***
К вечеру четвёртого дня рейдер подъехал к поселению Einsamkeit. Это была военная база и райончик из десятка улиц. В целом, Einsamkeit ничем не выделялся на фоне сотни других таких же перевалочных пунктов. База тоже не блистала на фоне других таких же баз: маленькая, пребывающая в запустении. Тем не менее рядовые были безумно рады узнать, что ночь они проведут в казарме маленькой базы, а не в рейдерной душегубке. К шести они пересекли ограждение базы и остановились во внутреннем дворе, похожем на пятачок для вгула преступников. Рядовые подобрали амуницию, вещмешки и вышли из рейдера. Капрал встал перед шеренгой и попытался выдать напутственную речь, но получилось довольно жёстко и совсем не воодушевляло: - Товарищи рядовые,- картавый говор ездил по ушам всему строю.- Вы думаете, что худшее позади? Враньё! Всё дерьмо ещё впереди!!! Ночь вам на восстановление, а с утра дадут вам специальную экипировку и всё!!! С этого момента вы сами отвечаете за свою жизнь! Пешкодрапом двинетесь по заданной транктории - её вам дадут. Хотел бы сказать, что вы выживете, но это не так, обормоты! В любом случае, дороги назад нет! На этом у меня всё. Капрал забрался в рейдер. Машина загрохотала, повалил дым, и пару минут спустя тарантас скрылся за пределом видимости. Парни стояли на плацдарме и провожали взглядом свою последнюю надежду вернуться обратно. Они чувствовали себя брошенными. Конечно, тот факт, что их оставят, не являлся какой-то удивительной новостью. Но одно дело знать, что будет так в теории, а другое - когда ты остаёшься с кучей таких же молодых оболтусов на пустом плацдарме без какой-либо поддержки или помощи со стороны. Они прошли мимо пункта, на котором также никого не было - базу можно было считать призраком, если бы не сухонький дедок, который в принципе смотрел за сохранностью пункта. Именно он-то и должен был выдать экипировку на следующий день. В казарме были кровати на тридцать человек, поэтому проблем с расселением не произошло. Одни парни завалились спать немедленно, другие начали планировать свой досуг. Старскрим решил пойти в жилой квартал - размяться и посмотреть, что там можно найти. Остальные парни остались на базе. Вернулся рядовой лишь через три часа и тут же забылся в желанном сне. Ороти, лежавший на соседней кровати, даже отвлёкся от своего небольшого скетчбука, чтобы посмотреть, что это там громыхнуло на койке слева. Сам великан тоже планировал уже уходить в страну Морфея, но стоило ему отложить альбом, как с другого ряда раздался вемьма громкий шёпот. - Эй, Канава... Ороти пошёл на звук. Говорил, как оказалось, Иллёрми, чьё неумение держать хоть что-то в памяти просто удивляло. - Я Ямагути,- поправил гигант.- Зачем звал? - Послушай, Яма-канава,- лениво протянул Фрайштайн, вольготно разлёгшийся на лучшей койке казармы.- Давай начистоту. - Hai,-напряжённо ответил тот. - Ну, ты же понимаешь, что этот костлявый недоносок не выживет в походе?- резко провёл словесную атаку Фрайштайн.- Просто пойми, я ничего против энтузиастов не имею, но... Вы же как бы друзья. Ты же не хочешь, чтобы этот парень помер? А он не жилец в мерзлоте, я тебе точно говорю. - К чему ты клонишь?- насупился Ороти. Речь этого наглого типа ему была не по душе. - Ты должен ему помочь,- лицо Фрайштайна приобрело выражение сочувствия. Рука пошарила по карману и протянула Ороти ампулу.- Тут снотворное. Срубит до полудня. Потом твой Старскрим уже никуда не пойдёт - его попросту не пустят. Ты спасёшь этому оболтусу жизнь.***
Часы на стене показывали полночь. Ороти лежал на жёсткой металлической койке и смотрел в потрескавшийся беловатый потолок. Снаружи завывал несущий холод ветер. С завтрашнего дня он станет их верным попутчиком, косящим, словно неутомимый жнец, тех, кто отстал и ослабел в пути. Соседняя кровать заскрипела. Ороти повернул голову и увидел Старскрима, перевернувшегося к нему. Лунная дорожка света отдыхала на костлявом лице. Старскрим выглядел, как больной ребёнок. Мальчишка неожиданно чхнул и повёл носиком. Ороти сжал губы в ниточку. Его товарищ выглядел таким слабым и беспомощным. Всё-таки Фрайштайн был прав. Нет, от сослуживцев Старскрим ещё сможет отбиться, но против жестокой бури и лютых холодовон не выстоит. Рука Ямагути сама собой нырнула в карман. Толстые пальцы нащупали холодную ампулу. Ороти вытащил её и залюбовался блеском жидкости в лунном свете. Потом вдруг виновато отвёл взгляд. Но ведь это же предательство... Они со Старскримом успели уже стать кем-то вроде хороших товарищей. Поступать так - подло... Но с другой стороны не менее жестоко было бы и бездействовать. Он не простил бы себе, если этот хороший парень умер у него на руках. Это было бы жестоко: быть рядом и не иметь возможности помочь... И видеть, как этот неплохой по сути парень превращается в обледенелый трупик, как жизнь уходит из его горящих задором алых глаз и как безжизненно обвисает бритая голова на хрупкой шейке. Нет, он не мог допустить этого. Никогда. - Gomen’nasai...- прошептал парень, замахиваясь рукой, в которой держал ампулу. Сердце бешено колотилось, губы дрожали. Рука резко опустилась, почти за нескольо мгновений. Укол в плечо - и белёсая жидкость потекла в хрупкое тело. Старскрим на мгновение дёрнулся от боли, но уже пять секунд спустя вновь погрузился в безмятежное спокойствие сна. Ороти слез с койки и присел рядом со Старскримом. Грубая рука коснулась бритой головы и погладила пробивающуюся белёсую щетину. Другой рукой Ороти провёл по острой скуле. Из левого ядовито-зелёного глаза могучего парня выкатилась кристалльно-чистая слеза. Ямагути вернулся в свою кровать, но долго ещё продолжал смотреть на мирно спящего сослуживца. - Gomen’nasai...