28.05.1902 Кто из нас, спрашиваешь? Да к черту! Впервые в своей паршиво нескучной жизни я не хочу соревноваться, но ты вынуждаешь. У тебя глаза каждый час нового оттенка. От блядски синего до невинно бирюзового, как камушки в фамильных сережках Батильды. У тебя веснушек больше чем звёзд на небе. Ты тощий, но ешь как не в себя. Ты ненавидишь спать — не то чтобы вообще, но с кем-то в одной постели точно. Ты хранишь в прикроватной тумбочке запасной пергамент и перо с чернилами. И только им хранишь верность. Ты злишься: на чужую недалёкость, нерасторопность и грубость — постоянно. Так кто из нас хотел что-либо забывать?
30.05.1902 Это не соревнование, ты же понимаешь? Беда в том, что мы оба лукавим. Хотел бы кто-нибудь из нас увидеться, разве стали бы мы гонять Корвина туда-обратно? Но ни ты, Гел, ни я не торопимся договариваться о месте встречи.03.06.1902 Рождество в Париже, Ал. Ты был исключительно хорош собой, вид не портили даже те фривольные французы. Я подошел ближе, чем хотел, но в последний момент понял — не могу. И не хочу. Мои воспоминания о тебе приятнее действительности. К тому же, ты хорош в формулировке неудобных вопросов, а не на все я готов ответить. В июле уезжаю. Надолго, и гонять почем зря Корвина не стану. Так что... Двадцать шестого июня я буду выступать на закрытии сессии в Венском Совете. Дерзнешь?