Er wird kommen uns zu richten Alles neben ihm vernichten Dann wird er sein Reich errichten Auf der ganzen Welt Macht hoch die Tür′ Die Tor′ macht weit Es kommt der Herr Der Herrlichkeit Feiert das Kreuz! Nagelt die Vernunft in das Volk! Oomph "Feiert das Kreuz".
Под покровом опустившейся на землю ночной тьмы, выдыхая пар в словно стеклянный декабрьский воздух, к собору Рождества Пресвятой Богородицы в Бреслау подходили две фигуры: мужская и женская. Должно быть, подобным образом выглядели шпионы в халтурных спектаклях: мужчина был облачён в тёмный плащ, очки в роговой оправе, стёкла которых нисколько не изменяли размеров смотрящих сквозь них внимательных глаз, зато были слегка затемнены, что, несомненно, было чрезвычайно важно и крайне необходимо в тёмное время суток. На его голову был натянут дурацкий клетчатый картуз, тонкие щёгольские усики змеёй тянулись над верхней губой, придавая их носителю вид неприятного пройдохи. Под руку с ним шла вульгарнейшего вида женщина в светлом пальто, словно вышедшая из душной комнатёнки, окна которой, как маяк в ночи, всенепременно светились бы красным. Её губы были неловко размалёваны морковного цвета помадой, неестественный блеск ярко-рыжих волос внушал опасения того рода, при которых сведущий в медицине человек бросился бы осматривать её ладони и стопы на предмет сыпи. Но расчёт оказался верным — случайно встреченные прохожие на них смотрели, осуждающе качали головами и шли своей дорогой. Фонари взирали сверху, словно святые, обрамленные ярко-оранжевыми нимбами, светлели на фоне темного неба и дивно сочетались с ярко-рыжими волосами и морковной помадой женщины. — Это та церковь? — шёпотом осведомилась Анна, а это была именно она, указывая на мрачно темнеющее впереди монументальное готическое здание. — Судя по письму, да, — отозвался Исаак, смешно кривясь — приклеенные усы доставляли дискомфорт. У Ледяного на душе было неспокойно. С самого начала ему не понравилось это письмо, так подозрительно совпавшее по времени с новым заданием Центра. За свою жизнь он привык к тому, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке. И сейчас бывшему алхимику и нынешнему разведчику казалось, что он — беззащитный белый кролик, сующийся в гнездо злобных голодных удавов. Судя по воодушевлению, исходившему от его спутницы, Анна не испытывала и малой толики эмоций, подобных его. Она, напротив, предвкушала успех. — Ты чем-то обеспокоен, — Анна поджала морковные губы. — Отчего? Это рядовое задание. Исаак молчал, едва сдерживая желание почесать зудящую от клея кожу под носом. Было ещё кое-что. Давным-давно позабытое, заставляющее сердце биться чаще, а руки — вспотеть. Пусть это было больше похоже на отдалённое, тихое эхо, отзвук той силы, с которой ему доводилось иметь дело на Родине, но это было оно. — В нашем деле много совпадений, — не слишком уверенно продолжила Анна. — Знаю, — отмахнулся он, готовясь набрать в грудь побольше воздуха — как перед прыжком в воду. — Моё почтение, — высокий мужчина, сверкнув очками, неслышно приблизился к чете Хоффманов. — Вы тоже сюда? — он кивнул на церковь. И Исаак, и Анна обомлели. Исаак был отчего-то готов побиться об заклад, что мужчина имеет самое что ни на есть прямое касательство к Аместрису. А Анна узнала его лицо. Хотя оно и было спрятано в тени полей шляпы, но разведчица не зря ела свой хлеб. И её схлынувшее было сладостное предвкушение вернулось к ней в стократном размере: если удастся доказать, что сам Папа Римский имеет отношение к провокациям в Германии... — Да, — улыбнувшись самой обольстительной улыбкой, томно ответила Анна. Вкупе с её образом этот жест кокетства выглядел форменной пошлятиной. — Исповедоваться в такое время? — съязвил Грид, смерив её с ног до головы далёким от целомудрия взглядом. — Можно сказать и так, — хохотнула Анна, глядя в прямо в его глаза. То ли они и правда были такими же, как у Верховного главнокомандующего Красной армии, то ли ей в темноте показалось. — А вы, дружище? Исаака передёрнуло от направленного на него взгляда. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. — Какое имеет значение, ради чего человек идёт в церковь в такие времена? — недружелюбно отозвался он. — Самое что ни на есть прямое, — Грид усмехнулся. — Особенно в такие времена. И я имею в виду отнюдь не только время суток. Папа смерил взглядом Хоффманов. Какая ирония — тот, кто в Аместрисе так рьяно противостоял гомункулам, здесь охотно присягнул на верность одному из них. Грид прямо-таки предвкушал момент, когда Исаак осознает, в какую воду он вошёл дважды — и дважды по собственной воле. Спутницу бывшего Ледяного алхимика он моментально списал со счетов — даже заняв папский престол, он не изменил своей алчной природе и женщин воспринимал исключительно как трофеи. Впрочем, эта на трофей не подходила — слишком стара и, если парик служил не только средством конспирации, ещё и, похоже, серьёзно больна. Да и такие как она, по мнению гомункула, слишком часто мнили себя хозяйками положения — причём, абсолютно беспочвенно, — что позволяло легко манипулировать ими.* * *
На подходе к церкви Альфонс притормозил и шумно втянул воздух носом, а Ноа, всю дорогу бубнившая что-то себе под нос, чем успела основательно вывести из себя Эда, замолчала. — Что?.. — недоумённо и нетерпеливо вопросил Эдвард, глядя поочерёдно на своих спутников. Ал замялся. Он снова не представлял себе, как сказать брату, что чем ближе они подходили к означенному месту, тем отчётливее он ощущал то же самое, что тогда, в Новороссийске, когда они встретили тибетца. То же самое, что являлось неотъемлемой частью их сущностей в Аместрисе. — Ля-ля, — нескладно пропела Ноа. — Ты что, не слышишь?.. Эд сжал кулаки. Ну и пусть. Пусть такой ценой — но с ним был брат. И, возможно, именно благодаря этой плате он и сорвёт омерзительный план Отца. — Нам пора, брат, — он дёрнул Ала за рукав. — Надерём этому папаше его самодовольную задницу. Эдвард со скрипом отворил дверь. Его взгляду предстало пыльное тёмное помещение собора. Он даже негромко фыркнул от разочарования: не таким представлялось ему место, готовое открыть Врата в его родной мир. Он сделал шаг внутрь, и как только глаза его привыкли к темноте... — Ал! Бомба! — медовые глаза расширились, палец правой руки указывал в сторону алтаря. Они оба спешно направились к искомому, с трудом сдерживая дрожь и отметая все мысли о нереальности происходящего. Ноа, пусто смотрящая по сторонам, шла за ними. — Не так быстро, — прошипел знакомый голос, который оба брата не слышали уже двадцать лет как. От правого клироса отделилась высокая фигура мужчины, шедшего как-то нарочито медленно. — Вы?! — выдохнул Эд, узнав в фигуре изобретателя бомбы, Эрнста Шаттерханда. Только на сей раз он был уже не в инвалидной коляске. — Я, юноша, я, — гадко ухмыляясь, подтвердила фигура. — Не ожидали меня здесь увидеть? Так вот, бомбу я вам не отдам. Эдвард слишком увлёкся и потому не заметил ещё одного давнего знакомца, стоявшего в тени, который — все такой же благообразный — теперь тяжело вздыхал, закатывал глаза и качал головой. Зато его заметил Альфонс: — И вы здесь. — Да, — с лёгкой улыбкой отозвался Веллер. — Мне пришло крайне любопытственное письмо, и я решил пойти на поводу у таинственного анонима. — Что было в письме? — Эд моментально переключился на Готтфрида. — Молодой человек, не обессудьте, но я предпочту тайну личной переписки оставить тайной, — он слегка засмеялся. — Обещанный день больше напоминает сентиментальную встречу бывших сослуживцев, — от входа раздался ядовитый голос. — И всё сплошь знакомые — не лица, так голоса. Зольф вышел в центр и насмешливо оглядел собравшихся. Он тоже ощутил то, что каждый из алхимиков — кроме, пожалуй, Шаттерхэнда: тот был слишком поглощён собственными негативными эмоциями, — но пока успешно скрывал дрожь от возбуждения и предвкушения. — Это ещё не все, — дружески хлопнул Кимбли по плечу подтянувшийся Энви. Ласт молча изучала всех внимательным взглядом; Глаттони сосредоточенно сосал палец — на сей раз свой — и словно бы порывался что-то сказать, но послушно молчал; Ноа ходила из угла в угол, продолжая напевать песню, которая отражалась от таинственных стен церкви и временами звучала зловеще. — Мы ведь имели счастье однажды очень мило беседовать, не так ли? — Зольф небрежным движением указал в сторону Веллера. Безногий бросил быстрый взгляд сначала на Готтфрида, лицо которого осталось непроницаемым, потом на Кимбли. — А с вами, — Зольф указал на Шаттерханда, — мы виделись. Несколько десятков лет назад, — недобро ухмыльнулся он. — Никогда не думал, что можно быть таким грубияном по отношению к интересующемуся наукой мальчишке. — Вы что, знакомы? — Эдвард прищурился. Веллер обратился в слух. Ему не слишком понравился тот факт, что Кимбли, похоже, и правда запомнил его. Но это меркло перед желанием сорвать покров тьмы с обстоятельств, при которых его завистливому приятелю перешёл дорогу Багровый алхимик. — Да так, дела давно минувших дней, — хмыкнул Кимбли. Эдвард, наблюдая за тем, как Шаттерханд сверлит взглядом бог весть чем не угодившего ему "несколько десятков лет назад" Багрового, в один прыжок метнулся к бомбе. — Стой! — взвизгнул Эрнст, но, во-первых, не ему было тягаться в скорости с Элриком, а во-вторых, на его плечо тут же легла тяжёлая рука Веллера. Безногий как-то враз поник, из глаз его улетучился злобный мстительный огонь. Теперь он просто ждал. — Больше нас здесь ничего не держит, — счастливо улыбнулся Эд. — Ал! Ноа! Ноа... Цыганка продолжала напевать свою колыбельную. Альфонс смотрел под ноги, силясь рассмотреть: правда ли на полу что-то нацарапано или же это просто источенные древоточцами доски. Но в церкви было чересчур темно, чтобы что-то разобрать. — Что это? — нахмурился Веллер, прислушиваясь — пол слегка задрожал, словно под землёй ехал поезд. — О, это собираются все, кто приглашён на сегодняшнее мероприятие, — глубокий голос Ласт словно заполнил собой весь зал. Словно в качестве ответа, дрожь прекратилась и всё стихло. Снизу послышались шаги и поскрипывание ступенек, в полу открылся люк. Повеяло запахом подвала и табачным дымом, из люка высыпал взвод солдат в форме красноармейцев. Часть из них двигалась и выглядела странно: тем, кто уже видел подобное, стало ясно — без конвоя Бессмертных здесь не обойдётся. Вслед за ними из-под земли выросли Верховный главнокомандующий РККА и его неизменный спутник-метростроевец. — Вы своих псов, значит, привели... — Энви зло сверкнул глазами, но продолжать не стал: Ласт примирительно положила изящную ладонь на его предплечье. Солдаты враждебно смотрели на всех, находящихся в церкви, а, заслышав немецкую речь, казалось, ощетинились, готовясь к выверенному прыжку. — Ещё нэ всэх, ещё нэ всэх, — усмехнулся в усы Сталин, со вкусом затягиваясь. — Что-то ещё двоэ апаздивают. Сталин-Рас, прищурившись, посмотрел на бомбу, которую Эдвард почти любовно прижимал к груди: — Так вот ано какое, чудо амэстрийскай науки... — Безупречное! — Шаттерхэнд аж покраснел. — Ну, эта ещё прэдстаит правэрит, — дружелюбно улыбаясь, ответил Рас, не выпуская изо рта трубку. — Никаких проверок, — отрезал Эд. — Если всё пройдёт так, как нам говорили, — он недоверчиво покосился на Энви, — то мы заберём её в Аместрис, и баста! Рас двусмысленно усмехнулся в усы, но промолчал. Воздух, казалось, наэлектризовался, оппоненты сверлили друг друга взглядами, но молчали. Тишина стала вязкой; солдаты, стоявшие у стены, замерли, готовые молниеносно атаковать в случае опасности. Дверь скрипнула, разбивая ставшее осязаемым безмолвие на острые осколки, и в негостеприимную тьму вошли ещё трое: двое мужчин и женщина. Все присутствовавшие тут же обратили взоры на них. За их спинами с неприятным стуком захлопнулись тяжёлые створки. Зольф с нескрываемым любопытством окинул взглядом вульгарного вида рыжеволосую женщину и мужчину в клетчатом картузе и неприятно усмехнулся. — Фройляйн Анна, — его голос сочился ядом. — Приветствую. Должен отметить, у вас отвратительная причёска. Ласт удивленно покосилась на Зольфа — обычно он не позволял себе настолько грубых высказываний. Похоже, он и правда был не на шутку взволнован предстоящим, иначе с чего бы ему быть столь несдержанным? — И вам, Исаак, доброго вечера, — Зольф преувеличенно вежливо кивнул. Внутри Исаака что-то оборвалось. Чутье не обмануло его и на этот раз — он и правда попал в змеиное гнездо. Не к удавам — к гремучникам. Судя по тому, как пошло некрасивыми красными пятнами лицо Анны, от её прежнего ажиотажа не осталось и следа; и теперь она нахмурилась и косилась в сторону двери, а потом шумно вздохнула и сорвала с головы отвратительный парик — светлые кудри рассыпались по плечам, морковные губы стали казаться ещё безобразнее. Грид довольно поджал губы — пусть и хвалёная разведчица, а женщина в его глазах всё так же осталась женщиной. Стоило услышать нелестную оценку внешности — так она уже готовилась сойти с дистанции. Эдвард и Альфонс, пересчитав собравшихся, переглянулись. Похоже, всё и правда было разыграно как по нотам. И если у Отца нет козыря в рукаве... С едва уловимым скрипом статуя распятого Христа подняла склонённую к многострадальному плечу голову, обводя всех тяжёлым невидящим взглядом. — Вот и все в сборе, — голос прогремел на весь зал церквушки, заполняя собой каждый уголок, заползая в самое нутро каждого. — Начнём, пожалуй.