По ту сторону небес. Воскресение

Навстречу нехотя загорались лампочки с фотоэлементом, а за спиной, помешкав, гасли: словно дух старой сталинки недовольно вскидывался, опять затаивался, и так по числу лестничных пролётов. Глаза у Германа любопытно блеснули: он отметил это техническое новшество. Но ничего не сказал, лишь мимоходом разглядывал крашенные масляной краской стены, ряды почтовых ящиков, пучки сонно бормочущих проводов и медленно крутящиеся диски счётчиков в белёсой подсветке маленьких оконец. Эти места в центре считались престижными. По слухам, тут скупали квартиры москвичи и иногда наезжали в непривычную, блаженную минскую тишь. Но сейчас всё казалось ужасно неказистым. Карина почему-то смущалась, хотя не ожидала, что Герман выдаст фразу в духе Ивана Васильевича: «Хоромы-то у тебя тесные». Напротив, он назвал квартиру уютной. Но в кухне таки случился конфуз. Фальк нажал выключатель - резкий хлопок, вспышка, и всё снова погрузилось в черноту. Карина ойкнула, Герман коротко зашипел по-немецки. Алеся подосадовала: - Вот зараза! Если б я ещё помнила, где тут лампочки... Ладно, будет интимная атмосфера. Она зажгла люминесцентную лампу над рабочим столом. Призрачность будто не спешила отпускать их – в холодном полусвете все трое смотрелись таинственно, не только Фальк в старинном мундире. - Так, - устало произнесла Алеся, - думаю, нам нужно подкрепиться. - Война войной, а обед по расписанию, это верно, - одобрительно усмехнулся Герман. – Чем-нибудь помочь? - Да нет, увольте, только мелочи остались. Алеся ненароком заговорила по-старорежимному. Фальк предупредительно кивнул – мол, если что, обращайтесь. Стамбровская устремилась в гостиную, Карина за ней. Служебная квартира успешно мимикрировала под обычную: «как у всех», приличная посуда стояла в серванте – в том числе советского вида хрусталь с насечками. Когда подруги вернулись, Герман аккуратно прикрывал дверцу холодильника. Его впечатлило не столько содержимое, сколько сама конструкция – вместительная, без громоздкого цилиндра теплообменника наверху. - Хороший агрегат! – одобрительно произнёс он. - Не удивлюсь, если теперь такие в каждом доме. Кстати, а какой сейчас год? Алеся поставила тарелки на стол, брякнув донышками: - Две тысячи восемнадцатый. - Ничего себе! Ясно. Карина застыла, скованно сцепив руки. Она вдруг распереживалась из-за пустяков: вот сейчас невольно вспоминался профессор Преображенский и его замечания о нравах – а что подумает Фальк о том, что они садятся в кухне, как прислуга? Но Герман думал совсем о другом. Он вспоминал стекло франкфуртских небоскрёбов и гигантский шип телебашни – сооружение более авангардное, чем башня Эйфелева, – а ещё непривычный лаконизм улиц и одежды прохожих. И, повинуясь дальнейшему бегу мыслей, переспросил: - Хорошо, а мы сейчас в Великом княжестве Литовском? - Нет, такой страны давно уже нет, - отозвалась Алеся, покачав головой. Это прозвучало чудно: обычно так говорилось о совсем другом государстве. Фальк задумчиво проронил: - Хм. Пожалуй, за сто лет многое могло произойти. Он покинул мир живых, когда в Европе бушевала Великая война, и понимал, что такие потрясения не проходят бесследно. - И как сейчас называется страна? - Беларусь. - А форма правления?.. - Республика, - сдавленно отозвалась Карина. Она поймала себя на том, что это слово, дышащее свободой, кажется ей неестественным. - Так значит, к власти пришли красные? – проворчал Герман и нахмурился. - Ну-у... в общем, да. Подруги переглянулись: так или иначе, он был прав. - Oh Scheiße (1), - тихо вырвалось у Фалька. Алеся вскинула брови с таким выражением, будто хотела сказать: «И почему я не удивлена?». Майор спохватился и пробормотал: - Извините. Я всегда был далёк от политики, но от марксистов никогда не ждал ничего хорошего. Впрочем, я ведь не в курсе обстановки – может, здесь не так, чтобы прекрасно, но и не совсем плохо? Карина кисло улыбнулась: он опять попал в яблочко. Это было вполне подходящее описание жизни в стране. А ведь она могла бы сейчас находиться где-то в том же Франкфурте, и Герману было бы легче на родине. Возможно - если б у неё только хватило терпения и выдержки... И через сколько лет это произошло бы? И кто сказал, что им обоим было бы легче? Вынимая еду из холодильника, она тайком судорожно вздохнула. Словно читая мысли, Фальк после новой паузы переспросил: - А в Германии сейчас как? - Ну, вполне благополучно, - осторожно проговорила Алеся. Перед Германом снова встали картины футуристического города на Майне, и он неопределённо пожал плечами: - Похоже на то. Хотя с высоты три тысячи метров можно и ошибиться. И что, там тоже республика? - Ага. - И кто у власти? Алеся застыла с полным салатником в руках, Карина замешкалась, вываливая на сковороду фрикадельки. К своему стыду, они не знали, кто победил на прошлогодних выборах. - Кажется, социал-демократы, - пожала плечами Стамбровская. Герман поднёс руку к висящему на шее ордену. Карина видела такой жест у своей верующей бабушки: кто-то в растерянности берётся за голову, а та всегда трогала крестик. Резко уронив руку, майор шумно выдохнул, поведя широкими плечами, и воскликнул: - Поразительно. Восхитительно. Шикарно! Мало того, что республика, так ещё и парламентская?! Карина кивнула. -М-да уж, - мрачно проронил Герман. Он явно хотел сказать что покрепче, но с трудом сдержался. Лишь горько прибавил: - А хотя чему тут удивляться? В двадцать третьем году уже было ясно, что кайзер отречётся. Всё это звучало бы забавно, но голос у Фалька был совсем грустный. - Когда я приносил ему присягу, будучи кадетом, то разве мог о таком подумать? Да и о войне на семь лет? С тяжёлым вздохом он прошагал к окну и выглянул в дворовую темень. - Да никто из нас, немцев, не мог подумать... Карина несмело шагнула вперёд, и раздался звон: бокал был задет рукавом и, слетев на пол, раскололся вдребезги. Карина побледнела. Алеся молча вышла за новым. - Ничего, как говорили у нас в эскадрилье, разбился – на счастье! – осклабился Герман. Он шагнул обратно от окна и нагнулся за крупными осколками. Взгляд его упал на новенькую синюю наклейку на уцелевшем куске. - «Неман», надо же. Это фабрика так называется? А ведь, кстати, об эскадрильях – мне вспомнилась Вестфалия-Неман. - Чего?! - Добровольческая эскадрилья из Великого княжества Литовского, - невозмутимо пояснил Герман. – Хорошие ребята, французов у нас на Сомме гоняли только так. Весьма достойные пилоты, выносливые, упрямые и собранные. Наши говорили, что им не хватает смелости, но, по-моему, дисциплина для лётчика важнее, чем дерзость. В общем, слава Богу, что я начинаю новую жизнь не в России и не в Англии, а в государстве союзников! Да и ты тоже – правда, Карин, ведь это не худший вариант? Оставалось лишь машинально кивнуть. Опять попадание: Беларусь - «не худший вариант». Карина всегда так себя успокаивала в прежние годы, когда в грудь изнутри впивалась острая, отчаянная тоска о какой-то другой, настоящей жизни и других местах, тоска в то время ещё непривычная и потому пугающая. С годами Карина научилась с ней справляться и всю горечь от несбыточного переплавила в рисунки, в картины, в сюжет о герое... Который теперь стоял перед ней. Точнее, деловито ссыпал осколки стекла в мусорное ведро. И с которым предстояло заново научиться жить. «Ну и дела, - подумала Карина, - сколько ещё будет открытий?» Тем временем, Герман проговорил: - Что ж, а история есть история, от личного хотения мало что зависит. Однако... По крайней мере, по тому, что я видел во Франкфурте, могу предположить, что моя родина не в разрухе, никто не голодает, а значит, всё в порядке? - Вроде да, - поддакнула Карина без особого воодушевления. Она помнила, что только в плохих книжках персонажи моментально вливаются в чуждый мир. Было ясно, что Фальку со многим будет смириться не так уж просто – и никакая «жидкая флешка» не поможет. - Возможно, мои понятия столетней давности - это нелепая сентиментальность, - извиняющимся тоном прибавил майор. - Надо приспосабливаться. - Пока что в первую очередь надо поесть, я вам так скажу, - заметила Алеся, входя в кухню. – Скоро всё будет готово. А вообще-то могу утешить: здешняя Германия – не совсем та, что вы знаете. - Да я уже понял! – хмыкнул Фальк. - Я в другом смысле. Это не ваша вселенная. - Вселенная? - Вы что-нибудь слышали о множественности миров? - Разумеется. Вот сейчас я из одного перешёл в другой, или? Он чисто по-немецки оборвал фразу. - Или, - утвердительно кивнула Алеся. - Миров, где обитают живые, тоже не один и не два. - Вы имеете в виду планеты, подобные Земле? - Не совсем. Карина озадаченно покосилась на сковородку и принялась помешивать фрикадельки и соус. Это момент она тоже упустила: как объяснить офицеру первой мировой теорию мультивселенной? Да ещё, желательно, не растянув это в трёхчасовую лекцию. Но на помощь пришла Алеся. Она начала с предположений писателей-фантастов и мистики. Приободрившись, Карина вклинилась с теориями астрофизиков. Герман слушал. Он сидел на табурете, закинув ногу на ногу, обхватив руками колено, и напряжённо смотрел в одну точку. Но на его лице отражалось не потрясение, а напряжённые, глубокие размышления. - А ведь я слышал подобное раньше, - вдруг заявил он. - Где? - Например, в Ином мире. Мне рассказывали старожилы и... местные, так сказать. «Ничего себе, всё проще, чем кажется? Как здорово, что он столько всего знает!» - и Карина нетерпеливо спросила: - А кто это – местные? И что они говорили? Когда мы были в лесу, ты рассказал о Той Стороне совсем чуть-чуть. Фальк потёр переносицу, собираясь с мыслями, но Алеся досадливо нахмурилась: - Может, не сейчас? Утро вечера мудренее. - Вообще-то уже полчетвёртого, - невпопад отшутилась Карина. - Вот уж не думала, что ты бодрее всех окажешься! Ты, может, и можешь святым духом питаться, а мы нет – правда, майор? - Правда, - засмеялся Герман. - Тогда прошу к столу. И они, наконец, расселись: две девушки в неброских тёмных одеждах и офицер в кителе прошлого столетия.