Злое колдовство

      «Оставайся здесь, — сказал маленький принц. — Не беспокойся: Рейтар присмотрит за мной. Ты продолжишь свои занятия, а я не буду за тебя волноваться».       И Седрик едва удержал лицо, узнав одновременно, что его господин волнуется за него (хотя с чего бы? Вряд ли вассалы Шейна решат убить мелкую сошку вроде него), и что его старания по избавлению от провинциального акцента были замечены.       И да, он вовсе не возражал против того, чтобы остаться во дворце — в своей уютной комнате во флигеле принца (не самое престижное место, но это только начало…), вместо того, чтоб отправляться в странствия, которые могут продлиться месяц или два. Конечно, это путешествие не могло называться странствием в полной мере — ведь ехал сам принц-консорт Зейден, ехала куча дворян со слугами и поварами, ехали шатры и походная мебель… и скорее всего, эта «охота за птичками» будет выглядеть, как прогулка по замкам провинциальных дворян на южной границе, с редкими заездами в какие-нибудь живописные местечки, чтобы там Его Высочество Консорт подстрелил какого-нибудь несчастного оленя, и можно было сделать вид, что это настоящий поход.       А птичек поймают егеря.       Седрик волновался.       Его принц уезжал — совсем не беспокоясь ни о поездке, ни о вассалах Шейна, с каждым днем становящегося все самодовольнее и противнее. А он оставался. Он собирался спать, учиться, налаживать отношения со сверстниками своего круга, узнавать сплетни, выскальзывать в город в компании королевских пажей и покупать дешевые блестящие безделушки и сладости. Он вовсе не собирался скучать. Когда его господин вернется, он сразу расскажет ему новости, и это будет полезно.       Но почему ему так тревожно?       Ну конечно. Он просто волнуется за своего господина и его репутацию (больше за репутацию). После нескольких месяцев на должности секретаря принца он понимал, что Фобос — лучшее, что можно найти при дворе. В конце концов, господин же подписал прошение о назначении, подтвердив, что ему действительно нужен секретарь, благодаря чему Седрик получал жалованье из казны — не очень много, но все же это деньги за работу, а не подачка покровителя.       И эти деньги надо хоть как-то оправдать.       Конечно, быть секретарем для семилетнего мальчика — это не настоящая работа, он знал по опыту, сколько бумаги, чернил, мозолей на пальцах и боли в спине и глазах это стоило отцу и его коллегам. Но оказалось, что это и не синекура — Фобос очень тщательно расспрашивал его о жизни обычных людей, о делах в провинции, о том, что происходит при дворе… его настоящая должность могла бы называться чем-то вроде шпиона-осведомителя. Это забавляло и придавало значительности — постепенно он становился негласным лидером небольшой компании тех, кто не хотел присоединяться к Шейнам, или Вионам, или тереться у юбки Королевы, ожидая, пока она родит наследницу.       Кое-кто уже сделал выбор — в пользу принца, тихого и вежливого мальчика, который, по крайней мере, внимательно слушал, когда к нему обращались с просьбами, а не отмахивался: «ах, какая скука! Ах, какая чепуха-ха-ха-ха-ха!»       Принц Фобос ещё не набрал авторитет при дворе, но уже был интересен — хотя бы тем, что он не был очередной взбалмошной и глуповатой принцессой. И — тихо, шорохом, на грани слышимости — полз по дворцу шепоток…       Хотя, говорить о том, что наследование перейдёт к его дочери, всё ещё рано. Хранительницы Сердца исторически славились большим здоровьем и долгой молодостью. Мать королевы Вейры сама родила дочь, когда ей было больше пяти десятков лет, и умерла спустя полгода от несчастного случая. И, судя по портретам и слухам, на момент смерти выглядела не старше двадцати…       Так что Седрика волновал не столько грядущий поход, сколько планы Шейна и его компании. Как бы ни было неприятно это признавать, ле Мар знал, что во дворце он далеко не самый умный. И есть люди, видящие ситуацию намного дальше, чем он, и этим людям может не понравиться даже иллюзорная угроза, представляемая его господином. И князь Фибен Шейн — один из этих людей…       Если бы только можно было отправить с принцем надежного человека, который был бы предан лично Седрику, или хотя бы Фобосу… но из таких пока у них были только простые солдаты вроде Рейтара, да несколько слуг, относящихся к «забытому принцу» чуть лучше прочих. Они были мелкими людьми, способными оказать мелкую услугу, не требующую большого труда или какой-то самоотверженности — закрыть глаза на мелкую шалость, промолчать о мелком секрете вроде ночных прогулок по саду. Но не больше…       Правда, была еще госпожа Гела. Старая нянька, которую принц оставил при себе.       Седрик не обращал на нее большого внимания: добрая старушка, кажется, искренне заботящаяся о принце, когда больше никто о нем не заботился — конечно, господин хотел оставить ее рядом, ведь он был еще ребенком, хоть и довольно умным, и конечно, ему хотелось, чтоб кто-то его любил. Наверное, для него было к лучшему, что он привязался к няньке и солдату вместо того, чтоб пытаться заслужить благосклонность матери и отца. Сам Седрик уже понимал, что бывают родители, которые просто не любят своих детей, и хоть узлом завяжись — не полюбят, но попробуй объясни это малолетке…       Так что, во флигеле принца госпожа Гела обладала большой властью и авторитетом. Почти безоговорочным.       За время, проведённое со своим сюзереном, Седрик не раз видел, как они разговаривали. Принц относился к ней не так, как к прочей прислуге, и доверял гораздо больше, чем самому Седрику. Это немного раздражало, но он понимал, что его знают намного меньше, чем пожилую прислужницу, и планировал это исправить.       *       До отъезда оставалась пара дней. Дворец стоял на ушах, собирая в дорогу принца-консорта — а во флигеле принца Фобоса было все так же тихо и спокойно, как и раньше. Походные мешки были уже сложены — Седрик не знал, что конкретно в них положили, но знал точно, что для развлечения его принц берет лишь свой блокнот и карандаши в непромокаемой сумочке. Все остальное — то, что, как Седрик понимал, действительно могло понадобиться, вроде сменной одежды, денег и прочих бытовых мелочей, необходимых, а не развлекающих. Удивительно все же — иные дети устраивают истерику, не желая расставаться с любимыми куклами, иные взрослые волокут с собой любимые кресла, картины и подушки, и принц Зейден тому пример…       Что ж, он уже понял, что его господин — не обычный.       Он саркастически усмехнулся, припомнив слухи, ходящие по дворцу, о которых ему чуть ли не в день прибытия поведала какая-то горничная. Помнится, родители были очень взволнованы, услышав все это, и мать предостерегала его от попыток встретиться с принцем, рожденным в самую темную ночь. О, да — зловещие предзнаменования и какое-то смутное пророчество на полуистлевшем свитке, где даже не разобрать половины слов, но те, что можно разобрать, грозят неисчислимыми бедами… и все это повешено на тихого мальчишку, который любит рисовать и только пожимает плечами, когда слышит нечто подобное. Должно быть, он слышит это столько времени, сколько себя помнит, и просто не воспринимает сплетни, как нечто угрожающее…       Но Седрик был старше и умнее. И понимал, что напуганные слуги — а именно дворцовые слуги и были основными разносчиками сплетен — могут стать серьезной угрозой безопасности господина и благополучию самого Седрика. Хорошо еще, что те, кто работает во флигеле принца, кажется, более умны.       Но все равно за ними нужно следить. Даже за госпожой Гелой — она, конечно, явно любит принца, но она уже немолода и может что-то упустить. Поэтому Седрик завел привычку изредка тихо прогуливаться по коридорам, обходя флигель внутри и снаружи, заглядывая на маленькую кухоньку, и в сарайчик с инструментом (там посудомойка порой целовалась с дворцовым лакеем), и в ту часть сада, которая примыкала к дому и основательно заросла (садовник бездельничал с полного попущения принца)…       Он шел, уже привычно наступая на доски так, чтоб они не скрипели, оглядывая уже привычный коридор — темные деревянные панели, бронзовые розетки светильников на стенах — прислушиваясь к уже привычным звукам. Точнее — к тишине, ведь этот флигель стоит в отдалении от дворца с его непрекращающейся беготней и шумом. Так — гремит на заднем дворе моющаяся посуда в корыте, вжик-вжик — Рейтар правит меч, птицы в саду поют — даже отсюда слышно…       — …это опасно.       — Я знаю, — голос принца был спокоен и мягок, как и всегда. — Но я не смог оставить его там.       Седрик замер. Навык подслушивания — немаловажный в жизни во дворце и вообще — тело привычно расслабилось, глаза рассеянно пробежали по стенам, зацепившись за длинную щель меж двух панелей. Если что — он просто шел, заметил щель и задумался, кому бы поручить ее заделать, ведь на следующую зиму оттуда будет сквозить… а слух и разум сосредоточились на тихих голосах, доносящихся… да-да, из этой самой щели.       …Там за стеной — комнаты принца.       — Ему нравятся фрукты и вареные яйца, — так же мягко звучал тихий голос. — еще можно молоко, мед и хлеб, только немного. Мясо я не давал, зубы у него еще слабые. И чистая вода конечно…       Седрик быстро огляделся — никого. Да и кому бы тут быть? Чай не дворец, где в любое мгновенье по любому коридору может пробежать служанка с поручением… а наставник принца приходит позже, всегда в одно и то же время. Никого…       Он наклонился и заглянул в щель.