***
Июль 1978 года. Магическая Британия. Без магии жить было крайне непросто. Я ощущал себя паршиво, словно лишился по меньшей мере руки. Если отец желал меня унизить и столь извращенно наказать, то он может быть доволен. У него блестяще получилось. Я считал дни до приема и места себе не находил. Мне хотелось поскорее вернуть свою палочку. Я даже временами подумывал проникнуть в кабинет отца и стащить артефакт, но каждый раз одергивал себя. Подобная дерзость могла обернуться нежелательными последствиями. Отец постоянно накладывал на кабинет чары и скорее всего догадался бы, что кто-то пробрался в его вотчину. Он бы без труда понял, что я копался в его кабинете, и гнев его был бы подобен огню. Испытывать на себе терпение отца совсем не хотелось, и к тому же я помнил о приеме. Только предстоящее празднество и грядущая встреча с величайшим темным волшебником тысячелетия заставляли меня держать себя в руках. К счастью, отец по-прежнему меня не замечал. Еще никогда в жизни я не был этому настолько рад. Я изредка видел его за завтраком и уже не ждал от него внимания и ласки. Просто опасался, что отец может снова к чему-нибудь придраться, и я снова сорвусь. Проклятый переходный возраст, похоже, немного припоздал, и меня выводило из себя абсолютно все. Я упрямо давил проявления своего характера, больше всего на свете не желая, чтоб объектом моей жестокости становилась матушка. После завтрака отец сразу же отправлялся в Министерство и возвращался ближе к полуночи, когда я уже спал или же сидел в своей комнате, читая очередной учебник по защите от темных искусств. Я не особо желал видеть родителя. И впервые это желание было взаимным. Когда отца не было дома, матушка, прекрасно понимая мою привязанность к магии, давала мне свою волшебную палочку, и я мог часами упражняться в саду. Правда палочка матушки мне совсем не нравилась, она словно сопротивлялась моей магии, и колдовал я не очень хорошо, что весьма бесило. Я привык к тому, что мои заклинания не особо сильны, и я могу потратить на изучение нового несколько часов. С палочкой матери этот срок увеличивался почти вдвое. Я готов был волком завыть. Но все же я был благодарен ей за великодушие. Неделя наказания длилась мучительно долго. Со временем происходило нечто странное, оно словно перестало течь и застыло на одном месте. Бывало я садился читать какой-либо параграф и надеялся закончить его чтение через полчаса. Но проходило всего десять минут. Еще хуже приходилось ночью, поскольку меня начала изводить бессонница. Я не понимал, что со мной происходит. Обычно я не мог ночью уснуть или просыпался раньше времени в период сдачи экзаменов, когда нервы натягивались до предела. Сейчас же видимых причин не наблюдалось. Хотя, пожалуй, одна была. Бал в Лестрейндж-холле, точнее, грядущая встреча с Тем-чье-имя-нельзя-называть. Я не понимал, почему он заинтересовался моей скромной и незначительной персоной. Что послужило причиной? В силу возраста я еще не осознавал, что у Темного Лорда есть некие планы на меня, а предпочитал думать, что он просто заметил мои таланты. Прошла неделя наказания, я получил обратно свою волшебную палочку и был на седьмом небе от счастья. Я разучивал новые заклинания из старого учебника матушки за седьмой курс. Честно сказать, я любил заниматься именно по матушкиным учебникам, потому что в них было гораздо больше полезных заклинаний, и объем информации превосходил тот, что был в новых учебниках. Я не понимал причин того, почему школьную программу сокращают и упрощают. Разве не интересно изучать магию во всех ее проявлениях? Я мысленно подгонял время, одновременно желая и страшась встречи с Темным Лордом. Зная, что время быстрее течет, пока человек занят, я нагружал себя по максимуму, чего мой слабый организм не выдержал. Уже к третьему дню напряженного режима и усиленных тренировок у меня начали появляться головные боли. Приходилось пить специальные зелья, которые действовали на меня не лучшим образом. Появлялась сонливость в дневное время суток. Приходилось выбирать: острый ум или головная боль. Если боль была не такой уж сильной и не мешала думать, я отказывался от зелья, если она казалась невыносимой и сбивала с ног, то я принимал лекарство. Уже к концу второй недели я напоминал тень самого себя. Стал дерганым и нервным. Вздрагивал от малейшего шороха, постоянно вытаскивал серебряные часы — подарок матери — и задумчиво смотрел на циферблат. Я испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось поскорее увидеть Темного Лорда, которым я давно в тайне восхищался и собирал о нем информацию из газет. С другой, я, как и любой волшебник того времени, боялся его. Страх и восхищение столь выдающейся персоной действовали на меня удивительным образом. Сердце громко стучало в груди, руки подрагивали, однако разум становился чистым, а ум острым. В критических ситуациях мозги у меня работали не так уж и плохо, что бы там отец ни говорил. Когда настал заветный день, я встал с рассветом, хотя намеревался поспать подольше. От нечего делать я взмахом палочки призвал со стола книгу по трансфигурации. Да, магия все же полезная вещь. Мне казалось, что я счастлив только тогда, когда она струится по моим жилам. Я принялся читать главу о принудительном превращении людей в животных и нашел главу крайне интересной. Можно будет превратить обидчиков в крысу или, скажем, в хорька. Замечательный зверек. Я усмехнулся, представив одного из школьных недругов, который меня постоянно задирал, в обличии хорька. Черного такого, с белой грудкой. Мстительно улыбнувшись, я начал заучивать заклинание и пытался сделать правильное движение палочкой. Представлял, в кого бы можно было превратить отца… В черного кота, хотя нет, слишком крупное животное. Крыса тоже неплохо, или мышь. Возможно даже белка. Хотя нет, белка слишком красивое и милое животное для такого человека, как Барти Крауч-старший. Возможно, меня назвали бы жестоким человеком, но мне было шестнадцать. Я был подростком, и я был слизеринцем, что бы мой отец ни говорил. Я все еще держал на него страшную обиду и временами, засыпая, размышлял над планами мести. Но, конечно, в то время я все еще был привязан к родителю, поэтому дальше фантазий дело не заходило. Завтрак состоялся в восемь утра. Я, облачившись в домашний костюм бежевого цвета, спустился в столовую и занял свое место за столом. — Доброе утро, матушка, — поздоровался я с мамой, которая сидела по правую руку от отца и ела овсянку. При моем появлении она тепло улыбнулась мне. — Отец, здравствуйте, — сказал я, взглянув на Бартемиуса, который читал газету, хмуря темные брови. — Акции предприятия Лестрейнджа растут, — вместо приветствия промолвил он, словно меня не было в столовой. Я от злости чуть ли зубами не заскрипел. Была у моего папеньки еще одна отвратительная привычка. Когда он хотел меня наказать, Бартемиус временами начинал меня игнорировать так, словно меня вообще не существовало в природе. Уж не знаю, что меня ранило больше: беспричинные придирки отца и его обидные слова или же полное безразличие с его стороны. Матушка поерзала на своем месте, с беспокойством глядя то на меня, то на мужа. Видимо, ожидала очередной ссоры, что неудивительно. В те редкие дни, когда мы с отцом встречались под крышей нашего дома, мы начинали ссориться. Чаще всего родитель делал мне замечания, которые по сути можно было и не делать. Ему все во мне не нравилось: и манера говорить, и внешний вид, хотя я всегда выглядел опрятно, и привычка кусать губы во время волнения. О том, что от переизбытка чувств я временами начинал заикаться, лучше вообще не вспоминать. В глазах отца я выглядел ничтожным и жалким, о чем Бартемиус всегда мне и матушке напоминал. «Временами я сомневаюсь, что он мой сын», — однажды сказал он матушке во время очередной моей болезни. Старый идиот даже не понял, что обидел любящую его жену и словно упрекнул ее в неверности. «Он слишком слаб. Не о таком ребенке я мечтал», — продолжал он изводить мать, а она всегда молчала, словно не зная, что ответить. «Ты главное мое разочарование, Барти», — однажды сказал он мне, и я около недели не мог нормально спать, размышляя над словами родителя и накручивая себя. Воистину, самые страшные раны нам наносят лишь близкие. После завтрака, не пожелав проводить отца, я захватил в своей комнате книгу по трансфигурации и отправился в летний сад. Там, вдали от посторонних глаз и наедине с собой я мог заниматься магией, оттачивая свое мастерство. Только там я был свободным и мог не стесняться своих неудач. И только там меня не мог найти отец. Он редко выходил в сад, он вообще редко бывал дома, если уж на то пошло. Спустя несколько часов тренировок я вернулся в дом, принял душ, пообедал с матушкой, справился о ее самочувствии и отправился в свою комнату. Снова читать. На этот раз трактат по зельеварению, хотя в голове у меня царила такая каша, что я вообще ничего не запомнил, поскольку очень сильно нервничал. К назначенному времени, к пяти часам, я облачился в выходной костюм и, причесавшись, спустился на первый этаж особняка. Мне навстречу из гостиной вышла матушка. Она, увидев меня, улыбнулась. — Ты так похож на отца, — сказала Мелания, глядя на меня. Меня передернуло от такого комплимента. Нет, я не хочу быть таким, как отец. Я хочу быть собой. — За тобой кто-то прибудет? — спросила мама. — Л…Кэрроу пришлют домовика, он будет ждать меня у озера, — ответил я с улыбкой, надеясь, что матушка не заметила моей оговорки. — Хорошо, — кивнула она, видимо, даже не подозревая, что я хочу встретиться с тем, кого боялась вся страна. — Желаю тебе хорошо отдохнуть, сынок, — улыбнулась мама и поцеловала меня в лоб, отчего я немного смутился. Одно дело получать поцелуй в шесть лет, другое — в семнадцать. — Спасибо, — ответил я, хотя мои щеки тронул стыдливый румянец. — Не волнуйтесь, я обязательно вернусь, — сказал я зачем-то, но матушка не поняла скрытого смысла в моих словах. К счастью для меня, разумеется. Я покинул особняк, решительным шагом направляясь к озеру. Если у меня и были какие-то сомнения, то по мере приближения к заветной цели они испарялись. Да, я желал встретиться с Темным Лордом, желал доказать всем, а в первую очередь себе, что я хоть чего-то да стою. Я жаждал деятельности и признания. Придя к берегу озера, я вновь вытащил часы из кармана и взглянул на циферблат. Совсем скоро моя судьба раз и навсегда изменится. Отныне я сам буду выбирать себе путь. Только бы не сойти с ума от волнения. Домовик появился минута в минуту, как и сказал Рудольфус Лестрейндж. — Господин Крауч, — поклонился эльф. — Мой хозяин велел доставить вас в резиденцию главы рода, — сказал он и протянул ко мне тощую ручонку. Я, хоть и где-то презирал домовиков, все же схватился за него, и меня затянуло в воронку аппарации. — А ты говорила, что он не решится. — Да, именно эти слова я услышал, стоило мне почувствовать твердую землю под ногами. Я отпустил руку эльфа и начал озираться. Я стоял посреди какого-то кабинета, оформленного со вкусом и роскошью. Зеленые шелковые обои, массивные зеленые портьеры, большой камин с потрескивающими в нем поленьями. Я окинул взором обстановку и уставился во все глаза на Рудольфуса Лестрейнджа, который сидел за письменным столом и с насмешкой в зеленых глазах глядел на меня. Да, именно ему принадлежали эти слова. — Мистер и миссис Лестрейндж, Тобби выполнил ваш приказ, — пропищал эльф, отходя от меня. — Можешь идти, — властно сказал Рудольфус Лестрейндж, и эльф послушно исчез. — Рад вас видеть, Бартемиус, — придерживаясь официального тона, заметил мужчина. — Кое-кто сомневался, что вы примете наше приглашение, — с усмешкой заметил он. — Добрый вечер, сэр. Я не мог отказать себе в искушении посетить вас, — принимая правила чужой игры, сказал я и тут же изумился своим словам. Такое ощущение, что меня Розье покусал. Я смотрел на Лестрейнджа, который наблюдал за мной, как за подопытным кроликом и словно изучал. — Мне не терпится убедиться, что это действительно он, милый, — промолвил женский голос, а в следующий миг высокая и красивая молодая женщина встала с кресла и с улыбкой взглянула на меня. В ней я без труда узнал Беллатрикс Лестрейндж, которую видел чуть меньше года назад. Поскольку кресло, в котором сидела мадам, было повернуто ко мне спинкой, я не сразу ее увидел, а увидев, потерял дар речи. Мерлин и Моргана, разве может быть человек так красив? Высокая, черноволосая, темноглазая, она была обладательницей привлекательной фигуры, но что значит ее фигура, если ты видишь ее лицо? С высокими скулами, точеными чертами, пухлыми вишневыми губами — леди Беллатрикс была самой красивой женщиной, что я встречал за свою жизнь. Она была облачена в платье из насыщенного зеленого шелка, с лифом, расшитым золотой нитью. Ее блестящие черные кудри были распущены и подхвачены парой заколок у висков. Я таращился на супругу Рудольфуса Лестрейнджа, а она глядела на меня с добрейшей улыбкой, впрочем, ее карие глаза горели каким-то лукавым, нетерпеливым огоньком, словно Беллатрикс чего-то от меня ожидала. — Здравствуй, Барти, ты же не возражаешь, если я буду называть тебя так? — спросила леди Беллатрикс ласковым голосом. Я не возражал, разве можно ей возразить. Вместо этого я продолжал внимательно смотреть на нее, чувствуя, что меня бросило в жар. — Добрый вечер, — пробормотал я, заикаясь. — Он забавный, — усмехнулась Беллатрикс, посмотрев на мужа. В моей голове промелькнула мысль, что все походит на то, что Рудольфус сделал жене приятный подарок, а она нашла его интересным. Но я заглушил эту мысль. Беллатрикс приблизилась ко мне, внимательно меня изучая. Я же продолжал смотреть на нее, а потом вспомнил, что, вообще-то, за мной наблюдает ее муж. Я взглянул на Лестрейнджа, но на его лице застыла какая-то равнодушная маска. Лишь глаза горели насмешкой, что казалось мне очень странным. — И зачем же ты почтил нас присутствием, Барти? — спросила Беллатрикс, остановившись рядом со мной, так что я почувствовал тяжелый и сладковатый аромат ее духов. Я покосился на Рудольфуса Лестрейнджа, не совсем понимая, как мне себя вести. Знает ли его жена о Темном Лорде, или же она не посвящена в подобные тайны? — Мы все прекрасно знаем, зачем он здесь, — с нажимом промолвил мистер Лестрейндж, продолжая сидеть за столом и наблюдать за мной, как ученый за подопытным кроликом. — И все же я хочу услышать это от него, — отмахнулась Беллатрикс, видимо, наслаждаясь некой игрой, смысла которой я пока не понимал. — Скажи мне, Барти, — ласково проворковала она, подавшись ко мне. Я таращился в ее прекрасное лицо, не в силах и слова вымолвить. Мне казалось, что я нахожусь под действием алкоголя или чего-то подобного. Удивительное чувство. Бросало то в жар, то в холод. Тишина затягивалась, а Беллатрикс, кажется, решила, что я умственно отсталый. Наконец я пришел в себя и взглянул на Лестрейнджа, словно искал его одобрения. Он едва заметно кивнул, криво усмехнувшись. — Мне сказали, что некто заинтересован в моих способностях, — ответил я, тщательно подбирая слова. Я еще не понимал, знает ли Беллатрикс о Темном Лорде и роли ее мужа в организации, поэтому опасался называть его имя. — В самом деле? — спросила она с искренним изумлением. — Но ты так и не назвал имя. Я вглядывался в ее карие глаза и не понимал, притворяется ли она. Кажется, не притворялась, но что-то явно было не так. Я не понимал, что именно, поскольку был слишком юн. Если бы я был внимателен, то заметил бы в глазах Беллатрикс азартный блеск. — Беллс, скоро соберутся гости, — промолвил Рудольфус, которому, кажется, надоел спектакль. — Они должны видеть прекрасную хозяйку, — усмехнулся он, вставая из-за стола и приближаясь к нам. — Как скажешь, милый, — с добрейшей улыбкой ответила Беллатрикс и покинула наше общество. Я проводил ее жадным взглядом, позабыв о том, что, вообще-то, за мной наблюдает ее муж. Но как она прекрасна, как стройна и очаровательна! — Полагаю, нам есть о чем поговорить, — вырвал меня из омута восторга Рудольфус. Я уставился на него неосмысленным взглядом, подмечая про себя, что держится Лестрейндж подчеркнуто холодно, а на его лице застыла непроницаемая маска. Лишь зеленые глаза горели насмешкой. — Он точно желает меня видеть? — спросил я, затаив дыхание. Да, я все еще не верил в то, что такой великий человек, как Темный Лорд мог заинтересоваться моей скромной персоной, что из всех школьников он выбрал меня. — Если ты сомневаешься, сейчас самое время отступить, — сказал Рудольфус. — Ступив на этот путь однажды, ты не сможешь с него сойти. Если боишься, можешь вернуться домой и продолжить дальше существовать в тени отца и пытаться заслужить его одобрение. А если желаешь изменить свою жизнь, взять судьбу в свои руки, то этот путь точно для тебя, — как змей искуситель, вещал Лестрейндж. Я слушал его, как завороженный. — Я готов, — севшим голосом промолвил я. Да, я был готов. Сейчас или никогда. Я — Крауч, разве я не заслуживаю большего? Разве я не могу достичь высот? — В таком случае идем. У Повелителя не так много свободного времени, но ради тебя он выкроил окно в своем расписании, — сказал Рудольфус, и мы двинулись к выходу из опочивальни. Я, услышав про то, что Темный Лорд нашел время, чтобы принять меня, ощутил тепло в душе. Даже мой отец не мог найти свободного времени на меня. Мы вышли в коридор, обставленный со всей возможной роскошью. Но интерьер меня мало беспокоил в этот момент. Я шел вслед за Рудольфусом Лестрейнджем, чувствуя, что вот-вот свершится моя судьба, что вот-вот я найду свой путь. Мы миновали длинный коридор, спустились на этаж ниже, прошли галерею и наконец остановились у дубовой двери с ручкой в форме головы змеи. Рудольфус внимательно на меня посмотрел, словно оценивал мое состояние. Да, догадываюсь, как я выглядел: тощий, маленький, с зализанными на бок светлыми волосами, побледневшим лицом, на котором отчетливо выделялись веснушки, и с голубыми, широко распахнутыми то ли от радости, то ли от ужаса глазами. — Готов? — спросил Лестрейндж равнодушно. Я кивнул, облизав губы. — Когда войдем, и я тебя представлю, поклонишься, — сказал Рудольфус. — В глаза не смотри, не говори, пока он не позволит, веди себя учтиво. Я, не смотря на важность момента, позволил себе кривую улыбку, что привело Лестрейнджа в замешательство. — Что смешного? — спросил он. — Обычные правила, действующие в нашем доме, когда я имею радость видеть отца, — ответил я и нервно хихикнул. Рудольфус усмехнулся и трижды постучал в дверь. Раздался щелчок замка, и дверь пригласительно распахнулась. Мы вошли в просторную комнату, оформленную в синих тонах. Я, увидев цвет обоев, сразу же вспомнил об отце. Почему-то у меня и в мыслях не было того, что я, по сути, его предаю. Наоборот, хотелось увидеть его лицо, если бы он узнал правду. Но, увы, придется все держать в секрете. Помещение, в котором я теперь находился, представляло из себя кабинет средних размеров. Тяжелые портьеры были распахнуты, и солнечный свет заливал кабинет. В большом камине потрескивали поленья, но желание рассмотреть интерьер пропало мгновенно, когда я увидел Его за письменным столом. Он рассматривал какие-то документы, хмуря темные брови. — Милорд, прошу прощения за беспокойство, — проговорил с почтением Лестрейндж, поклонившись. — Вы ждали гостя. Темный Лорд оторвал взор от документов и взглянул на Рудольфуса, кивнул ему в знак приветствия и посмотрел на меня. По телу от взгляда багряных глаз прошла дрожь. Я натужно проглотил вставший в горле ком и опустил взор. — Спасибо, Рудольфус, — сказал, наконец, Темный Лорд. Его голос был спокойным и тихим, но в нем ясно угадывалась привычка повелевать и отдавать приказы. — Бартемиус Крауч, добро пожаловать. — Я, услышав свое имя, весь подобрался и уставился на Темного Лорда с бестолковым восторгом в глазах, позабыв о всех наставлениях. — Мое почтение, Милорд, — пробормотал я, заикаясь. Отвесил неуклюжий поклон, выпрямился, расправив тощие плечи, и уставился во все глаза на мужчину. — Рудольфус, я все еще жду от тебя доклад, — переведя взор на Лестрейнджа, небрежно сказал Темнейший волшебник тысячелетия. Лестрейндж, кажется, все мгновенно понял и покинул покои. Я остался один на один с Повелителем. Я чувствовал себя так странно, что не могу описать это словами. Годы спустя я буду пытаться вспомнить в подробностях эту встречу, но в голове будет такая каша… Восторг, радость, неверие — вот три чувства, которые попеременно властвовали в моей душе. — Присаживайся, — указав на кресло с высокой спинкой и кожаной обивкой, небрежно велел Темный Лорд. Я повиновался, подойдя к столу на подкашивающихся ногах. Сел на самый краешек, все так же таращась на кумира. Темный Лорд был худощав и бледен, его багряные глаза, казалось, смотрели прямо в душу и обнажали самые потаенные желания. На тонких губах застыла едва заметная усмешка, темные волосы, пронизанные сединой, были зачесаны на пробор. Казалось бы, самый обычный человек, но кто об мог подумать, что именно он вершит историю и судьбу волшебного мира. Я скользнул взором по его столу, увидел кипу бумаг, сложенных в аккуратные стопки, взглянул на серебряный поднос у края стола, на котором стояла чашка с чаем, чайник и вазочка с печеньем. После этого я продолжил рассматривать стол, не осталась без моего внимания и красивая чернильница, а когда я увидел книгу в кожаном переплете, глаза мои алчно вспыхнули. «Волхование всех презлейшее», — красовалась на обложке надпись. О, Моргана, как я мечтал почитать эту книгу, но существовало всего три экземпляра. В библиотеке Хогвартса был один, но он находился в Запретной секции. К сожалению, мне никак не удавалось получить допуск. — Читал? — спросил Темный Лорд негромко. Я вздрогнул, вырвавшись из размышлений, и взглянул на него. Он откинулся на спинку кресла и внимательно на меня смотрел. — К сожалению, нет, — ответил я. — Но давно мечтал получить доступ к этой книге. Она хранит бесценные знания. — Не могу спорить с этим, — усмехнулся Милорд. — Я слышал, ты интересовался моей персоной, — сказал он, продолжая меня изучать, как букашку под лупой. Видимо, даже в школе были его шпионы. Наверное, однокурсники или соседи по комнате доложили, что я собираю вырезки из газет. — Да, сэр, — ответил я. — И почему же? — продолжил Темный Лорд допрос. — Вы обладаете бесценными знаниями. Вы продвинулись в изучении темной магии так далеко, как никто до вас. Вы величайший волшебник тысячелетия, и вы можете изменить наш мир к лучшему, — убежденно говорил я. Да, я верил в это, я знал, что это единственная существующая в мире истина. — Чего же ты желаешь? — спросил Темный Лорд. Я поерзал на своем месте, облизал губы, глубоко вдохнул и выдохнул, собирая мысли в кучу. Да, вопрос был простым и сложным одновременно. Чего же я желал? Знаний, власти? Быть может, признания? Весомые ли это причины? — Знаний и признания, — произнес я уверенно, взглянув Темному Лорду в глаза. Да, я все же чувствовал тень страха, но восхищение вытесняло страх. Тут я ощутил нечто странное, словно моей головы кто-то коснулся, едва-едва заметно. «Ментальная магия!» — подумал я, с еще большим восхищением уставившись на темного волшебника. Сколько же еще у него талантов? — Ты говоришь правду, — удовлетворенно кивнул Темный Лорд. — Я вижу, что ты достойный и талантливый волшебник, Бартемиус. — На этих словах я улыбнулся. — Я готов поделиться знаниями. Возможно, тебе найдется место в новом обществе. Единственное, что от тебя требуется — верность. — Его глаза отчетливо полыхнули красным, словно в них вспыхнуло дьявольское пламя. Я вновь ощутил страх, но все же был безмерно рад, что наша встреча состоялась. — Я буду верен вам, как никто другой, Милорд, — пообещал я. Да, я не лгал. Я был слизеринцем, я искал выгоду и нашел ее. Со временем жажда знаний и признания превратятся в самый настоящий фанатизм. Но я ни минуты не жалел, что решил служить Ему. Темный Лорд кивнул, глядя на меня. Он о чем-то размышлял, в его глазах застыло странное выражение, которое я в силу возраста еще не определил. — В замке бал. Я буду рад, если ты останешься в качестве гостя, — сказал наконец он. — Это честь для меня, милорд, — ответил я, глупо улыбаясь. Я даже не подумал о том, почему Темный Лорд распоряжается в чужом доме. Это же Темный Лорд! — Только тебе лучше скрыть лицо. Повезло, что в замке бал-маскарад, — промолвил задумчиво Волдеморт и вытащил волшебную палочку. Я напрягся, ожидая всего что угодно. Но он лишь взял с подноса чайную ложку и начал колдовать. Всего пара мгновений, и он уже держал в руке не ложку, а венецианскую полумаску серебряного цвета, на которой имелись золотые узоры. Темный Лорд протянул мне свое творение, а я даже затаил дыхание, бестолково глядя на маску. Он не произнес ни одного заклинания и колдовал всего ничего. О, вот бы мне так же овладеть магией, подчинить эту таинственную силу себе. Я взял маску в руки и тут же ощутил приятный холод металла, внимательно рассмотрел ее, провел пальцем по узорам, посмотрел с радостью на Темного Лорда. — Спасибо, — искренне сказал я и надел маску. Да, именно в этот момент я утвердился в том, что поступаю правильно, что мне судьбой предначертано стать Пожирателем Смерти. Всего год спустя я получу свое боевое обмундирование, и маска моя будет точно такой же, как наколдовал ее Милорд. Со временем я пойму, что золотые узоры на серебряной маске — знак особого расположения, и их имели не так уж много людей. Четверо Лестрейнджей, Долохов и я.***
Час спустя я наслаждался балом. Прием в Министерстве Магии был жалкой пародией на торжество под сводами Лестрейндж-холла. Вся аристократия стеклась в старинный замок, от блеска нарядов рябило в глазах. Волшебники благородных кровей кружились в танце по бальному залу, раздавались звуки музыки. Настоящей, живой музыки — в углу играл оркестр. Да, я наслаждался, и мне было безмерно приятно чувствовать себя избранным в этот вечер. Я чувствовал, что нахожусь на своем месте, и мне хотелось, чтобы так было всегда. — Барти, что-то ты заскучал, — со смешком заявил Эван, облаченный в белые одежды. Он уже снял простую белую маску и выглядел немного запыхавшимся. Ее вьющиеся волосы отливали золотом в свете свечей, на щеках играл румянец, а голубые глаза светились радостью. Я шикнул на друга. Я прекрасно понимал, что мой визит в Лестрейндж-холл должен остаться в секрете. Не хватало еще, чтобы до отца дошли какие-то слухи. Конечно, хотелось бы, чтоб меня не узнали. Но я открылся Эвану, узнав, что он тоже вот-вот вступит в организацию. Помимо этого, о моем присутствии на балу знали Лестрейнджи. — Все в порядке, Эван, — сказал я, глядя на друга. Мы подошли к столику с напитками и взяли по бокалу шампанского, хотя я его не очень любил. Розье сделал несколько больших глотков. — Невеста утомила? — спросил я со смешком. Розье лишь самодовольно улыбнулся, посмотрев в сторону своей суженой. Да, Эдит Деррек была красавицей: светловолосая, сероглазая, она привлекала внимание доброй улыбкой и мечтательным взором. Эвану очень повезло. — Ты не представляешь, насколько, — ответил Розье, усмехнувшись. Тут в бальный зал вошла Эстель Яксли в сопровождении старшего брата, Корбана. Я замер, глядя на нее. Сердце тут же сдавила неимоверная тоска, что стало трудно дышать. Моргана, какая она красавица. В платье молочного цвета, с открытыми плечами Яксли казалась ангелом, сошедшим с небес. Ее черные волосы были убраны в высокую прическу, их венчала диадема с жемчугом. Да, я тут же запомнил все детали ее образа, все же Яксли мне очень нравилась. — Смотри не съешь взглядом Эстель, — промолвил Эван в шутку. — Блэк этого точно не оценит, — заявил он. — Ему-то какое дело? — спросил я, напрягаясь от упоминания однокурсника. Все же отношения между нами были прохладные, и Яксли он вроде нравился. Только то, что чувства Эстель не взаимны, даровало мне хоть какую-то надежду. Я все еще верил, что однажды она оценит меня по достоинству. Но слова Розье разбили все мои иллюзии: — Мне неловко говорить об этом, но Блэк и Яксли помолвлены. Регулус сегодня мне сообщил. — Я вздрогнул и с неверием уставился на Эвана, и, увидев в его глазах отвратительную жалость, покраснел. Обиду, которая только-только зародилась в моей душе от такой несправедливости, вытеснило раздражение. Я ненавидел жалость. Особенно если это мерзкое чувство питал кто-то ко мне. — Пусть будут счастливы, — процедил я сквозь зубы и посмотрел на Эстель, которая о чем-то говорила с Алекто Кэрроу. Ее я узнал по рыжим волосам. Розье, поняв, что я больше не настроен на беседу, извинился и поспешил к своей невесте. Я же вновь остался один. Радость от встречи с Темным Лордом испарилась, словно ее никогда и не было. Теперь я ощущал лишь разочарование и раздражение. Да, я убеждал себя, что Яксли недостойна моих чувств, пытался с головой уйти в учебу, найти хоть что-то, что помогло бы мне забыться. Но все равно я думал о ней ночами, глядя в потолок. Чтобы еще сильнее не испортить настроение и унять боль, охватившую душу, я начал рассматривать гостей. В углу стоял массивный стул, похожий на трон, на нем восседал Темный Лорд, а вокруг него собрались его верные последователи. Мужчина в белом костюме и с золотой маской на лице что-то говорил, а его внимательно слушали. У этого мужчины были светлые волосы, я подозревал, что это старший Малфой, но не знал наверняка. Помимо него, рядом с Темным Лордом был и отец Рабастана и Рудольфуса, коренастый мужчина средних лет в черных одеждах. Его я узнал без труда, уж больно Рабастан похож на родителя даже в мельчайших жестах. Мужчину в простых одеждах и хищным взором голубых глаз я никогда прежде не видел, осложняло распознание наличие маски, но неизвестный всюду следовал за Милордом, как верная тень, и периодически озирался по сторонам и словно принюхивался. Он был похож на ищейку или же на волка. — Как вам бал, мой милый друг? — отвлек меня от созерцания гостей приятный женский голос. Я резко повернул голову и без труда узнал леди Беллатрикс. Она была в том же зеленом платье, расшитом золотой нитью, с прозрачными рукавами, которые при движении словно создавали вокруг волшебницы дымку. Наверное, на них были какие-то чары. Лицо миссис Лестрейндж было скрыто венецианской полумаской, она не скрывала накрашенные алой помадой губы, которые улыбались. Глаза леди Беллатрикс азартно сверкали в прорезях маски. — Торжество прекрасно, мадам, — сдержанно ответил я, глядя на женщину. Мерлин, я так хотел, чтобы образ Яксли стерся из моей памяти, что сфокусировал все внимание на собеседнице. Она приблизилась ко мне, наклонила голову вправо так, что локон из ее прически упал ей на плечо. Беллатрикс внимательно рассматривала меня, отчего я ощутил раздражение. Такое ощущение, что я экспонат в этом замке. — Ты не кажешься веселым, — проницательно заметил Лестрейндж, перейдя на «ты». — Немного утомился, — солгал я, отведя взгляд. — Это твой первый прием? — спросила Беллатрикс, заботливо смахнув с моей мантии несуществующую пыль. Я замер, глядя ей в глаза. — Да, — кивнул я, чувствуя себя неловко. В свои шестнадцать я не отличался высоким ростом и крепким телосложением, поэтому едва достигал леди Беллатрикс до подбородка, хотя всеми силами пытался вытянуться в струнку, чтобы не казаться на ее фоне задохликом. Тут заиграла мелодия вальса, я машинально взглянул на Яксли, которая уже была в компании Блэка. Юноша поцеловал ее руку, что-то сказал, отчего Эстель мило хихикнула. Вскоре они скрылись в водовороте танцующих пар. Сердце обожгла ревность, я со всей силы сжал бокал с шампанским, которое никак не мог допить. В горле пересохло от нервов, и я залпом опрокинул в себя шипучую жидкость, едва не закашлялся и несколько раз моргнул, чтобы смахнуть выступившие на глаза слезы. Шампанское оказалось горьким, Мерлин, как его пьют? — Барти, — приятным голосом позвала меня Беллатрикс. Я вздрогнул, услышав свое имя из ее уст, посмотрел на нее. — Не мог ли ты мне помочь? — спросила она печальным голосом. — Видишь ли, мой муж занят, а я так хочу танцевать… — промолвила она с сожалением. Я поразился столь резкой перемене в Беллатрикс. Будь я старше, я бы запросто раскусил ее тонкую игру и манипуляции, но в то время я еще не разбирался в людях. Я отставил пустой бокал на столик с напитками, после чего посмотрел на Беллатрикс. Наверное, я бы никогда не решился ее пригласить на танец. Уж больно она прекрасна, но вид веселой и счастливой Эстель в объятиях Блэка действовал на меня не лучшим образом. — Мадам, позвольте пригласить вас на танец? — спросил я уверенно, поразившись твердости своего голоса. — С радостью, сэр, — ослепительно улыбнулась Беллатрикс. Я взял ее за руку и вывел в центр зала. Только тогда я вспомнил, что танцую не лучшим образом, но отступать поздно. Мадам Лестрейндж вцепилась в меня, как в трофей. Оставалось надеяться, что я не отдавлю ей ноги и не опозорюсь. Мне было очень неловко, но Беллатрикс казалась довольной и уверенной, что внушало оптимизм. Моя рука легла ей на талию, она положила свою руку мне на плечо, и мы закружились в танце. И весь мир пропал. Осталась только она, красивая и недоступная. Беллатрикс танцевала прекрасно и ей удавалось скрыть мои оплошности. Она вела, а я поддавался, глядя в карие глаза в прорезях маски. Мне казалось, что мы парим над землей, ощущение невесомости ошеломляло. Наверное, мне в голову ударило шампанское, или боль от разбитого сердца так сильно жгла мое самолюбие, но я совершенно лишился рассудка в этот момент. Я буду долго помнить этот танец, поскольку он сделал меня самым счастливым на земле. Беллатрикс была необыкновенной и казалась какой-то ненастоящей, слишком идеальной. Но уже тогда я мельком подумал, что с ней явно что-то не так. Такая идеальность пугала. Не может такое ангельское создание ходить с простыми смертными по земле. Я был так погружен в ощущение восторга, что ничего не замечал вокруг. Особенно триумфального блеска в глазах спутницы. Именно с этого дня я начал запутываться в ловко расставленных сетях миссис Лестрейндж, которые лишь сильнее привязали меня к Темному Лорду и организации.***
Бал завершился за полночь. Я был совершенно вымотан переживаниями и танцем с Беллатрикс, которая не оставляла меня без внимания, играя роль радушной хозяйки. Внимание столь красивой женщины льстило самолюбию, и я хотел выкинуть из головы мысли о Яксли и наслаждался обществом миссис Лестрейндж. После бала я занял гостевые покои, любезно выделенные для меня хозяином замка. Приняв душ и облачившись в пижаму, которую я захватил с собой из дома в небольшой сумочке с чарами расширения пространства, я развалился на кровати и прикрыл глаза. Однако сон не шел. Я был слишком взбудоражен, эмоции захлестывали сознание, чувства обострились. Я ощущал себя счастливейшим человеком на земле. День, который я так долго ждал, оправдал ожидания. Я встретился с Темным Лордом, который согласился поделиться со мной знаниями, посетил прием, станцевал пару раз с леди Беллатрикс. Моргана, до чего же она красива. Да, я восхищался красотой этой женщины, как недостижимым идеалом, но в сердце у меня властвовала Яксли. Поскольку сон не шел, я начал думать о Блэке, об этом холодном и высокомерным юноше, который всегда стремился к идеалу. Я думал о прекрасной и доброй Эстель и не понимал, чего она могла найти в Блэке. Может, дело в наследстве и в родословной? После выходки Сириуса Регулус — единственный законный наследник, если, конечно, его полоумный братец не одумается, что маловероятно. Сириус был слишком отчаянным и упрямым, чтобы признать свои ошибки. Скорее, он до конца жизни будет стоять на своем. Нет, не похожа Эстель на охотницу за состоянием. Значит, она все же его любит. Печально, конечно. Понимая, что уснуть точно не смогу, я встал с кровати, прошелся по гостевым покоям, посмотрел на огонь в камине, и тут в мою голову пришла идея. В Лестрейндж-холле имеется библиотека, Рабастан часто хвастался ею, хотя, я уверен, ни одной книги в руках никогда не держал. Мне захотелось что-нибудь почитать, поэтому я, накинув на плечи парадную мантию, покинул покои и направился на поиски приключений. Уже спустившись на этаж ниже, я вспомнил про то, что понятия не имею, где библиотека, но, видимо, алкоголь все еще будоражил кровь. Подобное недоразумение не могло меня остановить. Я прошел по коридору, как вдруг услышал голоса. Почему-то мне не захотелось, чтоб меня кто-то увидел. Я нырнул в нишу за рыцарскими доспехами и замер, боясь пошевелиться. В коридор вошли двое мужчин, облаченные в парадные одежды. В одном из них я с трепетом узнал Темного Лорда, но выглядел он не так, как во время беседы со мной. Держался уверенно и властно, от него исходила восхитительная сила, которая подавляла все вокруг. Милорд казался уставшим, но держался согласно статусу. За ним следовал сэр Сильвий Лестрейндж, который выглядел чем-то встревоженным. — И все же зачем вам Крауч? — спросил Лестрейндж. — Он всего лишь мальчишка. — На этих словах я весь подобрался, думая, что услышу нечто важное. — Победителя видно на старте, Сильвий, — ответил Темный Лорд, остановившись недалеко от моего укрытия. — Его ждет великое будущее, — сказал он уверенно. Я ощутил тепло в душе. — Если вы так считаете, — с сомнением промолвил Лестрейндж. — Но все же я опасаюсь, что он может сдать нас отцу. — Он не предаст. Я уверен в этом, — твердо отозвался Темный Лорд, продолжив путь. — Дело в том, что мальчишка напомнил мне одного человека, — негромко сказал он. — Кого же? — живо поинтересовался Сильвий Лестрейндж, который напоминал верного цепного пса, всюду следующего за своим хозяином. — Меня, — странно тихо ответил Темный Лорд, словно не хотел об этом говорить. К сожалению, я не мог видеть его лица. Я замер в своем укрытии, сердце ускорило ритм, а голова закружилась. Мерлин, неужели я чем-то похож на него? Мужчины скрылись в одном из коридоров, а я так и сидел в нише, глупо улыбаясь своим мыслям. Странно, я даже не подумал, что, возможно, они разыгрывают некий спектакль для одного зрителя. Для меня. Темный Лорд словно знал, когда и где сказать правильные слова, чтобы еще сильнее меня к себе привязать. Впрочем, по прошествии лет я буду думать, что в ту ночь он говорил искренне.