Между прошлым и будущим

***

Июнь 1978 года. Магическая Британия.       Закончился еще один учебный год, и школьники вновь возвращались домой на летние каникулы из школы чародейства и волшебства Хогвартс. День выдался по-летнему солнечным и жарким, я сидел у окна в купе, в которое набилось большое количество людей. В последнее время я держался немного отчужденно, поэтому многое пропустил. Компания, в которую я негласно входил, разрослась и увеличилась. К нам примкнули студенты младших курсов, которые ехали в соседних купе. По давней традиции слизеринцы заняли один вагон.       Рядом со мной разместился Эван Розье, который, как обычно, штудировал книгу по боевым заклинаниям. Он явно к чему-то готовился, и мне было интересно к чему. На все мои вопросы Эван виновато улыбался и говорил, что не может мне ничего рассказать. Мол, когда придет время, я сам обо всем узнаю. Меня такое объяснение, конечно же, не очень устраивало. И любопытство точило душу… К тому же мои однокурсники явно что-то замышляли. Они могли часами что-то обсуждать, шептались, но как только я появлялся, замолкали и таращились на меня. Что-то явно назревало. Вот только что?       Помимо этого, в стране наконец-то ввели военное положение. Темный Лорд развернул мощную военную кампанию, и вскоре стало ясно, что Министерство Магии банально не в силах отстоять страну, будучи очень слабым, прогнившим, а организация, созданная Темным Лордом, руководимая твердой и беспощадной рукой, была явно сильнее. Отделы Министерства переходили из рук в руки, люди Темного Лорда рассеялись по всей стране, ослабляя действующий режим. Грязнокровки в ужасе вздрагивали и не могли спокойно спать по ночам, многие обзаводились связями в маггловском мире в поисках пути к спасению. Скоро Магическая Британия должна была запылать адским пламенем, которое выжжет с ее территории всех магглорожденных и предателей крови.       Но даже сейчас я не чувствовал, что угроза стоит у меня на пороге, оставался безмятежным и спокойным. Как и все студенты, волновался об итоговых экзаменах, думал, кем хочу стать, словно никакой войны не было. Я был чистокровен, потому не особо боялся. Мне даже было интересно, кто такой Темный Лорд, откуда он взялся и кого из себя представляет. Я постепенно наводил о нем справки, собирал газетные вырезки, в глубине души желая дотронуться до легенды. Не знаю, как это объяснить, но мне всегда казалось, что я достоин большего, чем кабинет чиновника в Министерстве.       На Слизерине тем временем раздавали буклеты изумрудно-зеленого цвета, на которых была изображена Темная Метка Лорда Волдеморта, волшебник в мантии Пожирателя Смерти и с серебряной маской на лице. У него в ногах лежал маггл в потрепанной одежде, и волшебник применял к нему какое-то заклинание, отчего жертва дергалась в конвульсиях. Картинка двигалась и выглядела очень красочной. В правом углу буклета появлялись призывные лозунги, написанные белым каллиграфическим шрифтом: «Белая кость, голубая кровь, родовая магия», или «Отстоим магию для наших потомков». Стоит ли говорить, что я тут же приобрел этот буклетик и спрятал его в папку. Ночами я любил смотреть на изображение Темной Метки и думал, кто же такой Темный Лорд.       Словом, пропаганда идей Темного Лорда набирала обороты. Даже в школе началась вербовка сторонников. Но не только ряды Пожирателей Смерти росли и крепли. Пропаганда Министерства Магии и обличительные речи Альбуса Дамблдора не отставали. Темного Лорда и его воинство называли тьмой, маньяками, безумцами, себя же Министерство Магии именовало оплотом света и надежды. Дамблдор же примерял на себя роль мудрого старца, он даже начал носить мантии наподобие тех, в которых на старинных картинах был изображен Мерлин! Нужно еще подумать, у кого тут мания величия!       Студенты Гриффиндора и Хаффлплафа с радостью шли в авроры и в ополчение. Дамблдор еще зимой сколотил какую-то группу магов и гордо назвал их Орденом Феникса. В орден вошли грязнокровки, полукровки и предатели крови. Кажется, мой отец поддерживал орден, но он больше радел за Министерство. Так или иначе, но тучи стремительно сгустились, и повсюду слышались раскаты грома.       — Барти, я хочу пригласить тебя на летние каникулы, — неожиданно сказал Эван Розье, вырывая меня из размышлений.       Я натянуто улыбнулся, поскольку у меня ныла голова и живот. Кажется, я все же доучился до язвы желудка, что неудивительно. Готовясь к экзаменам, я временами забывал о еде, к тому же бодрящие и успокоительные зелья явно не были полезны для желудка.       — О, спасибо, — кивнул я с улыбкой.       У меня в душе все еще была надежда, что я проведу это лето с отцом. Все же война стремительно набирала обороты. Я надеялся, что отец начнет больше ценить семью… Но, как покажет время, Бартемиус-старший окончательно помешался на работе, но об этом после.       — Отец давно хотел с тобой познакомиться, — добавил он, пригладив светло-русые вьющиеся волосы.       Да, хотя мы и дружили, но в гостях друг у друга никогда не были. Наши отцы придерживались разных политических взглядов, но это не мешало нам дружить. Кажется, по этому поводу переживал только мой отец. И то периодически, когда вспоминал о моем существовании.       — Приятно знать, — улыбнулся я, возвращаясь к созерцанию пейзажей.       К счастью, Рабастан и Регулус куда-то отлучились. Кажется, им больше понравилось ехать в купе с девушками. Там наверняка будет Яксли. При мыслях об Эстель сердце вновь сдавила мучительная тоска, но я только вздохнул. Настроение, которое и так было не особо хорошим, упало ниже плинтуса.       Через несколько часов мы наконец-то доехали до Лондона, до вокзала. Едва поезд остановился, я вытащил из-под сидения чемодан и, взмахнув палочкой, произнес простенькое заклинание, чтобы уменьшить чемодан. Спрятав чемодан в карман мантии, я подождал, когда Эван проделает то же самое со своим багажом, и мы вместе покинули купе, а затем и поезд.       На перроне было многолюдно. Родители встречали детей, то и дело слышались радостные вскрики. Я смотрел на то, как встречают полукровок и прочий сброд родители, и почему-то ощущал тень зависти. Они не стеснялись своих эмоций, умели их проявлять, а в семьях чистокровных так не принято. Но все же я увидел, как несносного Рабастана Лестрейнджа встречает старший брат.       Я смотрел на их встречу и ощущал тень досады. Да, хотел бы я иметь старшего брата. Рудольфус и Рабастан пожали друг другу руки и обнялись. При этом Рабастан даже не пытался скрыть эмоций и широко и ясно улыбался братцу. Рудольфус же казался абсолютно равнодушным к происходящему, он усмехался кончиками губ, но все равно выглядел довольным.       Тут Рудольфус Лестрейндж огляделся и увидел меня. Задержал на мне пристальный взгляд светло-зеленых глаз и едва заметно кивнул, отчего я удивленно приподнял бровь. Впрочем, на этом внимание брата Рабастана закончилось, и Лестрейнджи пошли прочь с платформы, при этом младший из братьев что-то активно рассказывал старшему. Тот лишь кивал и казался задумчивым.       — Что-то я не вижу отца, — отвлек меня от размышлений Эван, вытягивавший шею и глазевший по сторонам. Я почему-то малодушно порадовался, что и о нем, кажется, забыли. — О, я вижу сестру! — воодушевленно вскрикнул Розье. Я проследил за его взглядом и увидел невысокую миловидную девушку с копной золотистых волос. Она была облачена в воздушное платье из светло-голубой ткани, на голове у нее была изящная шляпка с вуалью. — Счастливых каникул, Барти. Я пришлю сову с приглашением, — промолвил Эван. Мы простились, и он поспешил к сестре, которая сразу же расплылась в счастливой улыбке.       Я вздохнул и понуро огляделся. Пошел прочь от толпы, пытаясь высмотреть в толпе отца и мать. Но увы. Ни отца, ни матери я не увидел. Просто прекрасно. Шикарно. В душе начало появляться мерзкое чувство, словно в детстве, когда меня в качестве наказания лишали любимой игрушки. У отца были своеобразные методы воспитания. Правда вспоминал он о них не часто. Вот и теперь я ощущал разочарование. Кажется, отец снова потерялся на работе, а матушка, скорее всего, вновь болеет. Впрочем, я не держал на нее зла.       — Эй, парень! — вдруг услышал я мужской окрик, но не придал ему значения. — Крауч! — уже громче крикнули.       Я обернулся, услышав свою фамилию, и едва не застонал, поскольку ко мне, расталкивая прохожих, шел здоровенный детина в форме аврора, в котором я узнал молодого человека, провожавшего меня первого сентября на платформу. М-да, такими темпами я его буду видеть чаще, чем родного отца.       — Здравствуй! — крикнул он так, что у меня уши заложило. Интересно, это у него проблемы со слухом, или он меня умственно отсталым считает? Я угрюмо кивнул ему, не желая ни с кем говорить. То, что меня встречали не родители, существенно подорвало мое настроение. — Мистер Крауч велел мне проводить тебя до дома, — заявил здоровенный аврор. Интересно, их по габаритам отбирают или как? Я ощутил к юноше острую неприязнь, хотя он ничего мне не сделал.       Мы двинулись прочь с платформы, при этом мой провожатый продолжал болтать, как заведенный, не замечая моего крайне мрачного настроения.       — Как Хогвартс? Наверное, там сейчас спокойно и тихо, в отличие от Министерства. Представляешь, главного казначея Визенгамота нашли мертвым в своем доме со следами насильственной смерти, над домом была Темная Метка. О, жуткое зрелище. Но ничего-ничего, директор Дамблдор скоро наведет порядок…        Я поморщился, голос у провожатого был раскатистым и громким, отчего моя головная боль только усиливалась.       Я с трудом сдерживался, чтобы ничего ему не сказать, хотя желание было просто огромным. Но увы, я был слишком воспитанным и скромным, чтобы выразить недовольство. Я покосился на молодого аврора, пытаясь вспомнить, как его зовут. Вот ведь проклятье. У меня была хорошая память, но в последнее время я сталкивался с парадоксальной ситуацией: чем больше я учил, тем больше забывал.       — Как матч по квиддичу, я слышал Гриффиндор опять выиграл у Рейвенкло, — усмехнулся аврор. Да, выиграл, и с треском проиграл Слизерину в финальном матче. Уже у выхода на маггловскую сторону мой провожатый, кажется, опомнился. Он вытащил из кармана порт-ключ, сделанный в виде гусиного пера.       — Умеешь же пользоваться порт-ключом? — с насмешкой спросил молодой человек, я исподлобья взглянул на него, и больше он не задавал таких глупых вопросов.       Я сжал рукой конец пера, больше всего на свете желая оказаться дома, в своей комнате и открыть какую-нибудь хорошую книгу. Почему-то они меня успокаивали. Аврор активировал портал, все вокруг стремительно завертелось, закружилось, из-под ног ушла земля, а живот мучительно скрутило. Но, к счастью, мы быстро переместились прямиком на крыльцо моего дома.       Я пошатнулся и схватился за перила крыльца, пытаясь унять тошноту и головокружение.       — Что-то ты слабоват, — протянул аврор, хлопнув меня по плечу так, что я едва не свалился.       Очень скоро я пришел в норму и, запихав подальше раздражение, поблагодарил провожатого за помощь. Тот, кажется, обрадовался и, махнув рукой, поспешил ретироваться. Я вздохнул от облегчения, не имея ни малейшего желания находиться рядом с ним еще хоть минуту. Я вошел в дом и сразу же услышал радостный вскрик Винки, которая поспешила ко мне. Домовушка плакала и казалась совсем неадекватной от счастья.       — Хозяин вернулся, молодой хозяин дома! — причитала она писклявым голосом.       Я вытащил из кармана чемодан и взмахнул палочкой, возвращая ему первоначальный размер. Интересно, моя сова, которую я отпустил еще в Шотландии, успела долететь до дома? Я снял мантию и отдал ее домовушке.       — Матушка дома? — спросил я.       — Хозяйка в гостиной. Ждет вас, сэр, — ответила Винки, щелчком пальцев поднимая в воздух мой увесистый чемодан.       Я поспешил в гостиную, которая располагалась на первом этаже. Едва я пересек порог комнаты, как увидел матушку. Она сидела перед камином на диване спиной ко мне. Ее светлые, пронизанные редкой сединой волосы были собраны в низкий пучок. На плечах ее лежал платок.       — Здравствуй, мама, — произнес я.       Она вздрогнула и отставила на журнальный столик кружку с чаем, затем встала и обернулась. Я поспешил к ней, чтобы поцеловать ее руку и обнять ее.       — Барти, мальчик мой, — с радостью произнесла мама, обняв меня.       Мы были примерно одного роста, но все равно она казалась мне маленькой и хрупкой. Я погладил матушку по светлым волосам и осторожно отстранил от себя. На зимних каникулах мы не виделись. Матушка уехала поправить здоровье во Францию. Отец остался в Британии, но пропадал на работе. Я предпочел остаться в Хогвартсе, вместо того чтобы сидеть в одиночестве в пустом доме или слушать недовольные речи отца.       Я посмотрел в лицо матушки и нахмурился. Мне показалось, что она еще больше похудела. Кожа ее казалась совсем бледной и словно просвечивала. Была видна сеточка мелких сосудов на впалых щеках. Мама казалась очень уставшей и чем-то встревоженной.       — Вы снова заболели? — спросил я прямо.       Она лишь улыбнулась, проведя рукой по моим волосам.       — С чего ты взял, мальчик мой? — спросила она с бесконечной лаской.       — Выглядите болезненно, — ответил я, замявшись.       — Просто не выспалась, — ответила мама спокойно, задумчиво глядя в мое лицо.       Я поджал губы. Я не был глупым. Я видел, как покраснели ее глаза, то ли от длительного недосыпа, то ли от слез. Почему-то я ощутил тень раздражения. Моргана, отец в мое отсутствие хоть появлялся дома? Если нет, то он ответит за это. Матушка же волнуется за него, любит его. Хотя я временами сомневался, можно ли любить такого жестокого и равнодушного человека?       В стране введено военное положение. Несогласные с политикой Темного Лорда исчезают и подвергаются травле. А не так давно мой отец как глава магического правопорядка призвал применять к Пожирателям Смерти непростительные. Закон еще не приняли, но слова уже прозвучали. Что, если Темный Лорд направит свою силу на отца, на его семью? Иными словами, произойти могло все что угодно. Мама понимала это, я это понимал, но осознавал ли это мой отец? Наверное, да. Как бы я ни обижался на него, но он был умным и сильным человеком, политиком, просчитывающим все шаги наперед. Но, увы, отец не понимал самого главного, что пока он работает, дома его ждет больная и взволнованная супруга, с тревогой ожидающая дурных вестей.       Переполненный страхом и состраданием к матери, я порывисто обнял ее. Отцу бы это не понравилось. Он считал, что матушка сильно меня размягчает, но она была моей мамой. Я любил ее.       Через некоторое время мы с матушкой уже пили чай, сидя на диванчике перед камином. Она слушала мои рассказы о школе с грустью в глазах, видимо, вспоминала свои школьные годы.       — Отец во сколько возвращается? — спросил я зачем-то. Я хотел сообщить ему о блестяще сданных экзаменах. Вдруг лед в его сердце расплавится?       — Поздно, — ответила матушка расплывчато.       Я решил не уточнять и, сославшись на усталость, поднялся в свою комнату, где переоделся в домашнюю одежду и, вытащив с полки книгу о приключениях путешественника, погрузился в чтение.       Стоит ли говорить, что отца я увидел только следующим вечером? Бартемиус Крауч-старший, кажется, совсем позабыл, что у него есть жена и сын. И матушка очень не вовремя решила напомнить ему об этом и в результате вышло, что вышло. А произошло вот что.       Я сидел на небольшом пуфике у окна и разглядывал буклет с Темной Меткой. За окном темнел вечер, на небе зажигались миллиарды звезд. Я же, позабыв про осторожность, решил снова рассмотреть изображения на буклете. Настроение у меня было не самое лучшее. Отец уже больше суток был на работе. Что можно делать столько времени в Министерстве? Никогда не поверю, что он лично гоняется за Пожирателями Смерти.       «Отстоим магию для наших потомков», — прочитал я появившуюся надпись. Да, лозунги были правильными, но то, что царило вокруг, едва ли было таковым. Жестокие убийства, политические интриги, сотни жертв. В те времена я еще не ненавидел магглорожденных, скорее, они меня раздражали. Чуждые нашему миру, они не стремились чтить его законы и пытались установить свои. В те времена я был слишком юн, чтобы осознавать это.       Мне было больше интересно другое: магия и знания, которыми обладал Темный Лорд. Не каждый человек достигнет таких высот. К слову, я уже сомневался, а человек ли он?       Совершенно внезапно дверь в мою комнату распахнулась, и вошел отец. Я взвился на ноги, спрятав руку с листовкой за спину. Я уставился во все глаза на отца, который был в строгом брючном костюме и выглядел крайне уставшим. Крауч-старший совсем не изменился за эти месяцы, разве что взгляд его стал еще более твердым.       — Здравствуй, — кивнул отец, словно не знал, как со мной говорить.       — З-здравствуй, — промямлил я, судорожно думая, куда бы мне деть буклет, который я прятал. Как назло, карман в брюках был слишком маленький, и я не додумался запихать буклет туда. Хотя это вряд ли бы помогло. Оставалось надеяться, что отец сейчас уйдет. Он редко удостаивал меня вниманием. А если удостаивал, то ненадолго.       Однако в этот раз удача явно изменяла мне. Отец прошел вглубь комнаты, оглядываясь по сторонам. Цепкий взгляд темно-карих глаз остановился на учебнике по юриспруденции с закладкой. Он внезапно усмехнулся.       — Хочешь связать свою жизнь с политикой? — спросил отец. Я посмотрел ему в глаза и нашел в себе силы кивнуть.       — Понятно, — ответил он. Отец уже хотел уйти, почти повернулся к выходу, я вздохнул с облегчением, но не тут-то было. Он увидел, что я что-то прячу за спиной. — Что у тебя там? — спросил он.       — Рисунок, — не задумываясь, выпалил я и тут же прикусил язык. Нужно было сказать, что личное письмо. Он бы вряд ли решил взглянуть.       — Покажи-ка мне, — приказным тоном сказал отец, сделав шаг ко мне. Его темные глаза впились в мои голубые, и я почувствовал, что меня прошиб холодный пот. Я отрицательно покачал головой, отчетливо понимая, что отцу явно не придется по вкусу буклет. Я оказался прав. Он, потеряв терпение, беспардонно схватил меня за руку и вырвал буклет с лозунгами в поддержку Темного Лорда и его армии.       Отец около минуты всматривался в Темную Метку, изображенную на развороте буклета. Его глаза потемнели от гнева, лицо сначала побледнело, затем покраснело, когда он понял, что это, а на виске вспухла жилка, говорящая о подступающей злости. Отец поднял голову и посмотрел на меня так, что я онемел от страха. Настолько жутким и чужим он мне казался в этот момент.       — Откуда это у тебя? — таким страшным голосом спросил он, что я напрочь лишился здравомыслия. Я открыл-закрыл рот, не зная, что сказать. У меня позорно задрожали руки.       — П-подбросили, — пробормотал я, понимая, что лучше отцу не знать, что я сам выпросил у Рабастана буклет. В следующий миг я вскрикнул от боли, поскольку отец схватил меня за ухо. Неприятное чувство, стоит сказать. Во-первых, больно. Во-вторых, унизительно.       — Подбросили, значит?! Кто подбросил?! — рявкнул отец не своим голосом, с силой сжимая мое покрасневшее ухо, словно я был не его сыном, а провинившимся домовиком.       — Я не знаю, в поезде, скорее всего, — ответил я, запинаясь, пытаясь ослабить стальную хватку на пылающем от боли ухе. Кажется, оно сейчас отвалится.       — Какого инферала ты не выбросил эту гадость, а притащил ее в мой дом? — распалялся отец.       Я не осознавал, что происходит. От боли в ухе все плыло перед глазами, и я видел только полные запредельной злобы глаза отца.       — Что случилось? — В комнату забежала перепуганная шумом матушка. — Ах, — вскрикнула она, увидев происходящее. Она тут же кинулась к нам с отцом и схватила отца за руку. — Что ты творишь, Барти? Отпусти его! — вскрикнула мама.       — Не мешай мне его воспитывать! — гаркнул отец, свирепо взглянув на матушку. Та побледнела, глядя на мужа, и посмотрела на меня. В ее светлых глазах начали собираться слезы.       — Не смей, не смей! — причитала она в ужасе.       Отец отпустил меня, я отшатнулся от родителя и схватился за поврежденное ухо, которое пылало словно от адского пламени. Моргана, как же больно, но еще больше ныло мое самолюбие. Так можно было схватить домовика, а не человека, сына! В глазах моих собрались позорные слезы, что тоже дурно сказывалось на моральном состоянии.       Отец тем временем развернулся к матери и сделал шаг к ней. Меня это отрезвило, поскольку я испугался, что он и на нее руку поднимет. Но он не изменил себе. Вместо этого отец протянул матери буклет.       — Полюбуйся, что притащил наш сыночек домой! — сказал он раздраженно.       Матушка взяла буклет и посмотрела на картинку. Увидев метку, она побледнела, но не пришла в гнев, как отец.       — Это просто рисунок, — ответила она, твердо посмотрев на мужа, но едва ли это усмирило его гнев. — Уверена, этому есть разумное объяснение.       — Какое объяснение, Мел, он притащил домой листовку с лозунгами Темного Лорда. Что завтра? Заявится в облачении Пожирателя Смерти и с Темной Меткой? — распалялся отец, словно это было худшее, что я мог совершить. — Это ты виновата. — Мать вздрогнула словно от удара и с неверием уставилась на отца.       Я же внезапно ощутил небывалый гнев, который пламенем загорелся в моей душе. Слезы высохли, а униженное самолюбие прибавляло сил. Одновременно с этим взор мой словно закрыла белая пелена. Как же меня все достало.       — Не смей так с ней разговаривать, папочка, — с небывалым ядом в голосе процедил я. Я даже не успел удивиться стальным ноткам в своем голосе, чувствуя лишь ненависть. Родители замерли, словно оба не поверили своим ушам. Отец медленно обернулся и смерил меня мрачным взглядом. Крылья его носа раздувались, смотрел он исподлобья. Впрочем, я смотрел на него так же, как и он на меня. Если бы нас в этот момент увидел кто-то посторонний, то он был непременно заключил, что я очень похож на отца.       — Что ты сказал? — процедил Бартемиус-старший. Я даже не испугался, что он может вновь поднять на меня руку.       — Не смей в чем-либо обвинять маму, — отчеканил я со злостью. — Она всегда была со мной. Она, а не ты!       — Ты как с отцом разговариваешь, щенок? — страшно тихим и спокойным голосом спросил мой родитель, но на меня это не произвело особого впечатления. Я лишь презрительно усмехнулся.       — О, вы вспомнили о нашем родстве, удивительно, — с ядовитым сарказмом процедил я.       Отец сделал шаг ко мне, рука его потянулась к кожаной кобуре, в которой находилась волшебная палочка. Мне показалось, что он меня убьет, но отец пересилил себя.       — Пошел вон! — рявкнул он. Дважды просить не пришлось.       Нервы у меня были расшатаны, гнев и ярость пылали в душе, к тому же я был так же упрям, как отец.       — Да с радостью! — усмехнулся я, после чего схватил со стола волшебную палочку, со спинки стула — черную мантию и поспешил прочь из комнаты. Я не знал, куда мне идти, но точно знал, что хочу быть подальше от папаши. Ну что за человек? Из-за буклета поднял такой скандал.       Мама хотела кинуться за мной, но отец схватил ее за запястье и не дал ей побежать за мной. Я слышал, как матушка звала меня, просила не делать глупостей, как она кричала на отца, обвиняла его во всем, но мне было почему-то все равно. Ее крики, полные переживаний за единственного ребенка, не доходили до моего оглохшего сердца.       Я спустился на первый этаж, накинул на плечи мантию, засунул палочку в карман и вызвал Винки.       — Перенеси меня в Косой Переулок! — рявкнул я не своим голосом, возясь с застежкой мантии.       Через мгновение Винки выполнила мой приказ, и я оказался совершенно один в окутанном полумраком Косом Переулке.