Утро. Тэмин сидит на полу в обнимку с унитазом и пытается дышать, но не справляется, и его снова рвёт. Затем, обтерев рот, омега стонет. Никто не говорил, что будет легко, но и о таком не предупреждал. Хотелось прекратить всё это и начать жить заново, но у Тэмина не было такой силы воли. Надо быть омегой, с годами выработанным стальным характером, который сможет заглушить в себе родительские чувства и отправиться на аборт. Тэмин не смог — слишком тяжёлый груз придётся потом тащить за спиной, слыша остервенелые крики в спину о том, что он полная мразь, раз руку на своего ребёнка поднял. Да, слишком эгоистично, однако последнее, что хотел омега, так это подпортить и без того свою донельзя упавшую репутацию. Грустно вздохнув, он вернулся к унитазу, с каждым разом чувствуя свою вину перед неродившимся ребёнком. И не только перед ним — он так же провинился перед Чон Хосоком, который каждое его приказание выполняет, носится с ним, как с фарфоровой куклой — лишь бы не разбилась и не сломалась. Но вот только Тэмин уже давно сломан.
Наконец выйдя из уборной, омега направился на кухню. Токсикоз он переносил слишком тяжело, и врач прогнозировал то, что ребёнок может родиться раньше срока, поэтому Тэмина буквально посадили под замок — нельзя нервничать, кричать около него и вообще делать что-либо, что с ним делали до этого. Хосок только рад стараться — утром рано едет за круассанами, которые омега так старательно просит, затем садится около него и смотрит на то, как тот ест. Слишком мило, чтобы оторваться, и Хосок проигрывает одной лишь улыбке омеги. Слишком глупо, но альфа ничего поделать не может.
Тэмин же уговаривает альфу выпустить его хоть раз на улицу, но Хосок непреклонен — омеге не обязательно знать, что пару раз приходил отец Тэмина и угрожал ему расправой. Не обязательно знать, что мир снаружи слишком суровый, и омега не сможет там находиться. Сдастся, прямо на глазах у Хосока растает.
Хосок уже жизнь свою без омеги не представляет, клянётся саморучно себя задушить, если тот уйдёт. Хотя альфа повода не даёт — с каждым днём всё больше и больше шаги в сторону тэминовского сердца делает, себе присвоить поскорее хочет: подарками заваливает, заботой окутывает. А омега плавится, как шоколад. Чон уже обещал вскоре расписаться с ним, а Тэмин всё краснеет и говорит про свою судьбу, альфу одуматься заставляет. Вот только Хосок без него не мыслит ничего — всё одной серой кашей станет без омеги.
Альфа всё бы отдал за те споры, которые они по вечерам ведут — чью фамилию ребёнок возьмёт. Хосок доказывает, что омегу себе заграбастает, фамилию даст, а Тэмин смеётся, упрямится, говорит, что не сломается и не выйдет за альфу. Но каждый чувствует, что лёд с сердца омеги спадает осколками в глубокую яму, Тэмин уже сам не против выйти за альфу, но детство в нём бурчит — кокетничай, заставь его добиваться. И омега улыбку свою лучшую, искреннюю надевает, глазки томно прикрывает, вздыхает ненароком — Хосок рвать и метать готов. А стоит лишь только наклониться, чтобы «поднять» невзначай упавшую ручку или другой предмет — альфа на коленях ползает, умоляет о сексе. Тэмин же сразу маску невинности натягивает, вспыхивает весь, говорит, что не положено, беременный он — и Хосок на стену лезет. Но итог всегда один — у обоих отдышка от слишком бурного и несдержанного секса, в котором Хосок с ума сходит, а Тэмин себя пробовать везде даёт.
Вот и сейчас — уплетая круассан, Тэмин глаза прикрывает, дрожит. А у Хосока опять всё по стойке «смирно» в штанах, до одурения мальчишку хочется на столе разложить. А тот круассан ест блять.
— Ну же, Хосок, — тянет омега. — Я же вижу, как ты меня на этом столе разложить хочешь. Чего же ты ждёшь?
— Круассан ешь, не отвлекайся. Иначе я его сам затолкаю, быстрее будет. — рычит альфа, а другой рукой в штанах своих орудует. — Не в твоём случае тебе кокетничать стоит. Не дорос ещё.
— Ах не дорос. Вот интересно, умеют ли другие омеги так. — откладывает Тэмин круассан, который уже благополучно падает за стол, и идёт к Хосоку. — Покажи мне того, кто может сводить тебя так же с ума, как я.
Тэмин подходит к альфе с улыбкой ангела, но Чон знает, что эта улыбка содержит в себе похоть и разврат. Омега медленно проводит пальчиком по ширинке штанов, наслаждаясь полной властью над альфой. Только он так может сводить его с ума, только он может его трогать так, чтобы Хосок стонал. Продолжая медленную пытку, омега приспускает штаны и продолжает томить его. Затем, опуская оставшуюся тряпку, проводит языком по самому кончику.
Хосоку невыносимо жарко. Хочется насадить глотку этого мальчишки на свой член, посмотреть, как он будет просить быстрее. Но он отдаёт бразды правления Тэмину и просто ждёт, когда эта пытка закончится. Наконец, Тэмин поднимается и лепечет: «Трахни меня, папочка».
Папочка. Голову сносит. И от слова, и от того, как произносит его Тэмин. Хосоку хочется выть о том, насколько шикарен омега.
— Мой. — Рычит Хосок.
Таща Тэмина под локоть в спальню, Хосок уже в мыслях ставит его во все позы, и загоняет свой член полностью. Не верится, но стоит только глаза открыть, и на омегу посмотреть — и сразу всё внутри шевелится. Альфа медленно кладёт Тэмина на постель и смотрит ему прямо в глаза, словно спрашивая разрешения. Омега кивает, и Чон больше не сдерживает себя — срывает всю одежду с него и долго целует его шею. Целует, затем прокусывает до крови и слизывает выступившие капельки крови. Тэмин стонет и требует прекратить это всё, но Хосок затыкает его поцелуем. Даже с привкусом железа он хуже не стал.
Чон Хосока затягивает. Тэмин как наркотик, проникает в кровь и медленно убивает остатки разума. Альфа больше терпеть не намерен — медленно проталкивает первый палец, наслаждаясь стоном омеги. Вскоре присоединяет второй и третий — омега уже сам насаживается, прося большего. Рыкнув, Хосок входит.
Вновь как в первый раз. В нём узко, тепло и влажно. Хосок привыкнуть не даёт — темп берёт, который хочет, руками красные бусинки на груди у омеги трогает. Сначала кончает омега, а затем ему на живот изливается альфа.
— Я согласен, — шепчет омега. — Я хочу твою фамилию, хочу тебя всего.
Хосок не верит, но омегу обнимает, лицом в его волосы зарывается. Пусть хоть сейчас Тэмин так близко альфу подпустит. И он подпускает — руки к нему тянет, волосы гладит, кожу нежную трогает, себя взамен отдаёт. И обоих всё устраивает.
***
Течка у Юнги всё ещё не отступила. Чонгук ни на минуту не отходит от него — каждую минуту, как только омега просит, трахает до звёздочек в глазах. Блаженно. Юнги каждый раз беспокоится насчёт предохранения, но Чонгук всё шепчет ему, что потом решат.
— Я не хочу от тебя детей. — говорит Мин и у Чона внутри что-то трещит. — Ты меня под замок окончательно посадишь. Так хоть я могу что-то своим задом у тебя вымолить.
— Не можешь. И я от тебя детей не хочу. — цыкает Чонгук и отворачивается. — Я хочу есть, поехали поедим.
Не дожидаясь согласия, Чонгук встаёт и идёт одеваться. Мину не хочется, чтобы альфа вытащил его в пижаме, поэтому спешит встать и натянуть на себя одежду. Вздохнув, он сказал что готов. Выбора всё равно не было, поэтому стоит подыграть и натянуть на себя тупую улыбку.
Выйдя из дома, Чонгук схватил Мина за локоть, однако идти он продолжал. Внутри всё кричало о том, что Юнги — это его… Вещь? Омега? Чонгук и сам не знает. Просто
его. На улице было свежо, поэтому, пока они шли до машины, омега успел прижаться к альфе, чтобы согреться.
Кофейня, в которую они приехали, была небольшой, но стильной. Внутри всё говорило о том, что цены там будут ого-го.
— Не боишься, что я тебя разорю? — ухмыляется Мин.
— Неа. Можешь вообще приказать купить эту кофейню. Я куплю, поверь.
Мин лишь сглотнул и продолжил выбирать. Остановил он выбор на клафути с персиком и двойным эспрессо. Чонгук же выбрал вишнёвый чизкейк и латте. Заняв столик, Юнги набросился на свой заказ, даже не успевая прожёвывать. Омега был падок на сладкое, и Чонгук прекрасно это понимал — поэтому каждое утро на прикроватном столике Юнги красовались разный шоколад, пирожные или же печенья. Под вечер ничего не оставалось, омега сметал всё как пылесос.
— Смотри, растолстеешь же, — смеётся Чонгук.
— Будешь так меня драть, не потолстею. — колко ответил Юнги и прикусил нижнюю губу.
Чонгук посмотрел на него. Мальчишка за словом в карман не полезет, это альфа понял с самого начала знакомства. Но то, что он на людях скажет, как ему нравится трахаться с самим Чоном — это предел.
— Малыш, не нарывайся, иначе прямо в уборной отымею. Как тебе такой вариант?
Юнги исправляется и продолжает налегать на десерт, как внезапно тошнота подкатывает к горлу, и он бегом бежит в туалет. Еле как подавляя рвотные позывы, залетает в кабинку и опустошает желудок. Ничего хорошего это не сулит, и омега уверен, что это связанно с течкой. Только отдышавшись, его опять несёт к унитазу. Юнги отказывается понимать, что с ним происходит, но внутри ответ уже знает.
Трясущимися руками омега набирает Пака, а затем долго долго расспрашивает того, какие симптомы при беременности бывают. С трудом прощается и сползает по стене. Юнги не надо ребёнка, он не сможет. Чонгуку он перестанет быть интересен и его выкинут на улицу. Мин решает как можно быстрее упросить Чонгука отпускать его одного, и тогда омега сделает аборт.
Натягивая улыбку, он возвращается в зал к Чону. Тот встаёт и приобнимает омегу. Юнги просится домой потому что «хочу тебя прямо сейчас». Они оплачивают заказ и выдвигаются обратно. Всю дорогу Юнги чувствует себя не в своей тарелке, но, чтобы не давать Чонгуку повода думать, что тут что-то не так, он кладёт свою руку на пах альфы и начинает сжимать. Чон недовольно смотрит на омегу, рычит, однако скорость прибавляет. Вот и особняк, но на Юнги лица нет.
— Малыш, что-то произошло? — вкрадчиво спрашивает Чонгук.
— Да. Ты всё ещё не трахнул меня в
нашей спальне. Я очень зол. — притворно дуется Юнги, а сам уже думает, как будет изображать страсть, ведь все мысли вытеснил маленький человек внутри омеги, который так нежданно пришёл.
Чонгук быстро исправляется — подхватывает под руки омегу и тащит в спальню. Они долго целуются, Мин даже отсасывает альфе — добровольно он бы этого не сделал, но сейчас все способы хороши.
Чонгук входит резко, Юнги не был готов. Он сразу же срывается на быстрый темп не давая Мину привыкнуть, одной рукой омеге рот зажимает, а другой дрочит ему. Омега уже подрагивает — финиш близко. Он кончает и прикусывает руку альфе, после чего тот изливается в него.
Отдышавшись, Юнги поворачивается лицом к Чонгуку. Тот внимательно смотрит на него, не понимая, чего хочет от него омега. Мин вздыхает и проводит ладонью по лицу альфы.
— Позволь мне хоть один день провести на улице. Ты же знаешь, я люблю только тебя, и никуда не уйду.
Альфа хмурится и между его бровей залегает морщинка. Юнги проводит пальчиком по ней и смеётся. Старается как можно увереннее — Чонгук не должен ничего заподозрить, это вопрос жизни и смерти.
— Нет, и мы это обсуждали.
— Тогда позволь навестить Самуэля и Чимина. К ним-то я могу сходить, так ведь? — Юнги хватается за последнюю соломинку и смотрит с надеждой в карие глаза альфы.
Вздохнув, Чонгук кивает, а Юнги так по-детски в ладошки хлопает, словно только что игрушку получил. В мыслях Мина мелькает совесть от того, что он собирается сделать, но он отмахивается — он ведь сам ещё ребенок, ему совсем не нужен свой, пускай такой маленький и
желанный.Юнги не справится сам, не вырастит его, а Чонгуку он с ним ненужным станет. Внутри все органы сжимаются, а в мыслях уже вовсю беспорядок — Юнги сможет, он Чонгуку нравится, альфа их не оставит. Но Мин их отметает, знает ведь, что не справится и что не нужен.
Засыпают они в обнимку, но ночью омегу опять тошнит, и он несётся в уборную. От того, что Юнги рядом нет, просыпается Чонгук и глазами ищет Мина, но не находит. Скрипя зубами, он сам встаёт с тёплого местечка и идёт искать Юнги, которого находит около унитаза.
— Мне не нравится твоё состояние. — хмурится Чонгук. — Ты случайно не беременный?
Юнги отчаянно головой мотает и всем видом своим пытается показать, что нет. Но Чон только бровь вскидывает и обещает, что завтра утром за тестом сходит. Мин обречённо кивает и просит вызвать врача — вдруг отравился. Чонгук кивает и выходит, а омега слезами заливается. Последний шанс только что с треском провалился.
***
Врач приходит и осматривает омегу, о симптомах расспрашивает, а затем просит Чонгука выйти. Альфа выходит и врач наклоняется к еле дышащему омеге.
— Ты ведь знаешь, что это не отравление. — тихо говорит доктор. — Ты не хочешь ему говорить по какой-то причине.
Юнги кивает. Говорить не решается — о таком не просят вслух, однако собрав волю и края футболки в кулак, он произносит так же тихо:
— Помогите мне. Скажите ему, что это отравление и положите меня в больницу. Мне нужен аборт, я не смогу родить. Мне семнадцать.
Глаза врача широко распахиваются как только он услышал возраст пациента, однако тихо вздыхает, берёт руку Мина и думает, с чего начать.
— Я приду завтра, постарайся его убедить в том, что ты просто отравился. Если он не хочет ребёнка, и обстоятельства требуют прерывания беременности, то завтра, как только я приду, скажи мне кодовое слово «операция». И я помогу — скажу ему, что нужна госпитализация. Поверь, скорее всего он будет завтра на приёме присутствовать. Я Джин.
— Нет, ты ангел. Ты должен помочь мне, вы ведь это сможете сделать. Не бросайте меня.
Джин лишь кивает головой и выходит из комнаты, идя к Чонгуку, с которым он обсуждает ситуацию и говорит, что может потребоваться госпитализация. Чонгук лишь хмуро кивает, закрывает за ним дверь и идёт к омеге.
— Значит, не беременный. — выдыхает Чонгук. — А то я уже испугался.
Юнги видит, как у Чонгука волосы встали, как только он подумал о том, что у них может быть ребёнок. Мин и сам не рад, что довёл до такого, что позволил Чонгуку говорить «потом», когда омега говорил про контрацепцию.
Чонгук выходит из комнаты, желая спокойной ночи омеге. Объяснил он это тем, что не хочет мешать Мину выздоравливать. Это Юнги только на руку — хочется выплакать все эти эмоции, которые накопились в нём.
***
На следующий день доктор Джин приходит днём, спрашивая Юнги про самочувствие. Как и ожидалось, Чонгук хочет поприсутствовать на приёме. Ким осматривает омегу, затем смотрит на Чонгука и что-то говорит. В Юнги борются две личности — одна порывается сказать кодовое слово, а другая говорит промолчать. Мнения Мина никто и не спрашивал, поэтому он, опустив голову, прислушивается к внутренней борьбе.
— Операция.
Оба мужчины посмотрели на Юнги, который сидел и невинно моргал глазками, словно ничего не произошло.
— Мне показалось, вы сказали, что потребуется операция, разве нет?
Джин не до конца понимает, но потом вливается и подхватывает игру. Он говорит, что омега невнимательно слушал, и на самом деле ничего серьёзного, просто требуется госпитализация. Юнги для вида истерику закатывает, говорит, что не хочет от Чонгука уезжать, на что тот просто кивает и говорит, что это ненадолго, пока Мин не выздоровеет. Юнги, «успокоившись», идёт собирать вещи, а в душе победу празднует.
Мин уезжает с Джином. По пути доктор спрашивает, какой срок, на что получает ответ, что Юнги не наблюдался с самого начала беременности. Джин вздыхает и говорит дальше — рассказывает, что сначала узнают срок, а потом выберут способ аборта. Юнги кивает и смотрит в окно. Не о чём говорить — в глазах у доктора он становится убийцей своего ребёнка.
— Не волнуйся, то, что ты пару дней не сможешь принимать гостей мы как-нибудь объясним Чонгуку. — Джин ободряюще говорит это Юнги.
— Если он вообще придёт, я же говорил, что ему до меня дела никакого нет.
Оба вздыхают. Джин из-за того, что давал клятву не абортировать больше никого, а Юнги от безвыходности. Омеги уставились в окно. Через запотевшее стекло ничего не было видно, вот только Юнги нарисовал на стекле смайлик и попытался улыбнуться. Не получается.
Юнги кладут в палату, а через пятнадцать минут ведут к врачу, с которым Джин договорился на осмотр Мина. Его кладут на кушетку и выносят вердикт — срок пять недель.
Юнги смотрит на Джина, но тот глазами пожирает доктора по имени Ким Намджун.
Когда они приходят в палату, Юнги набрасывается на доктора с расспросами про того Намджуна, на что получает вздох.
— Он мне нравится, но я знаю, что у него есть омега и он в браке, вот и не лезу. Мне там просто места нету, а моей любви на двоих не хватит. — вздыхает Джин.
Юнги ободряюще хлопает того по плечу и успокаивает тем, что не только он в безвыходной ситуации, что у обоих в жизни пиздец полный. Джин только поддакивает, но всё-таки спустя пару минут покидает палату по вызову пациента. Мин вздыхает, но опять остаётся один. Ложится и смотрит в потолок, который идеально белый. Всё вокруг слишком идеально, и это пугает Юнги, который вроде как уже убийцей становится. Но думать о ребёнке он хочет меньше всего, поэтому, решив позвонить Паку и выговориться, он встаёт с кровати.
Набирая знакомый номер, Юнги вспоминает, как они познакомились с Паком и с их очаровательным маленьким омежкой. Мин тогда очень не хотел отпускать Самуэля, однако пришлось, зато потом их дружба с Паком начала крепнуть всё больше и больше. Они каждый день общались, Чимин рассказывал про то, что сегодня учудил Самуэль. А сейчас Юнги звонит ему, чтобы предупредить о том, что он собирается сделать, в надежде на то, что кто-то его остановит.
Пак поднимает трубку и слышит знакомый голос Юнги, но сегодня он какой-то разбитый, как будто бы совсем не с Мином разговаривает. Он спрашивает, что случилось, и Юнги не выдерживает. Рыдая, он рассказывает про то, что договорился с доктором Джином, и его положили в больницу с «отравлением». Но на самом деле он уже на пятой неделе беременности. Завтра аборт. Жизнь маленького человека уйдёт, и вместе с ним сгинет Юнги. Он хочет уехать из этой страны, и слёзно просит молчать и ничего не говорить Чонгуку, иначе он тут умрёт самой жестокой смертью. Пак молча выслушивает, затем язык от нёба отдирает. Говорит, что всё будет хорошо, но сам в это не верит.
За плечами Юнги горы ненависти к нему, свалка из «шлюх». Мин медленно в этой куче дерьма тонет, обрекая неродившегося малыша на смерть. И руки вроде бы дрожат — не могут успокоиться и смириться с тем, что сделает омега. Он сам себя проклинает, оскорблениями посыпает и мысленно клеймо «убийца» ставит. Ему бы сейчас поддержку, заботу элементарную— на сказку с концом «долго и счастливо» он уже не надеется. Не заслужил.
Чимин с Юнги прощается, и мысленно перед другом извиняется — набирает номер Чонгука, чтобы всю информацию выложить ему. Чувствует себя паршиво, и где-то в глубине души Мина ненавидит — это он на него взвалил эту гору ответственности за маленькую жизнь. Чимин ещё раз взвешивает все «за» и «против» и нажимает «позвонить».
