***
Июль 1978 года. Магическая Британия. Лестрейндж-холл. К сожалению, как бы я ни хотел подольше остаться в замке с Повелителем, срок моего пребывания в Лестрейндж-холле завершился. Конечно, никто не указывал мне на дверь и не выгонял, за что я был крайне благодарен, но мое долгое отсутствие дома вызовет подозрение. Родители могли наведаться к Кэрроу, у которых я гостил по официальной версии, и тогда смело можно было ждать скандала. Но, к счастью, пока отца несильно заботило мое отсутствие. Он вообще, кажется, забыл о моем существовании, и я впервые в жизни радовался этому. Матушке я писал письма один раз в два дня, чему она была рада. Она не задавала вопросов, потому что всецело доверяла мне. Временами мне становилось стыдно, что я предал это доверие, но я быстро отметал подобные мысли, наслаждаясь обществом Беллатрикс, тренировками с Долоховым или Рудольфусом Лестрейнджем, доступом в библиотеку, в которой обосновался. Повелителя мне видеть доводилось нечасто, что очень огорчало. Но Темный Лорд был занят, и я не хотел зря его тревожить. Он дал о себе знать только в день моего отбытия домой. Я собирал немногочисленные пожитки в сумку, заколдованную чарами расширения пространства, думая о том, что, вероятно, этим летом больше не встречу Повелителя и Беллатрикс. Я пробыл в Лестрейндж-холле неделю, не самый короткий срок, но мне все равно было мало. В этом был весь я. Мне всегда и всего было мало. Если я чем-то увлекался, то отдавался этому делу полностью. Наверное, именно это качество в будущем переросло в фанатизм. Когда я собрал все и прошел по покоям, осматривая их на предмет забытых вещей, в опочивальню вдруг переместился домовой эльф. Он поклонился мне и сообщил, что Темный Лорд желает видеть меня в своем кабинете. Я ощутил приступ радости, похожий на тот, что я испытывал в детстве, когда отец возвращался домой раньше моего отхода ко сну. Надежда озарила мою душу, и я поспешил в кабинет Повелителя, гадая, зачем он меня позвал. Наверное, произошло что-то из ряда вон выходящее. Я, объятый волнением, как смерч пронесся по коридорам замка и остановился у двери, ведущей в кабинет Милорда. Смятение и трепет завладели моим сознанием, и я никак не мог унять дрожь в руках. Вздохнув и собравшись с мыслями, я трижды постучал в дверь и начал ждать, боясь входить без позволения. Около минуты ничего не происходило, а волнение тугим узлом завязывалось где-то в районе солнечного сплетения. Наконец, когда меня начало потряхивать от чувств, щелкнул замок, и дверь медленно отворилась. Я вошел в кабинет Темного Лорда, где был лишь однажды. В день бала. Хозяин кабинета сидел за письменным столом. Он опустил руку с зажатой в ладони палочкой так, что я завороженно за ним наблюдал. Милорд выглядел таким же безупречным, как и в предыдущие наши встречи. Он казался недосягаемой звездой, светящей во мраке ночи, и я мог только смотреть на него, прекрасно понимая, что дотронуться до легенды простым смертным не дано. — Проходи и присаживайся, Барти, — сказал Милорд, указав на свободное кресло с высокой спинкой. Я, кивнув ему, приблизился к креслу на дрожащих, подкашивающихся ногах. Странное дело, с одной стороны, меня тянуло к нему, как манящими чарами. Но с другой, я побаивался его, боялся в его присутствии даже дышать или пошевелиться. Я сел на самый край кресла, сложил руки в замок на коленях и опустил взгляд, не в силах посмотреть на Повелителя. Он же, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за мной взором темно-карих с багряным отливом глаз и словно изучал меня, как интересный экспонат в музее. — Ты сегодня покидаешь замок, — спокойным и негромким голосом молвил Темный Лорд. Он никогда не повышал голоса, по крайней мере, я никогда не слышал и не замечал этого, но тем не менее голос его просачивался в разум и въедался в него, как кислота. Ему не нужно было повышать голос, чтобы достучаться до людей. Он владел оружием гораздо более совершенным, чем крик. Присутствовало в Темном Лорде некое обаяние, он умел очаровывать людей, владел навыками подчинения человеческих душ. И я говорю сейчас не об Империусе. — Да, Мой Лорд, — пробормотал я. Так к нему обращались Лестрейнджи, только Долохов почему-то упрямо называл Повелителя хозяином, но это казалось естественным. — Тебе понравилось? — спросил Темный Лорд. Я вскинул на него взгляд, полный неожиданной радости. — Да, Милорд, — вторил я, облизав губы, от волнения они пересохли. — Я благодарен вам за то, что вы приняли меня, что выделили для меня время, что тренировали меня… — говорил я, вкладывая в слова искренние чувства и эмоции. Было удивительно, что сам Темный Лорд нашел время в своем графике, чтобы позаниматься со мной, в то время, как мой отец не мог выделить и двух минут, чтобы пожелать мне хотя бы спокойной ночи или доброго утра. — Но тебе мало, не так ли? — спросил Лорд Волдеморт, и понимающая улыбка коснулась его губ. Я закивал и тут же устыдился такого безудержного пыла. — Не волнуйся, после окончания школы организация с радостью распахнет перед тобой двери. Тебя ждет великое будущее, Барти… — проникновенно глядя мне в глаза, говорил Темный Лорд. И его слова набатом зазвучали в моей голове. — Б-благодарю. —От переизбытка чувств я начал заикаться, но Милорд не обратил на это внимание. — Тебе следует в совершенстве освоить боевые заклинания школьной программы. Изучить курс маггловедения, поскольку рейды чаще всего проходят в мире магглов. Помимо этого, удели внимание зельеварению, выучи простейшие рецепты ядов, оборотного зелья, сыворотки правды. Удели внимание трансфигурации, — отдавал приказ, да именно приказ, лорд Волдеморт, и я впитывал его слова, словно губка. — Я не подведу, — тихим от напряжения голосом сказал я, таращась во все глаза на Повелителя. — Помни, Барти, знания — самый надежный вклад в будущее, — произнес Темный Лорд. Я снова кивнул с идиотским выражением на лице. Меня внезапно бросило в жар, и щеки тронул румянец. — Я сделаю все, что нужно, Повелитель, — пробормотал я, вновь облизывая пересохшие губы. — Не сомневаюсь, — кивнул Темный Лорд. — Если получится, встретимся на зимних каникулах, и я лично проверю твои знания и оценю успехи. Пожиратели Смерти должны быть безупречны во всем. Слова о том, что я увижу его на зимних каникулах, воодушевили меня. Я настолько обрадовался, что восторг вытеснил все остальные чувства из моей головы. Я бестолково улыбался, глядя на Повелителя. Мерлин, я все еще не верил, что все это происходит на самом деле, что это не плод моего воображения, не иллюзия, созданная разумом. Временами мне казалось, что я вот-вот проснусь у себя дома и все встречи с Темном Лорд окажутся ложью. — Я сделаю все, что от меня зависит и не только, — ответил я. От волнения перехватило дыхание, и я мог только шевелить губами. Голос казался настолько жалким, что в самое время ощутить стыд. Темный Лорд кивнул своим мыслям, продолжая следить за моей реакцией. Кажется, он был удовлетворен, поскольку губ его коснулась самодовольная улыбка, а в глазах появился странный блеск. Внезапно Повелитель открыл выдвижной ящик стола и достал оттуда две книги в твердых обложках. Я затаил дыхание, глядя на его действия. Милорд тем временем закрыл ящик стола, положил руку на книги и снова посмотрел на меня. — Я вижу, что ты жаден до знаний, — проговорил он, и после паузы продолжил: — Думаю, ты по достоинству оценишь эти книги. — Повелитель пододвинул книги ко мне, а я едва не вскрикнул от радости, не веря, что принимаю подарок от самого Темного Лорда. Наверное, в глазах моих отразилась бурная радость, отчего Милорд усмехнулся. — С-спасибо, — запинаясь, произнес я, с трепетом взяв первую книгу. Любовно провел рукой по твердой темно-зеленой обложке, погладил корешок и прочитал название: «Искусство лгать», автор Лоренцо Фарли*… О, это же творение легендарного человека, можно сказать, аса магической психологии. Форли жил еще в семнадцатом веке, а его книги до сих пор известны в кругах политиков. То же «Искусство лгать» до сих пор считается негласным справочником каждого уважающего себя политика или бизнесмена. Я вспомнил, как видел эту книгу у отца, мне было тогда лет тринадцать, и я все хотел ее прочитать. Однако Барти Крауч-старший решил, что я слишком глуп для подобной литературы. Книгу после отказа отца я больше не видел. Я положил книгу на стол и взял вторую. Радостный вздох сорвался с моих губ. «Государь» Николло Макиавелли. Это же та самая книга, которую несколько дней назад читал Повелитель в библиотеке. У меня ранее имелись сомнения, что сквиб или маггл может написать что-то действительно стоящее, но теперь они улетучились. Темный Лорд вряд ли бы читал что-то бесполезное и нехорошее. Я поднял невменяемо-счастливый взгляд на Милорда, который расслабленно сидел в кресле, но несмотря на это, его плечи и спина оставались прямыми. Он внимательно наблюдал за моей реакцией. — Благодарю, — искренне поблагодарил я Темного Лорда, а он лишь кивнул в ответ. Обложка книги приятно грела руки, и я уже знал, чем займусь сегодняшним вечером. Мне не терпелось начать чтение, все остальные тревоги сразу же ушли на второй план. — Надеюсь, ты не забудешь мою доброту, — сказал Волдеморт, немного наклонив голову вправо так, что короткая прядь его черных, зачесанных на пробор волос упала на высокий, бледный лоб. Я, заикаясь от радости, поспешил заверить его в обратном. Темный Лорд пожелал мне удачи во всех начинаниях, и я вернулся в гостевые покои, прижимая дрожащими руками к груди заветные книги. Удивительно, что он подарил мне книги не по темной магии или другой магической дисциплине, а по психологии и политике. Гораздо позже я понял его замысел. Волдеморта не просто боялись и ненавидели. Это был человек исключительного ума и хитрости. Он оценивал людей по их талантам, склонностям и потенциалу. Наверное, Милорд сразу понял, что я не гожусь на роль карателя или полевого командира, хотя я был довольно умен. Но ума мало, нужна физическая и магическая сила. Если со вторым я разберусь благодаря тренировкам и упорству, то с первым дела останутся не в лучшем виде. Как бы я ни тренировался, я оставался худощавым, хрупким и невыносливым. Такого бойца очень просто вывести из строя. Однако, несмотря на это, я оставался сыном Крауча, я имел доступ в дом врага, я был полезен в другой сфере. В сфере шпионажа. Темный Лорд, как мне кажется, еще в первую нашу встречу понял, как меня использовать. Но обо всем по порядку.***
Лучи восходящего солнца освещали побережье. На горизонте только-только забрезжил рассвет, но, несмотря на это, я уже был на ногах и сонливости не было в моих глазах. Я покинул домик, стоящий на берегу моря. Миновал небольшой сад с беседкой, где удобно было читать. Я вышел на побережье и направился к скалам, стремясь в свой укромный уголок. Примерно спустя неделю после моего возвращения из Лестрейндж-холла отец, наконец, взял отпуск и решил провести время с семьей. Впрочем, провести — громко сказано. Родители сняли домик на побережье, стремясь, как обычно, к уединению. Я, узнав о решении отца, вдруг ощутил радость и призрачную надежду. Все-таки в душе я все еще оставался недолюбленным ребенком, стремившимся получить одобрение отца. Как бы я ни убеждал себя, что теперь, когда я получил признание Милорда, внимание отца для меня ничего не значит, сердце твердило обратное. Я жаждал его признания, я желал его одобрения, я все еще хотел, чтобы он мной гордился. Однако Крауч-старший, как обычно, не видел дальше своего носа. Да что там, отпуск оказался даже не отпуском. Когда мы явились в арендованный двухэтажный домик, отец обосновался в кабинете, запер дверь и… начал работать. Я едва не завыл от этого факта. Он не был в отпуске года три и, наконец, отправившись в отпуск, продолжал работать. Отец писал кому-то письма, копался в книгах, которые ему доставляла Винки прямиком из нашего дома, о чем-то напряженно размышлял, не обращая внимания ни на меня, ни на мать. Хотя здесь я лукавлю. На мать он все же обращал внимание. Вечерами матушке удавалось выводить отца на прогулку. Именно выводить. Они гуляли по побережью, о чем-то беседуя. При этом с губ мамы не сходила улыбка, а отец оставался таким же холодным и хмурым. Он казался каменной статуей, в глазах его тлел уголек злости, который никак не мог угаснуть. Мама, кажется, ничего не замечала. Она шла с ним под руку, что-то рассказывая ему, жестикулируя. В такие моменты матушка словно молодела и хорошела, и отец с тоской на нее смотрел. Я тоже составлял им компанию на этих прогулках и всем сердцем успел их возненавидеть. Я не был членом семьи, я чувствовал себя приложением к матери, ее дополнением, а не отдельной личностью. Я шел следом за ними и буравил ревностным взглядом спину отца, не в силах унять темные чувства моей души. В такие моменты я отчетливо понимал, что отцу я никогда не был нужен. Я для него не более чем пункт в списке дел. Мне казалось, что он дал мне жизнь, потому что так просто надо, потому что так все делают. Я был нужен скорее матери, и она пылинки с меня сдувала. Но мне не хватало отца, поскольку половина моей души принадлежала ему. А ему было просто все равно. Одет, обут, учится в школе — все остальное не важно. Я гулял вместе с родителями, точнее, плелся следом и думал, думал, думал. Мысли сводили с ума, но я все больше и больше понимал, что пропасть между мной и родителем не просто широкая, она непреодолима. Да что там, рядом с Темным Лордом я чувствовал себя увереннее, чем с отцом, который постоянно попрекал меня чем-либо. То я витаю в облаках, то я слишком слаб и болезнен, временами за завтраком он называл меня глупцом, не понимая, как влияют на меня эти слова. Временами я думал, что он все прекрасно понимает, видя тлеющий бессильный гнев в моих глазах, видя, как я краснею от унижения. Ему нравилось лицезреть мое бешенство, нравилось испытывать меня. Может быть, его это не волновало совсем. Самолюбие каждый раз пылало от злобы и унижения. Я сжимал в ярости кулаки, сохраняя внешнюю невозмутимость, хотя хотелось выхватить палочку и хоть как-то ответить на все эти бесполезные придирки. Я смотрел в карие глаза отца и не понимал, чем заслужил такую ненависть с его стороны. Я был желанным ребенком. До меня матушка теряла детей, поэтому то, что я все же родился — настоящее чудо. Но, кажется, отец был недоволен просто фактом моего существования. Возможно, он ревновал ко мне жену, отчаянно желавшую стать матерью. Она отдала всю себя материнству, много времени проводила со мной, отодвинув на второй план мужа. Может, причина в этом? Но все равно это не оправдание. Такое поведение — глупость, особенно для взрослого человека. Так или иначе, отношения у нас не складывались. Временами я думал, что было бы, если бы я больше походил на отца, унаследовал от него резкие черты лица, темные волосы и глаза, может, хотя бы это смягчило бы его? Однако, увы, я похож на мать. Размышляя о конфликтах с отцом, я невольно вспоминал тех же Лестрейнджей. Сэр Сильвий тоже был человеком занятым и властным, он все держал под контролем, и его сыновья его любили и уважали. Но даже этот человек находил время, чтобы побыть с сыновьями. Рабастан часто хвастливо рассказывал об очередном подарке отца, или о том, как они втроем хорошо поохотились во владениях Лестрейнджей. Сэр Сильвий воспитывал не только пряником, Рабастан постоянно влипал в неприятности, профессора Хогвартса не успевали строчить сэру Лестрейнджу письма, и отец наказывал сына. Но Басти было все нипочем, потому что он был уверен в том, что отец им дорожит и всегда заступится за него в случае чего. Когда я гостил в Лестрейндж-холле, я стал невольным свидетелем общения Лестрейнджей. Тогда я возвращался из библиотеки поздним вечером, глаза болели от усталости, но эта боль была приятной. Проходя мимо гостиной, я услышал голос Рабастана. Не удержавшись, я заглянул в приоткрытую дверь и увидел Лестрейнджей, отца и сына. Они сидели перед журнальным столиком в креслах. Оба глядели на шахматную доску и играли. Страшно описать, какую черную зависть я ощутил, увидев их. К сожалению, в моей семье все было иначе. Я оставался чужим и словно лишним, что очень угнетало. Матушка как могла сглаживала острые углы, но все равно обстановка царила напряженная. В конце концов, отчаявшись получить одобрение отца, я стал избегать его общества. К счастью, у меня имелись цели. Я тренировал боевые навыки, осваивал заклинания школьной программы, доводил их до совершенства. Многие из заклинаний давались мне с огромным трудом так, что я ощущал боль в мышцах и слабость во всем теле, но я не сдавался. Когда есть цель, всегда найдутся средства. У меня была цель. Я хотел отомстить отцу, доказать, что он ошибается во мне, что я способен на многое. Да и унизить его тоже хотелось. Еще я желал получить признание Повелителя и уважение товарищей. Я тренировался до обеда. От рассвета и до завтрака я выполнял упражнения, которые мне показывал Долохов, бегал вдоль побережья, развивая выносливость. Матушка хвалила меня за усердие, отец презрительно насмехался надо мной, сомневаясь в моих возможностях. Но этим он только подливал масла в огонь злобы. Как покажет время, именно злоба и желание добиться успеха сделают из меня того, кем я стал. Я начал черпать силы в этих чувствах, и не было сил меня остановить. После завтрака я уже занимался магией на том же побережье, среди скал. Становясь в боевую позицию, я взмахивал палочкой, рисуя в воздухе необходимые для колдовства символы. Я разрушал скалы, чинил их, оттачивал мастерство, жалея, что не могу тренировать реакцию. Я был полон решимости продолжить тренировки в Хогвартсе, с друзьями. Временами я описывал в воздухе зигзаг — Аваду Кедавру. Пока я не мог ее освоить, оставалось утешать себя этим. Я много читал о непростительных, это была сильнейшая и темнейшая магия, для нее нужно было испытывать самые низменные чувства. Я мечтал подчинить эту силу себе, но не знал, смогу ли я когда-нибудь применить эти заклинания к человеку. После обеда, когда солнце начинало нестерпимо жечь, я принимал душ и, устроившись в комнате, начинал читать. Книги, подаренные Повелителем, я проглотил меньше чем за неделю. Больше всего мне понравился «Государь», и я почему-то видел в образе идеального правителя, описанном Макиавелли, Темного Лорда. Наверное, уже тогда я начинал зацикливаться на Повелителе и восхищался им. Это утро отличалось от предыдущих. Сегодня у моего отца день рождения, и я даже не приготовил ему подарок. Обойдется. Раньше я всегда с трепетом ждал этот день, заранее готовил подарок, подыскивал красивые слова, даже стихи писал с поздравлениями, желая понравиться родителю, заслужить его одобрение. Сейчас же во мне горела злость. Какая разница, что я подарю, если отец все равно раскритикует меня? Еще и не один на один, а в компании своих друзей. Только за это я мог его ненавидеть. Я вышел на полянку между скалами и начал разминку. К сожалению, отец, поддавшись уговорам матери, решил отметить праздник. К вечеру в особняке соберутся его коллеги и друзья, отец будет ходить важный и надменный, а я буду его блеклой тенью. Просто чудесно. Еще меня напрягало большое скопление людей. В свои семнадцать я оставался тихим и нелюдимым, в толпе чувствовал себя неуютно, что выливалось в проблемы, а если я снова начну заикаться от волнения? Вот позор. Я так желал убежать от всего этого, что намеревался после ужина сразу скрыться в саду или же на побережье, чтобы меня никто не видел. Сделав разминку, я отправился на пробежку. Почему-то физическая активность вышибала из головы все ненужные мысли, что было мне на руку. С моря дул ветер, принося прохладу и запах соли, солнце уже поднялось над горизонтом, пробиваясь сквозь облака. Пляж казался диким и неприступным, и в этом была его красота. Я бежал по берегу, пытаясь дышать носом, чтобы быстро не устать. Да и горло застудить не хотелось. Почему-то после пробежки с открытым ртом меня начинала мучить ангина. Все же слабое от природы здоровье сильно путало мне карты. Но я не сдавался. Когда есть цель, всегда найдутся средства. Да. Это так. К вечеру я успел отработать новые заклинания, совершить разминку, даже полетал над побережьем, наслаждаясь ощущением свободы. Мне казалось, что порывы ветра выдувают из моей головы все ненужные мысли. Полеты мне все же нравились, хотя я и не поднимался высоко в воздух, боясь свалиться с метлы и разбиться. Из-за страхов я не решался проходить испытание в сборную Слизерина по квиддичу, так что мне приходилось довольствоваться ролью наблюдателя. После физических нагрузок я отправился в особняк, сходил в душ, почитал о полезных зельях. К слову, вечер наступил слишком быстро, хотя я надеялся отсрочить неизбежное. Когда-то в детстве мне нравились праздники, но с возрастом я в них разочаровался. Облачившись в парадный костюм-тройку из бежевой ткани, я спустился на первый этаж. Матушка и Винки заканчивали приготовления к празднику, отец сидел в гостиной в темно-синем костюме, весь такой строгий и серьезный, как хозяин праздника и жизни. Он не выглядел особенно радостным, хотя торжество целиком и полностью посвящено ему, ради него матушка так старалась. Даже в день рождения отец не изменял себе и что-то читал в черной папке, которую держал в руках. Его темные брови сурово хмурились, на лбу появлялись морщины недовольства, а губы кривились. — Поздравь отца, — шепнула мне матушка, когда я спустился на первый этаж и увидел родителя в распахнутых дверях гостиной. Я обреченно вздохнул. Сегодня я позавтракал в своей комнате, потом убрался на пляж, обедал я тоже в своей комнате. Не было желания пересекаться с отцом. — Он твой отец и это его праздник, имей уважение, — строже заметила матушка, видя раздражение на моем лице. Она редко проявляла характер, была доброй и нежной, старалась сгладить все конфликты в семье. Но при необходимости матушка могла проявить твердость. Вот и сейчас в голубых глазах блеснул стальной блеск. Я словно с удивлением посмотрел на маму, подмечая ее непривычно цветущий вид. По случаю торжества она облачилась в платье из голубого атласа, которое очень шло к ее глазам. Светлые волосы она уложила в изысканный пучок и украсила его шпильками. Помимо этого, она впервые за долгое время надела жемчужный гарнитур, подаренный отцом много лет назад. — Как скажете, — сдался я, хотя желания общаться с отцом не было. Я вошел в гостиную и неловко замер на пороге, глядя на родителя. Страх взметнулся в моей душе, и я невольно напрягся, ожидая очередных придирок. — Чего встал? — как обычно, не очень-то культурно и вежливо осведомился отец, отчего я едва не закатил глаза. Он оторвался от папки, которую внимательно изучал до моего вторжения и смерил меня взглядом темно-карих глаз. Я невольно поежился. — Ты не мог выбрать костюм получше? В этом ты на девицу похож, — категорично заявил родитель. И я вспыхнул до корней волос, ощущая раздражение. Ссора в мои планы не входила, да и матушку не хотелось расстраивать зря. — Я хотел вас поздравить с днем рождения, — сказал я, прочистив перед этим горло, чтобы голос не казался совсем уж жалким. Отец криво усмехнулся, глядя на меня с неким презрением и даже укором, хотя я еще ничего не успел натравить. — Это все? — спросил он. Я кивнул. — В таком случае я принимаю твои поздравления. Можешь идти, — отмахнулся Крауч-старший от меня, словно я был назойливой мухой. Дважды повторять не пришлось, и я вылетел из гостиной, ощущая бессильную злость. Моргана, дай мне сил выдержать этот праздник. Я уже думал, что после официальной части сбегу на побережье, подальше от отца и от гостей.