Злое колдовство

      Зима прошла суматошно.       На следующее утро после случая с пирожными я обнаружил, что роза моя приобрела ядовито-лиловый цвет, и осознал смысл когда-то давно услышанной фразы: если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами. И похоже, от моего нежелания влезать в это дело тут ничего не зависело.       Маска довольного жизнью бездельника была бы хороша — но боюсь, не в моих обстоятельствах. Из подслушанных мыслей и разговоров я узнавал, что королеву продолжают убеждать в моей злонамеренности и ростках зла, которые непременно взрастут на почве недовольства. Болтунов я конечно запомнил, но понять, чего они добиваются, до сих пор не мог — я был уверен, что не дал никакого повода…       Впрочем, думаю, повод им не нужен — было бы желание. Некоторым, похоже, просто в голову не приходит, что человек, обеспеченный практически всем, что может дать мир на данном уровне развития, может быть полностью доволен своим положением. Слава богам, что мне по молодости лет пока не приписывали заговоры — но намеки на ущемленную гордость уже начали надоедать.       Это раздражало. Черт возьми, я действительно не хотел в это ввязываться, но похоже, придется доказывать, что не верблюд — просто чтобы меня не убили на всякий случай. Мысль о возможной смерти почему-то не напугала, но разозлила — помнится, тогда я целый день провел, бродя по пустому парку, замерз и вымок под дождем, но кое-что придумал.       Мне нужно было хобби.       Принц, который просто болтается при дворе, не примыкая ни к какой политической группировке (собственно, их было две, прокондракарская и декоративная антикондракарская), будет провоцирующим фактором независимо от каких-либо собственных усилий. И думаю, даже если я изображу из себя сверхлояльного кукареку, мне припишут коварные замыслы.       А вот рассеянная творческая личность, по уши погруженная в миры своих фантазий — другое дело. Меня уже учили рисовать и у меня неплохо получалось — надо просто углубить это «неплохо». Таскать с собой карандаш и бумагу, периодически попадаясь на глаза с зарисовками, оставить пятно краски на носу… нет, лучше просто на пальцах… и так выйти в люди. Может быть, это поможет — к тому же, это действительно увлекательно.       А уж если ты принц, и, несмотря на пренебрежение родителей, не испытываешь нужды и не тратишь свое содержание на всякую ерунду вроде нарядов, игрушек и побрякушек… да, представьте себе, после семилетия мне начали выделять личные деньги — приятная неожиданность, хотя, случилось это, скорее всего, потому, что так делают все дворяне, и не последовать обычаю для королевы было бы просто неприлично. И по местным меркам это была неплохая сумма — особенно, когда я внушил казначею нежелание воровать у бедного ребенка, которого не любят родители.       Словом, бумага, краски, холсты и прочие интересные вещички были мне вполне по карману.       По прошлой жизни я помнил, как сделать себе блокнот-книжку из подручных предметов, а еще тут были неплохие карандаши — свинцовые, угольные и «мастерские» серебряные. С этими орудиями я и начал бродить по дворцу, устраиваясь на подоконниках и банкетках и рисуя все, что попадалось на глаза: цветы, обстановку, комнатных собачек, людей…       К весне моя тактика принесла некоторые плоды. Во-первых, я развил навык и научился действительно правильно рисовать, а не малевать по-детски. А во-вторых детишки некоторых «антикондракарцев» перестали пытаться при каждом удобном случае пристроиться мне в хвост, поскольку, погруженный в свой альбом, я даже не делал вид, что слушаю. Конечно отсеялись не все — но хотя бы от части своей бестолковой свиты я избавился. Все равно от них не было никакой пользы — одно беспокойство и подозрения.       Ну, а в эмоциях некоторых сторонников Кондракара настороженность всё чаще стала сменяться снисходительностью. Как будто мой способ действительно сработал — не со всеми, но хотя бы с частью…       Так что, к подходу весенних праздников я смог расслабиться.              Весна в королевском дворце — прекрасное время. Ковер из цветов укрывает дворец — розовые плети порой достигают до самых шпилей. Свежий ветер не дает аромату стать слишком душным, а солнцу слишком жарким, небо сияет невероятной пронзительной синевой… да и город внизу выглядит праздничным, как будто умытым. Крыши блестят, как спинки жуков, флюгера вертятся, а ночами в раскрытое окно флигеля, куда меня переселили в конце зимы, долетают народные песни с площади под скалой.       Ну, а в главном здании дворца — каждый день праздник. После моего последнего дня рождения — семилетия — я стал навещать матушкины балы, в целом не сильно отличаясь от множества прочих юных дворян. Входил в зал, почтительно приветствовал родителей и шел развлекаться — танцевать, общаться и угощаться сладостями. Не то, чтоб мне это сильно нравилось, но где еще узнавать новости и сплетни, если интернета нет? Конечно, детская болтовня по большей части малоинформативна, но и из нее можно извлечь пользу — кто с кем дружит, кто враждует… к тому же, так можно и взрослые разговоры подслушивать — на детей, особенно семилетних, часто не обращают внимания, особенно, если тихо сесть в уголке, зарисовывая играющих в карты князей.       Жизнь моя приобрела некую размеренность. Случай с пирожными не то чтобы забылся, но как-то поблек под обилием новых впечатлений. Я рано вставал, приводил себя в порядок, делал разминку, завтракал, учил уроки, тренировался с мечом, снова читал книги, рисовал, гулял по саду, рисовал в саду, болтал со слугами и солдатами — благо, выгнать принца они не могли, а намеки на неприличное для моего титула общение я игнорировал. Иногда ко мне присоединялись дети придворных — я разделил их на три части: любопытных, скучающих и озадаченных.       Любопытные и скучающие были по большей части схожи — первым я был действительно интересен, как некая непонятная фигура, а вторым просто было нечем заняться, вот они и садились мне на хвост, делая вид, что не бездельничают и пользуясь тем, что мне от них ничего не было нужно. Ну, а третьи были озадачены родителями — им поставили задачу подружиться с принцем. И они старательно пытались услужить, но чаще раздражали и утомляли.       Я никого не прогонял открыто — невежливо, и пригодиться они могли в будущем, да и тренировать «магию разума» на ком-то было надо. Осторожно и неторопливо я изучал — не мысли, но чувства, вызывая сперва смирение с поставленной задачей, потом успокоение и привыкание к себе — ведь что есть дружба, как не привычка?       Все шло хорошо… а потом я встретил своего будущего помощника.       Надо сказать, это было самое большое разочарование моей новой жизни.