Между прошлым и будущим

***

      Как и следовало ожидать, после назначения отец вовсе забыл, что у него есть жена и сын. Он сутками пропадал на работе, и теперь я даже не мог увидеть его за завтраком. Впрочем, меня не должно было это волновать. Все же отношения у нас были не самыми лучшими, и во время завтраков я старался помалкивать и стать незаметнее, чтобы не получить выговор от отца. Ему, видите ли, не нравились мои манеры — то я слишком сильно стучал приборами по тарелке, то витал в облаках. Я все тяготы сносил терпеливо, имея от природы спокойный и мягкий характер матери. Матушка тоже игнорировала выпады отца, так что я невольно поражался ее терпению. Она жила под одной крышей с ним больше двадцати лет, знала, какой у него ужасный характер, но продолжала любить его и заботиться. А чем он ей отплатил?       Полным равнодушием. Откровенной жестокостью и всякого рода замечаниями. В основном в замечаниях отца затрагивалась моя скромная персона. Я слишком слабый, слишком глупый, слишком недостойный. У меня нет силы воли, я ничего не добьюсь в жизни и буду сидеть около материнской юбки.       Подобные слова меня очень задевали, и я, с трудом сдерживаясь, молчал, не потому что отец был заведомо сильнее меня, а скорее потому, что он был моим отцом. Папой, которого мне всегда не хватало. Я в глубине души все еще надеялся ему угодить, но ни великолепные отметки, ни примерное поведение не могли растопить его ледяное сердце. Если у него оно, конечно же, было.       Я страдал от безразличия родителя. Да, мать меня любила, но все-таки хотелось до безумия отцовской ласки. Даже у Рабастана Лестрейнджа был отец как отец, хотя выглядел он грозным и серьезным. Но я видел, видел своими глазами, как светились глаза сэра Лестрейнджа во время матча по квиддичу в прошлом году, когда Слизерин играл против Гриффиндора. Даже у ледяных аристократов из самого высшего общество были сердца, даже они любили детей, пусть и холодно и отстраненно, но любили.       Я же вынужден был довольствоваться учебниками и глупыми мечтами, что однажды все изменится, что отец найдет время и силы увидеть во мне хорошее, но время шло, а ничего не происходило.       Я по-прежнему в его глазах ничего не значил, и это убивало. Когда ребенку раз за разом говорят, что он слаб и ничего не стоит, со временем он начинает верить в это, и у него опускаются руки. Видит Мерлин, летом перед шестым курсом, после назначения отца, я был близок к этому, очень близок, но разве это его волновало?       Вот и этим утром я уныло ковырялся ложкой в овсянке, размазывая кашу по тарелке, словно ее стало бы меньше от этого. Я изредка хмурился, поглядывая на стул во главе стола, который обычно занимал отец. Матушка сидела напротив меня и с сожалением на меня поглядывала. Она по-прежнему видела во мне смысл жизни и очень тонко чувствовала мое настроение. Ближе и роднее нее у меня никого не было.       — Барти, все в порядке? — заботливо спросила мама, накрывая мою руку теплой ладонью.       Я вздрогнул и уставился на нее. Нет, я не был в порядке. Мои надежды снова потерпели крах. Отец с того министерского приема больше не вспоминал о моем существовании. Теперь его волновала только новая должность.       — Все хорошо, просто не выспался, — солгал я. — Читал до поздна. Книга попалась очень интересная, — добавил я, глядя маме в глаза.       Та понимающе улыбнулась, она знала о моей неуемной жажде знаний и всячески подпитывала этот интерес, выделяя средства на покупку пособий и фолиантов.       — Не стоит так делать, милый, — заметила мама с улыбкой на губах.       — Мам, мне нужны еще книги, — проговорил я с надеждой в голосе.       Она нахмурилась.       — Но ты покупал несколько сразу после Хогвартса, — произнесла мама с сомнением. — Уже прочитал?       — Я их не только прочитал, но и запомнил все до последней страницы, — с затаенной гордостью заметил я, и матушка тихо рассмеялась.       Пожалуй, это было моим достижением, я до того натренировал память, что быстро запоминал прочитанное, стоило только выписать ключевые слова. А дальше я мог вспомнить все что угодно.       — Я в тебе не сомневалась, — улыбнулась матушка, а я уныло вздохнул. Да, похвала матери меня приободрила, но лучше бы я услышал это от отца. Я с трудом удержал ровное выражение на лице. Отец сказал бы на мое достижение, что я тщеславен и высокомерен. — Сегодня, после обеда, я хочу посетить Косой Переулок, можешь пойти со мной, если хочешь.       — Разумеется, хочу, — улыбнулся слабо я. Я всегда знал, как уговорить маму на покупку новых книг, хотя отец мой не очень грешил чтением и был против подобной траты денег. Как глупо тратить деньги на материальные блага, уж лучше заняться образованием, духовный рост — вот что главное в жизни. Знания — власть, они могут отворить какие угодно двери. — В таком случае я напишу Розье и Кэрроу.       Матушка внезапно побледнела, отчего веснушки на ее лице стали заметнее. Я, ничего не понимая, посмотрел на нее.       — Будь осторожен, Барти, выбирая компанию, — тихо предупредила мама.       Я лишь пожал плечами. Я знал, что назревает нечто ужасное. Над страной угрожающе нависло темное облако, готовое вот-вот обрушить на острова мощь невиданной силы. Война как таковая еще не началась, в основном случались таинственные исчезновения чиновников, вереница случайных смертей, которые никто не мог объяснить, то и дело ходили слухи о волшебниках, называемых Пожирателями Смерти, но никто не знал, кто к ним относится.       Пожиратели Смерти жили среди нас, ими мог оказаться кто угодно, но об их жестокости ходили легенды одна страшнее другой. Гораздо больше было известно об их предводителе, который начал вокруг себя объединять волшебников. Люди боялись назвать его имя, но все, абсолютно все, знали, что это самый выдающийся волшебник, который когда-либо рождался, что он обладает такими бесценными знаниями, что с ним никто не может даже сравниться, не то чтобы превзойти его.       Вся эта завеса тайн, окутывающая таинственного Темного Лорда, как его нарекали, не могла не привлечь мое внимание. Мне было интересно, какой он. Правдивы ли слухи о его выдающемся уме и о тайных знаниях, которые он постиг, приоткрыв завесу неизвестности. Чистокровные воспринимали его как предводителя, который должен был вывести волшебников из тьмы и создать для них новый мир, в котором они будут властвовать. Полукровки и магглорожденные тряслись от ужаса, когда кто-нибудь даже шепотом говорил «сами-знаете-кто».       — Не переживай, мама, — промолвил я, глядя ей в глаза.       Почему-то подумалось, что вряд ли Темному Лорду есть дело до пятнадцатилетних мальчишек. Кэрроу и Розье вряд ли его заинтересуют, чтобы он позволил им вступить в организацию. У них нет того, что они могли бы ему предложить. Я точно знал, что Амикус и Эван, мои ближайшие друзья, не состоят ни в какой организации и не знают никакого Темного Лорда. Я был уверен, что они обязательно рассказали бы мне о нем.       Так или иначе, после завтрака я написал Кэрроу и Розье о том, что хочу встретиться в Косом Переулке. В письме Эвану я упомянул, что тот обещал мне одолжить книгу по ритуальной магии. Совы улетели в необходимом направлении, а я так и остался сидеть на лавочке у небольшого сарая, в котором содержались почтовые птицы.       Я то и дело вглядывался в синее небо, на котором не было ни облачка, и с нетерпением жаждал получить ответ. Он пришел через пару часов, в течение которых я успел сбегать домой, взять одну из книг по боевой магии и, выйдя на поляну недалеко от сарая, начал отрабатывать заклинания на ближайшем дереве.       Что только ни обрушивалось на несчастное растение, я с присущим мне упрямством и целеустремленностью осваивал трудные заклинания, не решаясь использовать сложные боевые комбинации, понимая, что могу не осилить такую нагрузку.       В голове то и дело всплывали отрывками фразы отца: «Он сквиб, и ничего не стоит», «удивительно, что хоть одна палочка приняла его», «какой же ты слабак». Все эти короткие, но полные презрения фразы заставляли меня кипеть от злобы, хотя это чувство не было свойственно моему мягкому характеру. Я свирепо обрушивал на дерево заклинания, словно пытался доказать самому себе, что слова отца — ложь, что я сильный и стойкий, что я что-то да могу.       В какой-то момент виски сдавила тупая боль, которая начала стремительно нарастать. Я бессильно опустил палочку и, тяжело дыша, утер со лба пот. Как это часто бывало, от перенапряжения мне сделалось дурно. Я взмахом палочки попытался привести истерзанное дерево в первоначальное состояние, но получилось плохо. Кора кое-где потрескалась, и на ней местами виднелись обгоревшие участки. Ладно, попрошу маму помочь. Она не станет меня ругать.       Я потер глаза и снова взглянул в небо. Голова кружилась, а к горлу подступала мерзкая тошнота. Чудо, что кровь носом не пошла, как обычно. Наконец, я увидел стремительно приближающуюся черную точку. Сова возвращалась с письмом. Птица покружилась над поляной, после чего аккуратно приземлилась. Я приблизился к ней и забрал письмо.       На печати виднелся герб Кэрроу. Я нетерпеливо развернул послание и принялся читать, мрачнея с каждой строчкой все больше и больше. Амикус с семьей сегодня вечером должен отбыть на каникулы во Францию. Кэрроу готовились к поездке, и времени на прогулку у Амикуса не было.       Я со злостью скомкал послание и уныло посмотрел на сову, по-прежнему сидящую на зеленой траве. Снова я оставался один летом. У меня не было друзей кроме Розье и Кэрроу, только они относились ко мне по-человечески, только с ними я за все годы учебы нашел общий язык.       С другими однокурсниками отношения не заладились с самого начала. Рабастан Лестрейндж сторонился меня, постоянно отпускал в мою сторону ехидные замечания. Регулус Блэк тоже не отличался дружелюбием, хотя он предпочитал находиться в тени Лестрейнджа и редко снисходил до моей скромной персоны. По закону подлости именно с ними я жил в одной комнате. От этого было невыносимо тяжело.       Я несколько раз шумно вдохнул и выдохнул. Ничего-ничего, Розье еще не ответил. Он точно не откажется от прогулки, зная его веселый характер, я был в этом уверен. Я поднял сову с земли и отнес ее в сарайчик, а после отправился домой, чтобы хоть как-то привести себя в порядок перед тренировкой. Нужно было зайти в душ и освежиться, и я пропах потом.       Я быстро поднялся в комнату, которая пришла на смену моей детской. Там я позволил себе выпить стакан воды, и направился в ванную. После водных процедур я чувствовал себя гораздо лучше. Взмахом палочки высушил русые волосы, которые имели привычку торчать во все стороны. С помощью все той же магии аккуратно расчесал и уложил волосы на один бок. Что-что, а в свои годы я тщательно за собой следил и выглядел опрятным и аккуратным.       Когда я облачился в летний костюм-тройку, состоящий из бежевых брюк, белой рубашки и жилета в коричневую клетку, в окно внезапно постучали. Уже догадываясь, что пришел ответ от Розье, я поспешил к окну и увидел коричневую сову. Открыв окно, я взял из ее лап послание и нетерпеливо вскрыл его.       Как я и думал, Эван не отказался от встречи.       После обеда в третьем часу дня мы с мамой отправились в Косой Переулок по каминной сети. Матушка тут же поспешила в аптеку за необходимыми лекарствами, оставив мне денег на книги. Я вытащил из кармана небольшие часы на цепочке и узнал время. Да, до встречи с Розье было около получаса. Я успею пройтись по книжному магазину и выбрать себе что-нибудь подходящее. Я устремился к небольшому магазинчику «Книги на все случаи жизни».       Я не сомневался, что там будет только разрешенная Министерством литература. Все-таки в стране имелась жесткая цензура, и накладывались определенные ограничения. Все книги по темной, как считало правительство, магии не имелись в свободном доступе. А ведь именно в этих книгах содержались бесценные знания о магии. Жаль, что чиновники этого не понимали. Но я все-таки не отчаивался, уж я-то постараюсь найти что-нибудь полезное на книжных полках.       Я вошел в магазин и, вдохнув, блаженно улыбнулся. Пахло типографской краской, и запах этот был бесценным. Я зашагал вдоль полок, которые ломились от всякого рода фолиантов, мельком читая небольшие таблички на каждом шкафчике.       Мое внимание привлек самый дальний шкаф, на котром ждали своего часа книги по зельеварению и алхимии. Я увидел небольшую книгу в темно-зеленой обложке. «Тайны алхимии», — прочитал я, и в моих глазах тут же вспыхнул интерес. Я взял книгу в руки и открыл ее на первой странице.       «Содержание», «История алхимии», «Величайшие алхимики прошлого и их вклад в развитие науки», «Лекарственные растения и их свойства».       Это не то, что я искал. Такое ощущение, что половину страниц этой книги вырвали, оставив бесполезную информацию. Меня интересовал раздел ядов, а также заклинания, усиливающие целебные или токсические свойства лекарств. Но их не было.       — Я вижу, ты разочарован, — раздался за спиной мелодичный женский голос.       Я порывисто обернулся и увидел перед собой мадам Лестрейндж. Она стояла у книжного шкафа и снисходительно улыбалась. Ее красивое лицо с изысканными и благородными чертами словно светилось, а в глазах горел лукавый огонек.       Я порывисто вдохнул, окидывая неверящим взглядом леди Беллатрикс, словно увидел перед собой какое-то божество. Эта женщина была прекрасна, хотя ее возраст, должно быть, приближался к тридцати годам. И почему Регулус не рассказывал ничего о красоте сестры?       — Что рассматриваешь? — спросила леди Лестрейндж и сделала ко мне несколько шагов, только каблучки туфель застучали по полу, она взяла книгу из моих рук, закрыла ее и взглянула на обложку. — «Тайны алхимии», — прочитала она и скривила красивые губы в презрительной усмешке. — К сожалению, мальчик, эту писанину даже книгой нельзя назвать, от нее не будет никакой пользы, — промолвила леди Лестрейндж, а после небольшой паузы добавила: — Хотя… этим пособием можно растопить камин, да, только на это оно и годится.       — Но «Тайны алхимии» написал сам Гаюс Игнарморте, — возразил я, уверенный в собственной правоте.       Беллатрикс снисходительно на меня посмотрела и улыбнулась, как будто увидела перед собой несмышленого ребенка.       — Да, Игнарморте автор Тайн алхимии, но этот бред не идет ни в какое сравнение с более ранними изданиями, — ухмыльнулась она, потрясая у меня перед носом книжкой. Я понуро опустил голову. — Здесь нет и половины от оригинала. В основном бесполезная информация, рассчитанная на безмозглых идиотов, которые не в состоянии оценить всю прелесть магии, ее красоту и силу, — промолвила задумчиво Беллатрикс.       Я был согласен с собеседницей. Многие разделы магии в последние годы оказались под запретом, что очень не нравилось семьям аристократов, которые буквально жили магией. Она текла у них по жилам вместе с кровью. И только чистокровный мог оценить прелесть и красоту магии, понять ее суть. Магглорожденные в большинстве своем были тем еще невеждами, они не могли адаптироваться в новом мире, в мире, где они — гости. И тогда, не желая принять законов нового для себя общества, магглы начали менять его, да так стремительно, что представители старых семей пребывали в ужасе. Чистокровных, ценящих законы магии, было не так много по сравнению с магглорожденными и полукровками, и они с трудом сдерживали маггловское засилье.       Я не понимал еще всего ужаса происходящего. Да и должна ли была меня волновать судьба мира? Меня волновали только бесценные знания, которые из-за политики Министерства были для меня недоступны.       — Не думаю, что тебя можно отнести к идиотам, — ласково улыбнулась леди Лестрейндж, вырвав меня из размышлений. Она отложила книгу обратно на полку. — Мой кузен, Регулус, рассказывал о твоих успехах, Барти. Я же могу так тебя называть? — все тем же добрым тоном осведомилась женщина. Я натужно проглотил вставший в горле ком и посмотрел ей в глаза.       — Можете, — промямлил я жалким голосом, продолжая во все глаза разглядывать прекрасную волшебницу. — Регулус правда обо мне говорил?       — Разумеется правда, думаешь, я лгу? — немного обиженно осведомилась она. Черт, я не хотел ее обижать. Стало неловко.       — Нет, что вы, просто странно.        Это действительно было странно. Блэк не отличался словоохотливостью и был тем еще тихоней, к тому же он всеми силами избегал моего общества. Зачем ему говорить обо мне кому-то?       — Что странного? — задала риторический вопрос леди Лестрейндж, подернув плечами. — Мой знакомый как-то сказал, что настоящие бриллианты всегда заметны на фоне стекляшек. Так что нет ничего удивительного в том, что Регулус заметил твои достижения.       Мои щеки тронул непрошеный румянец, слышать похвалу от такой красивой волшебницы было приятно. И в душе взметнулось почти задушенное отцом чувство, что я чего-то да стою, что-то могу.       — Спасибо, — промолвил я.       Беллатрикс улыбнулась и вытащила из небольшой сумочки часы на цепочке.       — Не за что, — промолвила она. — Я бы еще поговорила, но мне пора, — улыбнулась леди Лестрейндж и направилась к выходу.       Я смотрел ей вслед и не верил, что говорил с такой прекрасной женщиной. Беллатрикс уже покинула магазин, а я в каком-то оцепенении двинулся следом за ней. В воздухе все еще витал аромат ее духов. Внезапно я заметил на полу что-то блестящее. Нахмурившись, я наклонился и поднял предмет. Это был красивый серебряный гребень, украшенный рубинами. Воистину, украшение, достойное королевы.       Я, сжимая в руках заколку, выбежал на улицу, желая отдать ее леди Лестрейндж, но мадам Беллатрикс уже не было поблизости. Прекрасная волшебница исчезла с моих глаз так же внезапно, как и появилась. Я еще раз посмотрел на заколку, драгоценные камни которой переливались в лучах летнего солнца. Надо будет как-нибудь вернуть. Я положил заколку в карман брюк и поспешил в сторону небольшого кафе, где договорился встретиться с Розье.       Кафе, в котором я любил встречаться с друзьями, располагалось между двумя другими заведениями с яркими вывесками. Но почему-то из всех забегаловок я любил именно это уютное место. На улице, под навесом, стояли небольшие, абсолютно одинаковые столики, что при летнем зное было как нельзя кстати, к тому же на территорию кафе летом накладывались охлаждающие чары, а зимой — согревающие.       Я подошел к кафе и сразу же заметил золотоволосую и кудрявую макушку Розье. Он сидел за столиком в углу, попивая что-то из стакана.       — Эван, здравствуй, — промолвил я, войдя под навес и приблизившись к другу. Тот поднял на меня голубые глаза и довольно улыбнулся.       — Здравствуй, Бартемиус, — со смешком произнес Розье, и я с трудом сдержался от того, чтобы не закатить глаза. Он знал, как я не любил полное имя. Эван сделал приглашающий жест, указав на стул с высокой спинкой.       Я сел напротив друга.       — Как каникулы? — спросил он. — Слышал, твоего отца назначили главой отдела магического правопорядка, это дорогого стоит, — заметил Эван как бы между делом. Я посмотрел ему в лицо и криво усмехнулся.       — Дороже, чем ты думаешь, — ответил я и тут же запоздало прикусил язык.       Я все еще время от времени мог что-то ляпнуть не подумав, забывая, что в обществе слизеринцев любое неосторожное слово может быть использовано против тебя.       От необходимости что-либо объяснять меня спасло появление официантки, к нам приблизилась миниатюрная светловолосая девица, облаченная в черную юбку и белую блузку.       — Здравствуйте, чего желаете? — спросила она.       Я взглянул на Эвана, который, видимо, ожидая меня, уже купил бутылочку лимонада. Внезапно мне тоже захотелось охладиться.       Я взял меню, лежащее на краю стола, открыл его и, прочитав название закусок и напитков, сделал заказ:       — Можно, пожалуйста, круассан с шоколадом, лимонад и два шарика мороженого, с карамелью и клубникой.       Официанта записала наши пожелания и удалилась. А мы с Эваном снова остались одни. Розье выглядел довольным и счастливым, его глаза блестели, волосы отливали золотом в свете солнца, а на губах блуждала радостная улыбка.       — Жаль, что Кэрроу уезжают сегодня, — вздохнул он, и в его голубых глазах промелькнула грусть, что никак не вязалось с образом юноши. Впрочем, это была минутная слабость, и Эван быстро взял себя в руки. Я знал, что он пытался ухаживать за Алекто и всюду ее сопровождал, за что получал язвительные замечания от Аммикуса, обеспокоенного поклонником сестры. Сама Алекто, к слову, держала обезумевшего от чувств Эвана на расстоянии.       Официантка принесла заказ, и мы, переговариваясь о всяких мелочах, начали перекус. Эван с аппетитом уминал любимое пирожное с джемом, я же без особого энтузиазма ел круассан. Мы говорили о всяких мелочах, но в основном об учебе.       — Представляешь, отец заявил мне, что нанял репетитора по магическому правоведению, — промолвил Эван. — Я был в ужасе, потому что это самая скучная дисциплина из всех возможных, она не имеет ничего общего с магией, и я чудом не засыпаю на ней. Еще и учитель оказался нудным, мне кажется, его главная цель не дать мне знания, а усыпить поскорее и заняться своими делами!       — Если твой отец нанял учителя, значит он нужен, — промолвил я. Мой отец никогда не утруждал себя заботой о моем образовании, он мог только третировать.       — Говоришь как моя матушка, — вздохнул он. — Еще и тетя Друэлла постоянно твердит, что однажды я унаследую титул и семейный бизнес. А я не готов к такой ответственности. — Эван помрачнел, отчего казалось, что его глаза потускнели.       — Я уверен, что ты справишься, — проговорил я уверенно. Я не сомневался, что Розье справится, это был самый добрый и светлый человек из всех, что я знал.       — Я не уверен, знаешь, Барти, я тебе завидую, — промолвил внезапно Эван, глядя мне в глаза. Я с удивлением на него посмотрел. — Ты один в семье, тебе не нужно было бороться с кем-то за любовь родителей.       Я невесело усмехнулся, вспомнив про отца. С его-то нравом я вовсе был лишен этой любви. Но откуда об этом знать Эвану? Я никогда не выставлял проблемы в семье на всеобщее обозрение.       — Иногда мне кажется, что отец, глядя на меня, видит моего погибшего брата Рауля, я всегда был в его тени, я привык, что именно в нем отец видит преемника, а после смерти Рауля взоры родни обратились на меня, и теперь все ждут от меня великих свершений, — монологом рассказал Розье, даже не думая, что говорит что-то лишнее. Либо он слишком мне доверял, раз говорил такие вещи, либо его до такой степени допекла родня, что ему нужно было кому-то выговориться. Все-таки не каждый чистокровный волшебник мог так просто рассказать кому-то о проблемах, не боясь удара в спину.       Я знал, что брат Эвана, Рауль, который был старше его на семь лет, серьезно пострадал в результате несчастного случая на охоте, а после, прожив всего пару дней, в течение которых целители безуспешно боролись за его жизнь, умер. Случилось это полтора года назад. До сих пор помню, как почтовая сова принесла за завтраком Эвану дурную весть. Я помню, как улыбка, вечно властвующая на губах Розье, погасла, как глаза юноши по мере чтения наполнялись слезами и как он взвился на ноги, убегая из Большого Зала. Сразу после завтрака Эван покинул на пару дней школу, чтобы проводить брата в последний путь, а с похорон вернулся совсем другой человек. Да, он улыбался, да он смеялся, но в нем осталась только тень от того веселого и жизнерадостного юноши, которого я знал.       — Кстати. — Быстро придя в себя и загнав боль от потери брата в глубины души, Эван посмотрел на меня. Он снова улыбался, но я отчетливо понимал, что это — маска. — Я принес книгу, которую ты хотел прочитать, — заявил он и, воровато оглядевшись, вытащил из кармана мантии крошечную книгу и положил ее на стол. — Не пугайся, она просто уменьшена, — добавил он, заметив замешательство на моем лице. — Просто направь на нее палочку и произнеси «Вердум», но не здесь, а дома, когда останешься один.       — Не боишься, что отец заметит, что ты взял книгу из семейной библиотеки? — спросил я задумчиво.       — Он разрешил мне одолжить тебе книгу, — промолвил Розье. Я неверящим взглядом на него уставился. Он шутит, Розье-старший вряд ли позволил бы Эвану дать такую книгу мне, сыну Барти Крауча, который славился своим отношением к Темной Магии. — Я просто сказал, что моему другу интересен этот раздел магии. Отец только похвалил меня, что я хочу помочь юному волшебнику освоить магию.       «Темные Искусства. От Герпия Злостного до наших дней», — прочитал я название. Да, это та книга, о которой я мечтал. В этом фолианте бесценные знания, ответы на волнующие меня вопросы.       — Спасибо, я буду ее беречь, — промолвил я не в силах оторвать взгляд от фолианта.       — О, узнаю этот алчный блеск в твоих глазах, — протянул Розье, наливая в стакан лимонад.       Мы доели закуски, съели мороженое, после чего я еще раз поблагодарил Эвана за книгу, которую бережно спрятал в карман брюк — книга была так уменьшена, что ее с легкостью можно было спрятать. После всех расшаркиваний мы с Эваном отправились по домам. Розье активировал порт-ключ, я же вызвал Винки.       Настроение у меня было таким замечательным от того, что я получил столь желанную книгу, что я светился от радости. Мне не терпелось поскорее оказаться дома, поздороваться с матушкой, которая давным-давно покинула Косой Переулок и, закрывшись в комнате, углубиться в дебри магии.       В радостном нетерпении я даже не подозревал, какое испытание ждет меня дома.