Язык тела

Он — человек. Это приемлемо. Он — несовершеннолетний по меркам его родной цивилизации. Это внушает осторожность. Он — яркий пример резкой дисгармонии. Надломленный юноша с цепким умом, слабым сердцем и тяжелой зависимостью к саморазрушению. Его моральные границы и здравый смысл существуют лишь номинально, много раз изнасилованные и попранные миром и им самим. Сердечная рана и вина разъедают его преступно долго. Это печально. Он — тот, кого не спросили о желанности брака, и тот, кого Алат взял силой, будучи не в себе по нескольким причинам. Это лежит глубоким клеймом на сердце Алата. Он — тот, с кем Алат неразрывно связан узами неравного брака и обетами Тени, без возможности освободить его, поскольку на этой договоренности держится перемирие между двумя мирами. Это вызывает скорбь и глубокое сожаление. Он — его игрени. Как приговор, не подлежащий обжалованию. Алат не питает лишних надежд по поводу своей судьбы. Ра-Ни — раненный обезумевший зверь. Весь опыт Тара не может подсказать, как человек поведет себя, узнав, что в его полной власти одно из сильнейших существ Терры. И не просто какое-то существо, а именно то, что причинило боль так, как не смог никто прежде. Он убьет меня. Он причинит мне столько боли, сколько сможет придумать. Я буду удовлетворен, если моя боль сделает ему легче, но могут пострадать другие. Алат загнан в ловушку между долгом и долгом. Еще параллельно придерживается мнения, что его смерть сейчас — слишком расточительный исход. Игрени пока даже не сможет рассмотреть возможность правильно воспользоваться им в силу недостатка знаний. Тар изучает все то, что смог узнать о человеке, которому принадлежит и за которого обязался нести ответственность, и оценивает шансы на смерть из-за неосторожного желания-приказа как недопустимо высокую. Случайная смерть — недостойный исход для жизни Алата. Размышления приводят к решению сохранять молчание и осторожность, чтобы иметь возможность завершить дела прежде, чем окончательно перейти во владение мужа. Срок скоро должен подойти. А пока идет время — незаметное и мимолетное — Алат позволяет себе допустить, что игрени смягчится к нему. Люди невероятно изменчивы и умеют быстро забывать. Возможно, если Алат подождет и подберет верный момент, Ра-Ни позволит ему жить, чтобы оставаться рядом и служить. Но надо скрывать правду от игрени. Алат никогда прежде не совершал таких чудовищных преступлений за свою бесконечно долгую жизнь. Впрочем, его жизнь уже давно не выделяется отсутствием грехов. Хотя на самом деле это не ложь. Это небольшое смещение акцентов, существующее исключительно в голове Алата, поскольку человек даже не знает о своих полномочиях. Не подозревает, как каждая крупица его недовольства выворачивает Алата наизнанку, а невысказанная воля — гонит в тесные рамки. Тару позволяет воздерживаться только неуверенность хозяина в том, что у него может быть хоть какое-то право влиять на решения старшего супруга и древнего могущественного существа из иного мира. Потом становится ненамного привычнее. Алат адаптируется к пониманию человека: подбирает модель поведения, сглаживает углы в быту, но полноценное понимание смертного ускользает. Человек чувствует одно, говорит второе, делает третье, а мечтает о четвертом. Его психика сплавляет приятное и неприятное в одно неразрывное целое, и Алат не способен подобрать оптимальный вариант: все, что он делает, неизменно причиняет игрени боль. Поэтому он с чем-то похожим на приятное удивление узнает в себе отчаяние и благодарность. Благодарность — за эту неопределенность, позволяющую Алату оставаться собой. Тар видел, как легко меняются запечатленные, ведомые настроением игрени будто кнутом и пряником. Владеющие едва ли замечают это, но он знает. Как и знает, что способен пойти наперекор игрени. Его решимости хватит дерзнуть, чтобы предать смысл своей жизни и последовать долгу, а не бессознательной жажде. Но когда это изменится? Когда игрени проберется достаточно глубоко, чтобы сломать его? Когда он сдастся без сопротивления? Тот самый вопрос, на который не может ответить ни один терриец. И самое главное… Алат больше не хочет ничем жертвовать. Он уже отдал столь многое, что у него остались только игрени и Тала. Он просто хочет обрести покой и видит верный способ в игрени. Алат никогда не имел предпочтения быть ведущим. Но пока Тала жива, он вынужден вечность откладывать смысл своего существования. Это справедливая плата за прошлое, хоть и невыносимая. Ра-Ни, тем временем, становится чуть мягче, чуть ближе. Алат ласков с его ранами, а новый опыт скрадывает боль прошлого. Он зачарован Алатом, будто текучей водой, задержавшейся в ладонях по волшебству. Тар благодарен за возможность узнать, что его игрени может быть таким. Это шанс на лучший исход — на исцеление, на расцвет в будущем. Вера в лучшее — одна из должностных обязанностей Тени. Когда долг перед Талой исчерпан, а обязательства прошлого перестают довлеть над ним, Алат смотрит на своего игрени и позволяет себе миг сомнения и малодушия. Разве он не болел достаточно в этой жизни? Разве он не оплатил все счета? Разве ему не пора? Зачем связывать себя с человеком? Наверно, Алат был бы рад обрести покой смерти, но долг поступать правильно уже давно был для него сильнее прочего. Если игрени примет его, его долгом станет поступать согласно мимолетному пожеланию смертного, а не тому, что правильно. Алат смотрит на игрени — человека — Нисея вечность. В глубине глаз юноши плещется глубокое сочувствие к потере Алата, а к лицу приклеилась бездушная самодовольная ухмылка — теперь-то муженек принадлежит только ему, даже если эта победа ему ни к чему. Но сердце человека замирает от страха потери и предательства — он умен и знает, что без Талы у Алата нет причин оставаться. Алат думает, что может поступить согласно долгу Хранителя Терры — не давать смертному такую власть. Ограничить игрени. Спутать и окрутить, чтобы ему в голову не пришло пытаться. Что такое две жизни по сравнению с миром? Он уже столько отдал своему родному беспощадному дому. Зачем останавливаться сейчас? Алат смотрит на Нисея слишком долго и пристально, заставляя человека нервничать. — Я могу обсудить с вами нечто важное, мой принц? Нисей оглядывается на тлеющие угли и камни, оставшиеся от Талы, и сглатывает: — Не здесь. Всю дорогу в них обоих кружат страхи и воспоминания. В жизни человека было слишком много тех, кто ушел вместе с клочком его и без того слабого сердца… Алат наблюдает за переживаниями отстраненно, гадая, что придет им на смену после признания. Хотя до сих пор не знает, какими будут его слова. Перед тем, как сказать то, что должен, Алат еще раз взвешивает, что должен сделать, и снова чаши весов «за» и «против» равны, как когда-то. Нисей ждет его решения со смирением и готовностью, привыкший получать отказ, но так и не смирившийся с этим — живой, смертный, горящий и больной. Непослушный. Беспорядочный. Это то, что определили для Алата судьба, боги, мироздание, следствие его жизненных выборов и он сам — его расплата, итог жизни и воздаяние. То, чего никогда не хватало Алату — надежда на чудо, на свободу от себя. Тот, кого Алат может бросить на алтарь в угоду своему алчно-ненасытному, безразличному миру. Снова. Разве игрени не предначертано стать чем-то подлинно особенным? Так пусть станет особенным, потому что Алат так решил. Стоя перед вторым равновеликим выбором в своей жизни, Алат прикрывает глаза и сдается на милость смертного… Младший принц слушает внимательно, вечность думает, когда Алат замолкает. Тар не способен разобраться в смятении человеческих желаний. Там одинаково сильны деструктивная жажда воспользоваться Алатом, чтобы смешать прогнивный мир в хаос, и жажда поступить привычно — передать, спихнуть предложенное могущество в руки тому, кто привык править и владеть. Также игрени отлично осознает, что Алат умалчивал это знание и умышленно втирался в доверие, злится, ярится. Ра-Ни легко ставит себя на место бесправного и с удовольствием занимает долгожданное место хозяина.

Он похож на фейерверк.

Алат терпеливо ждет, практически безучастно наблюдая за процессом, готовый любое решение. Его игрени не из стабильных и предсказуемых. Там плещутся и давно предсказанные боль, горечь, желание мести и страх. В конце концов Ра-Ни неожиданно обуревает страх ошибиться. Алат с удивлением видит, что тот, отметая все страхи и риски… решает просто ничего не делать. В нем столько всего разом, столько желаний и почти оформившихся стремлений… Алат заворожен тем, что взяло вверх. Он раздумывает, насколько хорошо объяснил свою позицию. Прежде человек всегда пользовался своим положением. — Тебе не нужно тревожиться о моем послушании. Я исполню все, что потребуется, — аккуратно говорит Тар, чуть склоняя голову в заискивании. — Ну раз что угодно… — тянет игрени, и в его голове хвостами павлинов расправляются возможности. Чудовищные и ужасающие. Это даже завораживающе, как решаются судьбы. Алат впечатлен зрелищем. — …тогда принеси ягодное желе третьей категории. С сахарными кубиками… И что-нибудь выпить. Тар молча поднимается и уходит, чтобы предоставить игрени желаемое. Все, о чем он может думать, так это о том, что его игрени обладает несравненной способностью совершать непредсказуемые поступки, приводящие Алата в замешательство. Нет. Не игрени — Нисей. Алат ставит перед человеком желе и первую чашку яблочного золотого чая и садится на почтительно-близкой дистанции, поджав лапы. Нисей задумчиво ковыряет десерт, рассеянно водит пальцами по чайной паре. Он на удивление умиротворен для того, кто обрел легкое могущество. Алат растворяется в его настроении с наслаждением — оно затишье перед бурей. Хозяин переводит на него взгляд фиолетовых глаз. Тар с готовностью выпрямляется и показывает готовность служить. Нисей искренне дергает губами в усмешке и вдруг превращается в восторженного сорванца, решившегося на лучший розыгрыш в жизни. У него улыбка искусителя и решимость смертного. Алат готов идти за ним куда угодно. — Тебя еще не все достало? Я подумывал свалить путешествовать по мирам. Может, с тобой? — впервые решает Нисей в своей роли хозяина, уронив это небрежно, будто шутку. «Подари мне их! — требует игрени лиловыми глазами. — Покажи мне их и позаботься об остальном. Ты сказал, что теперь мой, что позаботишься, сдержи слово». «Мне больше некого просить, — стонет его тихое сердце. — Я устал. Я хочу свободы. Я так давно об этом мечтал. Пожалуйста». Алат думает о том, что Нисей несовершеннолетний принц, гарант мира и второй после императора и единственный возможный наследник после, и его исчезновение — кража — окрасит шкуру Алата еще одним преступлением. Думает о банальных делах при императорском дворе, которые было бы грубо бросить. Думает о том, как другой человек однажды поманил его с собой и какие последствия это имело. О том, как дорого это приключение может обойтись для хрупкой психики и смертного беззащитного тела игрени. Другие миры не будут столь же ласковы, как родина. Думает, что и Атланта была сурова с Нисеем. Игрени нервничает из-за своей откровенности, пытается забрать слова назад. Алат с удивлением понимает, что игрени потребуется время, чтобы принять свой статус в полной мере. — Верно ли я понимаю, что вы не планируете возвращаться? — уточняет Тар, поводя крылом. — В таком случае, могу я попросить о некоторой отсрочке, чтобы завершить дела и подготовиться к дороге? С вашей стороны также будет благоразумным озаботиться информированием близких о своем решении. — Если я скажу брату, он запрет меня в лечебнице и приставит охрану, — фыркает Нисей, растирая безымянным уголок глаза от острого смущения. — Мне еще не доводилось выкрадывать детей из больниц, игрени, но если понадобится, я способен сделать это без жертв и допустить некоторую огласку, — кивает Алат и думает, что это похищение станет его самым приятным преступлением. Человек смотрит на него с восторгом и немым ошеломлением. Будто так сложно понять, что Нисей правда не любит трупы и правда любит бесить брата. Будто это не игрени щедро пообещал исполнить давнюю заветную мечту. Алат поднимается и прощается кивком, думая о том, какой Нисей еще маленький. Однажды этот мальчик встанет на ноги и наберется сил, чтобы идти самостоятельно. Алат хотел бы идти за тем человеком вечно.