Сияние: Ночь длиною в вечность

      Небеса гремели полночным эхом, раздираемые вспышками молний. Рёв обезумевших от ярости животных сливался воедино с завываниями беснующегося ветра. Вокруг метались окровавленные тени, земля повсюду была пропитана чем-то алым и вязким. Тучи, озаряемые пламенем, что простирались к самому горизонту, отливали кислотно-серым блеском: вихрастые, монолитные, низкие – они нависали над истерзанной землёй, как надгробные плиты, готовые в любой момент пасть навзничь и растереть в порошок всех. На самом верху Прайдрока, расходясь яркими фиолетово-красными всполохами, как выбросы плазмы, сияло нечто, сокрытое от глаз львёнка. Оно устремляло пульсирующий луч света в тяжёлые небеса, гулко стрекоча витиеватыми разрядами электричества.       Их было много. Не только львы. Гиены, шакалы, леопарды, крокодилы – а там, вдали, у подножий вздымающихся гор, полотно выжженной саванны застилали несметные полчища маленьких, как пыль, песчинок, неумолимо приближающихся к скале. Мванг обернулся. Над ним пролетел силуэт какой-то львицы. Она приземлилась аккурат на спину другому льву, вонзив в него свои длинные крючковатые когти. Вопль агонии вырвался из нескончаемого водоворота ярости: лев пал на бок, дергаясь от боли, но для него всё уже было предрешено. Когти львицы в одно резкое движение вспороли ему брюхо, и на примятую сухую траву хлынула река крови вперемешку с тёмно-красными внутренностями. Мванг в ужасе попятился назад, но он понимал – это лишь очередной страшный сон. Вот только зачем он его видит?..       Львица упоенно прильнула губами к рваной ране, пересекающей всё горло льва, и начала жадно пить его горячую кровь, довольствуясь тем, как умирающее тело всё ещё пытается извиваться в преддверии скорой смерти. Она внезапно подняла голову и обратила взгляд куда-то за Мванга: её глаза покрывала густая голубая пелена, будто она была слепа. В этих глазах не было зрачков, а их окантовка расходилась пульсирующими бордовыми венами. Львица сделала несколько шагов в сторону, низко прильнув к земле, а затем пустилась дальше в гущу битвы, что неумолимо приближалась к подступам Прайдрока.       Там, вдалеке, на выступе, промелькнула чья-то знакомая фигура, а затем Шрам, вскочив на самый край, издал громкий победоносный рёв. Дерущиеся на мгновение застыли, а затем стали медленно стекаться к скале будто по неведомой команде, оставляя после себя изувеченные тела своих противников. В утихающей гуще сражения, где ярости пришли на смену предсмертные стоны и всхлипы, Мванг вдруг краем уха услышал чьё-то тяжёлое хрипящее дыхание.       — Мне ведь это только снится, правда?..       Мсатакаш медленным шагом прошла вперёд и села наравне с перепуганным львёнком, глядя на то, как толпа крокодилов, кроша в щебень каменные уступы, карабкаются вверх на скалу.       — Да, малыш. Только снится, — она подняла взгляд на разгорающийся всё ярче и ярче сгусток энергии на вершине скалы, и Мванг только заметил, что рубины её глаз горели ослепительно-ярким кровавым цветом. Но затем Мсатакаш перевела взгляд на Мванга, и тот увидел своё перепуганное взъерошенное отражение в гранях самоцветов. — Но разве сон не может стать явью?..       Весь мир вокруг вспыхнул волнами красок, тени смешались со светом, и Мванг провалился в холодную безжизненную пустоту своего разума…

***

      — Мванг!       Львёнок подпрыгнул от испуга, бешеными глазами озираясь по сторонам. Напротив него стояла Умпари, пепельная молодая львица, что выхаживала его после… того самого дня. Мванг оторопело осмотрелся, чувствуя, как непривычно-медленно включается мозг: он всё ещё лежал в бывшей пещере Шрама, куда он накануне принёс все свои травы. Как он заснул – не помнил. Порог грота застилал мягкий предрассветный полумрак, робкие лучи юного солнца едва отваживались заглянуть внутрь. Пахло свежестью и целебными сборами. Хотя бы не грязной псиной.       Мванг приподнялся и потряс косматой головой, стряхивая пыль со светящейся гривы. Умпари смотрела на него искренним невинным взглядом, явно принимая близко к сердцу перепуганное выражение его лица.       — Прости-прости, я напугала тебя? Я больше так не буду, обещаю!       — Нет, что ты, ты вовсе меня не напугала! — поспешил заверить её златогривый львёнок. Он встал и потянул затёкшие от холода и неподвижности лапы. — Что-то случилось? Тебе нужна помощь?       — Ох, нет, никак нет! Король, — на этом слове она мгновенно задумалась, словно пытаясь сообразить, насколько этично было употреблять его не в присутствии самого Шрама перед другими членами прайда, — король просил тебя к себе. Мы собрались на утренний обход территорий, и он предложил взять тебя с собой.       — Я могу отказаться? — иронично вздёрнул бровь Мванг, глядя в бездонные глаза новой подруги.       — Не думаю. Впрочем, тебе явно дозволяется больше остальных, поэтому… — в её словах не было и тени завистливости. Как Мванг мог понять из разговоров с этой молодой красавицей, она никогда не держала ничего за душой и уж точно не была корыстна, как подавляющее большинство.       — Неважно. Я всё равно пойду, — улыбнулся тот в ответ.       — Ох, хвала королям! А то я испугалась, что мне снова придётся идти одной и слушать их нудную болтовню!       Снаружи их уже ждал Шрам и ещё один лев из числа аутсайдеров, которого Мвангу по удачному стечению обстоятельств ещё не приходилось видеть. Он был едва старше Умпари: высокий, статный, с уже наглядно очерчивающейся сбитой мускулатурой. Его бежево-рыжая шкура была чуть светлее, чем у Шрама, но вот грива оттеняла золотистым с мелкими проблесками каштанового. На его лоснящейся шкуре не было видно боевых отметил или рубцов, а наглый горделивый взгляд ясно давал понять, кто среди отщепенцев всегда получал самый большой кусок.       Шрам снисходительно улыбнулся, завидев подходящего львёнка.       — А, вот и ты, Мванг! Ну, как спалось в моей уютной берлоге? — с явным подтекстом проворковал Шрам, а затем указал на своего спутника. — Это – Укали. Думаю, вы уже виделись.       — Нет, — протянул лев, сощурив глаза на Мванга.       — Аналогично, — в тон ему отвечал малыш, однозначно имея в виду “и я о тебе того же мнения”.       — Пошли? — король качнул кисточкой хвоста в сторону протоптанной тропинки куда-то вглубь зарослей. Умпари, вежливо склонив голову, прошла следом за львом-аутсайдером, растворившись в густой траве. Шрам и Мванг пошли следом, держась чуть поодаль.       — Ну, принц, как тебе жизни в новом прайде? — после долгого молчания выдал лилейно Шрам, поглядывая на плетущегося рядом котёнка.       — Почему ты постоянно называешь меня принцем? — Мванг хотел добавить что-то в конце, но растерялся. Дядя? Да и не дядя он ему. Король? Такой официозности между ними ещё не было. Друг? Слишком фамильярно. Да и какой Шрам ему друг?.. — У тебя же есть Нука. Почему принц я, а не он?       Шрам неуютно поморщился, но просто так отмахнуться от вопроса ему никто не даст.       — Нука мне не сын.       — А я тебе даже не племянник.       — У тебя больше перспектив, чем у моего приёмыша, — Шрам специально поставил акцент на происхождении мальчика, будто внушая самому себе, что тот ему вовсе не интересен. — Тем более, только ты из всего прайда поддержал меня в нашем общем стремлении.       — Стремлении убить Муфасу?       — Если ты так уверен в моей вине, то почему не расскажешь остальным?       Шрам на секунду остановился, в упор глядя на малыша. Тот стоически вынес этот пронзительный изумрудный взгляд – ему нечего было утаивать от него.       — Мне бы кто-нибудь поверил? Особенно сейчас, когда половина прайда – изгнанники, что пошли за тобой?       Шрам лукаво осклабился и затем снова продолжил путь. Мванг последовал за ним.       — Этим ты мне и нравишься, Мванг, — продолжал король с толикой нотаций в голосе, — ты всё схватываешь налету. Запомни, малыш: всему есть цена. Иногда молчание – самая дорогая валюта. Особенно когда на кону – твоя жизнь. Муфаса и наш отец слепо следовали заветам Круга Жизни, будто их волнуют жизни других зверей. Мы – короли саванны, и мы можем брать то, что захотим!       — А если я не хочу убивать?       — Мы убиваем не ради развлечения, Мванг. Мы убиваем, чтобы жить самим. Ещё вчерашний друг может в одночасье оказаться у тебя на клыках, ведь если ты будешь смертельно голоден, а вокруг не останется никого, кто смог бы утолить твой голод, кроме этого друга – что ты сделаешь?       — Умру сам, — без заминки ответил Мванг, но в ответ получил лишь кривую ухмылку.       — Тогда его сожрёт кто-то менее… правильный. А ты погибнешь вместе со своим другом. Муфаса не понимал этого. Вся эта слепая вера в Круг Жизни, цветочки, ягодки – тьфу! — Шрам громко сплюнул себе под лапы, оскалив верхний ряд белоснежных зубов. — Настоящих правителей не должно волновать мнение тех, кем они питаются. Ты говоришь, что не стал бы убивать, так?       — Нет. Я сказал, что НЕ ХОЧУ убивать.       — Но тебе придётся рано или поздно. Ты уже ешь мясо, а, когда ты подрастёшь, тебе придётся самому добывать пропитание, — глаза Шрама недобро сверкнули. — Если, конечно, ты сам не хочешь стать едой.       Мванг медлил с ответом. Дерзить? Это он горазд! Вот только не королю. Не в открытом поле. Не сейчас.       — Не хочу, — выдал он сконфуженно, не испытывая желания продолжать этот разговор. Будто его кто-то спрашивал…       — Никогда не понимал и до сих пор не пойму: почему всех это устраивает – быть едой? Вот просыпается утром газель, и такая: “Ах, какой чудный день! Так и хочется поскорее умереть от лап тех, на кого я молилась недавно”!       — Но ведь мы после смерти становимся травой, а газели…       — На одну лужайку травы, что вырастет на твоей могиле, не водрузишь ту гору трупов, что ты успеешь оставить после себя за свою жизнь. Это неравный обмен.       — Неужто тебе обидно за свою еду, Шрам? — лукаво стрельнул глазами львёнок, но сделал вид, что остаётся серьёзен. Шрам снова остановился, присел и обвил хвостом лапы. Мванг сделал ещё несколько шагов, но, поняв, что Шрам настроен серьёзно, тоже уселся на траву перед дядей. Этот пробирающий до костей взгляд… Казалось, Шрам смотрел львёнку прямо в душу! Между ними вспыхнула искра раздора, и Мванг впервые за всю прогулку не мог сказать, что чувствует себя в безопасности. Шрам наклонил к нему свою узкую морду и на полтона ниже прошептал:       — Нисколько. Обидно за ложь, в которой все живут, и которую считают истиной…       И тут над высокими сводами пожелтевшей травы разнёсся утробный зычный стон. Шрам тут же вскочил на лапы и, двояко зыркнув на племянника, бросился на звук. Мванг тут же поспешил за ним.       Вскоре они вдвоём выбежали на узкий галечный пляж, прилегающий к постепенно пересыхающей речушке. Ещё до того, как Мванг увидел источник этих странных пугающих звуков, он учуял режущий ноздри аромат запёкшейся крови. Перед ним предстал огромный косматый буйвол, неподвижно лежащий на камнях. По его бедру струился не то что ручей – целая река крови, нескончаемым потоком вырывающаяся из глубокой рваной раны, оставленной после укуса какого-то зверя. Явно меньше, чем лев. Гиены, вероятно. Вот только зачем они его отпустили?..       — Прошу… — вымолвил поверженный зверь из последних сил. Он приоткрыл затёкшие кровью глаза и устремил невидящий взгляд на Мванга то ли с мольбой, то ли с упрёком. Подошедшая сзади Умпари встала рядом с Мвангом и прильнула к нему боком, как бы приободряя его. А он и не знал, что делать. В голове всплывали названия и запахи растений, что могут остановить кровотечение, ослабить боль, убрать отёки…       — Мы должны помочь ему! — не в силах отвести глаз от буйвола, вымолвил маленький лев.       — Брось! — сказал нагнавший отряд Укали, выходя вперёд всех троих и вставая между ними и жертвой. — Обед сам пришёл к нам в лапы!       — Но ведь!..       — Никогда нельзя отказываться от лёгкой добычи. Будем считать, это подарок королей, — всё продолжал муссировать Укали, наслаждаясь явной растерянностью Мванга. Шрам молчал, лишь с интересом наблюдая за происходящим.       — Я могу вылечить его! — не найдя никаких аргументов против двух старших львов, опрометчиво выкрикнул львёнок. Он прекрасно понимал, что на подобное увечье уйдут недели кропотливого труда, что одной травкой этому бедолаге не помочь, но… — Я не могу сидеть и смотреть, как он умирает такой бесчестной смертью!       Умпари сочувственно молчала – Мванг не нашёл помощи и поддержки в её лице. Он перевёл взгляд с буйвола на Шрама.       — Разве не вся прелесть охоты в том, что мы тратив силы и время на то, чтобы убить жертву? Рискуем своей жизнью, чтобы выжить? Разве не в этом заключается твоя философия, дядя?!       Шрам склонил голову в кивке. Укали ошарашенно посмотрел на своего предводителя, словно ему только что плюнули в лицо.       — Мы должны помочь ему! — повторил Мванг, вскакивая на лапы и решительно выпячивая грудь. Шрам встал с земли следом за ним и медленно подошёл к буйволу. В глазах малыша затеплился огонёк надежды.       — Ты прав, Мванг, — сказал Шрам уверенно и благосклонно, но Мванг уже слышал эту интонацию раньше… Когда тот говорил о смерти своего брата. — Мы поможем этому бедному созданию.       Мванг даже пискнуть не успел от удивления, прежде чем длинный коготь Шрама наискось располосовал горло буйвола. Новая волна крови хлынула на горячие камни, тут же спекаясь от жары раннего солнца. Мванг с первородным страхом перевёл взгляд на умирающего буйвола – тот даже не издал звука. В его взгляде не было ничего, кроме страха и обиды. Мванг видел в них своё отражение так же, как и в камнях Мсатакаш, и лицо его изображало то же: отчаяние, непонимание и страх. Момент, и зверь, в последний раз взглянув на львёнка, навсегда закрыл глаза. Последний выдох. Он больше не дышал.       — Вот, маленький лев, — пророкотал Шрам, облизывая чужую кровь со своих когтей. — Мы помогли ему. Теперь он наконец занял своё достойное место в Круге Жизни.       Подошедший самодовольный Укали впился зубами в плечо буйвола и одним сильным рывком вырвал кусок рубинового мяса. Тоненькая струйка крови добралась по камням до водной глади, окрашивая её в розовый. Мванг попятился назад, сгорая под торжествующими взглядами львов, а затем развернулся и бросился наутёк, не проронив ни слова.       — Мванг! — воскликнула ему вдогонку Умпари, но львёнок уже не слушал их. Он бежал прочь, стараясь как можно быстрее забыть то, что он видел.       Это был самый жестокий урок дяди. Урок, который Мванг не забудет никогда.