Может быть, забудем вражду?

      Диппер упирался ногами в землю, предпринимая попытки вырваться из крепкой хватки блондина. Но всё тщетно. Последний вцепился в руку первого, не оставляя ему и малейшего шанса на побег. Вскоре, Пайнс заметил, что зданий почти не осталось, лишь двух-трёхэтажки изредка мелькали, тут же скрываясь из поля зрения. Ещё несколько метров, и они вовсе скрылись, уступая место пустоши.       Но этот пустырь продержался недолго; впереди стало виднеться здание в три этажа, но оно было больше, чем все те домишки. Заведение было выкрашено в нежно зелёный цвет. По крайней мере, раньше. Сейчас же оно было обшарпанным, в некоторых местах краска облезла. Крыльцо тоже оставляло желать лучшего — поломанные ступеньки, дырявый козырёк, над которым весела табличка, с надписью: "Добрая _адежда". На том месте, где должна была быть буква "Н", остались лишь её очертания. Видимо надпись, как и сама вывеска, была из дерева, и эта буква отвалилась.       Возле ворот, которым, кажется, больше ста лет, стоял человек. Одет он был в джинсы и тёмно-серую, почти чёрную, футболку. Волосы были красные, короткие и наполовину сбритые. Лицо не выражало никаких эмоций, пока парень не заметил приближающихся "друзей". Тогда он натянул фальшивую улыбку, изображая доброжелательность. Но, как приметил для себя Диппер, эта доброта была неискренней, также, как и улыбка.       — Здравствуйте, я Джек Леман. Вы Билл Сайфер?       — Здрасьте. Да, я. Вот, привёл этого ребёнка.       — А ты, должно быть, Диппер Пайнс? — обратился красноволосый к мальчику, наклоняясь к его лицу. Тогда кареглазый смог разглядеть яркие жёлтые глаза незнакомца.       — Билл, какого чёрта?!       — Не нервничай. Этот хороший человек позвонил к нам в приют вчера. Он сообщил нам о тебе и обещал сегодня привести сюда.       — Но как же моя семмммфф, — начал было шатен, но ему закрыли рот рукой.       — Л-а-а-дно... — на выдохе протянул желтоглазый, — спасибо Вам большое, мистер Сайфер.       — Не за что, — ответил тот, разворачиваясь на пятке, уходя подальше и повторяя, но уже более тише и злее, — не за что.

***

      В приюте, по ощущениям Диппера, было холодно. Но он уже привык к холоду за всё то время, пока они с Мейбл жили на улице. Обои внутри были серыми и такими же облезлыми, как и само здание снаружи. Возможно, когда-то они были белыми, но не сейчас. Двери были деревянные, а на каждой из них был приклеен номер комнаты.       Джек повёл мальчика на второй этаж. Лестница здесь, как заметил новоприбывший, была в лучшем состоянии, чем на улице. Поднявшись и направившись в правое крыло, они дошли до конца коридора. Красноволосый резко остановился, поворачиваясь к кареглазому.       — Это твоя комната. Вот ключи, — и он протянул ему связку, состоящую из двух ключей, — одни от самой комнаты, другие от ванной. Удачи.       Похлопав шатена по плечу, Леман скрылся за углом. Тяжело вздохнув, Пайнс всё же посмотрел на дверь своего нового жилья. Она ничем не отличалась от остальных, а номер был сороковой. Постояв ещё полминуты, школьник решается зайти.       Дверь оказалась незапертой, что говорило о том, что у Диппера явно будет сосед. В комнате было темно; шторы были задёрнуты, а свет погашен. Где-то из глубины тьмы доносились звуки гитары. Обитатель, по видимому, не сразу увидел, что в комнате появился новый объект. Но, заметив это, игра тут же оборвалась, а сам музыкант встал с кровати, подходя ближе к шатену.       — Здравствуй. Ты мой сосед, я так понимаю. Я Хилл Джексон, приятно познакомиться, — он протянул руку для рукопожатия, обнажая зубы. Приглядевшись, можно было рассмотреть белоснежные клыки.       — Диппер Пайнс, взаимно, — он пожал протянутую руку.       — Раз уж мы теперь живём в одной комнате, то можно узнать: как ты относишься к темноте?       — В какой-то степени нейтрально, но не совсем люблю её. А что?       — Да так. Просто не особо нравится яркий свет, да и вещи тоже.       — Извини за этот вопрос, но ты гот?       — Почти. На пути становления, так сказать. Но, кроме любви ко всему чёрному и депрессивной музыке, больше ничего общего с этим типом людей не имею. Характер не тот.       —А зачем тогда меняться?       — Потому, что часто стал слышать, мол, вау этот парень во всём чёрном! Наверное гот! А когда начинали разговаривать со мной, то тут же с отвращением смотрели на меня, либо вообще уходят.       — Стал бы я слушать подобных дебилов. Хотя, конечно, это твоё право, но лично я бы игнорировал таких.       — Ну.. Я подумаю. Может, поступлю так, как ты говоришь. Ладно, проходи, Дип, располагайся.       И Пайнс зашёл внутрь, прикрыв за собой дверь. Сегодня переломный день в его никчёмной жизни. Однако, может, этот парень — Хилл, не такой уж и плохой? Это шатену только предстоит узнать. А пока остаётся лишь догадываться и ждать, что же ещё преподнесёт ему Судьба.