Нам никогда не хватает любви

На войне Криденс выучил чуть ли не сотню карточных игр: битва со скукой требовала не меньшего упорства и изобретательности, чем битва с немцами. Из всех них «Мрачная предсказательница» была самой простой: обычно двое или трое по очереди переворачивали карты из колоды, проигрывал тот, кому доставалась пиковая дама. Круг из пяти и более человек собирался только тогда, когда хотелось испытать судьбу. Было у них такое суеверие: чем больше людей, тем выше вероятность, что тот, кто вытащит несчастливую карту, погибнет в следующем бою. Бэрбоун и Грейвс сидели по разные стороны прямоугольного стола. Стол был неширокий (при желании Криденс мог накрыть своей ладонью ладонь колдуна), но длинный. Он тянулся через всю комнату. По уму такую громадину следовало бы поставить в столовую, а не в библиотеку, но какой-то чудак решил иначе, и только черт знает, чем он думал. Стол служил предметом постоянных споров, шуток, острот и жалоб. Однако никто всерьез не планировал перемещать его с привычного места. Обитатели «Фоксбриджа» любили стабильность даже в мелких неудобствах. Криденс не считал, сколько раз они уже сыграли в «Мрачную предсказательницу», не обращал внимания на то, кому везло больше. Карты были способом скоротать время, пока авроры осматривали гостевой домик. Обскур ненавидел тишину и заставлял себя говорить обо всем подряд: о карточных играх, о столе, о шарах. Шаров в комнате было едва ли не столько же, сколько книг. Их делала миссис Крей, одна из гостей «Фоксбриджа». Она постоянно экспериментировала с материалом, размером и цветом и никогда не повторялась. Тяжелые металлические шары стояли на полу, хрупкие шары из стекла, бумаги и паутины занимали верхние полки книжных стеллажей, каменные шары невысокими пирамидами застыли по углам. Был еще один шар из драконьего пузыря, внутри которого жила призрачная крыса, этот катался по полу, то и дело попадаясь под ноги. До недавнего времени миссис Крей была обычной старушкой, ворчливой, рассеянной, не особо следившей за собой. Шары она начала делать после своего сто пятидесятого дня рождения. По непонятным причинам новое хобби встревожило ее родственников, и они передали бабулю под опеку Фермроуза. Доктор поощрял творческие порывы своей гостьи и выставлял ее работы в библиотеке. Собранные вместе, шары казались маленьким народцем, чуждым, но дружелюбным к людям. Наверно, поэтому ни у кого не поднималась рука их разделить, расставив по разным комнатам. Майкл был уверен: одержимость миссис Крей идет из детства. Ее отец делал шары баодин. После него остался большой сундук, полный маленьких позвякивающих коробочек, который старушка привезла в «Фоксбридж». Она раздавала китайские шары тем, кто сумел завоевать ее благосклонность, но таких было немного, и сундук не сильно опустел. — Помните, Майкл передал свои баодин вам, чтобы вы тренировали пальцы? Грейвс равнодушно перевернул карту — это оказалась пресловутая пиковая дама. Выражение его лица не изменилось. Колдун сгреб все карты в одну кучу. Разговаривать с ним было так же приятно, как со стенкой. Криденс перетасовал колоду и снова положил на стол. — Знаете, мистер Грейвс. За беседой время летит быстрее, а ждать нам еще долго. Тесей Скамандер очень дотошен. Он хороший аврор. Когда-то вы тоже были хорошим аврором. Я читал ваше досье. До этого момента они не касались прошлого Персиваля Грейвса. Майкл считал, что еще рано. Но черт дернул Криденса за язык, и он решил продолжать. Вдруг ему удастся выбить из колдуна какую-то реакцию. — Ваш отец погиб еще до вашего рождения, мать умерла от болезни, когда вам исполнилось восемь лет. Ее второй муж стал вашим опекуном. В двенадцать лет вы поступили в школу магии Ильвермори и окончили ее с отличием. Потом были аврорские курсы и блестящая карьера. Вы быстро дослужились до старшего аврора. Когда Америка вступила в Первую мировую войну, вы отправились во Францию. У вас две медали «За доблесть» и «За боевые заслуги» и Стальная звезда. Вернувшись домой, вы продолжили службу и стали самым молодым начальником аврората. Криденс то и дело сбивался с размеренного темпа, будто стеснительный школьник, которому не терпелось оттарабанить доклад и ускользнуть на свое место в заднем ряду. Факты кончились. Все это время Грейвс сосредоточенно разглядывал карту. Это был валет червей. Он вытащил его из стопки, перед тем как Криденс начал рассказ. Бэрбоун попробовал представить, что сейчас творится в душе у бывшего аврора. Должно быть, Грейвс чувствовал себя человеком, который бродит вокруг родного дома, но не может туда попасть. Все ключи потеряны, а окна заколочены. Без личных воспоминаний факты — кости без мяса. Они не утоляют голод, они только разжигают злость. В молчании Грейвса ощущалась смутная угроза. — Простите, я подумал, что вы должны знать, — пробормотал Криденс, уже неуверенный в том, что вообще имел право заводить этот разговор. Навалилась усталость, а поверх нее свинцовым грузом легла мысль о новых спорах и делах. Обскур на секунду закрыл глаза и тут же их распахнул, потому что колдун заговорил. — Чем… — хриплый голос дрожал. Бэрбоуну на ум пришло сравнение с рукой, которая пытается удержать слишком большую тяжесть. — ...мне… — Грейвс больше не смотрел в стол, но на Криденса он тоже не смотрел. Обскур этому порадовался. Взгляд Персиваля, казалось, мог прожигать в людях дыры. К счастью, его злоба досталась ни в чем не повинным книжным полкам. — ...это поможет? — он договорил, запинаясь, спотыкаясь на простых звуках, делая паузы между слогами. От удивления Криденс и сам потерял дар речи. Он так долго добивался от Грейвса хотя бы слова, а теперь не знал, что ответить. Бывший аврор вздернул подбородок и откинулся на спинку стула. — Я… — начал Бэрбоун, но его прервали. Тесей вошел без стука, эта привычка была общей для всех авроров, независимо от их личных качеств, происхождения или воспитания. — Криденс, — позвал он, и обскур поспешно извинился перед собеседником. Он чувствовал себя беглецом, скорее всего, Персиваль так его и обозвал, если не хуже. Они вышли в коридор, оставив дверь открытой, чтобы Бэрбоун мог следить за своим подопечным. Грейвс склонился над картами, раскладывая их на столе. Выражения его лица было не разглядеть. Скамандер накинул на них заклинание, у которого было красивое название — «покров тайны». Теперь никто не мог подслушать их разговор. — Ваше предположение подтвердилось — это был подменыш. Я отправил человека по адресу, который вы нам дали. Ваш санитар дома, с ним все в порядке, но кто-то поработал с его памятью. Бедолага уверен, что у него недельный отпуск. Мы, конечно, проведем полный магический осмотр, но я сомневаюсь, что эксперты найдут полезный след. Услышав, что Виттекер жив и здоров, Криденс немного успокоился. — Когда начался этот «отпуск»? — Три дня назад. Тесей ни в чем его не упрекал, но Бэрбоун все равно почувствовал себя виноватым. Из-за его невнимательности жизнь и здоровье двух человек оказались под угрозой. Он долго будет припоминать себе этот промах, как и многие другие. Пауза затягивалась. Молчание напоминало зыбучий песок: чем дальше, тем труднее из него выбраться. В присутствии Ньюта Криденсу было легко и свободно, рядом с Тесеем — тяжело и неловко. Старший Скамандер был красив, и поначалу Бэрбоун боялся неосторожным взглядом выдать свой непристойный интерес. Еще Тесей был самолюбив, эгоистичен, всегда уверен в собственной правоте. До начала войны они редко пересекались, потом, в сороковом, вся семья Скамандера погибла во время налета. Нацистские бомбы уничтожили нечто большее, чем несколько домов, — они подорвали веру во всесилие магии. Никто больше не говорил, что волшебный мир в безопасности. Криденс помнил, как впервые заметил на Диагон аллее колдунов и ведьм, которые поверх мантий носили сумки с противогазами. Это было всего через неделю после той бомбежки. Тогда он понял: все они переступили некую черту, и возврата к довоенной жизни уже не будет, даже если они победят. Тесей оставил службу в дипломатическом корпусе и добился того, чтобы его приняли в аврорат. Люди вокруг говорили: он хорошо справляется. Им было достаточно того, что Скамандер брился каждый день, мазал волосы бриолином, заботился о своей красно-черной аврорской форме. Криденс хотел бы быть таким же слепым. Ведь это сродни проклятию: видеть, как другой человек задыхается в коконе из боли и вины, и понимать, что ты ничем не можешь помочь. К концу войны Тесей был живым трупом. Внешне он почти не изменился: красивый мужчина с решительным, чуть длинноватым лицом, пухлыми губами и карими глазами, залысины в темно-русых волосах не портили общее впечатление. Скамандер продолжал тщательно следить за своим внешним видом. Тем не менее у Криденса больше не возникало желания прикоснуться, прижаться, поцеловать. Молчание засасывало их все глубже. Живой человек, которого ждала бы семья, собака или хотя бы бутылка виски в ящике стола, давно бы поторопил Бэрбоуна. А Тесей безропотно терпел, давая собеседнику время собраться с мыслями. Собирать было особо нечего, так, несколько зерен здравых идей, перемешанных с шелухой из воспоминаний, сожалений и неприятных предчувствий. Криденс бросил быстрый взгляд на Грейвса. Бывший аврор по-прежнему раскладывал карты. Его голова была опущена: казалось, его не заботит ничего, кроме потрепанной колоды. Но Криденс готов был поклясться, что еще секунду назад чувствовал на себе пристальный взгляд. — Как по-вашему, за всем этим стоят сторонники Гриндевальда? — спросил он Тесея. — Вряд ли. Его организация уничтожена, а те, кто уцелел, озабочены спасением своей шкуры. Привлекать к себе внимание не в их интересах. Скорее всего, здесь замешаны американцы. Начальник аврората — второй человек в стране после президента. Они на многое готовы пойти, чтобы те секреты, которые знал Персиваль Грейвс, не попали в чужие руки. — Он ничего не помнит. — Где гарантия, что со временем память к нему не вернется? Я бы на их месте перестраховался. — Кто у них сейчас глава аврората? Я слышал, Хатчитс ушел в отставку? — Да, где-то месяц назад. Его приемником стал Джереми Саркрам. — Не помню такого. — Я о нем слышал. Саркрам воевал на Тихом океане, командовал операцией по ликвидации Идо Симура. Задание выполнил, но потерял почти весь свой взвод. Думаю, он из тех людей, кто готов пойти на все ради достижения цели. Тесей излагал свои мысли как хороший офицер: четко, ясно, без эмоций. Криденс снова почувствовал себя на войне. — Я узнаю все, что смогу, но если наше расследование затронет внешнюю политику, то дело заберет секретная служба. Они также потребуют передать им Персиваля Грейвса. — Нет, мистера Грейвса они не получат. В отличие от младшего брата, Скамандер не стал спрашивать Криденса, почему тот печется о судьбе чужого человека. Тесею было все равно. — Вы можете обратиться за помощью к Альбусу Дамблдору. У него есть влияние на министра. — Спасибо за совет, — сказал Криденс, хотя и сам уже подумал об этом. — И за помощь. Тесей кивнул. — Мы очистили помещение от следов темной магии. Сообщите, если произойдет еще что-нибудь странное. — Хорошо. Они попрощались, и Криденс проводил аврора взглядом. Ему вдруг показалось, что, если оставить Скамандера одного, тот растворится и сольется с полумраком коридора. Хотя, возможно, Тесей как раз желал для себя чего-то подобного. Грейвс разложил карты по порядку: тузов к тузам, королей к королям… Криденс не успел дойти до конца цепочки — худая ладонь снова все смешала. Руки колдуна зажили быстро: краснота и волдыри исчезли через несколько дней. А вот мелкая дрожь до сих пор не прошла. — Что дальше? — спросил Грейвс, и его голос, похожий на колючую ржавую проволоку, ничем не напоминал приятный баритон, который в свое время заморочил Криденсу мозги без всякой магии. — Уже поздно. Нужно вернуться в гостевой домик, этой ночью я останусь с вами вместо Виттекера. — Запрете меня? — Нет, я оставлю дверь открытой. Я хочу, чтобы вы доверяли мне и видели, что я доверяю вам. — Доверяли? — в глазах Грейвса мелькнуло непонимание. Он тут же пожалел о том, что показал свою слабость. Лицо стало непроницаемым, будто невидимая рука смешала все чувства и снова запихнула их в колоду. Колдун попытался перетасовать карты. Криденс отметил, что пальцы слушаются его намного лучше, чем раньше. — Да. Доверие — осознание, что другой человек не сделает тебе больно, — Бэрбоун сделал резкий вдох. Со словами нужно было обращаться осторожно, как с ножами, не бросаться ими не глядя, как он делал недавно. — Ту тварь, которая пришла к вам, называют подменышем. Этот дух может собирать вокруг себя мелкий мусор и превращаться в человека. Он не способен полностью скопировать личность, но может отводить взгляды, поэтому его трудно заметить. Я думаю, его послали сюда люди, которые не хотят, чтобы вы вспомнили свое прошлое. Бэрбоун остановился. Было сложно сказать, многое ли Персиваль Грейвс понял из его речи. Еще вчера Майкл утверждал, что уровень развития бывшего аврора соответствует уровню пятилетнего ребенка. Что ж, Фермроуза ждал сюрприз, а Бэрбоуна — упреки. Криденс не сомневался: разговор будет из тех, что отбивают желание вставать по утрам. — Я могу вспомнить прошлое? — по слогам произнес Грейвс. — Не знаю, — ответ был не из лучших, но Криденс не хотел ни давать невыполнимых обещаний, ни лишать колдуна надежды. — Будущее покажет. А сейчас нам нужно отдохнуть. Грейвс положил колоду между ними. На секунду Криденс решил, что ему предложат партию в «Мрачную предсказательницу», но Персиваль встал и направился к двери. На пороге он остановился, пропуская Бэрбоуна вперед. Мадлок, алхимик, перехватил их почти у самого выхода. Ворчливый, похожий на гнома толстячок дышал так, будто бежал через лес от стаи волков. На самом деле он всего лишь быстрым шагом спустился с центральной лестницы. — Криденс, можно вас на пару слов? — маг пригладил мягкий пух, который рос у него над лбом. Еще несколько клочков волос торчали вокруг лысой блестящей макушки, но они были жестче и темнее. — Можете говорить здесь. Мадлок скосил глаза на Грейвса и вопросительно вздернул брови: «При нем?». — Я вас слушаю, мастер Мадлок. Алхимик раздраженно дернулся. Он был без мантии, а на коричневой жилетке не хватало пуговиц. Криденс не знал, почему такие мелочи привлекали его внимание. Иногда усталость шутила шутки, накручивая ручку невидимого микроскопа, и незначительные детали увеличивались, заполняя сознание. Бэрбоун моргнул. — Я проверил лекарство, которое вы мне дали. Результаты предварительные, чтобы узнать точный состав, нужно провести больше тестов. Пока я могу лишь сказать, что мы имеем дело с соединением порошка из когтей виверны и одного из алкалоидов опиума. Это успокоительное, но оно почти не применяется из-за длинного списка побочных эффектов: сонливость, нарушение памяти и внимания, вялость, спутанность сознания, головные боли, обмороки, галлюцинации, кошмары… И это только со стороны нервной системы. В случае передозировки пациент может впасть в кому, а точную дозу этого препарата рассчитать очень проблематично: слишком много факторов нужно учитывать. — Я предполагал нечто подобное, — прервал его Криденс. Завтра он разберется со всем этим, завтра, на свежую голову, сейчас его сознание походило на кота, вцепившегося в плывущее по реке бревно. Бурный поток слов, что лился из глотки Мадлока, грозил перевернуть и потопить его. — Майкл уже знает об инциденте? — Нет, я сообщу ему утром. — Вы слишком много на себя берете. — Все под контролем, — жестко отрезал Бэрбоун. Обскури, затихшее почти на три часа, дернулось, разбуженное его раздражением. Он не хотел ничего на себя брать. Он устал от проблем, от дел, от пресловутой ответственности. Наелся всего этого за годы войны, вот только его товарищи наладили мирную жизнь, а у него все осталось по-старому. Долг, одиночество, усталость… Теперь еще темная магия, подменыши, тайны. — Как скажете, — буркнул Мадлок, собираясь уходить, и добавил как бы себе под нос, но так, чтобы все слышали: — коли берешь в дом бродячую собаку, готовься к тому, что повсюду будут блохи.

***

День был трудным и нервным. Под вечер Криденс еле стоял на ногах. Соображал он туго и едва сдерживался, чтобы на кого-нибудь не наорать. Спасался старым проверенным средством: опускал глаза и крепко стискивал зубы. Майкл расхаживал по кабинету, говорил взволнованно, отрывочно, перескакивая с темы на тему. Пару раз он зацепил ногой угол толстого расписного ковра. От доктора пахло виски. За те десять минут, что Криденс торчал в кабинете, он не услышал ничего нового. То же самое было сказано утром, но громче и резче. Это было предсказуемо. Майкл боялся за свою репутацию, за будущее «Фоксбриджа». Все мечты о славе, о монографиях, о прогрессе науки, о помощи всем тем, кто долгие годы не по своей воле носил звериный облик, померкли перед старым добрым желанием прикрыть свою задницу. — Вы выяснили, где Грейвс взял нож? — В лаборатории Мадлока. Это нож для бумаги, острый и небольшой. Его удобно прятать. — Он украл оружие! Криденс поудобнее перехватил бумажный пакет, а другой рукой развязал серый шарф и расстегнул мантию. Тепло шло от труб в стенах и от ярко пылающего камина, но по-настоящему не согревало. Рубашка взмокла от пота, а внутри продолжало колотить. — Для защиты. Обостренное обоняние помогло мистеру Грейвсу распознать чужака. Подменыши пахнут не так, как люди. Он почувствовал угрозу и попытался самостоятельно решить проблему. — Решить проблему? Персиваль Грейвс и есть наша главная проблема! — голос доктора сорвался на визг. Бэрбоун его не осуждал. Любой на месте Фермроуза постарался бы избежать неприятностей. Раздражали эти увертки, попытки успокоить свою совесть, остаться чистеньким. — Поймите, Криденс, «Фоксбридж» — все для меня, я не могу его потерять, — Майкл остановился и прислонился бедром к столу, на котором стояла фотография его семьи. — Присутствие мистера Грейвса создает угрозу для безопасности других наших гостей. Будет лучше, если мы передадим его врачам из Мунго или отправим обратно в Америку. — Нет, — Бэрбоун посмотрел на любовника, изо всех сил стараясь контролировать голос и выражение лица. — Дайте мистеру Грейвсу месяц, и он сам отсюда уйдет. Ему нужно еще немного времени, чтобы восстановить утраченные навыки. Я говорил с Альбусом Дамблдором, он согласился обучать его магии. — Сам профессор Дамблдор? — Майкл удивленно хмыкнул, но тут же помрачнел. — Значит, в этом деле все же не обошлось без магов Гриндевальда? — Нет, сторонники Гриндевальда уничтожены. И уверяю вас, инцидентов в «Фоксбридже» больше не будет. Я прослежу за этим. — Но… Как вы можете… — Вы разрешите мне ночевать в гостевом домике? Я присмотрю за мистером Грейвсом не хуже Виттекера или Сондерса. На лице Майкла читалась рассеянность, перемешанная с испугом. Он всматривался в лицо своего помощника, как мальчишка, который пытается определить, что же такое та сгорбленная тень в углу: игра воображения или реальный монстр. Все это было знакомо. — Криденс, вы воевали? — Я не хочу обсуждать свое прошлое. — Вы участвовали в секретных операциях? — Я не хочу это обсуждать. — На войне вы потеряли магию? — Майкл, не заставляйте меня в третий раз повторять одно и то же. Фермроуз обиженно умолк. Много лет назад Бэрбоун поддался бы соблазну разделить с кем-нибудь ответственность за обскури, но теперь это было ему не нужно. А нужное Майкл дать не мог. — Месяц, Майкл, и эта история закончится так, как должна закончиться. Персиваль Грейвс полностью поправится, уйдет из «Фоксбриджа» и начнет новую жизнь. Последняя реплика разбудила в докторе азарт ученого. — Месяц? Вы слишком оптимистичны. — А вы недооцениваете мистера Грейвса. Вы сами говорили, что он здоров физически и более-менее адекватен. И есть большая вероятность, что Мадлок добьется успеха с зельем, восстанавливающим память. Это будет прорыв, ради которого стоит рискнуть. — Не знаю… Если Грейвс будет учиться магии, то ему потребуется палочка. Вы, кажется, упоминали, что привезли его палочку с собой. — Да, Хизер отдал ее мне. У американцев есть закон: если колдуна помещают под надзор, то его палочка хранится у лица, несущего за него ответственность. — Почему вы не передали ее мне? Криденс хотел сказать: «Потому что по факту Персиваль Грейвс — моя ответственность», но вспомнил слова Мадлока. Он и правда брал на себя слишком много. С другой стороны, никто не бил его по рукам, не давая принимать новые обязательства. — Извините, я замотался и забыл. Майкл… Самое лучшее для нас — это продолжать двигаться по намеченному пути. Отправив мистера Грейвса обратно в Америку, вы подставите под удар себя и «Фоксбридж». Хизер и другие не упустят возможности посмаковать ваш провал. Мы контролируем ситуацию. Я, вы и Альбус Дамблдор. На его чутье вы точно можете положиться. — Ладно. Подождем несколько дней и посмотрим, как будет развиваться ситуация, но если возникнут проблемы, то я сразу обращаюсь в Мунго. — Спасибо, — Бэрбоун чуть расслабил пальцы, стиснувшие бумажный сверток. — Что у вас там, Криденс? — Ничего особенного. Купил на Диагон Аллее бритвенные принадлежности. Мистер Грейвс попросил научить его бриться. — Вы купили ему бритву? — Безопасную, — обскур поспешил погасить панику, вспыхнувшую в глазах доктора. — Надеюсь, вы понимаете, что я доверяю вам свою репутацию и репутацию «Фоксбриджа». — Все будет нормально, — пообещал Криденс, подумав про себя невесело: «Доверяешь, но трахаться со мной ты больше не будешь». В главное здание Бэрбоун вернулся не ради разговора с Майклом, а чтобы забрать одну вещь из каморки, которая служила ему кабинетом. Маленькой каморкой комната казалась, потому что была заставлена картотечными стеллажами. Ящики у самых крайних открывались впритык к столу. Окна не было, под потолком висел белый круглый плафон. Когда особняк переделывали в лечебницу, сюда впихнули камин для связи: маленький, дешевый и некрасивый. Его нельзя было ни топить, ни использовать как портал. Криденс направился к одному из стеллажей. Однажды в нижнем ящике он нашел старую толстую энциклопедию. Кто-то выпотрошил ее и приспособил как тайник для выпивки. Теперь Бэрбоун использовал старую книгу для своих нужд. Уже потянувшись к ручке ящика, он передумал и вернулся к камину. Пороха в металлической чашечке осталось на донышке, Криденс сказал себе, что нужно пополнить запас. Тяжелые темные гранулы обскур высыпал аккуратной горкой, потом пошарил по карманам в поисках спичек. У нормального мага все это дело не заняло бы и пары секунд, он бы просто наколдовал заклинание огня. В раздражении Бэрбоун сломал одну спичку и только со второй попытки поджег порошок. Пламя было оранжевым внизу и бледным по краям. Криденс назвал адрес Скамандеров. Ему повезло, Тина была дома. Она проверяла счета и с радостью отвлеклась от невеселого дела, пожурила Бэрбоуна за то, что он так сильно задержался на работе. Криденс в свою очередь спросил у нее, как дети. «Энтони получил высший балл за доклад по травологии, Эмма решила, что хочет стать квиддичным вышибалой, а Ньют… — продолжила ведьма без всякого перехода, будто муж был еще одним ребенком, — купил где-то детеныша пульгасари и теперь пытается его выкормить». — Как там мистер Грейвс? — поинтересовалась она, может быть, из вежливости, но Бэрбоуну было все равно: главное, что разговор свернул на интересующую его тему. — Поправляется. Вы хорошо его знали? — Не очень. Насколько можно знать своего начальника. — И как он вам... Был? — О, — протянула ведьма. Дешевый камин плохо передавал изображение. От лица остался бледный овал да смутные тени на месте глаз, волос, рта и носа. Криденс будто разговаривал с призраком. Однако голос выражал эмоции не хуже мимики. Это ее «О» звучало очень многозначительно. — Я считала его самым злобным сукиным сыном на свете. Когда мне нужно было приготовить отбивную, я представляла, что удары колотушки достаются Персивалю Грейвсу, и молотила от души. Сейчас это кажется таким ребячеством, — смешок прозвучал тихо, будто не предназначался для чужих ушей. — Грейвс был отличным профессионалом, строгим начальником, требовательным, не спускающим ошибок. Работа под его руководством напоминала каторгу. Еще он считал, что женщинам не место в аврорате, — Тина старалась быть беспристрастной, но старая обида так и не зажила. — Аврорам приходилось вкалывать как проклятым, авроркам доставалось еще больше. Это была каторга, тартар и чистка выгребных драконьих ям сразу, но мы работали на совесть и радовались скупой похвале. Грейвс был из тех людей, одобрение которых ценишь на вес золота. И почему я говорю был… Или он изменился, стал добрым и милым? — Нет, не стал. Изображение в камине дрогнуло. Криденс решил, что Тина улыбнулась. — Знаете, это хорошо. Правильно. — А вы встречали Джереми Саркрама? — Криденс поерзал, поудобнее устраиваясь на холодных плитках пола. — Да, мы начали работать в одно время. Говорили, что он был из бедных кварталов и Грейвс помог ему поступить в Ильвермори, а потом — на аврорские курсы. По характеру они были очень похожи: амбициозные, жесткие, готовые работать на износ. — Саркрам сейчас начальник аврората. — Неудивительно. Мне кажется, Грейвс видел в нем своего преемника. Почему вы им заинтересовались? — Подумал, он может рассказать мне о прошлом Персиваля Грейвса, — Криденс отделался полуправдой. В голову прокралась сумасбродная идея связаться с начальником аврората напрямую, без посредников, и оценить противника. — Не стоит одалживаться у Саркрама. Потом он из вас всю душу вынет. — Спасибо, Тина. А затем без всякого перехода Бэрбоун словил приглашение на обед. Попрощался он смущенно и скованно. Пламя погасло. В воздухе некоторое время висел резкий химический запах, которому некуда было бежать из тесной комнаты. Дешевый камин плохо вытягивал воздух. Криденс достал энциклопедию-тайник. Внутри, под маскирующими чарами и охранным амулетом лежал длинный футляр. Обскур взял футляр и положил на стол рядом с бумажным пакетом. Книгу убрал в ящик. Пора было идти, но он поддался искушению и снял крышку. Волшебная палочка будто сама прыгнула в руку. Она была покрыта темным лаком, внизу, на рукояти, вились странные линии. Криденс мог бы поймать пальцами узор и проследить до конца, но не рискнул. Побоялся что-нибудь испортить. Если бы мать не бросила его в маггловском мире, то ощущение гладкого дерева под пальцами давно бы стало привычным. У него была бы своя палочка, продолжение его руки, его магии, нормальной магии. Он попробовал изобразить взмах, прошептал «Люмос». Конечно, ничего не произошло. Обскури задрожало. Может быть, оно хихикало. Почему бы и нет? Взрослый мужчина, который играет в колдуна, выглядит смешно и глупо. Криденс спрятал палочку обратно в футляр. Нужно было вернуть ее законному владельцу.