Сияние: Ночь длиною в вечность

      Мванга поразила великолепная коллекция трав Рафики. На многочисленных ветвях древнего дерева располагались десятки укромных закутков, где то ли по алфавиту, то ли по цвету, то ли от самых приятных к самым вонючим были рассортированы полезные растения. Засушенные и ещё свежие, перемолотые и раздробленные в маленькие гранулы, всех цветов и размеров – такое молодой целитель никогда за один день не запомнит! У Мванга разбегались глаза. Он заваливал вопросами Рафики, а тот лишь самозабвенно отвечал, очевидно проявляя заинтересованность в том, чтобы Мванг поскорее всё это усвоил.       — Да, юный принц, тебе и впрямь под стать быть целителем! — рукоплескал он, когда Мванг делал первые робкие шаги навстречу своему просветлению на столь гуманном поприще. Ещё бы! — Признаюсь, за все свои годы я ни разу не встречал льва, кто хоть как-нибудь был бы заинтересован в подобном соблюдении Круга Жизни! Пущай, пущай. Никакие знания лишними не бывают!       Уж сколько времени Мванг провёл там, наверху – неизвестно. Рафики с удовольствием перетёр свежую полынь и эвкалипт, сделав из неё густую тёмно-зелёную кашицу. Запах сносил наповал! Втирая полученное снадобье в загривок львёнка и наблюдая за тем, как мелкие жучки покидают облюбленное место, он всё же впервые поинтересовался:       — Так как же ты догадался до такого? И где нашёл всё это? Полынь с эвкалиптами редко растёт друг с другом… Пожалуй, пора и мне поучиться у тебя!       — Это Мсатакаш дала мне! — без задней мысли отрапортовал самодовольный львёнок, наслаждаясь мягкими массирующими движениями ловких пальцев бабуина. Но тот даже на миг остановился в ступоре, то ли вспоминая, то ли отходя от мгновенного шока.       — Мсатакаш? Неужто ваши пути так скоро пересеклись? — озадаченно спросил он, и Мванг опять почуял вуаль недопонимания между ними.       — Встретились в поле, — он не солгал, но и не рассказал всё правду до конца. — Она отвела меня к своей стае и дала мне всё это.       — Значит, она всё-таки вернулась… — Рафики, закончив массировать загривок львёнка, отскочил в сторону и полез куда-то наверх. В его голосе чувствовалась тревога вперемешку с живым интересом. Его фигура мелькнула в просачивавшихся сквозь густую листву лучах солнца и исчезла где-то в полутьме одной из ветвей. — Давно она не появлялась в этих краях.       — Так ты знаешь её?       — Да… да, чего греха таить, она научила меня многому.       — Она была твоим учителем? — Мванг завалился на спину лапами кверху, всматриваясь в причудливые изменчивые узоры листьев на насыщенном голубом фоне полуденного неба.       — Ну, как, не совсем учителем. Но она – одна из немногих гиен, что чтут Круг Жизни и всячески следуют тем же заветам, которым следовал твой отец. И его отец. И отец его отца. Она всех застала.       — Она упоминала Мохату. Кто это?       — Король, что был ещё до Ахади! Знаешь, приятно, что она всё ещё его помнит! Верно, она всё помнит, — озадаченная физиономия Рафики свесилась уже с другого места на той же ветке, — Куда же я положил это? — он вдумчиво почесал подбородок и ловко вскарабкался на ветвь выше, теряясь в зелёных массивах, — Мсатакаш вообще загадочная персона. Столько, сколько прожила она, не живут.       — Я думал, ты старше её.       — Не-е-ет, нет, что ты! Она уже была в годах, когда наши пути пересеклись. По правде, я бы и не хотел так долго жить. Знаешь, если с возрастом ты становишься таким же ворчливым и саркастичным, то я бы предпочёл отправиться к праотцам молодым и жизнерадостным!       Мванг улыбнулся и прикрыл глаза. В его сердце наступила долгожданная весна. Здесь, вдали от суеты и отягощающей обыденности, царили мир и гармония. Чуткий к запахам нос Мванга пировал среди сотен таких разных, но по-своему удивительных ароматов, шлейфом тянущихся от каждой широкой ветви. И почему он раньше не замечал в Рафики такого прекрасного собеседника? Рядом с ним ретивый Шрам с его бесконечными назойливыми намёками на власть казался бестолковым ребёнком, у которого отобрали любимую игрушку. Если бы львёнок знал, каким другом мог стать ему Рафики ещё несколько дюжин лун назад, и выбрал бы Рафики, а не дядю в качестве товарища…       То наверняка бы уже был мёртв.       Тут что-то увесистое с размаху плюхнулось на пузо котёнку. Тот даже пискнул от неожиданности, слегка приподнимая голову и беспокойно глядя на нечто, укрывающее его, как покрывало. Следом за объявившейся находкой спрыгнул и шаман, очень прельщённый своей запасливостью.       — Что это, и что мне с этим делать? — с шутливой иронией пробормотал Мванг, вставая на лапки и скидывая с себя колючее полотно.       — Это, мой друг, теперь твоё! — ликующе ответил старец, обеими руками приподнимая свою ношу. — Это – сумка! И теперь она твоя!       Необычный экспонат, который Мванг до этого никогда не видел, представлял собой нагромождения сухой жёлтой травы, хитроумно переплетённой с тёмно-коричневой корой акации – Мванг даже возрадовался, что запомнил её вид и запах. Два больших мешка были разделены на четыре равных отсека каждый: большой перегородкой из коры посередине и второй перегородкой поменьше, крест-накрест. Держалась вся эта каверзная конструкция друг с другом за счёт нескольких высушенных малоподвижных лиан, что связывали два больших мешка друг с другом. Одна из лиан болталась отдельно: короткая, ничего не связывающая.       — Я всё ещё не понимаю, что мне с этим делать? — приподнял бровь львёнок, вопрошая. Рафики загадочно улыбнулся и, перехватив громко шуршащую и трещащую ломкими ветками авоську, ловко закинул её на спину молодого целителя. Ноша была явно не по размеру: дно сумок едва не скребло пол. Мванг определённо недооценил прочность и вес этой замысловатой системы, ведь, не будучи дохляком, он прилично проседал под колючими нагромождениями веток.       — Теперь это твоё. Носи с честью!       — А держаться как всё это будет?       И на этот вопрос Рафики ответил без слов. Шаман взял беспокойно лежащую на загривке львёнка лиану и, пригнув голову собеседника, завёл растение вниз так, что оно плотно опоясывало грудь Мванга. Рафики сделал шаг в сторону и широким жестом дал согласие к действию. Мванг попрыгал на одном месте, выгнул спину в добротном потягивании, присел, прилёг, затем встал – сумка плотно держалась не его спине, не собираясь никуда деваться.       — Колется, — придирчиво фыркнул Мванг, хотя он уже достаточно приноровился к новому “наезднику”. Рафики широко приветливо улыбнулся.       — Тебе совершенно необязательно постоянно носить это с собой. Только тогда, когда ты пойдёшь ко мне за новыми травами. Или же самостоятельно оправишься их искать. Всё в своё время. Когда ты подрастёшь, я всё покажу тебе. Пока и так сгодится.       — Но зачем мне это? Разве все сами не могут прийти к тебе, когда им понадобится?       — Вас стало больше, — удручённо вздохнул бабуин, отворачиваясь и карабкаясь вверх по ветви. — Тем более, кто знает, что принесли с собой аутлендеры. Гиен нам будто мало!       — Почему ты так негативно относишься к чужакам? — всерьёз поинтересовался Мванг, наблюдая за тем, как Рафики роется в своих нескончаемых запасах. На широкий ствол перед самым носом львёнка упали несколько пучков различных трав. — Почему все так негативно к ним относятся? Разве они сделали что-то плохое?       — Да, дружище. Было дело. Ведь Муфаса не просто так изгнал их с земель прайда.       — А за что? — лишь Мванг договорил, ему на голову с гулким стуком упала какая-то увесистая бежевая скорлупа, вторая половинка которой приземлилась чуть рядом. Котёнок присел на задние лапы и потёр ушибленное место. — Больно же!       — Прости-прости, я не видел! — ответил ему шаман, так и не оглянувшись на Мванга. — Ты ведь знаешь, что Шрам однажды пытался свергнуть Муфасу, так?       — Да, знаю, и что с того? Шрама-то не изгнали!       — Изгнать брата у Муфасы духу не хватило. Всё-таки семья. А вот тех, кто вместе со Шрамом затеял весь этот балаган – тех ждала неутешительная участь.       — То есть, ты хочешь сказать, что все эти аутсайдеры – изменники? — Мванг обнаружил, что все насущные мысли завели его в один и тот же тупик. Ответ напрашивался сам собой. Возможно, он просто не хотел себе в этом сознаваться, но в глубине души он прекрасно понимал, что Муфаса прогнал прочь половину прайда не от прекрасной жизни.       — Нет, нет… не все. Многие были слишком малы, чтобы принимать в этом участие. Кто-то родился уже в изгнании. Давно это было, друг, ох, как давно… — Рафики на какое-то время прекратил копошение, замолчал. А затем с новым упорством продолжил рыскать средь хранилищ. Всё новые и новые пучки трав ниспадали к ногам Мванга. — Знаешь, тех, кто в тот злополучный день выпустил когти революции, осталось не так уж и много. Четверо их. Может, пятеро. Остальные – ни в чём неповинные души, которые страдают из-за грехов родителей.       — Но ведь ты сам понимаешь – это неправильно и нечестно! Почему Муфаса не принял обратно хотя бы их детей?       — Потому что они росли с одной единственной мыслью, Мванг, — Рафики спрыгнул с ветки, держа в руках ещё больше кореньев. Он встал напротив львёнка и заглянул ему прямо в беспокойные глаза, — месть. С самого раннего возраста им вбивали в голову, что всё, что населяет Прайдленд, предало их. Отчасти это даже верно. Но ты ещё слишком юн, чтобы помнить хоть что-то. Было очень много крови. Затем – ещё больше слёз. Лучше тебе и вовсе не знать этих ужасов, малыш.       Мванг смолчал. Хотя очень хотелось что-то ответить. Вот только что? Снова пустить по битому кругу очередную рацею о чести и справедливости? Рафики далеко не первый, кто осекал его желание узнать подобную правду. Ведь быть не может, что все эти наторелые взрослые разом ошибаются, а он один такой умный? Он не может дать ответов ни на один поставленный перед ним вопрос, а ведёт себя так, будто уже зарисовал все хроники минувших сезонов. Рафики принялся рассортировывать найденные пучки целебных сборов по карманам плетёной сумки. Он аккуратно складывал один стебель за другим, пристально следя за тем, чтобы ничто не перемешалось и не вывалилось. Затем он взял массивную ореховую скорлупу, что чуть раньше упала на макушку Мванга, и сгрёб туда всю оставшуюся кашицу из полыни и эвкалипта – тоже засунул куда-то вглубь разнотравий поверх уже собранных экземпляров.       — Запомни, Мванг, — изрёк Рафики, закончив с авоськой. Он выглядел серьёзным, даже напуганным. На его морщинистом лице появилось подобие дежурной улыбки; Мвангу в самую душу всматривались наполненные ветхой мудростью глаза, — доверяй, но с осторожностью. Не возлагай на других те надежды, что ты сам способен оправдать. Настали смутные времена, и смутны они не потому, что явились сторонники братоубийства. Нет. Эти аутсайдеры не приучены ценить Круг Жизни, не умеют уважать уклад, по которому жили сотни поколений до нас. Один шаг отделяет Прайдленд от хрупкого порядка до ненасытного хаоса!       — Мсатакаш мне тоже сказала об этом. Теми же словами, — в голову Мванга нагрянул целый ворох сомнительных истин, о которых толковала старуха-гиена. Однако Рафики сделался в лице ещё более удручённым. Он подтянул к себе львёнка за холку и монотонно, вкрадчиво проговорил:       — Не стоит слепо доверять Мсатакаш.       — Почему же?       — Она старше и умнее всех нас. Она ещё своими глазами видела забытые легенда, наблюдала, как они обращаются в пыль. Создавала их сама, рушила их сама, плела интриги на этих землях и далеко за их пределами. Она чтит Круг Жизни, но так было не всегда. За ней испокон формирования этой саванны тянется кровавый след, пересекающий все когда-либо известные нам дороги, — Рафики перешёл на томительный полушёпот, склоняясь ещё ближе к Мвангу. Атмосфера таинственной необъяснимой тревоги проникала в каждую клеточку тела. — То, что даёт ей силы – гораздо могущественнее и опаснее самой смерти. Она заставляет всех чтить законы жизни, но сама наплевала на них ещё тогда, когда здесь не было ни этого баобаба, ни, возможно, самой скалы. Она знает что-то, чего никому не пожелаешь знать. Остерегайся этих знаний, Мванг. Не давай ей проникнуть в твою голову настолько, что её мысли станут твоими. Её ученики долго не живут…       Сказать, что Мванг был напуган – ничего не сказать. Благоговейный, ропотливый страх пронзал его существо, сковывая горло в стальные тиски. Он отошёл от Рафики, кротко попрощался с наставником и в несколько ловких прыжков достиг земли. Ему вновь было нечего ответить. Но стоило ли вообще отвечать? Ведь Рафики наверняка бы не понравился его ответ…

***

      — Мванг! — радостно воскликнула Нала, выбегая навстречу другу у подножья скалы. Маленькая львица уже устала удивляться тому, что Мванг постоянно шатается где попало. — Что это на тебе… фу-у-у… какая вонь! Ты что, в буреломе извалялся?       — Если бы! — смешливо отмахнулся от неё приятель. — Я у Рафики был. Он будет обучать меня всяким разным интересным штукам!       — Например, как вытравить всех нас из пещеры? — отшутилась Нала, прикрывая нос лапой. — Тебя зачем-то искал Шрам, я сказала ему, что ты пошёл гулять один. Ты же всегда так делаешь.       “Если бы один…”       Поднявшись наверх, Мванг и Нала сразу направились внутрь пустующих пещер. Половина львов на охоте, кто-то пошёл в обход территорий, а кто-то, как, к примеру, та самая старуха, что сопровождала ослабшего Нуку, лежал на нагретых камнях близь скалы. Когда Мванг прошёл мимо, она с критическим прищуром проводила малыша взглядом, а затем, поднявшись на трясущиеся ноги, как бы невзначай пошла за ним.       Изнутри веяло духотой и прохладой. Крайне эклектическое сочетание, учитывая то, что солнце всё ещё было достаточно высоко, а из львов внутри сидели лишь Зира с Нукой. Мванг твёрдым, но медленным шагом направился прямиком к ним.       — Ну надо же! Кто пожаловал! Неужто сам принц собственной персоной! — пророкотала Зира, прижимая непоседливого Нуку поближе к себе. Она явно хотела втиснуть меж строк ещё больше надменного сарказма, но тот пока не давал повода.       Мванг не собирался отвечать. Он подошёл почти вплотную и в несколько неловких движений скинул с себя свою ношу. Он залез мордочкой внутрь одного из карманов и вытащил оттуда половинку скорлупы плода баобаба, в которой тягуче перекатывалась густая пахучая масса.       — Фу! — сморщил нос Нука, прижимаясь к матери. Однако Зира смотрела на разворачивающиеся действия больше с интересом и удивлением, чем с агрессией. Впрочем, сделай Мванг неосторожный шаг, она наверняка перейдёт от слова к делу.       — Поди сюда, — поманил кроху Мванг. — Это вообще не больно.       — А что, может быть ещё и больно?! — Нука наотрез отказывался отстраняться от матери.       — Нет, вообще никаким боком. Тебе даже не придётся это есть.       Мванг коготком зачерпнул терпкую жижу и подался вперёд, но тут Зира мигом ощетинилась: она прижала к себе сына ещё плотнее, оскалив зубы.       — Отойди или пожалеешь!       Нука всё-таки вырвался из хватки матери и тут же полез чесаться, оставляя на когтях не только клочки своей шерсти, но и едва видимые следы крови. Зира одёрнула сына и уже полезла к нему языком, чтобы вылизать, как тут…       — Прекрати!       Воинственная львица потеряла дар речи от подобной наглости и дерзости со стороны какого-то толком незнакомого ей мальца. Она остолбенело выпучила глаза на Мванга. Хоть эта фраза и не предназначалась Зире, она отреагировала на неё быстрее, чем Мванг успел понять оплошность. Но разгореться спору не дала подошедшая со спины старая львица, что всё это время наблюдала за происходящим.       — Пусть, Зира, — проскрежетала она, кивком указывая на Мванга. — Это просто полынь. Хотя бы твой отпрыск перестанет досаждать мне по ночам своими мерзкими блохами.       — Не вмешивайся, мама, — угрожающе прорычала Зира, но по её интонации было заметно, что никаких аргументов, кроме своей собственной упёртости, у неё не оставалось. — Не лезь в это!       — Ну как же, не лезь! А я как у тебя в детстве эту заразу выводила? Принюхайся, да не вороти же ты нос!       Зира неохотно приблизила угловатую морду к плошке и глубоко втянула носом странный аромат. Она дёрнулась с непривычки, будто по всему её телу прошлись волной мелкие мурашки. Львица ещё некоторое время принюхивалась, исподлобья глядя то на мать, то на настырного львёнка, но затем всё-таки отпустила от себя Нуку и даже сама легонько подтолкнула его к миске. Хоть она не обронила больше ни слова, её взгляд так и кричал о том, что стоило сделать хоть одно резкое движение…       Мванг нагнулся к Нуке и осторожно обтёр коготок о шею львёнка. Как размазывать и растирать всё это – непонятно. Златогривый львёнок спрятал когти и принялся осторожно массировать загривок подушечками лап. Зачерпнул чуть ещё и опять нанёс на причинное место, заходя то выше, то ниже по шее.       — Ауч! — заканючил малыш, чувствуя, как кашица неприятно жжёт ободранное место.       — Поосторожнее, — рыкнула Зира, сидящая, будто на иголках.       — Ничего, потерпит! Кого ты растишь из него, а, доча? Даже Шрам в детстве не был таким неженкой! — слова старухи, видимо, сделали неровный стежок на полотне самолюбия дочери: лицо Зиры тут же стало подобно камню, она прекратила обращать внимания на жалостливый взгляд сына и вообще сделала вид, что не при делах. — То-то же! И так львов тушканчик наплакал, так ещё если и тряпки все, то выродится наше племя, помяни моё слово!       Когда с процедурами было покончено, а остатки сильно пахнущей массы вымазаны по всему лежбищу Зиры – с её же просьб – Мванг накинул на себя свою соломенную ношу и вышел прочь под мягкий закатный свет. Орудовать с подобным весом ему было впервой. Неудобно, непривычно. С этими мешками по бокам прыткий Мванг становился неуклюжим, как растолстевший буйвол. Нала ещё давно куда-то убежала. Видимо, чтобы не попасть под раздачу разгорячённой Зиры. Она наверняка знала её характер лучше того, кто даже в пещере толком не бывал. Стоя посреди скалы и наблюдая за тем, как сытые и довольные жизнью львы собираются на ночлег, стекаясь к дому со всех просторов саванны, Мванг уже собирался пуститься в раздумья о недавнем разговоре с Рафики… но тут уже знакомый дребезжащий голос послышался сзади, сопровождаемый ленными неторопливыми шагами.       — Ты уж не обижайся на Зиру. Она добрая. Была когда-то.       Старуха села рядом с Мвангом, обвив хвост вокруг массивных лап.       — Я и не обижаюсь. Если она так делает, значит, так надо, — тем же загадочным назидательным тоном отвечал Мванг.       — Меня Мвога зовут, — чуть помедлив, выдала львица.       — Мванг.       — Твоё-то имя мне знакомо. А моё тебе и вовсе не нужно, — опять неловкая пауза. Складывалось впечатление, что мать Зиры просто хотела с кем-то поговорить, но не знала темы. — Очень удобно, что ты разбираешься в травах. Моих знаний не хватит даже на то, чтобы собственный кашель вылечить, — как по команде, львица зашлась раздирающим горло кашлем. Мванг вопросительно поднял на неё взгляд.       — Давно это у вас?       — Да вот, пару дней, как пришли сюда. По дороге лапы все отморозила, видать.       — Сухой, мокрый? Выделения есть? Болит горло?       — Да нет ничего. Только этот мерзкий вездесущий кашель!       Мванг неловко скинул с себя ношу, а затем принялся рыться внутри отсеков, активно принюхиваясь. Проходящие мимо львы опасливо присматривались к тому, что делает маленький фонарик с этой непонятной грудой ветвей и коры, некоторые даже предпочли остановиться ненадолго, издали наблюдая за невнятным мельтешением. В конце концов Мванг выудил из мешков один травянистый зонтик с белыми соцветиями, засушенные белые цветочки с маленькими тонкими лепестками и пару длинных полукруглых семян, похожих на сплюснутые бобы.       — Вот, держите, — сказал он, пододвигая растения лапкой к Мвоге. — Омежник и Ланнею, — Мванг поочерёдно показал сначала на зонтики, а затем на цветы, — съешьте сейчас или перед сном. А эти, — львёнок ткнул коготочком один из бобов, — завтра с утра. Они ещё и улучшают аппетит. Не помню, как называются. Уварио… что-то там. Простите, мне нечем это ни размолоть, ни хотя бы раскрошить. Думаю, от употребления в чистом виде хуже не будет.       — Точно? — старуха лукаво сощурилась и обнюхала подарок.       — Ну, разве что в туалет лишний раз сходите, не более.       — Откуда ты всё это знаешь?       — Я хочу стать целителем, как Рафики! — нарочито громко произнёс Мванг, прекрасно понимая, что на него в этот момент смотрит не одна пара любопытствующих глаз. Его своеобразный концерт уже собрал достаточно зрителей, чтобы уже завтра утром слухи о новом увлечении приёмыша Муфасы расползлись по всему прайду.       Со скалы Мванг спускался в приподнятом настроении, провожаемый тихими перешёптываниями. Они и не догадывались, что он всё слышал, и более того – сам навязал им эти разговоры. Наверное, ещё никогда Мванг не чувствовал себя настолько значимым и важным, как сейчас! Рафики всё-таки был прав: новое увлечение не только отвлекло его от бренной суеты, но и позволило хоть как-то выделиться среди остальных. Внутри крохи разыгрался настоящий спектакль самолюбования, где он, как главный герой, всегда был у всех на виду и всегда получал все самые громкие овации. Что ему точно не хотелось делать, так это отвечать на вопрос, зачем ему нужно самоутверждаться? Впрочем, детям свойственно искать ответы на куда более заземлённые вопросы, нежели докапываться до сути вещей…