🌈 Рождественские хлопоты 🌈
середина декабря, 2019
— Повесь чуть повыше, Джей, — давал я наставления, пока возлюбленный наряжал игрушками самый верх сосны, которую мы прикупили за месяц до Рождества. — А ты повесь этот голубой шар чуть пониже, а то если они будут висеть на одном уровне с красным, там будет не хватать только сосульки посередине, — посмеялся он над моими попытками красиво украсить середину и низ деревца. Забавно, пожалуй, выглядели мы со стороны: 37-летний и 41-летний взрослые дядечки наряжают дерево перед чудесным семейным праздником. Всё это проходило под его постоянные шутки и громкий заливистый смех, окутывающие комнату по-настоящему праздничной атмосферой, я то и дело бросал на него беглые взгляды, пытаясь запечатлеть в памяти эти счастливые моменты. Казалось, ничего не могло омрачить этот вечер, однако… — Не обижайся, — произнёс он, не поворачиваясь, и, находясь на скамеечке, продолжал неторопливо, со знанием дела развешивать разноцветную гирлянду и украшения, среди которых были даже засушенные дольки апельсина и палочки корицы, отчего в комнате повис хорошо уловимый аромат глинтвейна. — Джей, мы уже говорили об этом, я не хочу продолжать разговор. Это была попытка пресечь любые поползновения с его стороны в опасную для меня зону, вот только когда это его останавливало?.. — Но он всё равно висит между нами… Словно эти два шарика, которые ты никак не можешь повесить порознь. Я вздохнул и оставил украшательство, сев на диван и задумчиво рассматривая уже проделанную нами двумя работу. Спустя минуту, развесив последнюю золотистую гирлянду, Джаред присоединился, положив руку мне на колено. Я немного поёжился, будто от холода, но холода не было — камин работал, щедро распространяя тепло по всему помещению. — Знаешь, чего бы я хотел? — поинтересовался он, не глядя в мою сторону, смотря на украшенное дерево. — Чего же? — задал я вопрос, прекрасно понимая, что даже если не спрошу, он всё равно скажет то, что хочет. — Отмечать с тобой и нашими детьми каждое Рождество. И любой другой праздник. Понимаешь? Без наших жён. Только ты и я. Вот и всё. Эта фраза согрела меня, заправленная тёплыми нотками его голоса, и окутала словно пледом, в который тотчас же захотелось уткнуться носом, как часто я утыкался носом в его рубашку, хранящую тот неповторимый запах — запах моего мужчины. — Это будет, — уверил я. — Мы отметим Рождество вместе. Даю слово, через год мы с тобой и детьми будем вместе отмечать этот праздник. Никаких жён, только ты, дети и я. — Когда-нибудь это будет. Обещаю. Ещё несколько лет, и нам не нужно будет скрываться… Дэннил тоже не очень радостно праздновать со мной, а не со Стиви, даже несмотря на то, что у нас хорошие отношения. — А в этом году нам придётся по-прежнему подкреплять образ благоразумных и примерных семьянинов… — Тебя это задевает? Вопрос один, но ответить на него могли мы оба. Чёрт возьми, да, задевает. Спустя все годы по-прежнему задевает. — Да. Я посмотрел на него. Он выглядел подавленно, волосы чуть закрыли его глаза, не позволяя мне отыскать их своими. Моё сердце предало меня, дрогнув где-то посередине. Когда он был расстроен, для меня это было очень больно, ведь все эти годы я пытался сделать его счастливым, даже не подозревая, насколько ранят его некоторые вещи… Он редко об этом говорил, заранее зная, что мне будет неприятно, и пытаясь уберечь меня от этого. — Милый, мы много лет вынуждены справлять Рождество сначала вместе с детьми и жёнами, а только после друг с другом — стерпим и на этот раз… Он продолжал молчать, пока я поглаживал его шелковистые волосы и пытался не думать о том, как в этот светлый праздник в кругу семьи всеми фибрами своей души буду стремиться к тому, кто стал моей семьёй.***
26 декабря
— Что же в этой коробке?! — вне себя от радости вопил Джаред, принявшись открывать один из подарков, лежавших под рождественской сосной, куда я положил их за день до этого, и ни для кого не секрет, для кого они предназначались. У него подрагивали руки, когда он раскрывал бумагу, предпочитая делать это аккуратно и хранить в специальной коробке, именуемой нами «коробкой подарков». Только в коробке не было подарков, там была одна лишь обёрточная бумага, зачем-то бережно хранимая им как зеница ока. И по этой самой бумаге он мог сразу же сказать, какой подарок был в ней. Поистине чудно, что он так ценит воспоминания, в отличие от меня — я привык больше хранить в голове, поэтому бумагу — от своих и моих подарков — он хранит вместе, а потом мы достаём, словно из какой-то волшебной шляпы, и угадываем, кто, кому и что в ней дарил. В викторине чаще выигрывает он… и тогда получает дополнительный подарок за старания — я готовлю его любимый пирог, прилагая все усилия, потому что готовка — не то, что так хорошо у меня получается. Несмотря на то, что бумагу он не рвёт к хренам, как делают дети, в остальном же он одно большое дитя, разве что в теле громадной бородатой кокетки, но бывают же и такие чудеса? — Рубашка… Дженс, ты не мог… Он был таким взволнованным и счастливым, будто выиграл миллион долларов в лотерее, а до этого работал простым кассиром в супермаркете. — О да, пришлось облазить добрую дюжину магазинов, прежде чем нашёл что-то твоих размеров, — ухмыльнулся я, помогая примерить. Он встал перед зеркалом и начал пристально всматриваться в отражение, с довольной улыбкой крутясь, как в передаче о топ-моделях, которые и рядом с ним не стояли. На Джареда падали блики от десятков светящихся гирлянд, а я не мог отвести от него глаз, зачарованный, как в первый день нашего знакомства. Было в моём мальчике нечто такое, чего не было больше ни в ком — и с тех самых пор, как я увидел его, все другие мужчины разом перестали существовать для меня. — Конечно, я постарел за эти годы, — сказал он, пытаясь пальцами чуть сгладить морщинки на своём прекрасном лице, и я не смог улыбнуться, — но в этой рубашке я чертовски сексуальный, правда? Он улыбнулся, кинув на меня игривый взгляд поверх своего плеча, а я просто подошёл сзади и обнял его за крепкую спину, чуть проведя носом по чувствительной шее, коже, которая тут же покрылась мурашками. Он замурлыкал от удовольствия, но уже не мог сдержать нетерпения и попросил меня открыть наконец его подарок. — Что тут у нас… Это была шляпа. Чертовски беспроигрышный вариант, должен отдать должное. Тут не прогадаешь — он знает, что мне нравится. — Ты же говорил, что я выгляжу нелепо в этих шляпах? — поддразнил я, надевая её на голову и направляясь в сторону зеркала, чтобы получше рассмотреть. — Это правда, ты в них выглядишь как чудик, но разве это имеет значение, если ты мой чудик? Я засмеялся, а он начал поправлять мою шляпу, то и дело залезая рукой в вырез на моей майке и приятно поглаживая кожу кончиками пальцев. Он слегка опустил шляпу, потом, поняв, что чего-то не хватает, поднял её снова, бегло и нежно поцеловал меня, а затем снова опустил шляпу чуть ниже. — Господи, и это мой мужчина! — воскликнул он, махая на себя руками, как фанатка, встретившая любимого актёра по пути в кофейню. — Твоя очередь… Далее пошла распаковка ещё пяти подарков, занявшая приличное количество времени. И снова распаковка подарка. Последнего. На этот раз он достал небольшую коробку, внутри которой был особенный подарок… Он с недоумением вытащил альбом, сделанный собственноручно мною, на обложке которого красовалась наша фотография и чуть ниже золотистыми буквами было выведено число «15». Бегло взглянул на меня, но я только молча кивнул, чуть приподняв брови, на альбом, намекая на то, чтобы он поскорей его открыл. Я очень волновался, а он ничего не понимал. Что-то мешало ему открыть альбом — боязнь ли, опасение? Казалось, он решает, сделать это сейчас или повременить. Наконец, он перевернул обложку… …а за обложкой наши фото. За пятнадцать лет. Лучшие моменты нашей совместной жизни. Лучшие моменты нашей совместной работы. Всегда вместе, всегда рядом. Моя жизнь была бы совсем другой, если бы мы не встретились — и, честно, я не хотел бы знать, какой она была бы. Потому что с ним я обрёл всё, чего желал. Пока он листал десятки страниц, я наблюдал за его лицом, принявшим необычайно сосредоточенное и серьёзное выражение. Он отдал пятнадцать лет своей жизни. Мне. И для него это не было шуткой. Когда шла работа над альбомом, я рассматривал тысячи фотографий, вспоминая те или иные моменты жизни, и в какой-то момент понял, что в самые важные моменты он всегда был со мной. — Это… — не мог подобрать слова он и, нервничая, откинул назад немного влажные волосы. — Это прекрасно, правда. — Когда я предложил тебе встречаться, ты сказал, что я не продержусь и года. — Да, я был уверен в этом — вокруг тебя всегда ошивались красавчики. — И вот, — продолжил я, — прошло пятнадцать лет, все из которых я отдал тебе. И всё, чего я хочу — отдать тебе столько же. Чтобы ты был рядом ещё пятнадцать лет. И ещё пятнадцать… — Мы не проживём столько, — усмехнулся он. — Если ты будешь рядом, я проживу сколько угодно. Иначе кто ещё будет подравнивать твои шелковистые локоны? — поддразнил я. Не вставая, на коленях, он приполз ко мне, сев прямо на мои ноги и заглянув мне в глаза. — Эклз, я никому не доверю свои волосы. И если ты умрёшь первым, я перестану их обрезать, и суждено мне будет стать… Рапунцель. Которую срисовали с тебя. — Заткнись. — Эти зелёные огромные глаза, этот маленький аккуратный носик… Я не выдержал и, вырвав альбом из его рук и отложив подальше, повалил его на ковёр. Чертенята плясали в его глазах, а я отодвинул рукой непослушные пряди длинных волос, мешавшие посмотреть в его глаза. Они были такими же, как пятнадцать лет назад… Но сам Джаред был уже другим. Он не был таким, как раньше. Он стал другим человеком. Но он по-прежнему был тем, кого я полюбил, и это осталось неизменным. — Эклз. Я приподнял брови вверх. — Ты — лучшее, что случалось со мной в жизни. И то, что я загадывал каждый год на Рождество. — Такого красавчика, как я? — Нет, тебя рядом ещё много лет. — Пфф, — фыркнул я, кидая взгляд в сторону. — Мог бы загадать личный остров. — Ты прав, но, думаю, личный остров у меня уже имеется — и он всегда даёт мне защиту и спокойствие. Это ты. Ты — мой остров. Он лукаво улыбнулся, притягивая меня к своим губам, и я понял, что сериал дал мне больше, чем популярность и деньги. Он дал мне человека, ради которого и умереть не страшно. Того, с кем я желаю быть рядом до последнего вздоха. И если это случится завтра, я не буду огорчён, ведь я и так получил за эти годы больше, чем другие получают за всю жизнь.