Нам никогда не хватает любви

Криденс старательно подсовывал сложенный листок под ножку стола. Он не знал куда подевалась бумажка, которую он положил сюда неделю назад, и та, что была до нее, и еще целая куча их предшественниц. Эльфы клялись, что они ничего не трогали, и Бэрбоун был близок к тому, чтобы поверить в существование неведомой силы – любительницы подбирать макулатуру с пола. - Ну же расскажите, как все прошло, - Энни Аннероу, одна из фоксбриджских воспитательниц, нетерпеливо топнула ножкой. - Подождите немного, дайте я хотя бы вылезу из-под стола. Ждать Энни не умела. Совсем. Она влетела в его каморку, как взбесившаяся метла, оперлась ладонями о край стола и забросала вопросами. Ее речь напоминала пулеметный обстрел, поэтому Криденс и не спешил выбираться из временного укрытия. - Хотя бы скажите, они ему понравились? - Да, - Бэрбоун поднялся на ноги и поправил мантию. Круглое загорелое лицо Энни расплылось в улыбке. Ведьма победно вскинула кулачок. - У нашего Сибила наконец-то будет семья. Разве это не здорово? - Не стоит спешить с выводами, - чужой оптимизм к Бэрбоуну не лип, а собственный давно переродился в нечто, чему трудно было подобрать название. Пожалуй, оно звучало бы так: острожная вера в относительно благоприятное завершение дела. – Они должны лучше узнать друг друга, да и потом будет еще много бюрократических формальностей… - О, это все мелочи! А теперь давайте подробности, как прошла их встреча? – она умоляюще округлила глаза. - Позже, - твердо сказал Криденс. – Сейчас мне нужно перепечатать статью доктора Фермроуза. Обскур окинул взглядом стол: листы и листочки, обрывки и салфетки, кусочки картона и счета… Майкл записывал свои идеи на всем, что попадалось по руку. Бэрбоуну предстояло разобрать эту кучу, внимательно перечитать, выстроить в логическом порядке и только потом перенести на бумагу. Хорошо еще, что почерк у доктора был понятный. - Вам нужно работать с людьми, а не с бумажками, - Энни тряхнула головой, светлые кудряшки раздраженно запрыгали. – Вы прочитали то объявление, которое я вам дала? - она, подозревала, что Криденс похоронил плотный желтый пергамент под более важными делами и, прищурившись, оглядела стол. - Да, и я сходил в университет, поговорил с куратором программы, - обскур сел, будь его воля, разговор бы закончился после слов «мне нужно перепечатать статью доктора Фермроуза». – Профессор Шэмлок был очень любезен и подробно рассказал мне о курсах. Это кажется очень интересным… - Так чего вы ждете, подавайте заявление! Через два года вы получите диплом и сможете работать вместе с Майклом. Я, кстати, у него спрашивала, он не против. Фоксбриджу нужен еще один доктор. Криденс разгладил мятую салфетку, прочитал «Случай Нетлика – в начало». Милая добрая Энни Аннероу любила помогать людям. Беда была в том, что люди, включая одного конкретного индивида, не любили, когда без меры лезли в их дела. - Персиваль меня бы поддержал! Криденс еще ниже наклонил голову. При упоминании имени любовника сердце сбилось с ровного ритма. Пальцы нервно перебирали бумажки. Хорошие бумажки. Спасительные бумажки. Аккуратно выведенные слова послушно выстраивались перед глазами, но смысл ускользал. - Мистеру Грейвсу вряд ли будет интересно. Заметно ли, как фальшивит его голос? Язык отвык от официально-нейтрального «мистера Грейвса». Но Энни слишком молода и увлечена своими планами, чтобы улавливать нюансы. - Вот возьму и спрошу его при встрече. Не сомневаюсь, он поможет вас убедить. - Но я и так не отказываюсь… - Тогда подавайте заявление, - Энни дернула головой, и кудряшки снова заплясали, как мелкие черти. Аннероу была не из тех, кто станет отмерять семь раз перед тем как отрезать. «Ей двадцать, - подумал Криденс. – В ее возрасте нормально без страха нырять с головой, ведь в сознании не звенит тревожным звоночком ощущение уходящего времени, утекающего времени, убегающего, стремительно уносящегося прочь. Будто решив подтвердить его мысли, ведьма сказала: - Это всего лишь два года. Тем более на вечернем. - Посмотрим, - Бэрбоун демонстративно взял листы с основным текстом статьи. - Я уже ухожу, - Аннероу сделала маленький шажок назад, не сводя с него просящего взгляда. – А какой у них дом? - Уютный. - А сами они какие? – еще один маленький шажок в сторону выхода. Размеры кабинета не позволяли Энни слишком долго тянуть время. Еще два-три шага и ведьма окажется у двери. - Они… - Криденс представил мистера и миссис Фенри, бабушку и дедушку Сибила. Он – плотный лысеющий служащий железной дороги с кустистыми бровями и пушными усами. Она – скоромная невысокая блондинка, все еще красивая, особенно, если смотреть любя. На войне они потеряли двоих детей, отца Сибила и его старшего брата. Бэрбоун, чуткий к чужой боли, видел: их раны только начали затягиваться. – Они - хорошие люди. Добрые. Взяли к себе дочку соседей. Она чудом уцелела во время налета, когда погибла вся ее семья. - Сколько ей лет? – не сводя глаз с Криденса, Аннероу взялась за круглую ручку двери. - Она – ровесница Сибила. - А... Теперь понятно, почему он ходит так, будто его ударили по голове лопатой. Должно быть, та девчонка очень красивая. До самого последнего момента никто в Фоксбридже, кроме Майкла, не знал о планах Криденса найти магловских родственников Сибила Фенри и уговорить их оформить опекунство. Обскур не делился с воспитательницами, они бы начали суетиться, а мальчишка и так не горел желанием знакомиться с родственниками. Одни только высшие силы, да еще Персиваль Грейвс знали, как достало Бэрбоуна его упрямство. Сибил считал помощника доктора злейшим врагом, который хочет украсть у него драгоценную возможность сдохнуть в ходе магических экспериментов. Криденс с трудом добился согласия на один единственный визит и чуть ли не клещами вытащил обещание вести себя прилично. Он не был уверен, что Фенри сдержит слово, но потом в дело вмешалась третья сила. Сибил увидел тоненькую светловолосую девушку, сидевшую на верхней ступеньке крыльца, и споткнулся на ровном месте. Да, она была красива, как принцесса из сказки. Принцесса подошла к ним, поздоровалась. Огромные зеленые глаза уставились на Фенри, их взгляд забрался ему в душу. «Значит ты - Сибил?», - поинтересовалась она. Он неуверенно кивнул, не сразу вспомнив собственное имя. Девушка придвинулась чуть ближе и жестко, совсем не как принцесса, сказала: «Обидишь мистера и миссис Ферни, я тебя прибью», потом мило улыбнулась и пригласила гостей в дом. Ничего из этого Криденс не собирался рассказывать Энни. Он сочувствовал чужой уязвимости, а Сибил сейчас был беспомощнее, бедолаги, получившего сотрясение мозга. Влюбленность в самом деле напоминала удар лопатой. - Ну теперь, когда Сибил влюбился, он ни за что не согласится лечь в Тэморис, - Аннероу по чуть-чуть приоткрывала дверь. Бэрбоун едва сдержал улыбку. - Не спешите с выводами, - повторил он. Назойливое любопытство Энни только укрепляло его солидарность с мальчишкой. Несмотря на разницу в возрасте, любовь и для него стала потрясением. На обскура будто вылился ушат ледяной воды и вырвал из долгого муторного сна. Мир вокруг заиграл новыми красками, ощущения сделались острее, воздух слаще, а кровь горячее. Иногда ему казалось, что он не совладает с непривычным для него счастьем и утонет, как котенок. - Вы тоже изменились, Криденс, - Энни прислонилась спиной к ребру двери, всем своим видом говоря «вот сейчас еще секундочку и я выскользну в коридор». - Я? - Бэрбоун оторвал взгляд от бумаг. Чужая наблюдательность застала его врасплох. Он не думал, что переживания как-то отразились на его внешности. Он носил ту же одежду, так же тщательно брился по утрам, не изменил привычной строгой стрижке, не отказался от обычной сдержанности... - Вы - счастливы. - И по каким же признакам вы это определили? - Свет в глазах, - большая часть Энни Аннероу перекочевала в коридор, но голова все еще маячила между косяком и створкой приоткрытой двери. - Глаза – не Люмусы, они не светятся. Секунду-другую ведьма выразительно молчала. Хвала магии у нее хватило такта оставить щекотливую тему. - Так я загляну к вам через час с сэндвичами и кофе? – спросила она, по дюйму закрывая дверь. - Лучше через два, миссис Фенри накормила нас обедом. - Хорошо. Криденс остался один. Будь у него в кабинете зеркало, он бы не удержался и проверил бы слова Аннероу, но зеркала не было, так что он приказал себе сосредоточиться на задании. В комнате побольше он бы развесил листы на стене, а вокруг них разместил бы клочки и листочки, может быть, протянул красные нити, обозначив связи между отдельными фрагментами. Здесь в его распоряжении был лишь маленький стол. Обскур аккуратно разложил бумажки, распределив их на условные группы, а схему составил в уме. Перед тем как достать пишущую машинку из нижнего ящика стола, он еще раз перечитал статью и немного подкорректировал схему. Печатал Криденс быстро, но это вовсе не означало, что работа, которая от силы занимает час, не растянется на весь день. Фоксбриджцы не оставляли его в покое. Они приходили и отвлекали. Сначала без стука ввалился Мадлок, долго жаловался на стук в трубах и не отстал, пока Криденс вместе со стариком Промом не сходили в подвал. Потом заявилась миссис Дорр, вторая воспитательница, ее синие глаза, большие от природы и вдобавок увеличенные стеклами очков, беспомощно моргали. Ей опять требовалась помощь с заполнением бланков. Где-то минут через пятнадцать после ухода миссис Дорр вбежала Лизи и раздражающе умилительно, взрослые так уже не умеют, попросила посмотреть, как она строит карточный домик. «Научил на свою голову», - подумал Криденс, но отказать не смог. И конечно Энни Анероу не вытерпела оговоренные два часа и пришла раньше. Понимая, что для полноценного подкупа сэндвичей недостаточно, она принесла коробку печенья с изюмом. Всем им было невдомек, что тихому исполнительному мистеру Бэрбоуну больше не хочется допоздна сидеть в Фоксбридже, наоборот, он мечтает быстрее попасть домой. Криденс закрыл глаза, возвращаясь к схеме. Она не поблекла, не распалась, в общем выдержала испытание веселой болтовней Энни Анероу. Обскур заглянул в заметки Майкла, следующие два абзаца не требовали изменений. Пальцы бодро защелкали по клавишам, рычажки вбивали буквы в бумагу: «Исходя из всего перечисленного вы…» Вдруг Криденс замер, внутри будто разбилась склянка, в которую заточили зимнюю стужу. Бэрбоуна согнуло от дурного предчувствия. Ощущение беды, случившейся с кем-то близким, затянуло в свой ледяной водоворот. Застывшие над пишущей машинкой пальцы рассыпались черным пеплом. Обскур скрутился в черный беспокойный клубок, уже через секунду тьма побледнела, прячась в свете дня, проскользнула под дверь и помчалась искать Персиваля Грейвса. *** Обскури пронеслось над тропинкой, соединявшей Хогсмид и Хогвартс, волоча за собой облачко пыли. Такое мог бы поднять легкий ветерок. Оно просочилось сквозь заросли кустов. Ветки зашуршали, но недостаточно громко, чтобы растормошить привалившегося к толстому вязу колдуна. Он был один. Бэрбоун превратился в человека, едва не споткнулся, рванувшись к Грейвсу, тот вскинул голову. Его глаза широко распахнулись. - Криденс? Как вы здесь... – рука, потянувшаяся за палочкой, снова расслабилась. - С вами все в порядке? - перебил его обскур. Персиваль посмотрел на встревоженного Бэрбоуна, сообразил, что одним «нормально» не отделается: - Я в порядке, так обжегся по глупости. Пустяки. Вопрос «что случилось?» ждал своей очереди, но Грейвс не дал его задать. - Вы решили, что мне грозит опасность и примчались меня спасать? Бэрбоун хотел дотронуться до любовника. После этих слов рука опустилась. А вся чертова кровь, казалось, прилила к щекам. - Я... не подумал... простите... Это правда, он и мысли не допускал, что можно поступить иначе. Не броситься на выручку, а заглушить звенящую тревогу. Проявить благоразумие. Ведь паника никому не приносит добра. Да, и Грейвс не раз давал понять, что ему не нужна нянька. Еще одно "простите" почти сорвалось с его губ, когда ладонь Персиваля скользнула по его затылку, замерла на шее. - Криденс, вы - удивительный, - прошептал колдун и поцеловал его. Бэрбоун сжал губы, дернулся испуганно, будто ему под нос сунули яд. - Простите, - потребность извиняться была заразительной. Грейвс отпустил обскура. Отступил. Криденс очнулся и снова испугался, но уже не нового чувства, а привычного ощущения потери чего-то важного. Больше не раздумывая, он навалился на колдуна. Персиваль оказался прижат к дереву. Бэрбоун целовал его жадно и неуклюже, сжигая в этих поцелуях неуверенность и страх. Обскури вопреки инстинктам не забилось в дальний угол клетки из ребер. Оно настойчиво добивалось внимания, указывая на остаточную магию, еще висящую в воздухе. В конце концов тварь все же пропихнула в сознание образ колдуна-азиата с огненным псом. Криденс прижался лбом к плечу любовника. Пальцы обхватили правое предплечье Грейвса, тот болезненно вздрогнул. Бэрбоун разжал хватку. Обскури хватило секундного прикосновения, чтобы поставить хозяина перед неоспоримым фактом. Оставалось лишь озвучить его в слух: - Джереми Саркрам был здесь. - Да, - неохотно признался Грейвс. - Он хотел поговорить со мной. Как-то само собой получилось, что теперь любовники стояли в паре шагов друг от друга. Брюки еще жали в паху. Криденс знал это ненадолго. Кровь, разогретая возбуждением, остывала. Обскури щекотало сердце, будто мерзкая многоножка, на радостях пустившаяся в пляс. Бэрбоун ненавидел паразита, как всегда тварь сожрала его ненависть, не подавившись. - О чем вы с ним говорили? - Это… - Персиваль замолчал, подбирая слова помягче. - Не мое дело, - помог ему Криденс. Обскур не видел смысла сласть пилюлю. – Вы не обязаны мне ничего рассказывать. Я пойму. Вот только не надо отвлекающих маневров. Мне… - он оборвал себя на полуфразе. Его жалобы не годились для того, чтобы высказывать их в слух. Слишком детские, слишком мелкие. – Вам нужна моя помощь? - Нет. Саркрам мне не угрожал. Наш конфликт – исключительно моя глупая инициатива, но мы все уладили. Будь на то воля Грейвса, этого разговора бы не случилось. Криденс не мог отменить свой нелепый поступок, зато мог уйти, сняв с шеи колдуна лишнюю обузу. - Хорошо. Тогда мне здесь делать нечего. Если вам не трудно, отвернитесь. - Я не… Должно быть, Грейвс хотел оправдаться, но оправдания, по мнению Бэрбоуна, были пустым переводом слов, поэтому он не стал мешать обскури, которое процарапывало путь наружу. Мгновение и на месте Кридесна крутился, черный волчок. Он ввинтился в яркое голубое небо и пропал с глаз. Паразит тишком просочился в кабинет и уже внутри перекинулся в человека. Бэрбоун сделал пару неуверенных шагов, задел угол стола, поморщился, вяло и неубедительно, будто вымотанный актер, играющий в пятом представлении за день. Рухнул на стул. Лист, торчавший из пишущей машинки, никуда не делся, как и ровный строй черных букв, что оборвался на полуслове, а вот от схемы в голове ничего не осталось. Ее придется собирать заново, но сначала Криденсу нужно было собрать себя. Он перечитал начало статьи, до конца листа добрался с таким чувством, будто таскал воду в решете. Память ничего не удержала. Бэрбоун собирался повторить попытку, когда в дверь постучали. Он вздрогнул, будто чья-то рука ударила и по нему тоже. - Войдите, - сказал Криденс, подчиняясь привычке быть вежливым. Он не был готов к тому, чтобы так скоро снова увидеть Персиваля Грейвса. - Позволите мне объясниться? Это не займет много времени. - Объяснения могли подождать до вечера, - Бэрбоун попытался расшифровать пристальный взгляд колдуна. Обскур раньше никогда не превращался на глазах Персиваля, но за долгие годы сумел составить список типичных реакций: удивление, страх, отвращение, любопытство, извращенное восхищение. Последнее в своей преувеличенно театральной манере демонстрировал Геллерт Гриндевальд. А что Грейвс? Грейвс дернул уголком рта, будто за день выдал тысячу улыбок, на тысячу первую сил уже не осталось, и повторил любимую присказку Аберфорда Дамблдора, хозяина «Кабаньей головы»: - До вечера еще дожитть надо. - Не шутите так. Персиваль хмыкнул, он не боялся суеверий. - Саркрам предложил мне сделку. Информация за информацию. Я расскажу обо всем, что происходит со мной сейчас, он расскажет мне все, что знал обо мне прежнем. Он дал мне неделю на то, чтобы принять решение. - Не связывайтесь с ним. Я думаю, именно Саркрам подослал к вам подменыша. Он хотел от вас избавиться. - За полгода ситуация усложнилась. Он не может убрать меня, предварительно не отследив все завязанные на меня нити. И дело не только в непонятной призрачной твари. Я уверен, там в Америке что-то случилось. Это заставило их пересмотреть приоритеты. Я стал нужен им, как ключ от шифра, но у Саркрама связаны руки. Британская секретная служба не потерпит активности его агентов. Что касается подменыша, думаю, его давно отослали в Америку. Пишущая машинка занимала все свободное место, положить руки было некуда. Бэрбоун сцепил их в замок и уронил на колени. - Можно выяснить, что заставило Саркрама передумать. - Нет, - Грейвс подошел к столу, садиться не стал, но оперся ладонями на спинку стула. – Только через сотрудничество, которое недоброжелательно настроенные люди могут назвать шпионажем. О таких вещах, Криденс, лучше не знать, будет меньше неприятностей с секретной службой. Если вести себя разумно, у вас еще есть шанс избежать проблем. - Я не буду осторожничать и оставаться в стороне. Все, что касается вас, касается и меня, а незнание никогда не было хорошим оберегом. Персиваль, я не против, чтобы меня использовали. Есть участь и пострашнее, чем быть полезным орудием. Попрошу вас только об одном, не врите мне. Не нужно дурить мне голову романтикой. С минуту колдун смотрел молча, но Криденса, когда на того находило, переглядеть было трудно. - Я поцеловал вас, потому что хотел, никакого скрытого расчета. - Почему тогда раньше не целовали? - Потому что вы попросили. В тот вечер, когда мы жгли костер. Криденс выдохнул. Он не удивился, чувствовал, что с той ночи между ними осталась недосказанность, тугая, набухшая, как нарыв. Пора было выдавить гной. - Что я вам наговорил? - Почти тоже что и сейчас. Попросили обойтись без фальшивой нежности, не обещать лишнего, не сердиться за неуклюжесть, как… Вы рассказали мне о своем первом любовнике. По ощущениям Криденса, вены вместо крови наполнились жгучим стыдом. Наверно, так себя чувствуют перед самовозгоранием. В начале тридцать пятого года Бэрбоун на месяц застрял в холодном замке где-то в Шотландии. Министерство использовало древнюю крепость, в качестве базы для подготовки охотников за нежитью. В те годы количество нелюдей в рядах гриндевальдовской армии росло не по дням, а по минутам. Свободный магический мир принимал ответные меры. Говорили, в замке обитают призраки. Криденса и правда преследовало ощущение чужого навязчивого внимания, которое не пропадало даже в пустой комнате. Хуже стало, когда Бэрбоун простудился и затемпературил. Ему то ли снились то ли мерещились лица. Их бледные глаза вытекали наружу, чтобы потом прозрачными сгустками собраться в углах или липкими потеками покрыть стены. Они не теряли способности сверлить мозг острыми взглядами. Глаза, размазанные по стеклу, глаза лужицами застывшие на полу, глаза, капающие из щели в потолке в оловянную кастрюлю, ту что стояла на узком письменном столе. Одном на двоих. Его сосед не выглядел как человек, интересующийся мужчинами, но может быть, в ту ночь ему стало скучно или страх смерти слишком крепко взял за горло. А Криденс должно быть, во сне сболтнул что-то такое, что дало повод залезть в его мокрую от пота койку, сбросить на пол одеяло, стянуть пижамные штаны, облепившие тело. Бэрбоун не протестовал, когда его освобождали от влажных тряпок. Наивный, он еще пытался пробормотать «спасибо». Боли он не помнил, удовольствия тоже. Еще он бы с радостью забыл раздраженное бормотание и грязные ругательства. Любовнику не нравилось, что ватное от болезни тело Криденса постоянно куда-то сползало, не желая принимать удобную позу. – Как много я вам рассказал? - обскур опустил взгляд на свои руки, пальцы побелели, он стиснул их слишком сильно. Спросил у паразита: «Жрешь?», тот не отозвался – жрал. - Достаточно, чтобы разбудить мою совесть, - Грейвс протиснулся между столом и картотечным стеллажом, встал рядом. - Я тоже хотел вас использовать, перепихнуться, а на утро сделать вид, что это ничего не значило. - Ну и использовали бы. Эта реплика характеризовала Криденса не с лучшей стороны, как и количество любовников, которых он толком не знал, не любил и не особо хотел. Ему не хватило смелости закончить реплику закономерным вопросом «Считаете меня шлюхой?» - У меня нет инструкции, в которой написано, как строить отношения, - рука Персиваля погладила Криденса по голове, снимая оцепенение. Тело расслабилось. Обскур разомкнул пальцы, чуть наклонил голову, подставляясь под ласку. – Но я знаю, вы нужны мне не для пользы. Вы нужны мне потому что вы – мой со всеми своими шрамами и горьким опытом. Грейвс придвинулся, и Бэрбоун, не задаваясь вопросом, а уместен ли его порыв, уткнулся в живот колдуна. Мантия пахла лесом, ткань на ощупь была шершавой, медная пуговица вдавливалась в щеку. Криденс обнял любовника. - Вас не волнует, что я рассыпаюсь шершавым пеплом? – его голос звучал приглушенно, он так и не отнял лица от успокаивающего тепла. - Меня больше волнует, что вы от меня сбегаете, - Грейвс сцепил руки у него за спиной. – Не сбегайте. - Вылечили руку? – щека Бэрбоуна прижалась к его предплечью. - Вернусь в Хогвартс - вылечу. - У меня есть мазь, - обскур вскинул голову. - Не надо. Некоторое время они испытывали друг друга взглядами, выясняя у кого упрямство - толще. - Я сейчас ее найду, - Криденс встал, потеснив Персиваля к шкафу. - Я в порядке, - Грейвс чуть сильнее сжал кольцо рук. - Будете впорядке, - Бэрбоун посмотрел на него, обещая: перекинусь сейчас в обскури, но сделаю по своему. - До чего же вы уперты, - Персиваль уступил и, пряча под грубостью нежность, добавил, - Не заебете, так засношаете. Криденс хмыкнул. Он подозревал, что и эта фразочка прицепилась к колдуну в «Кабаньей голове»: - Лучше закатайте рукав. Аптечка, квадратный кожаный футляр, лежала в нижнем ящике Согласно министерской инструкции у каждого сотрудника «Фоксбриджа» должна была быть такая. Криденс перетащил ее на стол, Грейвс перебросил мантию через спинку стула и обнажил предплечье. Кожа от запястья до локтя покраснела, кое-где вздувшись отвратительными желтоватыми волдырями. - Это вы называете пустяками? – голос подрагивал от волнения, будто проволока по которой только что пробежала канатоходка. - Смотря с чем сравнивать, - Персиваль не притворялся, для него ожог был мелочью, не стоящей лишнего внимания. Обскур наносил прозрачную мазь осторожными прикосновениями, хотя знал, любовник наложил блокирующее боль заклинание. Упрекал себя не без этого. Следовало сразу проверить, что у Грейвса за «пустяки», но он предпочел носиться со своими обидами. - Криденс, давайте без самоедства, - колдун перехватил его мысли. Магия очистила пальцы Бэрбоуна от мази, тот покраснел, никогда еще ее прикосновения не походили на прикосновения дразнящего языка. – Вы сегодня задержитесь? - Мне нужно закончить со статьей Фермроуза. Я управлюсь быстро, если… - Вас не будут отвлекать назойливые личности, начиная с меня и включая всех обитателей больницы, - Персиваль хорошо помнил фоксбриджские порядки. – Оставить на двери чары? Грейвс имел ввиду, коктейль, намешанный из заглушающего, запирающего и легкого отвлекающего. Последнее отлично отваживало людей, желавших сесть хозяину кабинету на уши. Бэрбоун давно перестал удивляться той ловкости, с которой любовник обращался с невербальными заклинаниями. - Нет, ведь это тоже часть моей работы. У вас сегодня много дел? - Нужно заказать в Хогсмиде корм для грифонов, но сначала я зайду к Мадлоку. Пусть возьмет кровь на анализ, все равно скоро пора. - Только не попадитесь на глаза Энни Анероу. - Зачем я ей сдался? Краснота на руке бледнела, волдыри съеживались, на их месте оставались бледные корки. Еще пара минут и от ожога не останется ни следа. Криденс не сводил с него глаз, будто пристальное внимание могло ускорить процесс. - Она хотела поговорить с вами о моей карьере. По ее мнению я должен получить диплом психолога. - Вы с ней согласны? - Да, это неплохая идея, но… - Бэрбоун замялся. - Цена высокая или много желающих? - Нет, немного. Маги не уважают психологию, для них это - магловкое шарлатанство, болтология домохозяек, поэтому конкурса нет. Программа мне по силам и материально я тоже потяну обучение, но, Персиваль, вы представляете меня доктором? - Да, - ответ колдуна был твердым, не подкопаешься. Ожог исчез и магия стерла остатки мази. - Мне кажется сейчас не самое подходящее время. Ни вы ни я не знаем, как дальше будут развиваться события. - Это не повод откладывать будущее на потом, - Персиваль улыбнулся и застегнул пуговицу на рукаве. – Будущее нужно держать на расстоянии вытянутой руки. Криденсу почудился в его реплике скрытый подтекст. Они как раз стояли на расстоянии вытянутой руки, даже чуть ближе. Вот только, когда дело касалось Персиваля Грейвса, он никогда не был хорош в толковании подтекстов. - Еще поговорим об этом вечером, - колдун поцеловал его, но не в шею, как привык обскур, а снова в губы. - И не только об этом, - пообещал Бэрбоун, когда протолкнул вниз смятение, комом застрявшее в горле. Он не успокоится, пока не выяснит все подробности встречи Саркрама и Грейвса. Да, Криденс был именно из тех людей, кто "если не заебет, то засношает". *** На вечеринках и прочих празднествах Бэрбоуна следовало искать в самом неприметном месте. Не важно проходило ли мероприятие в помещении или на открытом воздухе, рано или поздно обскур оказывался в стороне от общего веселья. Рано – если народу собиралось много и знакомые лица терялись в толпе, как иголки в сене. Поздно – если круг наоборот был тесным, скрепленный силой общего прошлого. Криденс не боролся со своей необщительностью, другой враг забирал все его силы. Вместо этого он научился вежливо отклонять приглашения, которых к счастью никогда не было много, и требовалась очень серьезная причина, чтобы переломить заведенный порядок. В этот раз их было целых две: желание повидать Скамандеров, друзья только что вернулись из двухнедельного путешествия по Австралии, и давняя мысль заново познакомить Персиваля и Тину. Ее воспоминания могли вернуть Грейвсу кусочек прошлого. Для магов Вторая мировая закончилась на две недели раньше, чем для маглов. Эту дату не праздновали широко, министерство проводило скромную церемонию, друзья и знакомые собирались семьями, но не только и не столько для того, чтобы вспоминать. Они, прошедшие войну, не любили говорить о прошлом. Они старались держаться за настоящее, обменивались новостями, планами, мечтами. Ньют и Тина позвали человек двадцать. Погода радовала, поэтому столики накрыли в саду. Гости не сидели на одном месте, бродили, сбивались в компании, болтали, улыбались. Вокруг взрослых крутились дети. Все старались держаться на солнце, где было по-летнему тепло, Криденс же, верный старой привычке, отошел в тень. Сел на деревянные качели, привязанные к толстой ветке, поставил на колени вазочку с мороженным, политым персиковым сиропом и посыпанным вафельной крошкой. Чары, наложенные на стекло, сохраняли холод, так что пальцы сохраняли дистанцию, едва прижимаясь к толстой выпуклой ножке. Вогнав ложку в твердое мороженое и отколупнув кусочек, Криденс подержал его над вазочкой. Дал немного подтаять. Подтаявшее мороженое на вкус было лучше. Грейвс разговаривал с Ньютом и Тиной. Бэрбоун ненавязчиво наблюдал за ними. Рука хотела взяться за карандаш и перенести черты любовника на бумагу. Обскур плотнее стиснул вазочку, охлаждая творческий зуд. Ему не передать то неуловимое нечто, которое делало Персиваля единственным нужным человеком. Криденс снова взял ложку и поковырял мороженое, по-детски старательно возя приглянувшийся кусок в сиропе. Жизнь стала странным лоскутным одеялом. Она состояла из абсолютно разных обрезков и тем не менее не распадалась на отдельные части. Сейчас был хороший лоскут. Криденс ел мороженое и чуть отталкивался ногой от земли. Оно получалось само собой, будто качели обладали волей, которая требовала «наплюй на возраст и качайся». Любимый был рядом. И все же обскур не мог выкинуть из головы вчерашние разговоры о Саркраме, о Гриндевальде, о будущем. Ночью у него появилась идея, как раздобыть больше информации о планах американца, но он пока не делился ею с Грейвсом. В том числе потому, что считал слишком дерзкой. Он посмотрел на Персиваля, тот успел перехватить его взгляд за секунду до того, как Криденс собрался отвести глаза. На людях обскур не позволял себе любоваться слишком откровенно. Грейвс улыбнулся, обещая скоро вытащить из одиночества, и снова сосредоточил внимание на рассказе Тины. Но Бэрбоун не сердился. Хотя раньше жгуче завидовал тем, с кем любезничал Персиваль. Ему представлялось, что колдун ценит их больше чем своего добровольного опекуна. Потом он распознал фальшь, которая трудолюбиво шлифовала резкий смех, скашивала острые углы улыбки и следила, чтобы слова были мягкими и белыми как овечки. Тогда его отпустило. - Чудесный день, не правда ли, Криденс? - Здравствуйте, профессор Дамблдор, - Бэрбоун встал, не скрывая удивления. - Разве вы не должны быть сейчас в министерстве? - Уже отмучился, - победитель Гриндевальда жизнерадостно усмехнулся. Лиловая мантия была расстегнута, галстук отсутствовал. Несмотря на солидный возраст Дамблдора, предположение, что тот удрал с церемонии, будто школьник с нудного урока, не показалось Криденсу нелепым. - Сейчас мне нужно съесть что-нибудь очень сладкое. Для поднятия настроения. Вопреки своим словам маг не спешил к остальным гостям. И чары незаметности он накинул на себя заранее. Все указывало на то, что будет разговор. Из тех, после которых солнечный день бледнеет, а лакомства теряют вкус. Возможно, Дамблдор узнал о сделке, предложенной Саркрамом. Криденс покрутил холодную вазочку, на донышке еще оставалось мороженое. Приготовился врать и изворачиваться. Он давно выбрал сторону. Альбус поправил очки-половинки. Некая скованность в движениях выдавала, что маг к ним еще не привык: - Что вы видите, когда смотрите на мистера Грейвса? - Мистера Грейвса. - А что вы видите, когда смотрит обскури? - К чему эти вопросы? Криденс гадал, давно ли Дамблдор находился рядом? Как много информации сумел извлечь из его жестов, взглядов или мимики? Обскури, обычно чуткое к магам и магии, в последнее время пряталось на «глубине». Там его не доставало чувство счастья. Поэтому тварь не успела предупредить о том, что наблюдатель сам попал под наблюдение. Профессор рассеяно погладил русую с сединой бороду. - Видишь ли, мальчик мой… Криденс вскинул брови. Дамблдор улыбнулся, извиняясь. Конечно, он помнил, что его собеседнику скоро исполнится сорок, но некоторые привычки, как дыхание. Не избавишься, пока не помрешь. - Мне давно следовало обсудить с тобой одну вещь, касающуюся мистера Грейвса, - продолжил волшебник. - Почему вы не хотите обсудить это с самим мистером Грейвсом? Криденс давно понял, умные мысли часто запаздывают. Вот и в этот раз благоразумие шепнуло ему, что ссориться с главным магом Британии не в их с Персивалем интересах, уже после того, как неудобный вопрос был задан. - Я знаю тебя намного лучше и дольше, чем Персиваля. Во многом он до сих пор для меня темная лошадка. А для тебя? Бэрбоун пожал плечами, хотя знал, этот жест ставит в тупик большинство английских колдунов, но у него тоже были свои неискоренимые привычки. - Все люди скрывают больше, чем показывают. - Персиваль рассказывал тебе о наших уроках? - О самом процессе обучения не очень много. Ему больше нравится демонстрировать конечный результат. - Он – отличный ученик, трудолюбивый, целеустремленный, талантливый… и взрослый. Я на практике убедился, что заново учить магии взрослого намного проще, чем ребенка. Детям ближе необузданная, дикая магия. В то время как большинство взрослых инстинктивно стремятся взять свою силу под контроль, придать ей четкую форму. К тому же теперь я готов поставить собственную шляпу, что у магии тоже формируются безусловные рефлексы. Она обладает своеобразной памятью, которая остается, даже если колдун забывает все усвоенные заклинания. Дамблдор говорил, как человек искренне увлеченный своим делом, тем не менее Криденс чувствовал, рано или поздно речь сведется к извечному «но». Наконец это случилось. - …но есть одна странность. Я чувствую ее с самого нашего первого занятия. - Какая? – спросил Криденс. Голос дрогнул, обскури, шурша и скребясь, прижалось к внутренней стенке грудной клетки. - Ты знаешь, в чем особенность бузинной палочки? - Она предает своего хозяина ради более сильного мага, - Бэрбоун наморщил лоб. – Но Персиваль… Грейвс - фамилия влезла торопливо неуклюже, будто пассажир в отъезжающий трамвай, - не сильнее вас. Я видел его медицинскую карту. - Я тоже, - вопреки сказанному, Дамблдор не выглядел как человек, получивший очередное подтверждение того, что он самый могущественный колдун. – У меня нет никаких фактов, только предчувствие, как у мужа, жена которого начинает заглядываться на другого. Точнее не скажешь. И объяснение у происходящего может быть одно – за Персивалем стоит еще какая-то сила. - Как это может быть? – поинтересовался Бэрбоун, а сам вспомнил таинственную тварь, преследующую Грейвса, тот называл ее «фантомом в белой мантии». - Хотел бы я знать. Я пробовал разные ловушки и чары, но чем бы не была эта сила, она себя не выдала. Мне известно только одно создание, способное настолько хорошо прятаться. - Обскури, - выдохнул Криденс. Тварь, будто сообразив, что речь зашла о ней, затрепетала, раздуваясь как мочевой пузырь. Бэрбоун ошибся. Его жизнь не превратилась в лоскутное одеяло. Она осталась все тем же грязным саваном. Потери, ложь, угрозы и предательства составляли ее основу, а хорошо сделанная работа, заполненное и отосланное заявление в Кроустон-колледж в Глазго, встреча с друзьями и вкус персикового сиропа были случайно налипшими яркими нитками. Один энергичный взмах стряхнет их без следа. Криденс посмотрел на вазочку, которую держал в руках. Мороженое таяло. Кто-то во время неприятного разговора крутил в пальцах перо, кто-то складывал салфетку, а он распутал охлаждающие чары. Точнее оно распутало. - Обскури неактивно без носителя, - рассуждал Дамблдор, для него живая тьма была чем-то вроде умозрительной головоломки. Хотя он видел, на что она способна. – Но есть шанс, что мы имеем дело с модифицированной формой. Ее возможности стали шире, связь с носителем строится на других принципах… - Этого еще не хватало, - с чувством выплюнул Бэрбоун. Альбус улыбнулся скорее кротко, чем весело. - Моим теориям не хватает фактов. Признаюсь честно, мне самому они кажутся блажью стареющего колдуна, одного из тех визионеров, которые читают в трещинах на потолке слова. К сожалению, ситуация не спешит проясняться. Я не могу сказать, кто наш враг и есть ли он вообще, что ждет Персиваля в будущем, чего нам следует бояться. - Возможно, люди Саркрама что-то раскопали, они наверняка ведут параллельное расследование. - У американских авроров – своеобразный взгляд на сотрудничество. Наши отношения всегда строились на принципе «дружба дружбой, а табачок врозь». Криденс хмыкнул, мол не удивлен. - Что нужно от меня? - Наблюдайте, не утаивайте от меня ничего, защищайте Персиваля. Хотя думаю о последнем вас лишний раз просить не нужно. Криденс кивнул. Присутствие других людей почти не ощущалось, потому что обскур слишком долго не сводил взгляда с Дамблдора. Теперь, не без страха, а вдруг его колдун пропал, он повернулся в сторону Грейвса. Первсиваль все еще стоял рядом с Тиной и будто ждал его взгляда. Чуял неладное. Бэрбоун нацепил улыбку, притворившись, что праздник для него все еще продолжается. *** Дамблдор не просил хранить его подозрения в секрете, и вечером Криденс обо всем рассказал Грейвсу. Они сидели на кухне, пойманные разговором в круг света. Все остальное отошло полумраку. В центре стола стояла миска с яблоками, Люмус будто бы испытывал к ним особую симпатию, красные бока блестели, отражая яркое сияние. Рассказ закончился. Мужчины молчали. Криденс накрыл ладонь любовника своей. - Дамблдор не упоминал, когда именно я смогу увидеться с Гриндевальдом? – спросил тот ровно. - Нет. Даже он не может сказать, сколько времени уйдет на бюрократические проволочки. Грейвс кивнул, его пальцы сжались. Криденс сидел рядом. Ему не нужно было вставать, чтобы обнять Грейвса, лишь наклониться и чуть пододвинуть стул. Напряжение сделало мышцы колдуна твердым, неподатливым. Бэрбоун ничего не говорил. Слова здесь не помогали. Первыми расслабились плечи. Тело крепче прижалось к телу. - Все хорошо, - сказал Персиваль. – Я справлюсь. Это всего лишь усталость. Я устал бездействовать. - У меня есть план, пожалуйста, не спешите называть его безумным, пока не выслушаете до конца. Пришлось отстраниться, но Криденс чувствовал, тварь, которая грызла Грейвса, на время захлопнула пасть. Колдун сел к нему вполоборота, прищурился: - Только не говорите, что собираетесь проникнуть в Нурменгард. - Нет, всего лишь в американское посольство. Губы шевельнулись, но, уважая просьбу Криденса, Персиваль не стал сходу называть его предложение безумным. - Я уже проделывал нечто подобное во время войны. Я могу обойти защиту, вытащить информацию из волшебного здания, в том числе из его памяти, и выбраться незамеченным. - Криденс, я никогда не спрашивал вас на прямую, что такое обскури… А Бэрбоун в свою очередь никогда не спрашивал, как много Грейвс разузнал о его сущности. Дамблдор ли предупредил его об обскури? Какие еще источники были у колдуна? Напели ли они ему про Нью Йорк или про Лиденау? За Лиденау Криденсу дали медаль. - Я не могу вам ответить. Я прожил с этой тварью большую часть жизни, хотя должен был умереть ребенком. Я не знаю почему из меня вышел крепкий сосуд. Может я был сильнее других или наоборот испорченнее. Я считаю обскури паразитом, потому что ощущаю его как паразита и еще потому что так спокойнее. Но чем бы не было обскури, оно очень могущественно, а я умею им управлять. - Вам никогда не хотелось воспользоваться им, чтобы получить власть? - Мне это не нужно, - Криденс поставил локоть на стол, подпер голову. – Я хочу обычную тихую жизнь. А вы… - он запнулся, ища подходящую формулировку. - Приму ли я ту силу, если она придет ко мне? Попытаюсь ли захватить мир, как Геллерт Гриндевальд? – Персиваль придвинулся, задев коленями колени Бэрбоуна. – Я никогда не возьму ничего у тех, кто отобрал у меня мою жизнь. Он помолчал секунду-другую и добавил, чуть мягче: - Криденс, какое бы будущее нас не ждало, оно не поставит нас по разные стороны. - Я всегда на вашей стороне, Персиваль. Наверно его слова смутили Грейвса. Трудно сразу определиться, что делать с безоговорочной преданностью другого. Какую благодарность предложить в замен. Бэрбоуну хватило бы того, чтобы его помощь просто приняли. - Саркрам знает об обскури. Он мог принять меры. - Это вряд ли, - Криденс почувствовал нечто вроде облегчения, когда разговор снова вернулся к практическим вопросам. Ему не хотелось обсуждать собственные чувства. – В могущество обскури не поверишь, пока не увидишь собственными глазами.