***
Каждый из нас хоть раз думал о смерти. Кто-то не хотел жить, кто-то думал, каким образом и при каких обстоятельствах смерть оборвет его дыхание. Меня это тоже не обошло стороной. Я с раннего детства жил со смертью бок о бок. Она стала моим близким другом уже тогда, хотя я, в силу возраста, этого просто не понимал. Да и нужно ли понимать подобное? В детстве я был болезненным и слабым, недуги преследовали меня и в пору юности, но это были скорее жалкие отголоски болезней детства. Наверное, именно из-за проблем со здоровьем, идущих из самого детства, я не боялся смерти. Я в глубине души знал, что она всесильна и может в любой момент забрать меня с этой грешной земли. Поэтому смерть меня никогда особо не пугала. Я просто не боялся ее. В годы войны я, приняв метку, изредка принимал участие в военных операциях, но в основном моя деятельность сводилась к шпионажу. Я был слишком ценен, чтобы участвовать в сражениях, я мог пострадать, и тогда Милорд лишился бы бесценного слуги, как я всегда считал. Именно поэтому я никогда не был в гуще сражений, не шел по полю битвы, держа за руку саму смерть. Мне это, в отличие от старших товарищей и братьев по оружию, было незнакомо. И я бредил сражениями, мне снились великие битвы, в которых я, Бартемиус Крауч-младший, в черной мантии и в серебряной маске на лице сражаюсь за будущее нашей Великой страны, за своего Повелителя. Мне снились боевые подвиги, и я попросту не понимал, что где война — там и смерть. Но даже если бы я думал об этом, мысли о смерти не умерили бы моего пыла. Пожиратель Смерти не может ничего бояться. Не имеет права. Надев черную мантию и закрыв лицо серебряной маской, мы становимся выше обычных человеческих страхов. Мы и есть страх. Почему-то именно теперь я вспомнил о том, что, вопреки магической силе и знаниям, я –человек, и я, к сожалению, вполне себе смертен. Я пришел в себя, когда двое крепких мужчин в темно-синей форме авроров вели меня по пустынному и прохладному коридору. На мне была тюремная серая роба в черную полоску, а руки оказались скованы за спиной цепями. Я сам не помнил, как оказался в этом проклятом месте. Коридоры были до ужаса и рвотных позывов в желудке знакомыми, и связывали меня с ними отнюдь не светлые воспоминания. Я уже когда-то был здесь, когда-то давно, кажется, в другой жизни. После падения Темного Лорда, всех его сторонников ждали допросы в аврорате, суд и Азкабан. Меня это не обошло стороной. В восемьдесят втором меня точно так же вели по этим коридорам, но тогда я кричал и звал отца, вырывался… Теперь-то я знал, что отец мне точно не поможет. Он отрекся от меня сразу после суда, глядя прямо в глаза. И вот теперь, пребывая в каком-то трансе, я чувствовал, как все мое нутро сжимается от холода и иррационального страха. Я начал озираться, попытался разглядеть лица авроров, которые вели меня куда-то. Но из-за плохого освещения их лиц в полумраке я не смог разобрать. В голове мелькнула шальная мысль: а был ли Азкабан, жертва моей матери, Империус и план с Турниром Трех Волшебников? Что, если мне все это приснилось, и теперь я вернулся в реальность, в 1982 год? Нет. Быть такого не может. Я до сих пор помню ужасные допросы в камере аврората. Видит Мерлин, из меня тогда чуть душу не вытрясли, никакие дементоры не нужны были. Стражи порядка словно осатанели тогда. Меня допрашивали наравне с Лестрейнджами, хотя за мной не было и десятой доли тех грехов, которые были на каждом Лестрейндже в отдельности. Я помню суд, словно он был вчера. Я помню жестокие слова отца, что у него больше нет сына. Я помню, как моя бедная мать упала в обморок, когда отец вынес мне приговор. И, конечно же, я помню Азкабан. Такое нельзя забыть, к сожалению. Как бы я ни старался этого сделать, но память, как и смерть, непобедима. Воспоминания о магической тюрьме никуда не уходили. Значит, сейчас точно не 1982 год. Уже хорошо. Не нужно будет снова переживать позорные экзекуции. Едва я об этом подумал, как меня прошиб холодный пот. Неужели меня раскрыли? Неужели ведут на суд? Где я совершил ошибку? Почему я не помню, как меня схватили? Страх заполнил все мое существо, я снова начал озираться, ища путь к спасению. Я не мог подвести Повелителя. Я не мог подвести братьев по метке, своих товарищей. Они томятся в Азкабане, закованные в железо, в мрачных камерах, они ждут Повелителя. Но кто поможет Темному Лорду? Кто спасет его от опасности, если меня нет рядом? Я готов был взвыть от злости и отчаяния. Я попытался вырваться из крепкой хватки авроров, но это оказалось невозможным. Все же мои руки закованы в цепи, а их двое. Стражи порядка скрутили меня в четыре руки и потащили в сторону каких-то дверей. Толкнув их плечом, они заволокли меня в темную зловонную комнату. Меня тут же ослепил яркий свет. Я, щурясь от освещения, оглядел помещение. Это был просторный зал, напоминающий судебный. Только вместо трибун были камни, а источниками света служили оплывшие свечи, которые горели каким-то чудом. Что хуже всего, всюду стояли люди, которые тут же взорвались аплодисментами, увидев меня. Грязнокровки. Они хлопали в ладоши, топали ногами, свистели и пытались что-то кинуть в меня. Дикари. Сброд. Позорище нашего мира. Я злобно посмотрел на них из-за спутанных темно-русых волос, спадающих на лицо. Как же я их всех ненавидел. Меня выволокли в центр какой-то площадки, напоминавшей цирковую арену. Я снова начал оглядываться, понимая, что мне срочно нужно выбираться из этого мрачного места. Местонахождение Темного Лорда, должно быть, уже вычислили и на его захват отправили отряд авроров. Если это так, я должен спасти Повелителя. Я не могу допустить его смерти. Не могу. Но тут мое внимание привлекло нечто иное. На арену вывезли какой-то огромный шкаф, который был окутан зловещей темной дымкой. Я прищурил глаза, пытаясь понять, что там. Но моих знаний явно было недостаточно. Шкаф не дрожал, значит, в нем точно не боггарт… Я запоздало подумал, что странно все это, напоминает какое-то представление. Не зря же мне в голову пришло сравнение с цирком. И тут меня как молнией ударило, сердце гулко стукнуло в висках и упало. Я задержал дыхание, чувствуя, как подкашиваются ноги. Все мое нутро сжалось в ожидании худшего. Это и есть представление. Моя казнь. Нет, не может быть, не сейчас. Я не могу умереть, не могу. Не сейчас. Я начал сопротивляться, пытался разорвать связывающие меня цепи. Но какой там. Металл не поддавался моим жалким попыткам. Авроры тем временем, надавив мне на плечи, поставили меня на ноги прямо перед зловещим шкафом. Видит Мерлин, я не соображал от ужаса. Но нет, я даже теперь не думал о смерти. Я боялся, что мой провал отразился на Темном Лорде. Надеюсь, он смог вовремя распознать опасность и спасся. Тучный аврор тем временем, взмахнув палочкой, отворил шкаф и сделал несколько шагов назад. Я задрожал от отвращения, видя, как из-за приоткрытой двери сначала высовывается костлявая кисть, обтянутая черной, прогнившей кожей. Затем показалась голова, скрытая черным изорванным капюшоном. Дементор. Именно ему суждено погубить меня. Я еще сильнее забился в руках авроров, которые, кажется, окаменели, глядя на стража Азкабана. Я закричал, чувствуя сумасшедший, безумный страх, который взвился во мне, словно пламя. Мои глаза в ужасе расширились, когда я увидел своего палача в полный рост. Он завис в нескольких метрах от меня. Из-под капюшона, который скрывал, должно быть, уродливое лицо, посыпались в большом количестве пауки, тараканы и прочие насекомые, которые в ту же секунду начали разбегаться в разные стороны. Послышался оглушительный визг женщин, пришедших за зрелищем. Но я услышал его через призму отстраненности. Дементор приблизился ко мне. Я попытался отвернуться, но один из авроров схватил меня за голову, заставляя смотреть прямо на стража Азкабана. Дементор тем временем протянул костлявые, обезображенные руки к капюшону и медленно скинул его с себя. Меня замутило еще сильнее, желудок сжался от рвотного позыва. Меня затрясло от ужаса и отвращения, когда обезображенный лик темного существа приблизился к моему лицу. Я широко распахнул глаза. Страх отбил мне последние мозги. Когда-то я слышал, что большинство смертников, которых целовал дементор, закрывали глаза и кричали. Но я не мог закрыть глаза. Не мог. Дементор приоткрыл рот, из которого тут же посыпались насекомые, которые падали мне на лицо, забегали за шиворот робы, разбегались по телу. Но я этого уже не чувствовал. Нечто холодное и склизкое коснулось моих губ, а в следующий миг нутро обожгло запредельной болью, словно кто-то вырывал мне язык и принялся вытаскивать остальные внутренности через рот. Я дернулся и попытался отстраниться, но с ужасом понял, что не чувствую тела, словно оно окаменело. Ощущения были ужасными, я в жизни не испытывал ничего подобного. Меня словно одновременно сжигали на костре и закапывали в снег. В какой-то момент боль стала просто невыносимой, я попытался закричать во всю силу легких, но даже хрип не сорвался с моих губ. Постепенно свет начал меркнуть, а меня внезапно швырнуло в какую-то темную пропасть. Я летел стремительно вниз, в кромешной тьме, и мне казалось, что в темноте чьи-то ледяные руки хватают меня за руки и за ноги. Я, ополоумев от ужаса, отбивался от этих мощных лап, но с ужасом понимал, что проигрываю. Их слишком много. Неожиданно мой полет прекратился, а тело пронзила неимоверная боль, словно тысячи кинжалов одновременно воткнулись мне в спину…***
4 сентября 1994 года. Магическая Британия. Шотландия. Хогвартс. Я в ужасе подскочил в кровати и начал бешено озираться по сторонам. Меня трясло, как в лихорадке, правый глаз нервно дергался, во рту пересохло, а сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Немного успокоившись, я оглядел свое тело (во сне опять спало Оборотное зелье) на предмет повреждений, но, к счастью, видимых увечий не было. Я снова откинулся на смятую подушку и потер глаза. Моргана, приснится же. Видит Мерлин, все было так реалистично, что я действительно подумал, что это конец. Я поежился, вспомнив ощущения во время поцелуя. Никогда еще я не испытывал такой запредельной боли и надеюсь, что никогда не испытаю. Более-менее придя в себя, я взглянул на настенные часы, прищурив глаза. За прошедшие годы под Империусом у меня серьезно ухудшилось зрение, не считая более масштабных проблем со здоровьем. Я вздохнул. Часы показывали пять утра. Я лег в двенадцать ночи, уснул в два, поскольку меня мучали боли в покалеченных членах Грюма. У проклятого аврора было страшно изувечено все тело, и каждая травма вызывала не самые приятные ощущения. Интересно, как Грюм спасался от боли? Наверняка он применял какие-то особенно сильные обезболивающие. Честно сказать, я бы не отказался сейчас от морфия. Он, вроде бы, неплохо снимает боль и дает чувство эйфории. Я снова не выспался, и вряд ли высплюсь, до подъема оставались считаные часы. Не желая зря терять время, я приподнялся в кровати и уже привычным за прошедшие дни движением взял прислоненную к тумбочке искусственную ногу Грюма. Пребывая в каком-то сумеречном состоянии сознания, я прикрепил протез к обрубку ноги, после, шипя под нос проклятия, переоделся в поношенную одежду старого аврора. Мда, видимо, пенсия Грюма чрезвычайно мала, раз он не может позволить себе обновить гардероб. И ради чего он так рисковал жизнью? Выпив привычную дозу оборотного зелья и приведя себя в порядок, что было весьма трудно с мерзкой рожей Грюма, я устроился за письменным столом и принялся проверять самостоятельные работы недо-студентов, желая хоть как-то скоротать время. Я, видит Мерлин, пытался вчитываться в бред, написанный студентами, но у меня ничего не получалось. Я банально не мог сосредоточиться, поскольку мои мысли то и дело возвращались к проклятому кошмару. Я невольно вспоминал свои ощущения, когда меня целовал дементор. Ужас. Страх. Паника и… Смерть. Через пару часов, кое-как проверив самостоятельные и от души понаставив троллей, я отправился на завтрак, от головной боли ненавидя всех и вся. В Большом зале мое появление произвело фурор. Хотя я работал уже несколько дней в этом дурдоме, все еще не мог привыкнуть к реакции школьников на рожу Грюма. Несколько младшекурсников поперхнулись завтраком, побледневшие соседи по столам принялись с энтузиазмом стучать их по спинам. Да уж, так они им точно все кости переломают. Впрочем, когда меня волновало благополучие потенциальных врагов? Никогда. Я прошел к столу преподавателей, при этом улыбаясь детям. Я прекрасно знал, какое неизгладимое впечатление производит улыбка на обезображенной физиономии Грюма. Но разве мог я лишить себя удовольствия поиздеваться над кем-нибудь? Подойдя к столу преподавателей, я поздоровался с Альбусом Дамблдором, который тонко и радужно улыбнулся мне. Понятия не имею, что за успокоительные пьет старик, раз постоянно улыбается и светится, как хеллоуинская тыква. Иногда мне кажется, что у него вместо чая в кружке какое-то запрещенное зелье. После приветствия с директором я уничтожительно глянул на Снейпа и кивнул ему. Бедняга позеленел лицом. Наверняка помнит, как его допрашивали авроры после падения Милорда. Я прошел к своему месту и сел за стол. Проверив пищу заклинаниями на яды, я принялся быстро есть. Я кожей ощущал многочисленные взгляды, обращенные ко мне. Особенно со стороны стола Слизерина. На этом факультете учились дети и внуки, братья и сестры заключенных в Азкабан и убитых Пожирателей Смерти. И большинство отпрысков древних фамилий смотрели на меня крайне враждебно. Впрочем, неудивительно. Я понимаю их чувства. Я поднял голову и встретился взглядом с проклятой Роули, будь она неладна. Девчонка как-то странно смотрела на меня, прищурив зеленые глаза, и что-то неразличимо прошептала сидевшему рядом с ней за столом Мортимеру Мальсиберу. Юноша посмотрел на меня и что-то тихо ответил девчонке. И почему мне кажется, что они что-то замышляют против меня? С первого занятия у седьмого курса Слизерина и Гриффиндора прошло несколько дней. И, видит Мерлин, я, скорее всего, окончательно помешался. Мне казалось, что именно с того дня за мной внимательно следят чьи-то зеленые глаза. Надо как-нибудь покопаться в славной головушке мисс Роули. Для успокоения души, так сказать. В пятницу у нее отработка, как раз этим займусь. Но сейчас нужно определиться, что я буду сегодня вещать на паре у четвертого курса Гриффиндора и Слизерина. Из-за частых болей и прочих гадостей жизни, которые меня сопровождают благодаря мерзкому телу Грюма, я никак не могу составить учебный план. Макгонагалл скоро удавит меня во сне подушкой за это. Школьная программа весьма слабовата для студентов, она рассчитана на магглов с деревяшками, а не на сильных волшебников. Вот и не задумайся о государственной программе, промывке мозгов и создании овощей. Может, рассказать про Непростительные? Тема довольно интересная, сомневаюсь, что кто-либо говорил о них и способах противостояния им. Дети должны знать, что им угрожает. Не думаю, что Дамблдор просвещал студентов о темнейших заклятиях. А вот Рудольфус Лестрейндж в свое время, шипя под нос проклятья, учил нас, новичков, Непростительным. Но не для того, чтобы мы пытали и убивали, а в первую очередь для того, чтобы мы знали, что против нас могут использовать. В пору, когда я ступил в организацию, авроры уже не гнушались самыми отвратительными методами. Пожиратели Смерти отвечали им тем же.***
Спустя час я, проклиная лестницы и длинные коридоры, направился в кабинет ЗОТИ. Лестница окончательно добила мои бедные ноги и настроение. А длинный коридор только усугубил ситуацию. Так что до кабинета я дохромал будучи злым, как сам дьявол. Я вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Оглядел внимательным взглядом студентов враждующих факультетов. Заметил Поттера и подавил в себе желание задушить мальчишку голыми руками. — Можете убрать их, — хрипло прорычал я, проковылял к своему столу и сел. Ну наконец-то, я все-таки принял сидячее положение. Видит Мерлин, еще одна минута стоя на изувеченных ногах, и я бы начал кидаться Непростительными. — Эти книги. Они вам не понадобятся. — Я указал на учебники, лежащие на партах перед студентами. Интересно, кто-нибудь хоть раз открывал эти фолианты? Или студенты носят их с собой для тяжести сумки или для красоты? Я-то знал, что в большинстве учебников нет необходимой информации, там только сухие выжимки и ничего интересного. По школьным книгам магию изучать невозможно. Я вытащил из сумки классный журнал, тряхнул длинной пегой гривой, убирая волосы с покореженного и усеянного шрамами лица, и стал называть имена. Да уж, никогда не подумал бы, что мне понравится магический глаз Грюма. Обычным глазом я смотрел в список, а магическим глядел на студентов, когда он или она отзывались. — Хорошо, — сказал я, когда последний заявил о своем присутствии. — Профессор Люпин написал мне о вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием Темным Созданиям — прошли боггартов, Красных Колпаков, болотных фонарников, гриндилоу, ползучих водяных и оборотней — я правильно понял? — Класс согласно зашумел. Разумеется, Люпин лично мне ни о чем не сообщал. Но старик Грюм все же соизволил написать своему предшественнику. — Но вы отстали. И очень отстали — в отношении заклятий. Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу. У меня есть год, чтобы научить вас, как разбираться с Темными… — Я продолжил речь, но был нагло перебит: — А вы не останетесь? — Я оглядел класс в поисках нарушителя. И нашёл его. Рыжий, весь в веснушках, в поношенной мантии. Я улыбнулся, догадываясь, кто передо мной. Да, у двух рыжеволосых близнецов, так похожих на покойных братьев Пруэттов, я уже провел пару. Внешне все Уизли почти одинаковы. Значит, это Рональд Уизли. Ну и имечко, конечно же. У Пруэттов всегда была особая любовь к необычным именам, прямо как у Блэков — к звездам. — Ты будешь сын Артура Уизли, да? — спросил я. Да, глупый вопрос. Я уже понял, кто передо мной. Но все же Аластор вряд ли знает всех отпрысков Уизли по именам. — Твой отец пару дней назад выручил меня из очень плотного капкана. Да, я пробуду здесь ровно год, окажу любезность Дамблдору… Один год — и назад, в мою тихую обитель, — произнес я какими-то глупыми обрывками. В голове как назло именно в этот момент всплыли отголоски ночного кошмара. Да, всего лишь год. А дальше в зависимости от того, осуществится ли наш план. Если повезет, Милорд вернет себе тело и снова будет править, и я буду возле него. А если нет… Я неожиданно засмеялся горьким смехом, с силой сомкнув свои шишковатые руки. — Итак, прямо к делу, — резко оборвав смех, произнес я. — Заклятия. Они бывают разной силы и формы. Согласно рекомендациям Министерства Магии, мне следует обучить вас некоторым антизаклятиям и на этом остановиться. Я не должен показывать вам, каковы из себя запрещенные Темные заклятия, пока вы не перейдете на шестой курс — вас считают недостаточно взрослыми, чтобы до этого времени иметь дело с такими вещами, — твердым голосом начал говорить я, уже не удивляясь, откуда в моем голосе взялись знакомые стальные нотки. — Но профессор Дамблдор придерживается более высокого мнения о вашей выдержке, он считает, что вы справитесь, а я скажу так: чем раньше вы будете знать противника, тем лучше. Как можно защитить себя от того, чего никогда в жизни не видел? Волшебник, который собирается применить к вам запрещенное заклятие, не станет делиться своими планами, он не будет действовать открыто, на ваших глазах, вежливо и тактично. — Я выдержал эффектную паузу, внимательно оглядывая класс. Студенты сидели на местах и, кажется, не дышали. Это радовало. Наконец-то я научился контролировать этих кретинов. — Вы должны быть готовы заранее. Вы должны быть бдительны и наблюдательны. Вы должны убрать это, мисс Браун, когда я говорю, — резко рявкнул я, глядя на белобрысую девицу, которая самозабвенно показывала подружке… Мерлин и Моргана, гороскоп. Мисс Браун подпрыгнула и залилась краской, но проклятую бумажку не убрала. Блондинка, что с нее взять. — Итак… Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством? — спросил я. Мисс Браун, кажется, вздохнула от облегчения, но по-прежнему была напряжена. Еще бы. Я продолжал сверлить нарушительницу порядка строгим взглядом. Неуверенно поднялись несколько рук, в том числе рука Уизли и его лохматой подружки. Я увидел это благодаря волшебному глазу. —Ну, — робко начал Уизли, — отец говорил мне об одном… оно называется Империус… или как-то так? —О да, — с чувством произнес я, вспоминая своих бывших сослуживцев-предателей. Эх, хотел бы я с ними «поговорить». — Твой отец должен его знать. Заклинание Империус доставило Министерству неприятностей в свое время. — Я с усилием, превозмогая боль, поднялся на ноги — живую и деревянную — выдвинул ящик стола и достал стеклянную банку. Внутри бегали три здоровенных черных паука. У меня была особая любовь к этим тварям. Я открыл банку и, поймав одного паука, посадил его себе на ладонь так, чтобы всем было видно, очень вовремя в голове всплыли моменты из кошмара. Безобразная рожа дементора и огромное количество насекомых, падающих изо рта твари. Я тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Придя в себя, я направил на паука волшебную палочку и негромко сказал: — Империо! Что бы приказать? Я улыбнулся. Почему бы не устроить представление? Паук спрыгнул с ладони и завис на тонкой шелковой нити, раскачиваясь взад и вперед словно на трапеции. Он напряженно вытянул ноги и сделал нечто вроде заднего сальто, затем перекусил нить и приземлился на стол, где принялся беспорядочно кувыркаться. Я шевельнул палочкой, и паук, встав на две задние ноги, вне всяких сомнений, отбил чечетку. Все засмеялись — все, кроме меня. Наверное, если бы я не был жертвой этого проклятия, я тоже бы смеялся. Но не сегодня… — Думаете, это смешно, да? — прорычал я, сатанея. В голове начали обрывками всплывать картинки прошлого, моего прошлого. Я, лежащий связанным на кровати, и мой папаша, заносящий надо мной палочку и твердым голосом говорящий «Империо». — А понравится вам, если я то же самое проделаю с вами? — Смех мгновенно умолк. Дети в ужасе переглянулись и начали трусливо жаться друг к другу. — Полная управляемость, — тихо заметил я, когда паук сжался в комок и стал перекатываться по столу. — Я могу заставить его выскочить из окна, утопиться, запрыгнуть в горло кому-нибудь из вас… Да, было очень трудно вспоминать тот день, когда отец наложил на меня заклинание подчинения. Он навеки останется в моей памяти. И никто и ничто не поможет мне забыть его. — Были времена, когда множество колдуний и волшебников были управляемы при помощи заклятия Империус, — продолжал я. — Вот была забота у Министерства — попробуй-ка разобраться, кто действует по принуждению, а кто по своей доброй воле. Заклятие Империус можно побороть, и я научу вас как, но это требует настоящей твердости характера, и далеко не всякому под силу. Если возможно, лучше под него не попадать, — сказал я и осекся. Мерлин, я кажется немного увлекся и отклонился от образа Грюма. Как бы кто-нибудь не заметил. — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ! — рявкнул я, и все подскочили. Я подобрал кувыркающегося паука и водворил обратно в банку. — Кто еще знает что-нибудь? Другие запрещенные заклятия? — в воздух тут же взвилась рука Грейнджер и еще, к моему изумлению, кажется, Лонгботтома. Не ожидал от дрожащего тихони подобной смелости. Посмотрим, на что способен он. Наверное, такой же слабак, как и отец, не сумевший защитить свою семью. — Да? — сказал я, и мой магический глаз, провернувшись, уставился на Лонгботтома. Мальчишка был бледен, и его потряхивало от волнения. Я не сомневался, что ему страшно. Конечно, он не помнит тот день, когда к ним в дом заявились Лестрейнджи, но, должно быть, бабуля рассказала внуку о произошедшем. Было ли мне жаль этого паренька? Не знаю. Все же та война, гремевшая много лет назад, была войной его родителей, которую они оказались не в состоянии пройти достойно. Слишком слабы. А так уж вышло, что слабые умирают. — Есть такое… заклятие Круциатус, — произнес Лонгботтом тихо, но отчетливо. Я чрезвычайно пристально смотрел на него, на сей раз уже обоими глазами. — Тебя зовут Лонгботтом? — спросил я зачем-то, хотя уже наверняка знал, кто передо мной. Все же мальчишка похож на родителей. Невилл боязливо кивнул, но я воздержался от дальнейших расспросов. Конечно, можно было бы отыграться на проигравших, но я придумал более интересный способ выместить злость. Повернувшись к классу, я вынул из банки следующего паука и посадил его на кафедру, где тот оцепенело замер, слишком напуганный, чтобы двигаться. — Заклятие Круциатус, — заговорил я, вспоминая день, когда Повелитель начал обучать меня ему. — Надо бы чуть побольше, чтобы вы уловили суть. — Я нацелил палочку на паука и скомандовал: — Энгоргио! — Паук вырос — теперь он был больше тарантула. Я снова поднял палочку и шепнул: — Круцио. В ту же секунду ноги паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал ужасно дергаться, качаясь из стороны в сторону. От него, разумеется, не доносилось ни звука. Я, прекрасно зная, какие мучения испытывает паук, не убирал палочки. Да, мне нравилось упиваться властью, мне нравилась магия, разливавшаяся по моему телу. Мне нравились мучения жертвы. Но, стоит сказать, я не всегда был таким. До Азкабана у меня не очень хорошо выходило это проклятье, как бы я ни бился. Наверное, чтобы виртуозно владеть Круциатусом, нужна колоссальная по силе ненависть. — Прекратите! — раздался визгливый голос лохматой подружки Поттера. Я посмотрел на нее и понял, почему она остановила меня. Лонгботом. Руки у того были стиснуты на столе, костяшки пальцев побелели, а широко открытые глаза были полны ужаса. — Редуцио, — приказал я, и паук уменьшился до нормальных размеров. Я посадил его обратно в банку. — Боль, — сказал я тихо, вспоминая пытки в камере аврората. Наверное, именно там мне повредили разум. — Вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Круциатус… Оно тоже когда-то было очень популярно. Так. Кто знает еще что-нибудь? Ну? — проговорил я и посмотрел на лохматую подружку Поттера. — Авада Кедавра, — прошептала Грейнджер. Несколько человек посмотрели на нее с тревогой, в том числе и Уизли. — Ага, —ухмыльнулся я. — Да, последнее и самое худшее… Авада Кедавра… Заклятие Смерти. Я опять запустил руку в банку, и, словно догадываясь, что сейчас произойдет, третий паук отчаянно заметался по дну, пытаясь увернуться от скрюченных пальцев. Но я его все-таки поймал и посадил на стол. Паук бросился наутек по деревянной крышке. Я поднял волшебную палочку и ощутил внезапный трепет, как от дурного предчувствия. — Авада Кедавра! — каркнул я. Полыхнула вспышка слепящего зеленого света, раздался свистящий звук, будто что-то невидимое и громадное пронеслось по воздуху, и паук мгновенно опрокинулся на спину — без единого повреждения, но безусловно мертвый. Несколько девушек сдавленно вскрикнули. Уизли отпрянул назад и едва не слетел со стула, когда паук рухнул в его сторону. Я смахнул мертвого паука на пол. — Ни порядочности, — спокойно сказал я, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это, и он сидит прямо передо мной. Я посмотрел на Гарри Поттера, чувствуя, как в моей душе начинает клубиться ненависть. Как этот мальчишка выжил той ночью? И почему пал Темный Лорд? — Авада Кедавра — заклятие, требующее для выполнения серьезной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова — однако сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прихватил. Но ничего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если все равно нет противодействующего заклятия, то зачем я вам это показываю? Затем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу, — тихо проговорил я слова, которые когда-то услышал от своего Повелителя. Да, я изменил его речь, но все же… — Итак — эти три заклятия: Авада Кедавра, Империус и Круциатус — известны как Преступные заклятия. Использование любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать пожизненный срок в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Но самое главное — вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья… запишите это…