О яблонях и яблочках 2

      Кроули определённо зря переживал по поводу спокойного протекания беременности своего ангела. Деньки блаженного спокойствия пронеслись мимо как одно мгновение, поставив демона перед фактом суровой реальности.       Справедливости ради стоит сказать, что не всё в состоянии Азирафеля было настолько плохо и печально. Физическое самочувствие ангела никак не изменилось и не ухудшилось. Он не страдал постоянной тошнотой и перманентными рвотными позывами, тело в принципе пока что не сильно спешило предавать его, позволяя Ангелу Восточных Врат оставаться в хорошей форме.       На этом, правда, все положительные моменты ангельской беременности и заканчивались.       Кроули действительно считал, что он готов ко всему. В конце концов, кто, как не он, не так давно сам переживший всё это, знал, через что предстоит пройти его супругу? Поэтому запасаясь терпением и богатым жизненным опытом, демон морально готовился к худшему.       Как оказалось, подготовиться к такому у него не было ни единого шанса.       Ангелы сами по себе и по своей натуре всегда были высокочувствительными существами. За тысячелетия своего существования и перипетии бюрократической бумажной волокиты, правда, эту чувствительность они в большинстве своём научились хорошо прятать глубоко внутри своих душ. И надо было очень хорошо постараться, чтобы вытащить её оттуда.       Азирафель изначально был неправильным ангелом.       Он был гораздо более чувствительным, чем все его коллеги, и даже несмотря на немалую долю его сволочности и хитропопости, скрывать свою чувствительность ему удавалось из рук вон плохо. Теперь же, когда он оказался при надежде, это было в принципе невозможно.       Кроули любил своего ангела всем сердцем. Он принимал его в любом состоянии: в смущении и растерянности, в обиде и гневе, в радости и счастье, в печали и грусти, в недоумении, в отнюдь не ангельском лукавстве — во всём широком и богатом эмоционально-чувствительном спектре, на который это эфирное создание было способно. Однако вместе с тем было кое-что, что демон ненавидел всей своей душой.       Ангельские слёзы.       И дело было вовсе не в том, что плачущий Азирафель раздражал или бесил Кроули, или вызывал у него приступ отвращения и отречения, нет. Причина столь яркого непринятия ангельских слёз демоном была куда более прозаичная.       Дело в том, что ангелы, как собственно и демоны, плакали крайне редко. Ну, а когда же они это делали… То из их глаз текла чистейшая концентрированная стопроцентная святая вода.       Кроули ненавидел, когда Азирафель плакал как раз таки именно потому, что в такие моменты он не мог его никак утешить, кроме как словами. А такое утешение всегда казалось демону неполным: ему хотелось сжать ангела в своих объятиях, позволить ему спрятать лицо у себя на плече и выплакаться вволю, гладить по спине и перебирать волосы на затылке, аккуратно вытирать пальцами катящиеся слёзы с щёк и целовать влажные губы. Всё это, однако, было для Кроули недоступно, и он злился на свою проклятую природу и вопиющую несправедливость.       Словно в ещё большую насмешку над ним, зашкаливающая чувствительность беременного Азирафеля проявляется именно этими, сатана их побери, благодатными священными слезами.       Довести до слёз Азирафеля было проще простого. Что самое главное — это всегда случалось внезапно. Ангел мог начать плакать в прямом смысле от любой фразы Кроули, и демон действительно не знал, что с этим делать.       Поначалу он просто старался тщательней подбирать слова и выражения, чтобы, не дай Бог, не спровоцировать эмоциональную вспышку чужих оголённых нервов. Помогло это, откровенно говоря, не очень: после того, как Азирафель расплакался от фразы «надо полить цветы в комнате», Кроули понял, что всё очень и очень плохо.       То, что всё очень и очень плохо стало ясно и после того, как до слёз чувствительное эфирное создание начали доводить не только слова, но и простые повседневные действия демона, вроде, например, кормления Евы. В такие моменты Кроули на полном серьёзе считал, что в присутствии супруга ему необходимо не говорить, не двигаться и даже не дышать, чтобы ненароком не заставить его чувствовать всепоглощающую ангельскую печаль и скорбь. — Ты совсем меня не обнимаешь, — в конце концов, даже абсолютное бездействие и молчание не спасают Кроули от неминуемой расплаты. — И молчишь всё время… Ты меня разлюбил и терпишь теперь только потому, что у нас дети, — ясные голубые глаза Азирафеля в очередной раз оказываются на мокром месте, и демон натурально теряется в панике.       О Боже! Просто дай ему силы пережить всё это дерьмо! — Кто тебе сказал такую глупость! — взволнованно воскликнул Змий, лихорадочно ища выход из безвыходной ситуации.       Ведь обнять плачущего ангела было равносильно объятиям с раскалённой кочергой. Однако…       Азирафель громко, отчаянно всхлипнул, пряча лицо в руках.       «Гори оно всё синим пламенем», — мужественно подумал Кроули (тут же прибавив «главное только, чтобы не я») и решительным движением притянул супруга к себе.       Касание ангельских слёз оголённой кожи на шее подобно касанию пышущего жаром клейма. Кроули плотно стиснул зубы, игнорируя боль от мгновенно покрасневшего ожога, и крепче прижал к себе совсем разрыдавшегося мужа. — Я никогда не разлюблю тебя, ангел, слышишь? Никогда! Ни Бог, ни Сатана, никто не смогут заставить моё сердце забыть тебя! — отстранив Азирафеля и взяв его лицо в ладони, решительно глядя ему в глаза, произнёс демон.       А после ласково улыбнулся и всё-таки сделал то, что всегда мечтал сделать, когда ангел плакал.       Он осторожно провёл пальцами по щекам Азирафеля, вытирая с них слёзы (чувство, будто с них при этом заживо сдирали кожу, демон стойко проигнорировал), а после накрыл его губы своими в мягком чувственном поцелуе. — Ох, дорогой, — когда демон отстранился, ангел забавно вскинул брови домиком, глядя на потрескавшуюся кожу на чужих губах, на которой алым заблестела кровь. — Святая вода… — взгляд Азирафеля стал виноватым и совсем несчастным, и ангел вместо того, чтобы успокоиться, разрыдался пуще прежнего.       Кроули лишь возвёл глаза к потолку и молча прижал супруга к себе.       Он окончательно привыкает к гипертрофированной эмоциональности Азирафеля ещё спустя несколько дней, когда кровоточащие язвы ожогов теряют свою чувствительность, никак не заживая.       К родительской сырости, меж тем, также присоединяется и Ева: видя папу плачущим и считая это какой-то очень странной игрой, она неизменно откликалась вторым громогласным голосом, ещё больше сводя с ума и без того задёрганного Кроули, который был теперь в прямом смысле нарасхват.       Поэтому неудивительно, что момент, когда в гостиной их дома появляется Михаил вместе с мадам Лилит, он совершенно упускает из виду.       Михаил в маленькой крестнице души не чаяла, а потому старалась в любую свободную минуту приходить в дом Кроули и Азирафеля, чтобы повидаться с ней. Лилит, ревниво наблюдающая за воодушевлёнными рассказами обычно скупой на эмоции подруги о девочке, в конце концов не выдержала и решила тоже познакомиться с малышкой, но…       Время она выбрала, конечно, не очень удачное.       Дом Азирафеля и Кроули и без того никогда особо не пустовал. Он часто принимал в себе самых разнообразных гостей, так что удивить его спонтанным внезапным визитом очередной оккультно-эфирной паре было достаточно сложно. Так что Кроули требуется аж целых долгих десять минут, чтобы заметить внезапных гостей. — Мадам Лилит? — демон вопросительно вскинул бровь, глядя на спутницу Михаил, и демонесса широко обольстительно улыбнулась: — Михаил так много рассказывала о вашей дочурке, что я тоже захотела познакомиться, — Кроули неопределённо повёл плечом, а подошедший к нему Азирафель недовольно нахмурился, буравя демонессу недоверчивым взглядом. — Ты, насылающая проклятия на детей, ненавистница Евы, хочешь познакомиться с Евой? — грозно начал Азирафель, и аккуратные чёрные брови Лилит взлетели вверх. — Э-э-э, насылающая проклятия на детей? Ненавистница Евы? — демонесса недоумённо переглянулась с Михаил, явно озадаченная такими фактами своей биографии.       Пока гнев Азирафеля совершенно внезапно сменился страданием и набежавшими на глаза слезами. — Бедная Ева, — несчастно всхлипнул ангел, чем поверг в шок и гостей, и собственного супруга. — Она ведь была ни в чём не виновата: никому не по силам противостоять искушениям Кроули. А ведь она была беременна… А в пустыне было холодно и голодно… — от нахлынувших воспоминаний накрутивший себя Азирафель предсказуемо расплакался.       Ошарашенная Лилит снова переглянулась с Михаил. — Это не я! — скорее просто по привычке воскликнула она, поднимая руки в защитном жесте и глядя в глаза архангела. — Честно! — Ох, мадам Лилит, не обращайте внимания, — устало вздохнув, произнёс Кроули, привычно утешающе обнимая супруга. — Ангел просто сейчас слишком раним. — Мы тогда позже зайдём, — понимающе кивнула Михаил и, взяв Лилит под локоть, вместе с ней исчезла. — Ну вот, теперь я ещё своим негостеприимством обидел и Михаил, и мадам Лилит, — окончательно расстроившись, совсем печально протянул Азирафель.       Кроули лишь страдальчески закатил глаза.       А оккультно-эфирные дамы ещё раз решили попытать своё счастье спустя несколько дней.       Это снова была идея Лилит нагрянуть в гости к маленькой любимой крестнице архангела. Их прошлый визит прошёл не так гладко, как хотелось бы, а потому обескураженная (и, чего греха таить, задетая) демонесса решила снова попытать счастья в знакомстве с оккультно-эфирным ребёнком.       Михаил переглянулась с Лилит.       В гостиной, где и появились как все воспитанные люди (и нелюди) архангел и демонесса, было подозрительно тихо, а глядя на разбросанные повсюду подушки и игрушки, можно было подумать, что комнатой прошёл самый настоящий Армагеддон.       Поколебавшись на одном месте чисто из вежливости, оккультно-эфирные дамы двинулись вглубь дома, надеясь-таки отыскать хозяев.       Далеко идти не пришлось: всё семейство обнаружилось на кухне в очень, однако, странном состоянии.       Азирафель снова плакал. Он взирал на стоящего напротив него Кроули своим самым несчастным взглядом, и из его глаз по щекам быстро бежали слёзы. Пару раз ангел отчаянно шмыгнул носом, безуспешно пытаясь сдерживать всхлипы и продолжая плакать.       Находящаяся на руках Кроули Ева тоже плакала. Отнюдь не так тихо, как её второй родитель, а очень даже громко и, что называется, с упоением, покраснев от слёз и временами икая.       Кроули затравленным взглядом смотрел то на супруга, то на ребёнка, явно не зная, кого из них следует успокаивать в первую очередь. Выглядел демон при этом настолько несчастно, что казалось ещё мгновение — и он присоединится к плачущим третьим голосом. На руках и шее демона, при этом, яркими пятнами горели не проходящие ожоги, и Михаил с Лилит снова переглянулись.       А после с чисто женским сочувствием посмотрели на несчастного отца семейства. — Ангел, — устало выдохнув и при этом пытаясь успокоить заливающуюся в плаче солидарности Еву, позвал супруга Кроули. — Ну успокойся. Сейчас второй потоп будет, ей-Богу. И если тебе меня не жалко, то подумай о нашей дочери: она ведь совершенно не умеет плавать! — Азирафель отчаянно шмыгнул носом, совсем расстроенно посмотрев на мужа, но и вправду немного успокоился.       Кроули выдохнул с облегчением. — Мне кажется, мы снова немного не вовремя, — громким шёпотом, привлекая к себе внимание, обратилась к Михаил Лилит.       Заметивший их Азирафель покраснел от смущения (что было практически незаметно на его и без того красном от слёз лице), и глаза его снова стали влажными. — О нет! — заметив это, быстро вклинился в очередной водный поток Кроули. — Вы очень даже вовремя, мадам Лилит! — он с такой надеждой посмотрел на демонессу, взглядом умоляя её молчать.       Та, открыв было рот, тут же его закрыла. — Ну, а тебе-то чего не хватает, змеёныш? — отвлекаясь от гостьи, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на всё ещё плачущую дочь на своих руках демон.       Девочка, услышав обращение отца к себе, заметно поубавила громкость и одарила его обиженным взглядом заплаканных глаз. — Видишь, папа уже успокоился, и ты тоже успокаивайся, — губы Евы задрожали, и она икнула, явно намереваясь продолжить истерику. — Нет, я понимаю, женщинам свойственны капризы, но у всего должна быть мера, — строго, но мягко, и совершенно серьёзно произнёс Кроули и аккуратно вытер потерявшими чувствительность пальцами влажные щёчки дочери. — Тем более к тебе пришла крёстная Михаил, а она, вообще-то, суровый архангел-Архистратиг. Не то чтобы я говорил тебе брать с неё пример, но разве она захочет снова приходить к такой капризной даме? — малышка снова икнула, забыв о слезах и с внимательным любопытством слушая спокойный голос родителя.       Тот ласково улыбнулся ребёнку, а потом хитро ухмыльнулся, скашивая глаза на Лилит. — Учитывая, что одна такая у неё уже есть, — Михаил возмущённо фыркнула, скрещивая руки на груди, а Лилит расплылась в широкой обольстительной улыбке. — А ты неплохо справляешься, Кроули, — впечатлённо произнесла демонесса, которая, вообще-то, была уверена, что главным воспитателем дитяти в оккультно-эфирной семье будет именно ангел.       Демон, который хотел что-то ответить, посчитал благоразумным промолчать (мало ли, вдруг его слова сейчас, не дай Бог, снова спровоцируют слёзы ангела!). — Очень хорошо, что вы пришли, — вместо этого перескочил на другую тему Кроули, передавая успокоившуюся и довольную Еву Михаил, которая отчаянно пыталась хоть как-то показать свою благосклонность к ребёнку.       За неимением опыта, хотя бы малейшего понятия, как вести себя с маленькими детьми, и привычной малоэмоциональности, получалось это из рук вон плохо. Еву, впрочем, которая каким-то своим детским шестым чувством от всей души полюбила суровую тётушку, это смущало не сильно.       Лилит с любопытством посмотрела на ребёнка на руках архангела и вполне себе приветливо улыбнулась девочке, когда та впилась в неё настороженным, недоверчивым, но полным любопытства взглядом. — Вот уж не думала, что наше появление когда-нибудь вызовет такую реакцию, — хмыкнула Михаил, явно намекая на ожидание пояснений и глядя на Кроули, пока чуть наклонившаяся Лилит начала сюсюкаться с Евой. — Мы с ангелом как раз искали кого-то, с кем можно было оставить Еву, — хватая до сих пор унывающего супруга, у которого глаза снова были на мокром месте, торопливо проговорил демон. — Азирафелю не мешало бы немного развеяться и отвлечься, а мне хоть чуть-чуть отдохнуть. — Да-да, — вместо архангела вдруг нетерпеливо отозвалась Лилит, — можете валить куда хотите. А мы с Михаил и Евой отлично повеселимся без вас, — подмигнув разулыбавшейся девочке, протараторила демонесса. — Вот и славно, — Кроули, не спрашивая согласия ни опешившей Михаил, ни растерявшегося Азирафеля, со всей своей демонической солидарной признательностью кивнув довольной Лилит, схватил мужа под руку и с помощью чуда перенёс их обоих в свою «Бентли». — Дорогой мой, ты уверен, что это хорошая идея оставлять Еву с мадам Лилит? — обеспокоенно посмотрев на супруга, начал волноваться Азирафель. — С мадам Лилит — нет, — невозмутимо отозвался тот. — А с мадам Лилит и Михаил — более чем. Поверь, сложившаяся ситуация пойдёт на пользу всем: и Михаил с её проблемами социализации и эмоционального реагирования, и мадам Лилит, у которой в жизни ещё всё впереди, и Еве, которой надо привыкать не только к нашему обществу, и нам с тобой. Тебе нужно расслабиться, ангел, а мне отдохнуть и позволить зажить хотя бы части ожогов, — на этих словах демон поморщился, а на глазах Азирафеля в неисчислимый раз за день заблестели слёзы. — Прости, любовь моя, я доставляю тебе столько боли и страданий, — убито прошептал ангел, и Змий подпрыгнул на месте. — Нет! — в панике воскликнул он. — Азирафель, ангел мой, со мной всё хорошо. Я в полном порядке, клянусь, — нервно поглядывая на поникшего супруга, также нервно проговорил демон. — Только не плачь, пожалуйста, любовь моя, — успокаивающие слова, сказанные с таким отчаянием и надеждой, к сожалению говорившего, возымели диаметрально противоположный эффект.       Азирафель всхлипнул и, вопреки просьбе, всё-таки заплакал. — Ты никогда не называл меня своей любовью-у-у, — захлёбываясь новым потоком слёз, жалостливо протянул ангел, спрятав лицо в руках.       Паникующий Кроули же просто смирился со своей участью. — Тебе не нравится? — взволнованно побеспокоился он, призывая себе на выручку всё своё терпение. Азирафель рядом зарыдал громче. — Н-н-нравится, — слезливо откликнулся он. — Просто это так приятно. Ты меня так любишь, так обо мне заботишься, а я доставляю тебе только одни проб-проб-проблемы-ы-ы! — Азирафель окончательно ушёл в страдания, а Кроули обречённо возвёл глаза к потолку многострадальной «Бентли».       Это определённо будет гораздо сложнее, чем он предполагал.