступать: в лингвистический или в академию искусств... А теперь она ругала себя последними словами за тогдашнее самолюбование. - Леся, да всё это, конечно, хорошо, но я как раз в современности швах, - вздохнула Карина. – Теперь же в этой технике сам чёрт ногу сломит, вся эта авионика и прочее, я в этом вообще не шарю! Эх... – с досадой вздохнула она. - Нет бы мне интересоваться хотя бы второй мировой как следует, как все нормальные люди, а я, видите ли, на первой специализируюсь, а это вообще пернатая древность. Я б ещё изучала аэродинамические свойства метлы в Вальпургиеву ночь! - Хи-хи, а знаешь, что? Может, проведём ритуал в понедельник, а назавтра - на демонстрацию вместе с Фальком? - Ой, да иди ты! - А что? Я, может быть, и пойду, - отшутилась Стамбровская. Теперь же, после обряда, в ожидании, пока Герман придёт в себя, эти разговоры неотвязно вертелись в голове. Подруги то и дело озирались по сторонам, хотя сторожа чисто формально уже не стоило опасаться, а кто-то другой вряд ли мог забрести глубокой ночью к Военному кладбищу. - Дайте мне ещё пять минут, хорошо? – сдержанно попросил Герман. - Да хоть шесть, - на автомате выдала Карина. И чуть не шлёпнула себя по губам: ну, уж нахваталась от Алеси сарказма! Недаром говорят, с кем поведёшься, от того и наберёшься. Герману предстояло набираться от неё. Что он и делал: Фальк снова глотнул зелья из бутылки и произнёс: - А мне всё-таки легче. Не иначе, здесь какое-то магическое снадобье, вон как действует. - Вы сама проницательность, майор, - польщённо поддакнула Алеся. – Так что пейте на здоровье. - Спасибо, - уже значительно бодрее прибавил Герман. Карина не выдержала, за полу плаща притянула Стамбровскую к себе и неслышно шепнула ей на ухо: - Если это побочка, то она классная. - Я старалась, - сквозь зубы процедила Алеся. Она не испытывала ни эйфории, ни подъёма сил. Что Фальк оправится скоро и надолго, что основное действие будет стабильным – где гарантии? А ведь Карина нет-нет, да и пыталась их испросить. Пускай неоднозначно, путём осторожных переспросов - но они отдавали сомнением. Стамбровская не выдержала, когда Карина, всё ещё прижимая тампон к проколотой вене и глядя, как она накрывает кастрюлю крышкой, пробормотала ей в спину: - И всё-таки загадочно, я думала, информация может передаваться только по нейронам мозга, а не, кхм, через желудок? Алеся вспыхнула: - Допустим, вода, содержащаяся в составе, всасывается в кровь реципиента, оказавшись в организме, а с ней передаются и данные! Жидкая флешка! Ну, а как ещё объяснить?! Карин, я думаю, наши предки знали, что делали! Хотя в старинных текстах только инструкции, а анализа ноль. Есть ещё всякие объяснения о магии крови у Мигеля Серрано, но это заворот мозгов. Тут теория памяти воды - единственная мало-мальски убедительная штука. Я предпочитаю ориентироваться на науку. Хоть на какую-то. Но Алеся сама понимала, как беспомощно звучит её тирада, причём для неё же самой. Карина пристыжено кашлянула, но всё-таки пробормотала: - В общем, эмпирическим путём доказано, что это работает? - Господи! В предыдущие века всё прекрасно работало! – огрызнулась Алеся. С прямой, как палка, спиной она прошагала вон из кухни и до самого своего ухода старалась не встречаться с подругой взглядом. Они с Кариной не обижались друг на друга, но осадок остался. Когда-то Стамбровская мечтала о колдовском всемогуществе как об абсолютном счастье и залоге гармонии. Но и до того, и до другого оказалось далеко. Она сама не ожидала, как порой будет раздражать необъяснимость новых навыков и операций. Но в Княжестве только в конце девятнадцатого века впервые попытались хоть как-то увязать научную и магическую систему знаний. Поэтому приходилось смириться со всем: и с ограниченностью понимания, и с непредсказуемостью результатов. Хотя как раз в её условно новом мире проводимость магической среды была в разы выше, и закономерности прослеживались чётче. А вот в прежнем – в котором она сейчас находилась вместе с Кариной – царила чертовская ненадёжность. Алеся нервничала чуть ли не больше подруги, и после завершения ритуала на неё волной накатила тревога. Тягостные мысли нарушил Фальк. - Кажется, я в порядке, – окрепшим голосом объявил он, решительно поднялся на ноги и с кивком вернул Карине бутылку с зельем – там оставалось чуть меньше трети. – Пожалуй, можно идти? - Нужно! – отозвалась Алеся. Они дошли до конца спуска – слева кладбище, справа невзрачные дома со слепыми провалами окон. Светофор на переходе мигал оранжевым, ему вторили такие же вспышки в отдалении. Эти огни лишь подчёркивали пустоту и безлюдье улиц. Казалось, кто-то опрокинул на город банку грязной воды после долгого, изнурительного рисования тушью: все объекты выглядели размытыми и зачернёнными. Путь до квартиры занимал минут пять от силы, но все трое шли, не сговариваясь, медленно. Герман прислушивался к своему самочувствию в новом качестве и в новой среде. Изначально живые Карина с Алесей украдкой бросали пытливые взгляды на него и друг на друга. Напряжение отпустило, нахлынула усталость; фразы звучали скуповатые и незначительные. Карина умилялась, как Герман и Алеся разговаривают на корявом шведском. От отсутствия практики грамматика прихрамывала у обоих, то и дело повисали паузы в поисках нужного слова, но было заметно, как они оба радуются возможности поддержать беседу. Мысли немного улеглись, и до Карины вдруг дошло, какую тактичность проявила Алеся. Ведь она изначально заговорила с Германом не так, как это сделал бы на автомате любой человек с постсоветского пространства, образованный, но не владеющий немецким. Стамбровская посчитала, что это не лучшая идея – обращаться к кайзеровскому офицеру на языке противника. А шведский у Фалька, наоборот, ассоциировался с Кариной (или Карин, которой она была в прошлой жизни). Теперь она была благодарна Алесе за эту находчивость. Отвлёкшись на тёплые переживания, Карина не заметила новой внезапной паузы. Точней, они дошли до подъезда, Стамбровская полезла за ключами, но так и застыла, засунув руку в карман. Герман и Алеся странно переглядывались. Чахлый свет подъездного фонаря, падавший на лица, придавал сцене сумрачное напряжение. - Что? - Вот и я не знаю, - поддакнул Карине Фальк. – Вы потеряли ключи? Он обернулся к Алесе. Та, не сводя с него пристального взгляда, медленно проговорила: - Повторите ещё раз. - Вы выронили ключи на кладбище? – чуть громче повторил Герман, озадаченно сведя брови. Карину пронзило, как током – она ошеломлённо прижала руки ко рту и тут же воскликнула: - Герман, да ты хоть соображаешь, как ты это сказал?! - В чём де... oh mein Gott! – вслед за ней вскричал Фальк. – Я что, я... Как?! Я сказал это... Алеся расхохоталась: - А-ха-ха, да-а! Вы сказали это по-русски! Карина не выдержала и запрыгала на месте, как маленькая: - Обалдеть! Обалдеть! Ура-а-а, заработало! - Ну вот видишь, а, видишь?! А ты не верила! – победно кричала Алеся, кидаясь обнимать Карину. Они, сцепившись, закружились на месте. Герман наблюдал за ними с ошалевшим видом. Девушки отсмеялись и откричали, и Алеся, ликующе скалясь во все тридцать два, торжественно объявила: - Ну всё, майор! Теперь вы один из нас! Герман расплылся в широчайшей растерянной улыбке: - Ничего себе... Так мне и учиться теперь не нужно? - Выходит, нет! – радостно выдохнула Карина. Она тут же спохватилась: не поспешила ли? Но все фразы из уст Германа звучали естественно, лишь проскакивал еле слышный акцент – быть может, от волнения? Алеся снова выразительно посмотрела на подругу: «Продолжим наблюдение». А Фальк лишь покачал головой и, входя в подъезд, пробормотал себе под нос: - Чудны дела Твои, Господи.