What is love?

      К остановке подъехал серебристый Шевроле, послав фонтан брызг в направлении тротуара, откуда чудом успела отскочить девушка. Эмма замерла, не решаясь взяться за ручку передней двери.       — Может, тебя ещё оповестить, что карета подана? — недовольно буркнул Тарино, протягиваясь через весь салон и распахивая дверцу.       Девушка недоверчиво посмотрела на водителя, но всё же залезла внутрь, аккуратно захлопнула дверь и положила на колени сумку. Машина тут же дала газ, рёвом мотора перекрывая все другие звуки, и Эмме ничего не оставалось, кроме как вцепиться руками в подлокотник и вжаться в кресло. Заметив это, мужчина тихо ухмыльнулся.       — А где твоя подружка? — Тарино только сейчас заметил, что Бин не было вместе с Эммой.       — Пошла в кафе с первым попавшимся парнем, сказала, что не хочет стоять и ждать какого-то чуда, — отчиталась монотонным голосом девушка, безразлично смотря на дорогу. Мимо проплывали серые улицы Голливуда, окутанные плотной завесой дождя. Был ранний вечер, но сумерки сгущались со стремительной быстротой, так что к шести часам город начинал утопать в темноте, постепенно загорались неоновые вывески магазинов и ресторанов, создавая ощущение какого-то уюта. Что касается подруги, Эмма никак не ожидала, что она променяет её на первого встречного. Но, представив себя на месте Бин, девушка нашла такой вариант не самым эгоистичным.       — Ясно.       Эмма перевела взгляд на режиссера. Мужчина спокойно сидел на кресле, левой рукой облокотившись на боковую дверь, а пальцами правой руки, слегка придерживая руль, барабанил по нему подушечками. Временами он устало вздыхал, потирая лицо рукой, потому что стоять в многокилометровой пробке было для него настоящим испытанием. Эмме только сейчас удалось рассмотреть Тарино поближе. Длинные пушистые ресницы, прикрывающие веки, острые скулы, при виде которых сразу воображались наточенные лезвия кинжала, и эта ямочка на подбородке.       «Боже, я ведь всю жизнь хотела, чтобы у меня была такая!»       Эта мимолетная мысль промелькнула в голове девушки, и её щёки тут же покрылись румянцем. Поэтому она резко отвернулась и уставилась в боковое окно, сверля взглядом еле видимые буквы на тонированном стекле. Это телодвижение не ускользнуло от взгляда Дэвида, но он посчитал тактичным не обратить на него внимания.       — Где ты живёшь? — мужчина повернул голову к Эмме. Теперь уже он разглядывал её. Тонкие длинные пальчики рук сжимали ткань свитера. На сумке остались легкие разводы от капель воды. Светлые локоны волос мягко обвивали шею, полуоткрытые ключицы и плавно ложились на грудь. В обзор Дэвида попадала лишь боковая часть лица, но и там от его взгляда не ускользнули плавные линии подбородка и краюшек нижней губы.       — На Уэст Форс Стрит, 12 дом, — она повернулась к режиссёру, и на секунду их взгляды пересеклись. Его темные, глубокие глаза цвета вишнёвого коньяка. И её — широко распахнутые, цвета топлёной карамели.       Тарино резко вернулся к дороге. Он понимал, что сейчас между ними что-то промелькнуло. Что-то, чего раньше не было. Почему ему интересно рассматривать каждую деталь её лица, интересно наблюдать за её поведением? Ведь всего несколько часов назад его раздражало любое упоминание о ней. И не один он терзал себя этими догадками.       — Слушай, — он снова обратился к девушке, не отводя взгляда от вида в лобовом стекле, — я все-таки принял во внимание твой оригинальный подход к работе, — Эмма трепетно вслушивалась в его речь, — и я согласен сотрудничать с тобой.       — Правда? — она была искренне рада его словам. На лице появилась тёплая улыбка. Дэвида это слегка смутило. Нет-нет, не как тогда. Его смутило именно то, что эта юная особа так легко ему доверяла, что всего лишь новость о том, что он согласен работать с ней, заставила её улыбнуться. Так по-доброму, что ли… По-настоящему.       — Правда.       Вокруг мужчины всегда толпились такие же знаменитости, как и он сам. Модели, актёры, режиссеры, дизайнеры, хореографы, да много кто. Казалось бы, чего еще можно желать в жизни, как не красивых особняков, успешной карьеры, переполненных счетов в банке и моря полезных и выгодных знакомств? А вот чего. Настоящих друзей. Не смазливых актрис, желающих заполучить свою роль его фильме любым доступным путём, не обожателей, льстящих на каждом своём слове, а друзей. Друзей, которые не предадут, не убегут от проблем в другую страну, оставляя тебя один на один с самим собой, не солгут, только чтобы «не сделать тебе больно», а скажут всю правду в глаза, какой бы она ни была. Дэвиду нужен не притворщик, а настоящий человек. Не скрывающий своих недовольств в его сторону, а открыто говорящий о них. И вот, он понимал, что Эмма относилась именно к таким людям. Понимал. Но не признавал.       Они доехали до дома Эммы в полной тишине. Отчасти необоснованной, но комфортной для них обоих.       — Я скину тебе все формы для заполнения на почту.       — Хорошо, спасибо, — девушка открыла дверцу машины, выставляя одну ногу на край бордюра. — Значит, до завтра? — она вылезла из машины.       — Да, и ещё кое-что, — Дэвид поднял глаза на девушку, которая в ожидании приподняла брови, — я правда погорячился сегодня насчет тебя.       Она снова тепло улыбнулась.       — И вы тоже не бесчувственный кретин, мистер Тарино.       С этими словами она захлопнула дверь и быстро побежала под козырёк крыльца, чтобы снова не намокнуть, оставляя мужчину наедине с собой. Он проводил её долгим взглядом, сам того не замечая, и в недоумении покосился на зеркало заднего вида, рассматривая своё собственное лицо.       — Дэвид, — он ткнул пальцем в своё отражение, — ты чертов придурок!

***

      Девушка поднялась на третий этаж и достала из сумки ключи от входной двери. В некотором роде она все ещё находилась под «лёгким» шоком. И только сейчас до неё начал доходить смысл слов, сказанных режиссером. Он согласен с ней работать.       «Твою ж мать! Тарино согласился работать со мной! А я как дура посмотрела на него, и… что сказала? Спасибо, мистер Тарино, — она промямлила это предложение, пародируя саму себя, — черт возьми, я просто сказала спасибо! Отлично. Давай, Эмма, продолжай в том же духе. А потом удивишься, чего это никто не хочет иметь с тобой дело?»       Зайдя в квартиру, Эмма окинула взглядом помещение. На маленьком бежевом коврике около двери были раскиданы несколько пар обуви, которые она примеряла утром. Чуть поодаль, возле небольшого платяного шкафа, стоящего вдоль стенки, стоял красивый медный вазон, который девушка приобрела на распродаже к закрытию сезона лета. На его стенках было видно отражение основной комнаты. Слева, как только заходишь в неё, располагался трехместный серый диванчик, обитый плотной тканью. Эмма часто проводила на нём свои вечера с кружкой горячего какао и за просмотром фильма. А сейчас, в период осенней хандры это место стало особенно востребованным. Дальше по плану шла кухня. Это было небольшое пространство, плотно обставленное кухонными тумбами, прикреплёнными к стене при помощи навесов, за счёт чего они казались парящими в воздухе.       По правде говоря, Эмма особо не рассчитывала сделать что-то стоящее из этого помещения, потому что только около восьмидесяти процентов её стипендии в академии уходило на оплату аренды квартиры. Но так сложилось, что в кругу её знакомых затесался один богатенький дизайнер, благодаря финансовой помощи которого девушке и удалось найти такой оригинальный, да и чего скрывать, довольно дорогой кухонный гарнитур. По крайней мере даже спустя три года она не перестала нравиться Эмме. А что до этого дизайнера, Джино был не самым хорошим вариантом для отношений. Да-да, снова поговорим об отношениях, в которых Эмме почему-то всегда не везло. Джино Габардини — итальянец привлекательной внешности, повстречавшийся ей абсолютно случайным образом. Ну как случайным. Первым, с чего началось их знакомство, был бампер его машины перед носом девушки.       Тем вечером была ровно неделя, как Эмма прилетела в Голливуд. Видимо, все проблемы переезда сильно надоели ей, потому что остановившись у знакомой на пару дней, она решила прогуляться. Поздно вечером. В не самом благополучном районе. Ну и что же вы думаете? Она просто погуляла без всяких приключений? Нет. Конечно нет. Её сбила машина. Машина этого чертового Габардини.       Но вся соль в том, что как только она увидела его лицо, все проблемы отошли на второй план. Да, голова уже не болела, и ноги не подкашивались, а если и подкашивались, то точно не от удара об бампер машины. Она просто влюбилась как школьница. Хотя тогда она и была школьницей, наивной девочкой, верящей в любовь с первого взгляда.       Через месяц знакомства они съехались, Джино задаривал девушку подарками и ухаживал, как в первый день. Но, как оказалось, этот мужчина со своим итальянским пылом абсолютно не воспринимал ревность Эммы по отношению к его моделям, с которыми он коротал вечера в барах, а потому одним прекрасным вечером, сбросив вызов своему «любимому», Эмма просто собрала вещи и ушла. И не пожалела об этом ни на секунду.       Вот девушка наклоняется, чтобы снять обувь, прислоняясь к стене, и ощущает волну усталости, нахлынувшую на неё к концу вечера. В висках сильно пульсирует. Эмма сдергивает с себя куртку и плюхается на диван, издавая тихий стон. Стрелки часов показывают ровно девять вечера. Веки начинают тяжелеть. Еще пара минут и Эмма проваливается в сон. Прямо в одежде, с мокрыми волосами, она мирно сопит, подложив ладошки под голову. Мозг ещё несколько раз прокручивает события прошедшего дня, превращая их в сны, но потом отключается насовсем, позволяя девушке оставить все проблемы за пределами своей головы.

***

      Тарино открывает бутылку с коньяком.       — Две тысячи третьего года, — Дэвид строит удивленное выражение лица и тянется за бокалом с двумя кубиками льда. Налив, делает глоток жидкости, чувствуя как она обжигает всё изнутри. Мужчина разваливается на диване и потягивается на нём, устраиваясь поудобнее, стараясь не пролить коньяк на рубашку. Положив руки за голову, Дэвид кладёт ногу на ногу и манерно удерживает стакан в руке, оттопырив мизинец.       — За отвратительный день, — он говорит тост, уставившись в потолок, а затем залпом осушает бокал.       Раньше от пятидесяти граммов коньяка Дэвиду бы снесло крышу. Но теперь всё было по-другому. Чтобы хорошенько напиться, ему пришлось бы осушить литровую банку сорокоградусного алкоголя. К сожалению, таковой в его баре не обнаружилось, да и сам режиссер понимал, что не стоит напиваться прямо здесь и сейчас, потому что завтра не выходной, ему еще придется разбираться с этой юной актрисой, что так беспощадно рушила все его планы на работу.       — Ох черт, — Дэвид подскочил с дивана, — надо же сообщить Саманте. Тарино хотел было набрать номер своего агента, но вовремя опомнился, посмотрев на часы. Хлопнув себя ладонью по лбу, он завалился обратно на диван. Всё подождет до завтра. Сейчас он выспится. Просто ляжет спать без единой мысли в голове. Все проблемы подождут.       Дэвид ещё пару минут поворочался на диване, но потом нашёл в себе силы, чтобы встать и добраться до кровати. Спальня, к слову, находилась на втором этаже его особняка, и этот факт сильно смущал режиссера. В конце концов, ему придётся сделать как минимум…       «22 шага по лестнице, 8 до двери комнаты и… еще парочку до моего логова, но сначала нужно повернуть налево, да…»       За размышлениями и подсчётами мужчина не заметил, как оказался в кровати, и сразу провалился в сон, только коснувшись головой подушки. Наконец-то.

***

      Утро для Эммы выдалось отнюдь не легким. Голова просто раскалывалась, и девушка не понимала причины.       — Вроде не пила вчера, а болит так, что не после любой вечеринки бывает.       Эмма начала подниматься с дивана, но в голове зазвенело так, что она снова упала обратно. Приложила ладонь ко лбу. Горячо.       — Господи, температура, — она с раздражением закатила глаза, — что за невезение то такое!       И да, Эмма заболела. Впервые за несколько лет. Всё тело ломило, больно было даже переворачиваться с боку на бок. Но больше девушку беспокоила не боль, а сильная дрожь. Её трясло так, что зубы стучали друг об друга в прямом смысле. Тремор был таким, что порой переходил в судороги. Казалось, что в квартире лютый мороз, и хотелось надеть на себя все шарфы, свитера, носки и шапки, которые только были в её доме.       Раздался телефонный звонок.       «Бин? Я не хочу отвечать ей. Зачем? Все равно мне легче не станет. А если она хотела извиниться, то уже слишком поздно.»       Однако Эмма отвечает.       — П-привет, — говорить нормально не получалось из-за того, что челюсть сводило от дрожи.       — Эмма, слава богу, ты ответила, я уж думала, ты там забрела куда-то вместе со своим Тарино.       Только сейчас девушка вспомнила о Дэвиде. Он вроде собирался отправить ей документы на почту. Надо будет проверить мэйл.       — Нет, подруга, — Эмма специально выделила это слово, — он довёз меня до дома и уехал, а ты как п-провела вечер со своим дружком?       — Эмма, я же не виновата, что мой замерзший мозг не сообразил, что я делаю…       Девушка услышала новые гудки в динамике.       «Черт, Тарино звонит по второй линии.»       — Бин, я перезвоню позже, — она судорожно сбрасывает вызов, чувствуя подступающее волнение, и нажимает на зеленую кнопку.       — Д-да, мистер Тарино?