Ибо прежнее прошло

Гет
NC-17
Завершён
71
автор
Размер:
201 страница, 33 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
71 Нравится 144 Отзывы 25 В сборник Скачать

Глава 23: Suis quaeque temporibus/Всему своё время

Настройки текста
      

Was bleibt für dich, wenn dein Ende naht?       Immer nur Ausreden und kein echtes Ziel       Schuld sind nur die Anderen, alles wird dir zu viel       Was gibt dir Kraft, wohin führt dein Weg?       Ist alles vorbestimmt, was hält dich denn bloß auf?       Steckt die Kugel für dein Leben schon im Mündungslauf?

      

Megaherz "Kopf oder Zahl".

      — Менгеле уехал из Аушвица, — Кимбли потёр подбородок и посмотрел на жену. — Что у вас там в медблоках теперь происходит?       Ласт вернулась поздно и застала мрачного Зольфа, сидящего за лабораторными записями. На столе стояли две почти прогоревшие свечи: с генератором опять были проблемы, и личные помещения — в который раз — обесточили.       — Ничего хорошего, честно говоря, — она опустилась на стул напротив и заглянула ему в глаза. — Большую часть кроликов ликвидировали. Записи он тоже почти все с собой увёз...       Зольф нахмурился ещё больше, неловко кутаясь в плед забинтованными руками — было настолько холодно, что при дыхании изо рта шёл пар.       — Но есть и хорошая новость, — слова, сорвавшиеся с накрашенных губ, отчего-то звучали отнюдь не счастливо. — Назначен день. Нам осталось здесь недолго.       — Осталось недолго — ты уверена, что здесь, а не вообще? — хохотнул Кимбли, облизав вмиг пересохшие губы.       — Здесь, — она упрямо потрясла головой, и Зольфу на миг почудилось, что убеждает она не его — себя.       — Когда? — вопрос прозвучал нарочито безразлично, и только предательское пламя свечи выхватывало из тьмы, укутавшей комнату, побледневшее лицо Зольфа.       — Через две недели, — Ласт отвела глаза.       Сердце Зольфа подскочило к горлу и теперь билось где-то там.       — Особая подготовка?       — Нет, — она покачала головой и отвела глаза. — Кроме того, что сказали, что нужно уничтожить как можно больше узников. А у тебя есть какие-то мысли?       — Нет, просто руки чешутся, — ухмыльнулся Зольф.       — Не надо, — Ласт посерьёзнела и, сев к нему на колени, взяла за запястья. — Ты же умеешь терпеть. Иначе получится, что всё зря, если рисунок опять потеряет чёткость.       Он не ответил, лишь уткнулся в её шею, щекоча нежную кожу тёплым дыханием и прикрыл глаза.       — Если совсем невмоготу, — она стянула жгут с его волос, зарывшись в них тонкими пальцами, — можешь слегка похлопать в ладоши...       Зольф в голос рассмеялся, запрокинув голову, и только крепче обнял её тонкую талию.       — Что такое? — Ласт обеспокоенно отстранилась. — Что я такого сказала?       — Аместрийцы бы уже бросились врассыпную, реши я, как ты выразилась, слегка похлопать в ладоши, — продолжая смеяться, проговорил Зольф и смахнул с глаз выступившие на них слёзы. — Но, — он резко стал серьёзен, — здесь это — сущая ерунда.       — Ненадолго, — Ласт наклонила голову, пытаясь по лицу прочитать его эмоции.       — Что она возьмёт взамен? — он хотел подумать это, но отчего-то произнес вслух.       — Что бы ни взяла... — она обвила его шею руками. — Существует, например, автоброня.       — Куда мы вернёмся? — Зольф задумчиво перебирал её волосы. — Захочет ли Аместрис нашего возвращения?       Вместо ответа Ласт припала к его губам жадным поцелуем, который он и не думал разрывать — напротив. Оба думали об одном и том же: до вожделенной неизвестности оставалось две недели. И оба рассчитывали провести их, как последние.

* * *

      Обстановка в Аушвице накалялась больше и больше. Ходили слухи, что армии союзников и СССР со дня на день войдут в город, всё больше высокопоставленных лиц были перераспределены в другие места, хотя и поговаривали, что крысы попросту покидают тонущий корабль. Узников теперь казнили сотнями, крематории перестали справляться, поэтому некоторых закапывали живьём, жгли в ямах. В воздухе стоял кошмарный смрад, ночами земля стонала и шевелилась. Попытки побегов участились, однако практически все они были неудачными — если, конечно, не рассматривать смерть беглецов как желаемый ими исход.       В один из таких дней на пороге административного барака женского лагеря появился штурмбаннфюрер СС Зольф Кимблер. В штатском.       — Доброго дня, фрау Лангефельд! — он дружелюбно поздоровался, снимая шляпу.       — Доброго, господин штурмбаннфюрер, — отозвалась надзирательница, изучая взглядом внимательных глаз нежданного визитёра. — Если вам нужен кто-то из узниц — проходите.       — А как же бумаги? — Зольф прищурился — он знал, что с некоторых пор Йоханна добилась того, что без специального разрешения и сопровождения в лице кого-то из младших надзирательниц вход в женский лагерь представителям мужского пола — даже личному составу СС — был заказан.       — Бросьте, — он махнула рукой. — Херр Кимблер, я знаю ваше отношение к правилам...       — Благодарю за оказанное доверие, — Кимбли неприятно ухмыльнулся, — но не стоит из-за него нарушать собственные приказы. Впрочем, мне и не нужно туда, я пришёл к вам. Позволите? — он вопросительно кивнул на стул.       Йоханна поджала губы — ей не слишком хотелось разговаривать с бывшим начальником. До тех пор, пока его деятельность никак не касалась ни её самой, ни её подопечных, она относилась к Кимблеру достаточно тепло. Однако ей было прекрасно известно, что он мог быть отвратительно жестоким, когда дело касалось его военных разработок.       — Разумеется, — она вежливо кивнула. — Хотите кофе? Или, может, чаю?       — У вас есть достойный кофе или чай? — с искренним интересом спросил Кимбли.       — Увы, — она развела руками. — Суррогат, как и везде.       — Тогда воды налейте, будьте любезны, — выдохнул он. — Надоели эти помои, право слово! То, что они называют словом кофе, годится только на то, чтобы быть вылитым в нужник.       Запотевший стакан гулко стукнулся о стол. Йоханна села за стол, напротив своего посетителя, который явно изучал её внимательным взглядом прищуренных холодных глаз.       — Вы говорили, что пришли ко мне, — начала она. — Не хочу показаться невежливой, но...       Кимбли откинулся на спинку стула, чему-то улыбаясь и постукивая по краю стакана пальцем.       — О, это сугубо личное.       От его тона Йоханне отчего-то стало не по себе. Она гадала, что же могло понадобиться от неё бывшему начальнику? Знал ли он о цыганке, которую лечила его жена? В курсе ли о том, что она, Лангефельд, тоже втянута в это дело?       — Видите ли, — начал он, — я не хотел бы поддаваться всем этим упадническим настроениям, но надо быть или слепцом, или глупцом, чтобы не видеть очевидного, — он воззрился на неё в упор.       Сердце Йоханны ускорило бег. Если он сейчас провоцирует? Всем было известно, как относились к тем, кто растерял боевой дух.       — Мою жену чрезвычайно беспокоит вопрос, — он повертел в руках стакан, — куда девать пса, если вдруг мы... — он снова поднял на неё ничего не выражающий взгляд. — Умрём. Она за него беспокоится...       — Да, понимаю, я согласна, — Лангефельд кивнула, сглатывая ком в горле: неужели этот человек и правда пришёл к ней потому, что его жена беспокоится о собаке? Первое напряжение схлынуло, Йоханна почувствовала, что краснеет, и как-то неуклюже засмеялась. — Конечно, её беспокоит собака, я понимаю... Тем более, детей у вас нет...       Она осеклась, встретив его тяжелый взгляд. Ей показалось, что на радостях она совершенно потеряла контроль над собой и сказала лишнего.       — Я буду весьма признателен, если вы обсудите детали относительно Мустанга — это кличка собаки, чтобы вы знали — с моей женой, — он отпил воды и со стуком поставил стакан на стол. — Но упаси вас бог или чёрт, вам виднее, сказать ей хоть полслова о детях.       Йоханна смотрела ему вслед, теребя подол форменной юбки. Никогда раньше этот человек не вызывал у неё столь противоречивых эмоций. Конечно, она собиралась поговорить с Леонор о псе с лошадиной кличкой — она никогда не имела ничего против животных. Хотя при мысли о смерти четы Кимблер ей становилось не по себе.       Ещё одна деталь не давала покоя фрау Лангефельд. Она привыкла к тому, что у бывшего начальника, сколько она его помнила, были странные татуировки на ладонях. Но отчего-то сейчас они выглядели совсем свежими, даже не зажившими до конца, словно он зачем-то только-только обновил рисунок.

* * *

      Личный состав рангом повыше бежал из Аушвица под предлогами разной степени благовидности. Вывозили всё, до чего дотягивались руки, в особенности золото и прочие драгоценности. Вывозили в основном в мебели: в дне кроватей, в секретных полках комодов...       У четы Кимблер и хауптштурмфюрера Эриха Зайдлица оказалась весьма кстати подвернувшаяся увольнительная со второго декабря на десять дней. С учётом назначенного дня, никто из них не собирался возвращаться в Аушвиц. Но, помимо прочего, им надо было мало того, что вывезти Глаттони, так Энви ещё и упёрся, что цыганку тоже стоит всенепременно прихватить. Никто особенно не удивился ни тому факту, что Кимблеры заказали два добротных деревянных комода, ни тому, что хауптштурмфюрер Зайдлиц отправился на эшелоне в подразделение IG Farben, чтобы забрать оттуда всех тех, кто подлежал немедленной ликвидации.       — Энви, — ныл Глаттони всё то время, пока гомункул и ещё целый отряд эсэсовцев пинками препровождали смертников в эшелон. — А где моя Ласт? Куда вы меня везёте? Почему Ласт не приехала?       — Заткнись, — зло прошипел Энви, отвешивая звонкую, но очень лёгкую оплеуху братцу. — Что ты несёшь?       — И как такого кретина вообще сразу не удушили? — удивлённо пожав плечами и махнув рукой в сторону толстяка, проговорил совсем молодой военный. — Что бормочет, не разберёшь...       — Чёрт знает, — отозвался Энви, не сводя внимательного взгляда с братца.       Глаттони сначала обиженно посмотрел на него, что-то продолжая жалостливо лепетать и потирая пострадавшую щёку, но потом перехватил взгляд Энви, тяжело вздохнул и начал напевать какую-то песенку. На счастье обоих гомункулов, они не вызвали подозрений: остальные конвоиры были слишком заняты своим делом, чтобы разбираться в том, что лопочет явно умственно отсталый унтерменш.       Энви лично и не без удовольствия выстроил в шеренгу на краю огромной ямы смертников и вместе с ещё тремя офицерами СС дал по отработанному материалу скупую очередь. Глаттони, по плану его и Ласт, стоял с самого края. Ему и была выделена последняя порция Великого эликсира, выданного их троице Отцом, на случай, если раны окажутся чересчур тяжелы. Но, похоже, пока всё шло по плану: стоявшие на краю, подкошенные свинцом, но не убитые, тяжело повалились в глубокую яму, ломая конечности и стеная от боли.       — Слушай, может, ну их к чёрту? Не стоит поджигать, а? — по-свойски обратился один из надзирателей к Зайдлицу. — Яма глубокая, не вылезут, завтра поутру прикопаем, да и дело с концом... А то опять вонять будет... — он тяжело вздохнул. — Сил моих больше нет вонь эту терпеть, кусок в горло не лезет, тьфу, — он провёл ребром ладони по шее.       — А и правда, — легко согласился Энви. — Чёрт бы с ними, сами передохнут.       Это предложение было на руку гомункулам — значит, Глаттони точно не рискует еще и обгореть. Энви опасливо покосился на яму: теперь дело оставалось за тем, чтобы братец не чавкал слишком громко. Зайдлиц проводил взглядом разошедшихся от чудовищной братской могилы эсэсовцев и, насвистывая, сам направился в медблок — доложить Ласт о том, что первый этап операции прошёл успешно.       — Хотя бы это не испортил, — притворно вздохнула сестра. — И на том спасибо.       Энви надулся: сколько можно было припоминать ему историю с цыганкой? Можно подумать, сама Ласт никогда не допускала промахов!       — Зато я понимаю, почему тебе так нравятся и Глаттони, и Кимбли, — мстительно ощерился Энви. — Оба вечно воют себе какие-то странные мелодии под нос!       — Возможно, — как-то слишком безразлично отозвалась Ласт. — Ты уверен, что нам нужно это цыганское недоразумение? Спешу напомнить — она двинутая.       — Ноа нам нужна! — Энви упрямо вскинул голову. — Так проще будет найти Элриков!       — Ты же слышал Отца, — Ласт скривилась, — Элрики — не наша забота.       Она уставилась на него немигающим взглядом пронзительных глаз, и Энви как-то смешался. Разумеется, ему было всё равно, что там говорил Отец — Элрики были нужны ему самому.       — Но нам надо подстраховаться! — упрямо прищурился он.       — Ладно, — она неожиданно тепло улыбнулась и взъерошила его волосы. — Перетащи комоды в машину. А я займусь остальным.       После наступления темноты Энви пробрался к яме в надежде вытащить оттуда Глаттони. Подходя к месту, где предположительно трапезничал братец, он услышал не только стоны тех несчастных, которые всё еще не умерли, но и характерный хруст и громкое чавканье.       — Эй, ненасытная утроба! — тихо позвал гомункул. — Кончай жрать!       — Я ещё не наелся! — голос Глаттони был полон неподдельного разочарования.       — Слышь ты, пузо, — разозлился Энви, у которого на счету была каждая секунда. — Быстро лезь сюда! И тихо там!       — А Ласт бы так не сделала! Ласт хорошая! Где моя Ласт? Почему за мной ты пришёл, а не она? — сыпал вопросами толстяк, семеня на коротеньких ножках вслед за голенастым братцем по неосвещённой богом забытой тропке между уже полузаброшенных бараков.       — Заткнись, а... — прошипел Энви, останавливаясь и прислушиваясь.       Толстяк лишь вздохнул и принялся обгладывать кусок чьей-то прихваченной из ямы руки.       — Сюда, быстро, — он открыл кузов небольшого грузовичка и помахал рукой Глаттони, чтобы тот поторапливался. — Залезай, живо. Ох, и смердит же от тебя, придурок... — Энви поджал губы, сообразив, что запах-то и может выдать их с головой.       — А Ласт где? — не унимался толстяк.       — Молчать, — процедил Энви. — Теперь тебе долго молчать, пока не приедем. Иначе никого из нас ничто не спасёт! — он зло посмотрел на брата. — Особенно твою Ласт.       Уродливое лицо Глаттони приобрело чудовищно испуганное выражение, он чуть не уронил руку, которую глодал; но вовремя подобрался, серьёзно покивал и позволил закрыть дверцу комода на ключ.

* * *

      — Последите за ним, пока мы будем в увольнительной, пожалуйста, — обратилась Ласт к Йоханне, слегка наклонив голову и передавая поводок недоуменно смотрящего на обеих женщин добермана.       — Уезжаете... — понимающе поджала губы надзирательница.       — Да, завтра утром. Но мы вернёмся, — с вымученной улыбкой на красивом лице кивнула Ласт.       Никто из собеседниц не верил последней реплике. И никто не подавал вида. Это было словно игра, словно танец.       — Конечно, — вздохнула Йоханна, погладив пса. — Я буду ждать вас. И он будет ждать...       — Да, — как-то неловко согласилась Ласт. — Проведите меня в двадцать четвёртый. Мне нужно взять кое-кого на медосмотр.       Лангефельд недоверчиво дёрнула головой — в такое-то время? С другой стороны, в какое же ещё время вести по лагерю ту, кого не существует ни в одном документе?       — Пойдёмте, — кивнула Йоханна, вглядываясь в собеседницу. Надзирательницу не покидало ощущение, что обер-арцтин Кимблер она видит в последний раз.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.