Сияние: Ночь длиною в вечность

      Следующим утром Мванг поднялся спозаранку. Как и всегда, впрочем. Не проснулась даже Нала: златогривый львёнок наловчился не издавать лишнего ропота. Как будто его кто-то осудит за это! Звуков стало куда больше, чем раньше. Теперь то и дело чутко спящий Мванг просыпался посреди ночи от громкого храпа. Если Муфасу, когда тот решал всхрапнуть, можно было легонько пихнуть, чтобы он перестал нарушать полуночное спокойствие, то к незнакомцам вообще не приблизишься. Запрещено. Да и не хотелось.       Впрочем, спать на улице – всё равно оставалось прерогативой. Свежо, спокойно и красиво – мимолётная отрада для глаз, уставших от вида взъерошенных загривков и оскаленных пастей. К тому же Мванг оказался прав: местные львы тоже начали назойливо почёсываться, а старые львицы теперь жаловались не только на ломоту в лапах, но и на нестерпимый свербёж. Во всём, естественно, обвиняли пришельцев. В этот раз они даже были правы.       Мванг шёл сквозь высокую траву. Не видно было ни зги, ориентироваться приходилось только на запах. Он помнил куда идти. Розово-алые разводы рассвета постепенно сменялись нежной голубизной, предрассветный туман рассеивался. Маленькие лапки лилейно касались мягкой зелёной травки, рыхлая земля приятно холодили подушечки на пальцах. Мванг предвкушал грядущий разговор с Рафики, как ему ни хотелось это отрицать. В кутерьме недопонимания и необоснованной агрессии эти знания могли стать оплотом хоть какой-то стабильности. Перспектива быть полезным всё-таки нравилась малышу. Или же он просто хотел отвлечь себя от надоевшей обыденности. Или всё сразу. Скорее, всё сразу.       Мванг вышел из зарослей слоновой травы и глубоко втянул носом воздух. Вокруг, как, впрочем, и везде на почтительной дистанции от скалы, чувствовался тяжёлый смрад гиен. Но тут почему-то особенно сильно. “Наверное, проходили здесь недавно”, — думал маленький лев, останавливаясь и тревожно озираясь по сторонам. Затхлый, грузный запах. Слоновая трава перебивала его почти полностью. Назад уже не повернуть, хотя немного хотелось. Впрочем, с чего бы гиены стали трогать его?..       — Эй, ты!       “Ну, началось…”       — Какие к нам личности пожаловали! — голос гиены сардонически дребезжал, когда она, сверкая кровавыми глазами-бусинками, выходила из зарослей с противоположной стороны. Мванг уже было раскрыл рот, как тут позади первой падальщицы из высоких зарослей показались ещё две морды. Мванг опешил, но не сказать, что был сильно испуган или удивлён. — А не далеко ли ты забрёл от своего дома, малыш?       — Хочешь, мы поиграем с тобой? — ощерилась вторая гиена; с уголков её чёрных губ стекла капля вязкой слюны.       — Спасибо, мне сейчас не до вас, — отмахнулся от них Мванг, а у самого постепенно начинала вставать дыбом светящаяся грива. — Идите куда шли!       — Мы пришли как раз туда, куда надо, — первая псина медленно надвигалась на Мванга, ощетинившись. — И ты – тоже.       — Может, мы всё-таки сначала поиграем? — лишь третий раскрыл рот, двое остальных обернулись на него, как на умалишённого. Придурковатая улыбка не сходила с морды.       Самая главная из банды вновь перевела взгляд на Мванга и сделала в его сторону арапистый шаг, как бы играючи прислоняясь к земле. Мванг присел то ли с испугом, то ли неким назиданием. Он неотрывно следил за движением незваных гостей. Кощунственные улыбки и яростно сверкающие глаза не оставляли сомнений в их намерениях. Внезапно поднявшийся ветер пустил рябь по глади высоких трав, а в глазах львёнка встрепенулись крошечные голубые огоньки. Атмосфера безмолвной напряжённости неприятно щекотала нервы.       И тут с той стороны, откуда вышла взъерошенная стайка, послышалось угрожающее шуршание. Мванг инстинктивно напрягся.       — Шензи! — скрипучий, шипящий, будто проржавевший возмущённый голос донёсся со стороны кустов. Все три гиены подпрыгнули, как под пушечный выстрел, а самая главная из них пугливо и стыдливо своротила голову, просеменив вперёд. Но не для того, чтобы напасть на котёнка, а чтобы, в случае чего, сдристнуть в кусты. — А ну стоять, сучка драная!       Из травы показалась чья-то дряхлая морда, и первое, на что обратил внимание Мванг – огромные красные глаза… рубины. Шаг, ещё шаг, и из зелёной гущи вышла старая гиена, предводительница своры.       Нападающая пристыжённо пригнулась ещё ниже, обтирая пузом землю. Старуха обвела пустыми глазницами всех присутствующих, будто она и вправду всех их видела.       — Что забыли тут, вы, три неугомонных гавнюка? — проскрежетала бабка, остановившись невидящим взором на той, которую она назвала Шензи. — Шензи! Наглая какая, а! Я где вам сказала быть?       — На охоте… — как маленький зашуганный ребёнок, промямлила гиена, укорительно поглядывая на Мванга уже без прежнего надменного ехидства.       — А вы где?!       — На охоте! — с дебильным смешком отрапортовал шутник. Старуха даже не обратила на него внимания, лишь презренно фыркнув.       — Вы настолько ничтожны, что можете только львят гонять?       — Ну ба-а-а…       — А ну молчи, чертовка! С тобой я разберусь позже. А ты? — старая гиена посмотрела на Мванга. — Уймись. Никому не нужны неприятности.       Ветер стих так же внезапно, как и появился. Необъяснимое спокойствие затмило злость и волнение. Трое гиен развернулись и прошли мимо старухи вглубь зарослей.       — Давайте-давайте, проваливайте, остолопы! Принесите хоть немного пользы для стаи! Ещё раз увижу вас, ошивающимися без дела, закопаю по голову в песке!       Мванг нехило оторопел, глядя на то, как главарь стаи в полминуты уняла всю спесь своих нерадивых подчинённых, одна из которых являлась её внучкой…       — Шензи… знакомое имя. Кажется, я слышал его когда-то…       — Неудивительно, — проскрежетала старица, вставая и, прихрамывая, подходя к львёнку. — Три поганца, ошивающиеся вокруг Шрама. Его свита. Выбрал себе самых убогих из всех. Спроси меня, я бы не доверила им даже зад мой нюхать.       Мванг с лёгким испугом попятился назад, на что старуха лишь громко рассмеялась.       — Неужто ты боишься старой немощной женщины?       — Нет, не боюсь, — решительно ответил тот, остановившись. Старуха села в нескольких метрах от него.       — Бои-и-ишься. Думаешь, у твоего страха есть весомая причина? Ха! Я даже в чистом поле не догоню тебя!       — Чего же вы хотите?       Старуха усмехнулась.       — Именно то, что я сейчас делаю. Говорить с тобой, — она замолчала, подметая песок обрубком хвоста. — Я уже видела тебя, маленький лев.       — Да? — внутри Мванга зародилось некое подобие интереса. — И где же?       Но старая гиена не стала ничего отвечать. Она загадочно улыбалась, обнажая кривые жёлтые зубы. Мванг ждал от неё ответа, а она будто ждала, пока львёнок сам его даст. И тут непонятное жжение перекосило Мванга в загривке: он потянулся, чтобы почесать лапой причинное место, как тут бабка гаркнула на него ещё с пущим неистовством, чем тот на Нуку:       — А ну перестань!       Мванг будто прирос к земле от её хрипящего и раскатистого то ли контральто, то ли баса. Она встала и на этот раз уже резвее подошла к златогривому львёнку, пригнув его голову так же, как это делал Мванг. Она долго и упрямо всматривалась в гриву мальца, прежде чем убрала лапу с длинными крючковатыми когтями и поморщилась.       — Блохи. Ну как же! Спать с этими грязнухами в одной пещере и не подцепить какой пакости? Из разряда сказок.       — А что такое блохи? — не без испуга промямлил Мванг, снизу-вверх поглядывая на гиену.       — То, чего тебе только не хватало для полного счастья, — проговорила та задумчиво. Она сделала шаг назад и кивком головы указала куда-то за свою спину. — Есть немного времени на прогулку?       — Вообще, нет, не совсем… — Мванг замялся. Он истерично прогонял в голове любые пришедшие на ум отмазки, но с каждой секундой старуха менялась в лице так, будто она слышала и видела те же образы, что представлял себе Мванг – причём раньше него.       — Брось. Это займёт двадцать минут, с тебя не убудет.       — Двадцать… чего?       — Недолго, в общем, — гиена удручённо повела носом и кивком головы пригласила львёнка за собой. — Давай-давай, помоги старой женщине дойти до дома. А я тебе кое-что дам взамен.       “Лучше бы рассказала кое-что…” — думал Мванг, следуя за исчезающей в высокой траве гиеной.       — И расскажу, если не будешь задавать глупых вопросов!       Мванг даже присел от неожиданности, но на этот раз смолчал. Он слышал, как удаляются грузные шаги его новой знакомой, и потому пустился вслед за ней, но уже не пропуская в сознание шальные мысли. Видимо, эта странная особа не только видела, но и слышала куда больше остальных. Мванг поравнялся с предводительницей падальщиков и стал идти вровень с ней. В её присутствии он постепенно стал забывать о том, что у него вообще были какие-либо планы на утро: вся её персона поглотила его воображение, как безбрежные пески Сахары незадачливого скитальца дюн. В каждом движении, в каждом протяжном прерывистом вздохе чувствовалась та самая тайна, что некогда населяла небосвод. Трава впереди них будто сама расступалась, пропуская вперёд настоящую царицу саванны.       — Прости, малыш, я не представилась, — внезапно нарушила тишину гиена, словно предвещая уже подготовленный вопрос Мванга. — Мсатакаш – моё имя.       — Мне оно незнакомо.       — Откуда бы? Ты видишь меня во второй раз в своей жизни, впервые говоришь со мной.       — А сколько раз ты видела меня? — поинтересовался львёнок, огибая торчащую из-под земли корягу и юрко возвращаясь в исходное положение рядом со своей спутницей.       — Достаточно, чтобы знать твоё имя ещё до того, как тебе его дал Муфаса, — уклончиво ответила Мсатакаш, породив ещё больше вопросов внутри львёнка. Но тот не спешил расспрашивать её: он помнил предостережение насчёт глупых вопросов. Что-то подсказывало ему, что любой вопрос, заданный ей сейчас, будет как минимум нелеп. Пожалуй, кроме одного, самого очевидного.       — Так ты можешь читать мои мысли?       — Э-э-эх… — вполголоса на выдохе прошипела Мсатакаш, покачивая косматой головой, и от её размеренных движений кости и когти амулета глухо бряцали в такт шагам. — Иногда.       — А чьи-нибудь ещё? Можешь?       — Всех, кто не обременён большим интеллектом.       Мванг даже не сразу понял, оскорблён он или нет. Его лицо осунулось, а в глазах читалось вопиющее непонимание.       — Тебе нечего стыдиться, — с трудом утаивая смешливые нотки, отвечала Мсатакаш. — Ты всего лишь ребёнок. Вот если у тебя уже есть дети, а ты всё та же бестолочь – то тогда да, стыд да срам. Моя дочь была такой – пусть земля ей будет пухом. Страшная тупица, чего уж таить. Так и не усвоила, что в одиночку гиены не охотятся. И внучка моя туда же. Сила есть – ума не надо. Размером с львицу, а мозгов меньше, чем у суриката. И её похоронила. И правнучку мою, и прапра…       — Так Шензи не ваша внучка? — растерялся Мванг, заглядывая гиене в её пустые глазницы, в которых на свету играли два крупных рубина.       — Почему не внучка? Внучка. Прапрапрапра… пра… ой, да и хрен бы с ней, с этой стернёй. Я не сильно расстроюсь, если она помрёт ещё до того, как забеременеет. Лишь бы не от одного из этих придурков, которых она считает друзьями. Только олигофренов нам не хватало! Я и так с трудом держу всю эту вакханалию воедино, а ещё один позор на мою голову точно ситуации не поможет…       — Вы такая старая…       — Ну, спасибо! Чай, песок уже сыпется, — смешливо буркнула гиена. Мванг, казалось, и вовсе не осознавал озвученного, но, когда смысл слетевших с уст слов всё же дошёл до него, он не спешил извиняться. Почему-то не спешил. Не чувствовал необходимость.       — Почему вас не было здесь раньше?       — В моём присутствии не было... необходимости, — коротко ответила Мсатакаш, но, видя, что ответ совсем не удовлетворил пытливый ум, вскользь добавила, явно уходя от прежней темы: — До недавнего времени гиены занимали своё почтенное место в Круге Жизни. Теперь же Шрам дал нам новый статус, прировняв ко львам.       — А разве вы не рады, что ваше племя наконец-то получило власть?       — Власть?! — старуха зашлась гомерическим хохотом, плавно перешедшим в изнурительный кашель. Мванг искоса посмотрел на Мсатакаш, но та только отмахнулась от него. — Власть хорошо иметь над порядком, над балансом. В хаосе – каждый сам себе власть.       — А разве хаос – это всегда плохо? — изрёк львёнок, скидывая со светящейся гривы приставшие колючки. В его голове пробудился настоящий вулкан воображения, во всех красках изливающий потрясающие картины свободы и вседозволенности. Но Мсатакаш быстро нашла затычку даже для такого жерла:       — Хаос – это почти никогда не хорошо. Хаос хорош тогда и лишь тогда, когда ты один, и ты можешь делать, что угодно. Но тогда хаос – твоё видение порядка. Или же тебя окружает узкий круг единомышленников, которые разделяют твои понятия хорошего и плохого. Но когда все следуют общему понятию хаоса, хаос волшебным образом превращается в порядок. Крайне извращённое понятие порядка, коварное, двуликое. Но всё же порядок. А если вас не три, а три десятка? И у каждого свой взгляд на порядок? Если над всем этим океаном вольных мыслей и стремлений не водрузить никакого ограничителя, в скором времени даже самые искренние и разумные понятия порядка смешаются и превратятся в нещадный, анафемский хаос.       — А почему вы уверены, что именно ваше понятие порядка правильное? — стрельнул вопросом львёнок. То ли в нём много дерзости, то ли мало ума, то ли и то, и то. Но Мсатакаш даже не думала сердиться на очередное неловкое словоблудие: она продолжала упрямо идти сквозь высокие колоски трав, наверняка наслаждаясь взыгравшейся философской дуэлью.       — Правильность – понятие чересчур относительное. Есть то, что работает. Есть то, что не работает. Одно время я без устали воевала с Мохату, и ни к чему хорошему это не привело. Это был порядок, что зиждился на хаосе и агрессии. Такой порядок лишил меня половины воинства и моих глаз… — Мсатакаш повернула на Мванга растрёпанную морду, чтобы тот пристальнее рассмотрел её увечья. От вида страшных шрамов и рубцов его бросило в холод. — Но лишь ослепнув, я прозрела. Сотни и тысячи лет мы существовали в том укладе, в котором мы сейчас живём. Если бы нам действительно надо было больше, чем то, что у нас есть, наши предки давно бы об этом заявили. Нам всегда кажется, что именно мы – та самая непреодолимая сила перемен, которые нам “необходимы”. Мы хотим изменить целый мир под нас, не задумываясь, какие ужасы это может навлечь на всех, в том числе и нас самих.       — Вы не похожи на ту, что будет беспокоиться о других живых существах.       — Да срать я на них хотела, мальчик, — фыркнула Мсатакаш, но от взгляда Мванга не ускользнул растаявший в уголках губ оскал. — Но если мы не будем чтить Круг Жизни… Я уже видела, во что могут превратиться земли вашего прайда, когда на них царит анархия. Хотя, зная Шрама, мы все ещё с лихвой хлебнём говна на своём веку…       Остаток пути двое шли в тишине. Мванг пытался осмыслить услышанное. Хотя где-то на задворках разума эти знания уже давно нашли отклик. Он понимал, что вся ситуация в Прайдленде держится лишь на добром слове, и он был безумно благодарен Мсатакаш за то, что она держит своих подопечных в узде. Она наверняка преследует свои цели, известные лишь ей одной. Но что-то подсказывало Мвангу, что, не будь её здесь и сейчас, всё могло быть куда хуже…       Выйдя из густых высоких зарослей под ясное безоблачное небо, Мванг увидел большое вытоптанное поле с редкими пучками пожелтевшей травы, а на этом поле – огромное множество гиен. Запах гниения резал ноздри, и львёнок не смог сдержать гримасы отвращения. Падальщики разбились небольшими стайками по три-четыре гиены и сидели поодаль друг от друга. По всей площади ложбины то тут, то там виднелись насыпи пожелтевших от времени и солнца костей. С некоторых всё ещё свисали недоеденные куски почерневшей ссохшейся плоти, над которыми роились мелкие мошки. Мванг чудом поборол подступивший к горлу рвотный рефлекс.       — Можно мне не идти туда? — простонал он, исподлобья глядя на усмехающуюся Мсатакаш.       Гиена ничего не ответила, лишь качнула головой куда-то вбок. Там, на самой окраине поля, стояло мёртвое дерево акации. Земля вокруг уже не была усыпана листьями, многие ветви надломились, и некогда роскошная зелёная шапка теперь больше походила на дырявый зонт. Выступившая из-под земли витиеватая корневая система образовывала подобие шалаша. В тени этого почившего исполина не сидело ни одной гиены, вокруг не было ни костей, ни клоков выдранной шерсти. Эдакий оплот санитарии в этом море беснующийся мерзости. Мванг и Мсатакаш медленно направились к древесному навесу, и всё больше и больше взглядов приковывал к себе золотистый огонёк непрошеного гостя. Гиены одна за другой отрывались от своих привычных занятий и устремляли на Мванга блеск любопытствующих глаз. Все они смотрели по-разному: кто-то с усмешкой, кто-то со злобой – а кто-то со страхом. Видимо, некоторые его всё же узнали.       Подойдя к дереву, Мсатакаш лапой отодвинула свисающий сверху лишайник, что шалью укутывал ствол, и отошла в сторону, довольствуясь неоднозначной реакцией Мванга. Внутри небольшого убежища лежало множество травок, листьев, кореньев, плодов, цветков, семян… Все рассортированы и аккуратно сложены по лишь одной Мсатакаш известным категориям. Десятки приятных и не очень запахов смешались воедино в один большой гетерогенный коктейль: от странных ароматов у Мванга закружилась голова. Чуть подождав, старуха отстранила Мванга в сторону, залезла мордой под навес и вскоре выудила оттуда несколько пучков бледно-зелёной пахучей травы, завёрнутых в узкие продолговатые листья. Она положила свёрток перед Мвангом.       — Вот, держи, — она пододвинула подарок к лапам львёнка. — Полынь и листья эвкалипта. Ты сам от запаха нос воротишь, а блохи его и вовсе стерпеть не могут. Разотри в кашицу и поваляйся в ней. Вообще, держи их всегда вблизи пещеры. Полностью от напасти это вас не избавит, но наверняка кому-то да поможет.       — А почему вы не даёте это остальным? — Мванг вытаращился на прочих гиен, лишь сейчас осознав, что уже каждый на поляне с подозрением наблюдал за развернувшимся разговором. Впрочем, некоторые из них крайне неуютно почёсывались.       — Я эти травы для других целей использую. А блохи – попробуй их выведи, когда эти пакостники ошиваются где попало.       — Зачем вы помогаете мне? — чуть тише спросил Мванг.       — Затем, чтобы в разгар междоусобной агонии вы сами не превратились в гиен, — осклабилась Мсатакаш, бегло оглядываясь на свою разношёрстную стаю. Остальные даже не поняли упрёка, продолжая с прежним непониманием буравить взглядом одного лишь Мванга. — Тем более, мне больше нет нужды воевать со львами.       — Потому что львы вам больше не угроза, вы это хотите сказать?       — Ха, — Мсатакаш подошла вплотную к котёнку и в упор уставилась на него ярким алым пламенем своих рубиновых глаз. — Удивляюсь, как я вообще могу читать твои мысли, мальчишка. Иди. Рафики уже давно ждёт тебя…       Мванг опешил от удивления, но не стал задавать вопросов. Он уже и так всё давно понял. Слегка испуганный и пристыжённый, он взял в зубы свёрток, развернулся и, стараясь не выдавать клокочущего волнения под десятками пытливых взглядов, медленно пошёл в обратном направлении. Но только он собирался раствориться в слоновьей траве, как тут огромная тень легла на всю его фигуру, заслонив от солнца. Даже сквозь аромат душистых целебных трав он почуял невыносимый смрад, как от груды запёкшихся на солнце трупов.       — И мы собираемся так просто отпустить его? После того, что он сделал с нашими братьями?! — грозный нахальный рык пронёсся над поляной. Все замерли в недоумении и смятении, повернув головы в сторону крохи. Мванг обернулся. Позади него стояла воистину гигантская гиена. Покатые мускулы мерно двигались под его плешивой шкурой, а покусанные уши и отсутствие хвоста отбивали желание дерзить ему. С широкой тяжеловесной морды на Мванга были устремлены два маленьких алчущих крови глаза. Он не преграждал котёнку путь – скорее, прикрывал остальных рамой своих массивных плеч – но если бы Мванг бросился наутёк, то шансов оторваться у него не было и в помине.       — Уймись, Шшатар, — наперекор выкрикнула Мсатакаш. — Дай ему уйти.       — С какой стати ты приводишь на нашу землю этого жалкого оборванца?! — воитель оголил бордовые дёсны, на землю тут же пало несколько капель крови недоеденной туши.       — Ох, прости меня, великий вождь, я совсем забыла, что теперь я должна каждый раз спрашивать твоего разрешения! — сочащиеся желчью слова Мсатакаш вызвали ехидные смешки среди стаи. — Ты забыл своё место? Может, тебе стоит его напомнить?!       Несмотря на клокочущую внутри ярость, что пламенем обжигала стоящего рядом Мванга, Шшатар всё не решался сделать даже шаг в сторону залётной пташки.       — Вот и не воняй тогда. Прочь с глаз моих! — поставила финальную точку вожак, отворачиваясь, будто она была уверена в беспрекословном подчинении. Так и вышло: Шшатар озлобленно фыркнул, спрятал длинные когти и медленным шагом удалился прочь. Мванг, как и все остальные присутствующие, провожали грузную фигуру взглядами, и котёнок смог расслабиться лишь тогда, когда бёдра громилы скрылись за жёлто-зелёной стеной растительности в противоположном направлении. Мванг облегчённо выдохнул, перехватил в зубах травы и пошёл своей дорогой.