Вспомнить

      Чуя почувствовал, что слишком грубо сейчас ответил напарнику, что следовало бы отказать немного помягче, ведь не заслужил Осаму такого, не он виноват в случившемся.       — Что? — После долгого молчания, когда они вернулись в квартиру, Накахара резко выпучил глаза. — Ты вспомнил коллег?       — Что? — На вопрос вопросом ответил шатен. — О чем ты?       — Ну как же, Осаму, мальчик с куклой… Как его зовут? — Рыжий поднялся на носочки, стараясь прямо в карие глаза посмотреть. — Ну?       — Кажется, Юмено. — Предположил он. — Он, вроде как, когда-то был… Был… — Напрягся Дазай, пытаясь воссоздать в памяти целостный образ паренька. — Не могу.       — Он был истинным зверем, не различающим добро и зло. Тьфу! — Мафиози сплюнул. — Он и сейчас жив. Вы ненавидели друг друга, помнишь?       — Но всегда обещали защищать друг друга, как братья, да? — Куда-то в пустоту посмотрел Дазай. — Надо же, как я мог выбросить это из памяти.       — Ого. — Прошептал рыжий. — Это тебя так выброс адреналина запустил? Ну в самолёте будет ещё выше, может быть и меня вспомнишь. — С обидой сказал он. — Ну, а ученика своего помнишь? Такой дрыщавый, кашлял вечно, глаза у него серые ещё.       — Я ему ещё несколько ребер сломал перед тем, как умер Ода… — Вздохнул шатен. — Почему так тяжело воссоздавать прошлое, когда еле помнишь его?       — А хрен знает. — Одаренный отмахнулся. — Прошлое всегда тяжело вспоминается. Если оно плохое, темное, ты жалеешь, что прожил жизнь так, а не иначе, а если оно светлое, то ты печалишься оттого, что больше не проживёшь такого же момента. Все предельно просто. — Грустно ухмыльнулся рыжий. — И кто же это говорил Рюноске, что ума у меня с гулькин нос? — С наигранной злостью произнес Чуя, чувствуя, что обстановка в квартире оставляет желать лучшего, а значит нужно разрядить ее. — Скажи же, мудро я сказал!       — Ага, вообще. — С иронией ответил шатен. — Интеллект зашкаливает.       — Идиот. — Шикнул рыжий. — Вот пройдет твоя херня с мозгами, как долбану тебя чем-нибудь, по башке твоей так, что даже извилины твои станут как у нормального человека — прямыми.       Шатен ухмыльнулся, чуть наклонив голову. Ему было как-то слишком комфортно в чужой квартире, будто он жил в ней давно, а не пару дней назад заселился, но с другой стороны, эта вся обстановка казалась из ряда вон выходящей: для него, человека с депрессивным расстройством, было совершено нетипично такое поведение, он помнил, что фазы спада активности обычно длились у него около четырёх месяцев, в то время как интермиссия приходила буквально на неделю-полторы.       — О чем опять думаешь, скумбрия? — Чуя был недоволен чем-то. — Уж будь добр озвучить. Я выносил твои фразы три года, да и сейчас смогу. Перерыв был — пора, значит, по новой. Уж лучше я сейчас подготовлюсь к мозгоебству от тебя, чем буду, например во Флоренции, слушать эту бредятину. — Рыжий закатил глаза. — Я сказал недавно, что не хочу слушать. Так вот, прости. Уж лучше я буду давать тебе по башке, чем в больнице будут писать таблетками.       — Да нечего говорить… — Прищурился Осаму. — Слушай, а с Мори была какая-то женщина, да? — Спросил он, резко меняя тему беседы.       — Да, она и сейчас есть. — Накахара поморщился, перед глазами всплыл образ наставницы, что выглядела при их последней встрече как проститутка. — Только… Я ее учеником был.       Осаму пожал плечами, так и не вспомнив Накахару, хотя образы всех уже восстановил в памяти, пусть и размыто, но не было в этих кусках его напарника.       — Ладно, потом. — Вздохнул рыжий. — Кстати, как тебе после крыш?       — Вообще… — Поежился тот. — Здорово было. Я, кажется, почувствовал, что живу.       — Ну значит, на поправку идешь. — Хмыкнул одаренный. — Я вот что думаю, сейчас соберём все самое важное, а уж что-то докупим либо в столице, либо за границей. Тут опасно. — Чуя снова заговорил об их переезде. — Правда, вещей у тебя своих нет кроме плаща, но не важно, в принципе, можешь и в моих ходить. — Щеки чуть покраснели. — И это, с прошлым нужно уметь расставаться, выкини ты эту тряпку! — Указал он на плащ, висевший на вешалке в прихожей. — Смотреть уже противно.       Шатен опять покачал головой. Накахара вздохнул, закатывая глаза. Он понимал, что возможно с этой вещью ему проще восстановиться, но неужели нельзя оторвать от себя этот черный кусок?       — Ладно, в принципе, я именно этого и ожидал. — Буркнул мафиози. — Что же, будем собираться. — Махнул он рукой. — Чего уж медлить.       Через пару часов в большом чемодане лежали вещи на первое время. Осаму попытался поднять груз, но не осилил — ручка выскользнула из ослабевших пальцев.       — И как мы это потащим? — Поднял он одну бровь, смотря на напарника. — Вдвоем не сможем, ручки второй нет.       — Ну тебя же я таскал как-то по крышам. — Фыркнул рыжий. — Думаешь, с чемоданом не справлюсь?       Шатен потёр лоб и пожал плечами, мол не знает он.       — Кстати, не вздумай чего-нибудь учудить. Мы вечером переберемся в Токио, оттуда же вылет. — Пригрозил пальцем Накахара. — А на билеты я потратил очень много, чтобы ещё и не на каком-нибудь дерьме лететь, а на нормальном лайнере. — Фыркнул он.       — Ах, ну да, без понтов ты никак не можешь! — Усмехнулся шатен.       — Чего? — Открыл рот мафиози. — Что ты только что ляпнул? А ну-ка, повтори! — Скомандовал он бывшему напарнику, отчего-то понадеявшись на то, что у Осаму прояснение и он начал узнавать и напарника своего.       — Ну ты и раньше выпендривался, спесь вот выросла, а сам то ты — нет, так и остался коротышкой. — Хмыкнул он. — И сейчас вот, взял задорого билеты, хотя мог и дешевле взять, в эконом-классе.       — Откуда ты знаешь, каким я был?       — Мы же работали вместе в мафии. Вспомнилось, как ты при первой нашей встрече мне чуть шею не свернул. — Прищурился Дазай.       — А что ещё про меня помнишь? — С неутаимой надеждой в голосе спросил рыжий.       — Что ты, вроде как, нужен был боссу старому, а мы тебя вытащили и приняли в мафию. — Кашлянул шатен. — И больше ничего.       — Понятно. — Грубо ответил на это Чуя, отворачиваясь от напарника. — Ладно, надежда есть ещё.       — Надежда на что? — Не понял Дазай.       — На будущее… — В комнате надолго повисло молчание, пока мафиози не шаркнул по паркету ногой, разворачиваясь и не выпалил полным недовольства голосом. — Что? Как ты меня назвал, коротышкой? Ах ты скумбрия тухлая, жалко, что я тогда не пришиб тебя ногой своей, пять гребаных лет назад!       — Ну не обижайся на правду. — Улыбнулся Осаму. — Я не со зла же…       — Да знаю я. Я наоборот, счастлив, что ты вспоминаешь. — Накахара взял Дазая за руку, мысленно добавляя, что лучше бы он не это вспоминал, а что-то более приятное.       «Что же, вытерплю, если через это к нему вернутся воспоминания о наших с ним ночах.» — Прикрывая глаза, подумал рыжий. Он чувствовал потеплевшую кисть напарника и ему совершенно не хотелось воссоздавать тот смертельный дуэт, наоборот, всю оставшуюся жизнь ему хотелось прожить вот так: мирно, спокойно, без лишних переживаний.       — Слушай, Осаму, а как ты относишься… — Эспер замялся, потеряв мысль. — А, как ты смотришь на людей, которые вместе?       — Как я смотрю? Нормально. — Не вник шатен в вопрос. — А что?       — Ну, просто мы были с тобой хорошей парой. Это глупо и банально звучит, но все же, я не умею по-другому говорить, находясь в трезвом состоянии. — Покраснел он. — Я тогда ляпнул Рюноске, когда мы в трактире сидели, а он, сволочь такая, запомнил. — Чуя сжал кулаки. — Ну в общем, моя любовь к тебе не затухла. Черт, ненавижу говорить такое вещи, это так глупо смотрится… — Он отвёл глаза.       — А, вот оно что. — Шатен убрал челку, что закрыла ему глаз. — Я не знаю, я не испытываю какого-либо влечения к людям. Быть может это последствия приема наркотиков, или же побочное действие антидепрессантов, что заставляли меня пить. — Повел он плечами. — Ты прости, если разочаровал тебя и…       — Заткнись. — Как-то беззаботно заговорил Чуя. — Аппетит приходит во время еды.       — К чему это?       — Ну, захочешь — поймёшь. — Заулыбался эспер. — Не хочешь немного… Развеяться?       — Нет. — Покачал головой самоубийца.       — Понятно. — Пыл мафиози охладел сразу же. — Ну и хрен с тобой, во Флоренции устроим праздник… — Пробурчал он себе под нос. — Нам лучше лечь спать сейчас, ближе к десяти вечера мы сядем на поезд и приедем в Токио, там пройдем регистрацию, отвалим бабла, чтобы все забыли о том, что там были двое человек и свалим из этого государства к чертям.       — Хорошо. — Шатен уже не удивлялся спешке мафиози. — Как скажешь.       — Надо же, даже не возражаешь. — А вот Чуя удивился несвойственному Дазаю смирению, а потому с недоверием посмотрел ему в глаза. — Вот только попробуй что-нибудь натворить, я тебя об асфальт размажу. — Пригрозил он. — Ты, кстати, где ляжешь? Со мной или как собака, на коврике? — С издёвкой спросил рыжий.       — Перспектива лежать на холодном полу на сквозняке не радует мои ноющие суставы. — Шутливо ответил одаренный. — Пожалуй, выберу кровать.       — Ну окей. — Накахара поднял чемодан, унося его в коридор. — Ложись, я перед этим хочу выпить чуток. — Закричал одаренный из прихожей.       — А, так это ты тот самый алкоголик! — Выкрикнул в ответ шатен. — О-хо-хо! Не думал, что посчастливится жить с таким человеком в одной квартире!       — Да какого хрена ты помнишь то, что не нужно! — Завопил Накахара, влетая в спальню. — Осаму, ну нельзя так! — Кричал он, хотя понимал, что напарник не может контролировать возвращение памяти, но не верилось ему в это, ведь Дазай всегда был человеком, который в своих руках держал буквально все, обладая непостижимой гениальностью и проворачивая такие дела, о которых никому и не представлялось. — Сволочь, даже желание пить пропало.       — А ты уверен, что не налакаешься в стельку и проснешься в нормальном состоянии? Спать осталось четыре часа.       — Нет, не уверен. — Со вздохом сказал Чуя, кинув взгляд на подоконник, где пышным цветом разрасталась азалия. — Глянь-ка, какое чудо. — Направил он разговор в другое русло.       — Ага, я заметил. Красивая. — Шатен опустил глаза, морща лоб, словно что-то резануло его сознание острее лезвия. — Я вспомнил… Я кому-то покупал такое же растение, только меньше оно было в два раза. — Пожал он плечами. — Оно в свое время тоже пышно цвело.       — Осаму, так это было два года назад почти, азалия выросла за это время. — Растерялся мафиози. — Ты мне её подарил, когда взорвал машину. Это случилось перед твоим исчезновением.       — Вот как?.. — Карие глаза наполнились слезами.       — Да. Мне рассказали, что ты оставил ее у меня, пробравшись в квартиру, взломав чертов замок. — Торопливо говорил Накахара. — Отпечатки сняли, или что — я не знаю, но я тогда так ненавидел и тебя, и это растение… А потом оно завяло и мне стало жалко его, я старался выходить цветок, но не замечал изменений. И в один прекрасный день азалия набрала цвет, а после — несколько бутонов расцвели… И сейчас она цветет. — Рыжий подошёл к цветку. — На кого же она останется, мы не сможем взять с собой растение, к сожалению. — Он дотронулся до листка, но тот опал, а за ним полетели и остальные нежные листочки, оголяя уродливый подгнивший ствол. — Какого… — С горестью шикнул мафиози. — Быть может она понимает, что мы уезжаем и не хочет жить в одиночестве или принадлежа кому-то другому?       Дазай задумался, как-то печально смотря на подоконник.       — Я ее и на столе, и на подоконнике оставлял, лишь бы она комфортно чувствовала себя, я следил за ее состоянием. — Говорил одаренный о растении, словно о дорогом человеке. — Но не понимаю, как такое могло произойти, она же изнутри получается умерла, а сейчас просто остатки силы своей пустила в цвет. — Продолжил мафиози. — Меня не то чтобы волнует растение, что уж врать, мне просто не хочется терять связи с прошлым, пусть и с плохим. Этот период одиночества во многом изменил меня — я стал будто требовательнее относиться к себе и к жизни, не пускать все на самотёк. — Пожал он плечами. — Не знаю, что так повлияло. Я стремился сам себе доказать, что способен хоть на что-то.       — Я так же с плащом, как и ты с растением. — Вздохнул Осаму, смотря в ту же точку, что и его напарник. — Давай немного расслабимся, Чуя. Нас с тобой уж больно жёстко выебали жизни.       — Какая избитая фраза, Осаму. Какая избитая фраза… — Повторил рыжий, отворачиваясь от окна. — Но так четко описала она наше состояние. — Он замолчал, но через минуту вдруг засиял. — Но ничего, жизнь поимела нас, а мы вдвоем отымеем ее ещё круче!       Никто из них не заметил, как лепестки полетели с азалии на белый подоконник.